Всё болело.

Даже не понятно почему. Живот вздулся, кости ломило, скулы были как парализованные, но когда я попыталась откусить от сухого бутерброда со свернувшейся копчёной колбасой, то резкая боль вонзилась мне в каждый нерв. Я отложила бутерброд на стул возле кровати.

- Да, заиб*ло меня это всё, - кричала я, и каждое слово как лавина сходящего снега, отзывалась болью. – Не могу, я больше не могу, не хочу.

От любого запаха я готова была бежать. Но они были везде. Они гонялись за мной. Я ненавидела каждого, кто входил в комнате и приносил новый запах.

Возле кровати стоял тазик. Я не ела несколько дней. Приступы кашля перерастали в продолжительные кровавые изрыгания. Лицо, покрытое позавчерашней косметикой, имело синеватый оттенок.

Нет, я не смотрюсь в зеркало.

Вдруг легион мурашек пробежался по натянутым мышцам, не позволив мне лежать в одном положении. Они развлекались на моих мышцах, играя с ними как со скакалками.

- Помогите. Кто-нибудь, помогите. Я больше не могу.

Не понимая о чем просить, о жизни или смерти, я просто звала кого-нибудь на помощь. Никто не приходил. Мир стал маленьким и больным. Он был еще беззащитнее меня.

- Прошу вас, помогите мне.

Мои глаза закатывались от боли, каждое слово – боль.

В такие минуты люди любят прыгать сверху, разогнавшись, чтобы убить одним взмахом. Я знала, но просила и звала.

- Кто-нибудь? Я больше не могу.

Любят говорить о том, как прекрасна жизнь за окном.

- Посмотри, поют птички, любовь, весна, все воскресает ото сна.

- Помогите, помогите, мне бо-о-ольно.

- А завтра обещают первый дождик, но ты все же возьми зонтик, он может быть с повышенным содержанием серной кислоты.

- Не могу, не могу тебя слушать, помогите.

Кто-то бил молотком по асфальту возле моей головы, и искры и мелкие камни врезались в мою кожу. Оглушенная ритмичными ударами, я плакала кровью. Глаза, мои красивые синие глаза приютили слезы.

Это не кончится никогда.

Но это кончилось.

Я умерла.

Мама еще плачет. Брат очень переживает.

Звонил папа, но сотовый включен на беззвучный режим.