|
Оранжевое солнце, бледно-синий
Небесный свод и пухлый дым из труб.
Куда ни глянь, поблескивает иней,
А я в Москве оставил свой тулуп.
И как живется брошенной собаке -
Я чувствую, от холода трясясь.
Рокочет трактор, и грохочут траки,
Размалывая смерзшуюся грязь.
Земля, морозом сдавленная злобным,
Под тяжестью бульдозера дрожит,
И словно кашлем, сдавленно-утробным,
Закованная грудь ее гудит.
И я трясусь, багровея, от кашля,
И прослезился онемевший нос.
О улицы родные, я не ваш ли?
Какой же черт сюда меня занес?
Высоких мыслей больше я не знаю,
Я позабыл, о чем я раньше пел.
Недаром, видно, я подозреваю,
Что я здесь безнадежно отупел.
Так пусть быстрей недели пронесутся!
Чтобы помочь несчастному уму,
К Москве я должен и к друзьям вернуться,
И к теплому тулупу моему.
И от забот проклятых отвязаться,
Чтоб разлетались веером рубли,
Чтоб досыта, до точки нагуляться,
Чтоб в дело мои денежки пошли.
Лишь дотерпеть, а там пойдет потеха!
И в помыслах о празднике Москвы,
Как сердцевина грецкого ореха,
Иссох мой мозг в скорлупке головы.
|
