Давно в тумане предо мной,
Блестящей точкою горя,
То над леском, то над горой
Светился крест монастыря.
И вдруг - обрыв! И вот - река
В тени высоких берегов
Бежит, подернута слегка
Отливом красных облаков.
И на откосе меловом
Открылась старая стена
С безглавой башней, как огнем,
Закатом дня озарена.
Прохлада веет над рекой,
Струясь за резвым ветерком,
И тихо движется со мной
Неповоротливый паром.
Вот монастырь... Следы ль осад,
Пищалей, приступов к стенам,
В кирпичных грудах что лежат,
Поросши лесом, здесь и там?..
Лампада у ворот горит
Пред полинялым образком;
Монах, седой старик, сидит
У кружки под двойным замком,
Сидит и смотрит, как ползут
Мои лошадки по горе...
"Что, отче честный, есть ли тут
Что посмотреть в монастыре?"
"А посмотри! Запрету нет!
Что есть - увидишь, - молвил он
Да что смотреть-то! Сколько лет,
Как монастырь уж упразднен.
Святыню вывезли... Живем
Мы вот одни давненько тут
С отцом Паисием и ждем,
Аль нас куда переведут"
Аль здесь помрем... Я вот с ногой
Изныл. Ломота извела.
Лечился летось у одной
Старушки: нет, не помогла!
Войди в калитку-то, смотри!" -
Мне указал на дверь старик,
А сам спешил в лучах зари
Еще погреться хоть бы миг.
Бедняк! Едва ль не прав был он!
Смотреть не много было, нет!
Кой-где следы витых колонн,
Письма и позолоты след.
Все церкви в землю повросли,
Кругом забиты двери их...
Зато, что кудри, до земли
Висели ветви ив густых...
А дом, где кельи, - как скелет,
За бледной зеленью стоит,
И в острых окнах стекол нет,
И грустно мрак из них глядит...
Лишь бродит вкруг голодный кот,
Над ним, несясь стрелы быстрей,
Кружатся ласточки, вразброд
Гуляет стая голубей, -
Всё тихо валится кругом...
Еще пройдет немного лет,
И стены продадут на слом,
И старины пройдет и след...
Смотреть не много... Что ж из них,
Из этих камней говорит
Моей душе? И шаг мой тих,
И сердце так в груди стучит?
Святыню вывезли... Но нет,
Не всю!.. Нет, чувствую, живут
Мольбы и слезы, столько лет
От сердца лившиеся тут!
Я живо вижу, как сюда
Пришел спасаться муж святой
В те времена еще, когда
Кругом шумел здесь бор густой
И, вековым объята сном,
Вся эта дикая страна
Казалась людям - волшебством
И чародействами полна.
И келью сам в горе иссек,
И жил пустынным житием
В той келье божий человек,
На козни беса глух и нем.
И, что свеча в ночи горит,
Он в этом мраке просиял,
Учил народ, устроил скит,
И утешал, и просвещал...
И вот - вкруг валятся леса!
И монастырь здесь восстает...
Над гробом старца чудеса
Пошли твориться... И растет
За храмом храм, встает стена,
Встает гостиниц длинный ряд,
И в погреба течет казна,
И всюду труд, и всюду лад!
Идут обозы вдоль горы;
Хлопочет келарь, казначей...
Варят меды, творят пиры,
Всечасно братья ждет гостей...
А эти гости - то князья,
В Орду идущие с казной...
То их княгини, их семья,
В разлуке плачущие злой...
И черный люд, безвестный люд
Со всей Руси идет, бредет...
В грехах все каяться идут -
Да страшный гнев свой бог уймет.
Идут - с пожарищ, с поля битв,
Ища исходу хоть слезам
Под чтенье сладостных молитв,
Под пенье ангельское там...
И в темных маленьких церквах
Душистый воск горит, как жар,
Пред образами в жемчугах -
Сердец скорбящих чистый дар...
Вот едет новый караван...
Полумонашеская рать...
И раззолоченный рыдван...
С крестами клир идет встречать.
С потухшим оком, бледен, худ,
Выходит, думой обуян,
Здесь панихидой кончить суд,
Кровавый суд свой, царь Иван...
Ударил колокол большой -
И двери царские в алтарь
Пред ним раскрылись, и, больной,
Повергшись ниц, рыдает царь...
И, глядя, плачут все вокруг...
Но многолетье кончил клир,
И ждет царя и царских слуг
В большой трапезной светлый пир
Но царь на светлый пир нейдет.
Один, он в келье заперся...
Он ест лишь хлеб, он воду пьет,
И весь он богу отдался...
Вот на обитель сходит сон;
Один лишь царь не знает сна...
Всё ходит он, всё пишет он
Им побиенных имена...
Всё кровь... А тут - покой кругом!
Главу обитель вознесла,
Что тихий остров на мирском
Многомятежном море зла...
Принять бы схиму здесь... Лежать
Живым в гробу, а над тобой
Монахи будут возглашать:
"Раба Ивана упокой..."
Всё суета!.. И как видна
Она из гроба-то!.. А тут
Что в царстве будет? Вся страна
Взликует! Скажут: царь был лют!
Измена встанет! Зашумят
Опять бояре, города...
Найдется царский брат иль сват,
Мой род зарежет... Что тогда?
И дух его, как ворон злой,
По всей Руси витать пошел
И ищет: где он, недруг мой?
Где смута? Где гнездо крамол?
Зовет на суд он города,
Живых и мертвых он зовет,
И, вновь для грозного суда
Готовый, мысль в душе кует, -
Кует он мысль, как бы сплотить
Всю Русь в одно, чтоб ничего
Не смело в ней дышать и жить
Без изволения его...
А ночь меж тем над Русью шла...
И не одна душа, томясь,
Теперь гадала и ждала:
Что царь замыслил в этот час?..
И, чуть, звонят, народ - во храм"
Вопит, как жаждущий в степи:
"Когда ж, господь, конец бедам!"
И клир в ответ ежу; "Теряй!"
Терпи!.. И вытерпела ты,
Святая Русь, что посылал
Тебе - господь - все тяготы
Насильств, и казней, и опал -
Тяжелый млат ковал тебя
В один народ, ковал века, -
Но веришь ты, что бог любя
Тебя карал, - и тем крепка!
И вот - теперь... "Что?" - спросил
Меня монашек у ворот.
"Нет, ничего!.. я говорил!.."
- "А знатный был, молва идет,
Наш монастырь-то в старину!.."
- "А упразднен-то он зачем?"
- "Да стало братьи мало... Ну...
И оскудели житием!
Уж против прежнего - где нам! -
И вдруг, как будто спохватясь: -
Да ты по службе тут аль сам?"
- "Сам, сам!" - "Ну, то-то, в добрый час!..
1860
