Знаменитый враль барон Мюнхгаузен уверяет - вспомните его замечательныя "Приключения" - что если лису очень сильно бить плеткой, она вылезет из собственной шкуры.

         Для лисы даже и то очень малопочтенное занятие - вылезать из собственной шкуры, но когда этим занимаются литераторы, да еще с хорошим именем, а к тому же и люди талантливые - получается из рук вон плохое занятие.

         На таком вылезании из шкуры сейчас занялся фельетонист (да будет ему немного не по себе - и талантливый фельетонист) Александр Яблоновский.

         Яблоновскаго обидели большевики. Обидели как человека, гражданина и писателя. Ему стало очень обидно и он разсердился.

         Так и следовало ожидать. Каждаго мало мальски независимаго литератора большевики в свое время заплевали и заплевали густо. Это им зачтется, и зачтется уже потому, что пока гонения на литераторов не прекратятся, ни одна живая душа не поверит в большевистския желания (как бы они ни афишировались) сохранить человеческую культуру вместо зверообразия.

         Но разсердившись на большевиков, Александр Яблоновский еженедельно требует за обиду "фунт мяса" с социалистов. В роли белаго Шейлока он доходит до безконечных абсурдов.                    Вот например, опираясь на Ницше, как он определяет социалистов:

          - "Социалисты, - говорит философ, - возненавидели Моисея за то, что он сказала: "Не укради!""

         Социалисты прежде всего воры, жулики, мошенники и мерзавцы. Единственно, чего в них мало - это тяготения к убийству. Но и то, кажется, больше всего потому, что они не у власти - вот основной тон фельетонов А. Яблоновскаго.

         Но и этого мало.

         В советском быту его сейчас больше всего возмущает вот что:

         - "Войдешь к мужику в хату, а на столе у него огромная мраморная чернильница и на ней надпись "Нашему дорогому юбиляру".

          - А на мужицкой этажерке с инкрустацией теперь граммофон поет: "Средь шумнаго бала, случайно".

          - И ест нынешний мужик не из щербатой миски, а на хороших помещичьих тарелках.

         И одевается не в посконные порты, а в крепкие, хорошаго сукна, помещичьи штаны и в теплый ушастый картуз, доставшийся от прежняго управляющаго".

         Мы вполне согласны с А. Яблоновским, что хватать вещи из горящей помещичьей усадьбы - свинство, ходить в содранных с помещика штанах тоже нельзя, но А. Яблоновскому это не нравится в принципе:

         - Мужик в штанах? Раздевайся. Какое твое право ходить в штанах, ежели ты по обычаю должен без порток быть? Граммофон слушаешь. В холодную! Гармошки с тебя хватит. С тарелок лопаешь? А с голаго стола жрать не можешь? Я тебе покажу эти порядки!

         И А. Яблоновскому кажется, что в его, Яблоновскаго, личных неудобствах виноваты все: и воры социалисты, не удержавшие для него фельетоннаго подвала в "Киевской Мысли", и мужики, которые хотят ходить в суконных портах, и все, все - так что для большевиков остается только маленькая роль потатчиков, или просто мелких свидетелей в судебном процессе между революцией и г. Яблоновским.

         Фельетоны Яблоновскаго все написаны очень ярко и талантливо. Но у них есть большой минус: самым активным успехом они пользуются в Москве.

         Какой-нибудь спец от литературной чрезвычайки ежедневно составляет доклады о "настроениях эмиграции по А. Яблоновскому".

         Нечто вроде классной работы для четвероклассников:

         - Быт древних славян по "Песне о Вещем Олеге":

         - Древние славяне любили ходить на базар, выслушивать предсказания кудесников и умирать от змей. Очень опасны для них были лошадиныя головы.

         И здесь то же самое:

         - Эмигранты считают социалистов врагами, очень хотят, чтобы мужики ходили без порток и вообще не знают кому излить верноподданническия чувства.

         Когда детки из врангелевскаго лагеря начинают менять вехи и теперь удивляются, как это они могли когда то работать в "Освагах" - зрелище это весьма недвусмысленно неприятное. Но еще неприятнее, когда великовозрастные фельетонисты из левых газет начинают изливать негодование по методу мышления участковаго пристава насчет социалистов и мужиков.

         У таланта - говорят - широкая дорога - к чему же ее суживать до размеров полицейскаго свистка?