Был праздничный полдень. Мы, в количестве двадцати человек, сидели за большим столом и наслаждались жизнью. Наши пьяненькие глазки покоились  на прекрасной икре, свежих омарах, чудной семге и на массе бутылок,  стоявших рядами почти во всю длину стола. В желудках  было  жарко,  или,  выражаясь по-арабски,   всходили   солнца.   Ели   и   повторяли.   Разговоры   вели либеральные... Говорили  мы  о...  Могу  я,  читатель,  поручиться за вашу скромность?  Говорили не о  клубнике,  не  о  лошадях...  нет!  Мы  решали вопросы.  Говорили о мужике,  уряднике,  рубле... (не выдайте, голубчик!). Один вынул из кармана бумажечку и прочел стихи,  в  которых  юмористически советуется  брать с обывателя за смотрение двумя глазами десять рублей,  а за  смотрение  одним -  пять  рублей,  со  слепых  же  ничего  не   брать. Любостяжаев  (Федор Андреич),  человек обыкновенно смирный и почтительный, на этот раз поддался общему течению.  Он сказал:  "Его  превосходительство Иван   Прохорыч  такая  дылда...  такая  дылда!"  После  каждой  фразы  мы восклицали:  "Pereat!"* Совратили с пути истины и официантов,  заставив их выпить   за   фратернитэ...*   Тосты   были   шипучие,  забористые,  самые возмутительные!  Я,  например,  провозгласил тост за процветание  ест... - могу я поручиться за вашу скромность?.. - естественных наук.

_______________

* "Да погибнет!" (лат.).

* братство (франц. fraternite).

Когда  подали  шампанское,   мы   попросили   губернского   секретаря Оттягаева, нашего Ренана и Спинозу, сказать речь. Поломавшись малость,  он согласился и, оглянувшись на дверь, сказал:

- Товарищи! Между нами нет  ни  старших,  ни  младших!  Я,  например, губернский секретарь, не чувствую ни  малейшего  поползновения  показывать свою власть над сидящими здесь  коллежскими  регистраторами,  и  в  то  же время, надеюсь, здесь сидящие титулярные и надворные не  глядят  на  меня, как на какую-нибудь чепуху. Позвольте же мне... Ммм...  Нет,  позвольте... Поглядите вокруг! Что мы видим?

Мы поглядели  вокруг  и  увидели  почтительно  улыбающиеся  холуйские физии.

- Мы  видим, -  продолжал  оратор,  оглянувшись  на  дверь, -   муки, страдания...   Кругом   кражи,    хищения,    воровства,    грабительства, лихоимства... Круговое пьянство... Притеснения на каждом  шагу...  Сколько слез! Сколько страдальцев! Пожалеем их, за... заплачем... (Оратор начинает слезоточить.) Заплачем и выпьем за...

В это время скрипнула дверь. Кто-то вошел. Мы  оглянулись  и  увидели маленького человечка с большой лысиной и с менторской улыбочкой на  губах. Этот человечек так знаком нам! Он вошел  и  остановился,  чтобы  дослушать тост.

- ...заплачем и выпьем, -  продолжал  оратор,  возвысив  голос, -  за здоровье нашего начальника, покровителя  и  благодетеля,  Ивана  Прохорыча Халчадаева! Урраааа!

- Уррааа! - загорланили все двадцать горл, и по всем двадцати сладкой струйкой потекло шампанское...

Старичок подошел к столу и ласково закивал нам головой.  Он,  видимо, был в восторге.