Cайт является помещением библиотеки. Все тексты в библиотеке предназначены для ознакомительного чтения.

Копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений осуществляются пользователями на свой риск.

Карта сайта

Все книги

Случайная

Разделы

Авторы

Новинки

Подборки

По оценкам

По популярности

По авторам

Flag Counter

Юмор
Чехов Антон Павлович
Язык: Русский

Случай с классиком

Собираясь  идти  на  экзамен   греческого   языка,   Ваня   Оттепелев перецеловал все иконы. В животе у него  перекатывало,  под  сердцем  веяло холодом, само сердце стучало и замирало от  страха  перед  неизвестностью. Что-то ему будет сегодня? Тройка или  двойка?  Раз  шесть  подходил  он  к мамаше под благословение, а уходя, просил тетю помолиться за него.  Идя  в гимназию, он подал нищему две копейки, в  расчете,  что  эти  две  копейки окупят его незнания и что ему, бог даст, не попадутся числительные с этими тессараконта и октокайдека.

Воротился он из гимназии поздно, в пятом часу. Пришел и бесшумно лег. Тощее лицо его было бледно. Около покрасневших глаз темнели круги.

- Ну,  что?  Как?  Сколько  получил? -  спросила  мамаша,  подойдя  к кровати.

Ваня замигал глазами,  скривил  в  сторону  рот  и  заплакал.  Мамаша побледнела, разинула  рот  и  всплеснула  руками.  Штанишки,  которые  она починяла, выпали у нее из рук.

- Чего же ты плачешь? Не выдержал, стало быть? - спросила она.

- По... порезался... Двойку получил...

- Так и знала! И предчувствие мое такое было! - заговорила  мамаша. - Ох, господи! Как же ты это не выдержал? Отчего? По какому предмету?

- По греческому... Я, мамочка... Спросили меня, как будет будущее  от "феро", а я... я вместо того, чтоб сказать  "ойсомай",  сказал  "опсомай". Потом... потом... облеченное ударение не  ставится,  если  последний  слог долгий, а я... я оробел... забыл,  что  альфа  тут  долгая...  взял  да  и поставил облеченное. Потом Артаксерксов  велел  перечислить  энклитические частицы... Я перечислял и нечаянно местоимение впутал...  Ошибся...  Он  и поставил двойку... Несчастный... я человек... Всю  ночь  занимался...  Всю эту неделю в четыре часа вставал...

- Нет, не ты, а я у тебя  несчастная,  подлый  мальчишка!  Я  у  тебя несчастная!  Щепку  ты  из  меня  сделал,   ирод,   мучитель,   злое   мое произволение! Плачу за тебя, за дрянь этакую непутящую, спину гну, мучаюсь и, можно сказать, страдаю, а какое от тебя внимание? Как ты учишься?

- Я... я занимаюсь. Всю ночь... Сами видели...

- Молила бога, чтоб  смерть  мне  послал,  не  посылает,  грешнице... Мучитель ты мой! У других дети, как дети, а у меня  один-единственный -  и никакой точки от него, никакого пути. Бить тебя? Била бы, да  где  же  мне сил взять? Где же, божья матерь, сил взять?

Мамаша закрыла лицо полой кофточки и  зарыдала.  Ваня  завертелся  от тоски и прижал свой лоб к стене. Вошла тетя.

- Ну, вот... Предчувствие мое... - заговорила она, сразу догадавшись, в чем дело, бледнея и всплескивая руками. - Всё утро тоска... Ну-у, думаю, быть беде... Оно вот так и вышло...

- Разбойник мой, мучитель! - проговорила мамаша.

- Чего же ты его ругаешь? - набросилась на нее тетя, нервно стаскивая со  своей  головки  платочек  кофейного  цвета. -  Нешто  он  виноват?  Ты виноватая! Ты! Ну, с какой стати ты его в эту гимназию отдала? Что  ты  за дворянка такая? В дворяне лезете? А-а-а-а... Как же, беспременно, так  вот вас и сделают дворянами! А было бы вот, как я  говорила,  по  торговой  бы части... в контору-то,  как  мой  Кузя...  Кузя-то,  вот,  пятьсот  в  год получает. Пятьсот - шутка ли? И себя ты  замучила,  и  мальчишку  замучила ученостью  этой,  чтоб  ей  пусто  было.  Худенький,  кашляет...  погляди: тринадцать лет ему, а вид у него, точно у десятилетнего.

- Нет, Настенька, нет, милая! Мало я его била, мучителя  моего!  Бить бы нужно, вот что! У-у-у... иезуит, магомет, мучитель  мой! -  замахнулась она на сына. - Пороть бы тебя, да силы у меня нет.  Говорили  мне  прежде, когда он еще мал был: "Бей, бей"... Не послушала, грешница. Вот и  мучаюсь теперь. Постой же! Я тебя выдеру! Постой...

Мамаша погрозила мокрым кулаком и, плача, пошла в комнату жильца.  Ее жилец,  Евтихий  Кузьмич  Купоросов,  сидел  у  себя  за  столом  и  читал "Самоучитель танцев". Евтихий Кузьмич - человек умный и  образованный.  Он говорит в нос, умывается с мылом, от которого пахнет чем-то таким, от чего чихают все в доме, кушает он в постные дни скоромное и  ищет  образованную невесту, а потому считается самым умным жильцом. Поет он тенором.

- Батюшка! - обратилась к нему мамаша,  заливаясь  слезами. -  Будьте столь благородны, посеките моего... Сделайте милость!  Не  выдержал,  горе мое! Верите ли, не выдержал! Не  могу  я  наказывать,  по  слабости  моего нездоровья...  Посеките  его  заместо  меня,  будьте  столь  благородны  и деликатны, Евтихий Кузьмич! Уважьте больную женщину!

Купоросов нахмурился и выпустил сквозь ноздри глубочайший  вздох.  Он подумал, постучал пальцами по столу и, еще раз вздохнув, пошел к Ване.

- Вас, так сказать,  учат! -  начал  он. -  Образовывают,  ход  дают, возмутительный молодой человек! Вы почему?

Он долго говорил, сказал целую речь. Упомянул  о  науке,  о  свете  и тьме.

- Н-да-с, молодой человек!

Кончив речь, он снял с себя ремень и потянул Ваню за руку.

- С вами иначе нельзя! - сказал он.

Ваня покорно нагнулся и сунул свою  голову  в  его  колени.  Розовые, торчащие уши его  задвигались  по  новым  триковым  брюкам  с  коричневыми лампасами...

Ваня не издал ни одного звука. Вечером, на  семейном  совете,  решено было отдать его по торговой части.

Число просмотров текста: 1875; в день: 0.41

Средняя оценка: Никак
Голосовало: 4 человек

Оцените этот текст:

Разработка: © Творческая группа "Экватор", 2011-2024

Версия системы: 1.1

Связаться с разработчиками: [email protected]

Генератор sitemap

0