|
Ну что ты, сердце, рвешь, все рьянее,
коленца вялые выламывая,
гармошка пьяная в Касьянове?
Басы свистят, хрипят, прихрамывая...
А гармонист все ищет ощупью
мотивчик, словно день вчерашний,
не соловьем за дивной рощею,
а воробьем над мерзлой пашней,
косясь, нахохлясь, перепрыгивая
упорно по клочкам аккордов...
Тоска. Мелодия. Религия.
И чертов день, и дождик чертов!
На сотни верст тайга измокшая
с проплешинами деревенек.
Сезон дождей. Душа, поблекшая
в отсутствии любви и денег.
Давно бы плюнул и смотался бы!
Да от дождей опухли броды...
И бредишь водкою и танцами
и милостями от природы.
Ну что ж ты, гармонист, наяривай!
Хоть на басах одних, да вытяни.
Очнись душа, печаль отчаливай.
Не хуже тех, других, да эти дни.
Мучительнейшая мелодия,
фокстрот под дланью задубелою...
Ах, во саду ли в огороде я!
Ну, боже мой, да что ж я сделаю?
Ну что я сделаю, поделаю,
когда лет через десять вспомнится
и та музычка ошалелая,
и та заплеванная горница.
Тайга. Тоска. Изба в Касьянове.
И рвет меха душа живая...
И пропадает за бурьянами,
с листвой опавшей уплывая.
|
