Как всегда по понедельникам, Коваль вышел на связь. Голос его продирался через треск и разряды, как сквозь заросли шиповника и вылетал из трубки ободранным и колючим.
- База, база, как слышишь меня? Прием...
- Спасибо, как всегда хреново. Помехи...- Георгий перекашивался лицом, будто при зубной боли, пытаясь выловить из засоренного эфира чистые слова.
- Помехи- это нормально... в такой стране живем... амин...игается?
- Не понял...
- Камин, говорю, продвигается?
- Заканчиваю. Чугунные решетки нужны. Прием...
- Понял, понял- привезу завтра. Завтра...
- Хорошо. Слушай, у нас продукты закончились- на хлебе да на рыбе сидим. Впроголодь, без денег, и с Нового года тут безвылазно- сколько можно!? В марте ни одного туриста не было...
- ...охо понял, но...уть уяснил. Привезу вам... поляка, ему ...ужен ...емальный отдых... Прием.
- Не понял...
- Экстремальный отдых. Маракуй, как организовать. Получу с него валюту- и вам что- нибудь подбро...
Связь окончательно захлебнулась в оглушающем треске.
- Слушай, а как ты понимаешь экстремальный отдых? - спросил Гоша жену, отключив рацию.
- Экстремальную жизнь я понимаю, - ответила Людмила, - мы сейчас так живем...А отдых... Ну, не знаю- это как соленые конфеты или сладкая горчица... Мероприятие для сумасшедшего дома...
- Вот и готовься: завтра начинаю устраивать этот отдых в нашем сумасшедшем доме...
- Одно и осталось. А серьезно?
- Я же говорю- экстремальный отдых. Благодетель так распорядился. Уж не знаю: с крыш на парашютах будем прыгать или снежных человеков по горам гонять, но вынь да положь для какого-то поляка что-то эдакое...
- Ага, с твоим инфарктом только и гонять по горам на парашютах...
- Про мой инфаркт забудь, я про него забыл и вспоминать не хочу. Поняла?!
Кузнецовы тогда слегка повздорили в ожидании экстремального туриста, но даже это было лучше угнетающего безлюдья и безденежья между зимой и летом.
Назавтра протопили, как положено, баню, Людмила испекла пирог с сигом. Хозяин приехал по обыкновению бодрый, с громадьем планов, но на этот раз еще и не в шутку озабоченный. Поговорить долго не удавалось, Юрий Николаевич все обхаживал суперменистого Янека, потом увел его в баню. Парились часа три, не меньше. Когда Гоша заносил в предбанник пиво, из парилки доносились вопли, как из фильма ужасов- видно Коваль решил показать привередливому поляку " экстремаль", начиная с бани.
Иностранец вопил под веником неслабо, однако, Георгию подумалось, что вряд ли хозяину удастся умотать гостя- тот и на голову выше, и моложе лет на пятнадцать, и мышцами весь обмотан, что твой Шварцнегер... Так оно и вышло. Из бани оба вывалились, как вареные омули из ухи - с побелевшими глазами, едва переводя дух. Встреча закончилась вничью.
За столом Янек покуражился было, прикинувшись непьющим, но Юрий Николаевич быстро его обломал.
- У нас тут свои порядки. На Байкале и мусульмане пьют за милую душу. Еще фельдмаршал Суворов - слыхал о таком? - завещал на все времена: после бани укради, но выпей...
После первых ста Янек ожил, разговорился: учился когда- то в Москве, сейчас занимается бизнесом, у него своя ткацкая фабрика и несколько магазинов, но жизнь в Варшаве слишком, как бы это сказать, пресная, мало в ней острых приправ, вот за этими приправами он и охотится в отпуске. Бывал на сафари в Африке, жил на необитаемом острове, пересек на лыжах Аляску...
- Теперь, значит, к нам, за экзотикой- поддержала светский разговор Людмила. - У нас тут хорошо, красиво. Летом- так благодать божья... И зимой ничего- тишина, покой...
Юрий Николаевич сделал страшные глаза, Гоша торкнул под столом жену ногой- какой покой, какая, к лешему, тишина, человек совсем за другим ехал!..
После нескольких тостов, гость с непривычки быстро осоловел и резко запросился спать. За столом явную победу одержал Коваль. С этим иностранцем все время, как на ринге, не расслабишься...
Оставшись за столом вдвоем, Юрий Николаевич излил свои заботы тезке.
- Этот Янек меня уже достал... Но платит хорошо, буржуйская морда. Я уж голову сломал- какую ему экзотику предложить. Заикнулся, что раньше на медведей с рогатиной ходили- он кричит: во, дескать, хорошо, экстремаль! Ладно, говорю, покупай лицензию, берлога есть на примете... Так он, паразит, условие ставит- медведя не убивать. Представляешь?! Он, значит, рогаткой мишку пощекочет, я их в обнимку сфотографирую- и помашем ручкой зверю... Мужики с карабинами да автоматами не успевали глазом сморгнуть, у меня вон рука изувеченная до сих пор как следует не работает- чудика одного из обкома на берлогу водил- а тут кошки- мышки , понимаешь, устраивать... Он устроит- маму вспомнить не успеешь...
Коваль погладил больную руку, заморщившись- не дам, мол, тебя больше в обиду, не боись, и, разгладив лицо проказливой улыбкой, выложил:
- За снежным барсом завтра идем.
- За кем, за кем? - Гоша едва не упал с табуретки.
- Во- во! Не видал такого? Я тоже. Но денька три в горах побродим. Заодно проверю, кто у нас там наследил за зиму... Так что про барса этого снежного не удивляйся, поддакивай, если что - слыхал, мол, про такого зверя, видал издалека... Ну, на боковую?..
Искатели приключений снялись в горы поутру. Их тощие рюкзаки не тянули на три дня похода, и , как бы отвечая на недоуменные взгляды провожающих, Коваль, улучив момент, покрутил пальцем у виска и прокомментировал:
- Еды не дал с собой взять, только и удалось припрятать муки, соли да банку тушенки- на подножном корму, говорит, будем питаться...Зимой...В горах... Так что не поминайте лихом...
Ожидали путешественников с тревогой. После такого прощания чего только в голову не придет. Да и мыслимо ли- в горы налегке, без оружия, без провианта... Март на Байкале только календарно числится весенним месяцем, морозы загибают похлеще январских.
Вернулись оба благополучно и вовремя. Янек выглядел бодрячком и даже балагурил. А на Коваля глянешь- и слезы сами наворачиваются. Лицо- как у жертвы атомной бомбежки: белая кожица висит клочьями, открывая буро- красные и нежно- розовые прогалины, нос торчит обугленной головешкой из пылающего анфаса, а губы ему будто наспех пришлепнули из сырого фарша. Красные кроличьи глаза смотрели измученно и зло. Рюкзак же был поувесистее, а на плече болталось ружье. Скинув поклажу, Юрий Николаевич молчком и бочком, держась за поясницу, проковылял в сторожку.
- Помирать буду... а этот ... поход ... раньше ...Господа Бога...вспомню. - С трудом вывернул он первые слова из непослушных губ. - Там... в рюкзаке ... стегно козлиное...достанешь.
Выяснилось, что Коваль все- таки схитрил перед отходом и сунул в рюкзак разобранную двустволку. Ну, и спички, конечно, припас. Это и спасло. Янек требовал полного разрыва с цивилизацией, даже огонь пытался палочкой добывать. А что ему- у него спальник непромокаемый из гагачьего пуха, какие- то витамины постоянно сосет, лицо от солнца в намордник специальный запаковал... Перед первой ночевкой Коваль натер мозоли сволочной палочкой, но, улучив момент, чиркнул спичкой - не замерзать же!.. Ночь прокрутился возле нодьи, поджаривая то бок, то спину- ну, да это охотоведу не впервой... А на другую ночь, два дня не жрамши, - а там, на гольцах и дров- то подходящих для ночевки не было, - улизнул проводник на знакомый солонец, там и снял козла горного. С голодухи полдня отъедались. Юрий объяснился перед иностранцем, что, дескать пошел проведать зимовье, в нем и нашел припрятанное ружье, а тут как на грех козел этот набросился, забодать насмерть хотел. Пришлось, мол, обороняться... Янек сжевал эту лапшу за милую душу- в прикуску с мясом - голод не тетка! Ну, а поясницу Коваль снова капитально застудил, теперь долго крючиться придется...
- Поверишь - нет, - вышептал тезка самое важное из всей истории, - но Янек этот чертов... нашел...следы... Сроду таких... не видел... Кошачья лапища- во!.. чуть не с ладонь... Не рысь, нет, я ... их повидал. Тогда- ...кто? В городе ...расскажу... не поверят...засмеют. Поляк...этот... следы заснял... Теперь жди... охотников...за снежными барсами...из Варшавы...Нет худа без добра. И это...он раззадорился...еще на три дня...остается. Теперь на тебе...будет. А я ... в город...залечиваться. Через три...дня пошлю...за ним машину...
Такого подарочка Гоша не ожидал.
- Да етит твою!.. - только и вырвалось у него. А что еще скажешь? Отказаться невозможно. Слегка только грело, что поляк за дополнительные три дня расплатится не с хозяином, а с ними, на месте. Деньги были совсем не лишними.
Посовещавшись с Людмилой, Гоша решил во что бы то ни стало спускать привередливого гостя с гор на байкальский лёд. Весь вечер они с женой потчевали Янека байками о восьмидесятикилограммовых осетрах, которые, сев на крючок, запросто утаскивают рыбака под лед, о коварных пропаринах и трещинах, куда десятками проваливаются машины и мотоциклы...
Гоша невольно краснел, когда загибал про осетров, никогда не заплывавших в Малое море, а тем более про то, что они клюют на мушку. Осетры, как известно, бороздят рылом песок, отцеживая всяких козявок... Но польский буржуй клюнул- таки на грубую приманку, польстившись на ледовые опасности. Осторожненько, как крупную рыбину на тонкую снасть, Гоша вывел его на свой берег. И впервые испытал от своего вранья почти экстаз, сравнимый с поимкой тайменя. Главное дело, безумные капризы иностранца оборачивались собственным, его, гошиным интересом- подергать омуля на бормашовую удочку...
Людмила же, почувствовав, что клиент созрел и больше не надо врать, с явным облегчением и удовольствием принялась за свои бабские расспросы: кто родители, где жена, есть ли дети...Уютно подперев ладошкой щеку, она напоминала добрую бабушку или няню, а Янек тоже размяк и , повлажнев глазами, выкладывал ей подробности о маме, о первой девушке, о детстве...
Георгий, не выдержав этой тягомотины, ушел спать. Но заснуть долго не мог, гадая, какие героические испытания придется устроить и пережить на льду с неутомим " Шварцнегером". Вернулась жена и, едва коснувшись головой подушки, вынесла приговор:
- Не мужик.
- Это ты про Янека?
- А про кого же!
- Ты что же- остатки дремоты у Гоши пропали- охмуряла его, что ли?
- Охмурять- не охмуряла, а ... как бы сказать... реакцию проверяла.
- Та- ак, - протянул Гоша, играя желваками и разглядывая жену, как будто впервые ее видел, - и как ты его эрекцию проверяла?
- Тьфу ты! Не эрекцию, глупый, а реакцию. Хотя... у вас, у мужиков, это почти одно и то же...Да не кипятись ты, послушай лучше... Хочешь знать, каждая женщина с детства этот прием осваивает- импульсы посылает и обратно ловит вроде радара- знать нам надо, как на нас реагируют, так мы устроены... Ну, а Янек- мужчина молодой, видный, неженатый, почти месяц по разным глухоманям болтается- должен у него хоть какой- то интерес просыпаться...
- Ну...
- Баранки гну! На грудь все украдкой поглядывал...
- Да уж, тебе есть что показать, ты уж расстаралась...
- Только смотрел он так, будто... мамину титю искал, как младенец, ей- богу. Больше ему и не надо ничего... Ну, это чувствуется как-то... Мать его одна воспитывала, все время под крылом держала, как курица цыпленка... Задушила мальчонку в своих объятиях. Друзей всех разгоняла, против отца все время настраивала- тот к другой женщине сбежал, - девушек моментально отшивала... Вот он теперь и бунтует, доказывает себе и другим, какой он крутой и бесстрашный... Только это все от слабости. Жалко мне его, ничего у него хорошего в жизни не будет, нельзя жизнь все время на дыбы поднимать. Мне даже кажется, что он так отцу мстит, отца в себе убивает...
- Ну, наобщалась с Пустырником...
- Давай, не будем Пустырника трогать...
На этом и закончился ночной разговор. А назавтра, еще затемно, чтобы захватить уловистый рассвет, Кузнецов завел снегоход и повез гостя на камчатку к острову Еленка. Янек несказанно удивился, когда услышал про камчатку:
- Но это же очень далеко. Почти Япония...
Пришлось объяснять гостю, что камчаткой здесь называют скопление рыбаков на льду, ничего общего с далеким полуостровом не имеющим. Снегоход шел хлестко, жестко подпрыгивая на снежных заносах и торосах, и Георгий не сбрасывал газ- знал путь почти наощупь. Однако, расслабляться себе не позволял: после нередких на Байкале землетрясений, трещина могла появиться в любом месте. Провалиться , может быть, и не провалишься- все же легкий снегоход, а не джип, - но поломать машинку и собственные кости вполне вероятно. Обычно, он ездил поосторожней, но больно уж хотелось проветрить да протрясти "супермена" как следует...
Пряча от встречного наждака лицо за воротником шубы, он смотрел вперед искоса, как хитроватая птица, отмечая при этом краем глаза, что Янек держится обеими руками за седло. " Ага, боишься вылететь, - с удовлетворением и небольшой долей злорадства делал себе заметку Георгий, - не такой ты крутой, как хочешь показать... Права Людмила. Только что ж ты, мил друг, свои проблемы на других навьючиваешь...Был бы Пустырник на месте, он бы тебе мозги вправил, он бы тебе показал, что снежных барсов и прочие хреновины не в горах надо отлавливать, а в собственной башке... Или хрен редьки не слаще? Людмилу вон заморочил так, что и не заикнись про Пустырника, слова его, как попка повторяет, смотрит на него, как кролик на удава...Конечно, он же у нас не такой, он же... А Гоша что- Гоша простой, Гоша для вас валенок сибирский..."
...Затяжные мгновения полета и невесомости, удар, отозвавшийся звоном в голове- прыгнули на торосе, как с трамплина... Георгий сбросил газ, вслушиваясь, целы ли полозья и амортизаторы- вроде сдюжили...
- Экстремаль!- то ли восторженно, то ли испуганно провопил в ухо пассажир, но Гоше уже не хотелось ни пугать, ни потакать убийственным прихотям искателя приключений. Он убрал ручку газа на себя и снегоход покатил спокойнее.
" Вот так всегда- восстановилась ниточка мыслей, - помянешь его плохо- и тут же по лбу прилетит... Нет, он бы так объяснил, он бы объяснил, что у меня разорвалось со- знание с дорогой. Потерял сознание- и от мира отключился. Потерял со- знание с дорогой- и заблудился или так вот на торос налетел. С человеком со- знание не нашел- и мордобой начинается...или развод. И тэ дэ... Стоп, а сам-то ты не лучше Людмилы этим Пустырником заразился, так что уж не поминай всуе... Интересно, а почему- камчатка? Сахалин- было бы понятнее, мужики вытянутым островком собираются, чтобы омуля бормашем приманить и не отпускать, чтобы несло подкормку вдоль всех лунок. Вот ведь какие коленца выкидывает русский язык!.. В принципе, имея бочку бормаша, в любом месте можно камчатку сделать, только где ж эту бочку возьмешь..." Сразу вспомнилось, с каким трудом он намывал бормаша в мелких озерах, еле проворачивая ворот со многими надставками и все увеличивая радиус захвата, соскребая этим хитроумным сооружением с внутренней поверхности льда щепотку- другую рачков- бокоплавов. Сейчас копошится в старом валенке литра два этой живности, должно хватить- лишь бы не заморозить...
" Еленка вдруг высветилась...только рассвету еще рано... А, это мужики фары включили, двигатели прогревают...Похмельные, продрогшие... Руки заскорузлые от холода и воды, пальцы не сгибаются...Отдыхают...Неделю так, а то и другую... А поставь его в городе на перекрестке и заставь удочку поддергивать- через час рука отнимется, а за день с ума сойдет... Сейчас бы лежать, прижавшись к Людмиле, посапывать ей в шею, возле уха, где завитки...Эх! Опаньки! А ведь Еленку- то недаром так назвали - ведь вылитая треуголка бонапартовская, его ж, Наполеона , на острове святой Елены заточили... Надо же! Кто- то природный памятник Наполеону поставил... На Байкале...Чудны дела твои , Господи!.."
Мысли копошились в голове, прыгали, как ленивые блохи в сыром и стылом сумраке, который накрывал в этот час спящий Байкал. Месяц помаленьку бледнел, тускнел в серой пыли неба, и дырки звезд потихоньку замывались предрассветным, сонным илом. Безвременье- то ли начало утра, то ли конец вечера, то ли светлая ночь...Неслучайно, наверное, в такое безвременье приходят в мир дети и уходят старики...
Камчатка гудела моторами, светилась палатками, в которых на газовых плитках и бензиновых "шмелях" кипятили чай и разогревали вечернюю уху. Самое время пробуривать лунки, чтобы потом , в священной тишине азартного утреннего лова, не распугивать рыбу.
- Здорово, мужики! - Отметился Георгий, не рассчитывая на встречный энтузиазм, спросонья люди не очень склонны к гостеприимству и словоохотливости. - Не против, если мы вот здесь пристроимся? Бормаш есть...
Кто- то вяло ответил, кто- то пробурчал что- то неразборчивое. Мужики были не против...
Георгий сноровисто и быстро просверлил для себя две лунки на снежной заплате, краем глаза уловив одобрение рыбаков. Инструмент у него всегда был в идеальном состоянии- хоть бур этот, хоть топор плотницкий или рубанок. Передал бур Янеку- пусть сам погреется, не так легко прогрызть этот метровый лед, как со стороны кажется... Строптивый поляк, вопреки совету, отошел шагов на пять и стал забуриваться на чистом льду- тут, говорит, красивее... Оно, конечно, - красиво, - будто над бездной висишь в сетях матово светящихся трещин и пузырьков воздуха ,- но - скользко, да и рыба будет пугаться, глядя снизу на этакую коряжину. Ну, да чем бы дитя не тешилось... лишь бы шнек не сломало силой немереной.
Щедро сыпанув бормаша в лунки и пояснив новичку, как пользоваться снастью, Гоша пустил настрои с мушками к самому дну и не забыл традиционное:
- Ну, с Богом!..
Глубина молчала и никак не откликалась на шевеления удочек, а ночь недавняя все наливалась молоком близкого рассвета, раздвигая пространство и стирая, будто ластиком черноту берегов. Вот уж Восток высветлился и, будто застеснявшись, начал робко краснеть... Тут- то и замахал кто- то в середине камчатки руками, будто мельница, рядом рыбак словно споткнулся и начал так же выматывать леску на растопыренные руки. И пошло- поехало...
- Ёшкин кот! - вскрикнул Гоша, ощутив легкую слабину, а затем упругую тяжесть одновременно на двух удочках. Одну удочку надо бросать, но ее омуль под лед утащит... Под ошарашенным взглядом Янека бывалый рыболов кинулся прочь от лунок, держа удочки в поднятых руках, и не останавливался, пока две рыбины не забились на льду. Настрои не перепутались и мушки не срезало острыми закраинами лунок. Осторожно стравив леску на прежнюю глубину, Гоша перевел дух. Удачно пошло, можно сказать- вопреки пословице двух зайцев отловил... А омуль все настойчивее дергал рыбаков за невидимые нити, и вся камчатка у этого кукловода исполняла какой- то безумно- суетливый танец. И сами серебристые омульки потом также трепыхались на льду, исполняя свой последний танец, все гуще устилали собой пространства возле лунок. Пусто было только возле Янека: никак он не мог почувствовать осторожную поклевку, а если омуль цеплялся, то он умудрялся либо дать слабину и отпускал рыбу, либо дергал так, что обрывал мушку и каждая потеря отзывалась у Гоши зубовной болью- не на помойке он эти мушки находил, а кропотливо вязал, портя глаза, долгими зимними вечерами...
...Громыхнуло так, что все невольно присели и метнулись глазами в горы- казалось, там, в горных отрогах, рванули авиационные бомбы. Из лунок фонтанами взметнулась вода. Шевельнувшийся лед надвинулся на островок, пробуя его скалистые бока на прочность, и тут же взорвался ослепительным ледяным крошевом, лизнув ржавые скалы до самой верхушки и щедро присыпав их мириадами горящих самоцветов... С угрожающим треском, как раз между ног Янека, белой молнией стрельнула трещина; он поскользнулся, распластался на льду и ящерицей метнулся в сторону...
Землетрясение, застав сонного горожанина в стенах квартиры, первобытным ужасом пригибает его к полу, невольно заставляет прикрывать голову руками от грозящих обрушением потолков. Опасность нависает сверху. А тут прикрываться не от чего и вжиматься некуда, человек висит над синей бездной, опираясь на призрачную твердь из воздушных пузырьков и трещинок, и слабенькая опора эта угрожающе трещит и рвется под тобой, стремясь поглотить козявку на двух ножках...
- Ни...уя себе рвануло! - понеслись со всех сторон оживленные комментарии, хотя лед еще покачивался и трещал. - Вот нае...нуло, так нае...нуло! Рыбалка пи..дой накрылась!.. А ты чо присел- то, ..уй моржовый?! Приспичило или не успел?...Ё...т твою мать! Разливай, мужики, у кого осталось...
Янек уже стоял над лункой, украдкой озираясь. Спереди он был мокрый- видать замочился, когда ползал по льду или уж по какой другой причине... Этих предположений он и опасался. Но мужики обошли вниманием новичка, возможно, оценив его комплекцию...
Гоша примостил удочки над лунками, так чтобы леска не вмерзала в края, собрал рыбу в мешок.
- Все, - сказал он гостю, - клева теперь долго не будет. Я уху сварганю, а ты удочку выматывай, надо мушки оборванные восстановить.
Янек стоял над лункой с растопыренными руками, на которые успел намотнуть один- два маха лески, и виновато моргал глазами.
- Ну, что еще стряслось? - Георгий ощущал себя взрослым рядом с неуклюжим и взбаломошным мальчишкой.
- Не пускает... Бревно зацеплял...
- Так у тебя что, настрой на дне лежал?
- Нет, - виноватился Янек, - как ты учил- на пол- вода...
- Ёшкин кот! - Взметнулся Гоша, оценивая ситуацию. - Стой, где стоишь! И не дергай, не тяни сильно!
Он подскочил к поляку, потрогал натянутую чуть не до звона леску, попытался безуспешно перенять ее на свои руки... Осталось давать наставления.
- Подтягивай, но не сильнее, чем сейчас. Главное - не дергай и слабину не давай... У тебя там граната за чеку привязана, и ты ее тянешь так, чтобы чеку не вырвать... Разумеешь?
- Граната...- Пролепетал Янек и руки его задрожали...
- Э- э, это я так, для примеру. - Поспешил успокоить вмиг ослабшего супермена Гоша. - Там рыба, сиг такой большой. В полводы бревен не бывает. Мы его аккуратненько...
- Большой осетр? - округлил глаза Янек.
- Вслух не называй- примета плохая, - смутился Кузнецов...
Заметив такую суету, сбежались мужики. Кто давал советы, кто расширял лунку пешней, кто- то опустил на толстенной леске тройник из больших крючков...
Когда голова, занявшая весь круг лунки, начала протискиваться наверх, Янек дрогнул и потянул чуть сильнее. Поводок тут же и оборвался- вместе с сердцем начинающего рыболова. Но сосед, опускавший тройник, не сплоховал и зацепил рыбину крепко, рванул уже не боясь- и на лед вывалилось живое и увесистое серебристое полено. Камчатка ликовала. Сиг на зимней рыбалке- всегда желанная редкость и событие, и зрелище.
- Килограмма на четыре потянет! - Завистливо оценивали соседи. - Ни ...уя себе ...уёвина!.. Фартовый! На такую пи...ную леску такую ...уёвину вывернул! Причитается с тебя!
- Да отстаньте от человека! - Пришлось вмешаться Георгию. - Это польский турист, первый раз на Байкале, и удочку первый раз в руки взял...
- Ё...ш...твою мать! Везет новичкам!...
Сосед с тройником, собственно и выдернувший сига, разбойно- бичеватого вида и неопределенно пожилого возраста, оживился необыкновенно, приосанился и принялся раздавать команды направо и налево.
- Эй, ну- ка тарань поллитру! Есть- есть у тебя, не жмись, на...А ты расколотку на... живенько! Дело- то на... международное на... Крещение будем на..., по всем байкальским правилам на...
Он не матерился, преисполнившись ответственности момента, только "накал" для привычной связки слов. Наплескал полную кружку водки, густо посолил и поперчил куски мерзлой рыбы грязными, прокуренными пальцами, отчего у бедного Янека подкатил комок к горлу. Но энтузиаст не давал опомниться.
- До дна! - Потребовал он. - Теперь заедай на..!
Мужики, проникнувшись духом международных связей, уже "таранили" к месту события полные и початые бутылки, рыбу, колбасу, хлеб... Каждый норовил чокнуться с удачливым иностранцем и по- детски обижались, когда он пытался отказываться.
- Смир- р- на-а! - Вдруг рявкнул энтузиаст, и мужики послушно выстроились полукругом . Энтузиаст поднял обеими руками выловленного сига и ... к ужасу Янека начал возить мокрым, слизистым хвостом по его лицу. Экзекуция была настолько неожиданна, унизительна и противна, что выдержал он ее только благодаря оглушающей дозе водки.
- Ур- ра- а ! - закричал энтузиаст. Камчатка дружно подхватила. Янек, видя это всенародное ликование, наконец, почувствовал себя героем. Его лицо, перепачканное подсыхающей слизью и чешуей, сияло счастьем... В один момент он стал самой популярной фигурой в этой разношерстной и подпитой компании, он всех любил, о таком триумфе среди мальчишек мечтал он в детские годы...
Георгий наблюдал за происходящим, как мамаша за возней своих чад в песочнице. На льду и на воде он не позволял себе не то, чтобы лишнего, но и самого малого: не раз убеждался, что с малого и начинается лишнее, а там и до беды недалеко... Две- три машины после встряски снялись с места, еще две стояли особняком и экипажи их, солидные люди в очках, не принимали участия в неожиданном разгуляе. И еще один застенчивый старичок одиноко кукожился у своих лунок; он всякий раз опасливо, как черепаха, втягивал голову в тулуп, когда веселое буйство достигало апогея или приближался слишком близко неугомонный энтузиаст. Они были как плюс и минус- энтузиаст и застенчивый. Гоша отметил про себя, что в любой компании возникают такие полюса, видно и в людской массе действует закон электричества...
А застенчивый меж тем, как- то по- крабьи бочком и незаметно подобрался к Георгию. Его скрипучий голосок, какой и ожидался от божьего одуванчика, в застенчивости своей срывался до шепота:
- Я извиняюсь... Простите за нескромность...Вы, я вижу, человек солидный, не чета... Иностранец ваш, извиняюсь, как сюда попал?
- Обыкновенно. Купил путевку и приехал...
- По официальным, стало быть, каналам?
- А по каким еще? Во всяком случае, не диверсант...
Застенчивый задышал ровнее. Боязливо оглянувшись продолжил:
- Публика эта, извиняюсь, не смущает? Иностранец все- таки...
- Мужики- как мужики, - пожал плечами Гоша, - иностранец тоже почти свой, из славян...
- А он, извиняюсь, из православных будет или из каких?
- Вот уж не знаю...- Прилипчивость застенчивого стала надоедать. - У них там, в Польше, больше католики...
Решительно надвинулся Энтузиаст, и Застенчивый моментально втянул голову в плечи, примолкнув. Однако, увильнуть от надвигающегося, как от встречного поезда на однопутке, было невозможно.
- Эй, ты, педрила! - Хлестнул его окрик. - Там последнее разливают, на... Ты уж слюной истек, на...Давай, на, жопу в горсть, и дуй к честной компании, на...
Энтузиаст не стал дожидаться, когда тот подует, а решительно сгреб Застенчивого за воротник и поволок в кружок мужиков. Застенчивый не сопротивлялся, скособочившись и покорно перебирая ногами. После он также покорно, деликатными глоточками, опорожнил кружку водки, предназначенную на троих, и виновато потупился, не решившись взять еще и закуску.
- Порядочек! - Энтузиаст довольно потер заскорузлые ладони. - А теперь, на, мы с тобой, Янька, порыбачим. Может, на, сиг на шум ломанулся, на... Глянь, еще одного выцепим, на... Эти- то пущай дозревают, на...
Янек безоговорочно подчинялся Энтузиасту. А трезвый Гоша все с большим интересом приглядывался к беспардонному заводиле. Разбойно- запойного вида и неопределенного возраста тип этот вел себя более чем странно. Он...не пил! Ну, совсем! Он будто режиссировал спектаклем, подпаивая актеров.
- Сам- то почему не пьешь? - Не утерпел Георгий.
- А,- махнул тот рукой, - эту историю, на , все знают, на...
- Расскажи...
- А, чо там рассказывать, на...
И поведал.
Раньше Энтузиаст не то, чтобы пил, а запивался. С работы выгоняли, жена ушла, схлопотал как- то два года за дебош по пьяному делу- ничего не останавливало... Однажды весной наладился на рыбалку, примерно в этих же краях. Продолбил майну большую, поставил над ней палатку, из досок лежанку соорудил, газовая горелка в углу, свет от аккумулятора- словом, разместился со всевозможным комфортом. Любил вприглядку рыбачить: рыбу всю видно, омули как начинают наплывать из синеватого сумрака - душа поет! И сходов меньше: смотришь, омуль уверенно на мушку идет, только рот откроет- тут его и дергай, он уже на крючке... За два дня мешка три натаскал, славно клевало. Только к вечеру подкатила компания: ну, и давай поливать... Улов им весь на спирт поменял, как уехали не помнит, не забывал только спирт разводить, по нужде из палатки выкорячиваться да еще забота была- в майну не свалиться... То ли через день, то ли через неделю глаза продрал, за подергушку взялся, а удержать не мог, руки трясутся... Рыбы в майне не видать, прикармливать надо было. Закурил, уставился бессмысленно в пустую глыбь...
- И вот тут, на, он и пошел на меня из глыби. - Продолжал Энтузиаст. - Страшенный, на, черный, хвостищем шевелит, глазищи, на, в пол лица. Ну, думаю, пи...дец, допился до чертиков. Сам, на, шевельнуться не могу, обмер весь... А он все поднимается, на, наплывает, на, как похмелье. Высовывается из майны... Глаз сымает и говорит: " Мужик, дай докурить! " Тут я, на , грешным делом и...обоссался. Бычок- то ему протянул, не помню как, он затянулся два раза и говорит, на , падла хвостатая: " Мужик, а рыба вся мористее от тебя метров на пятьдесят крутится". И сгинул в майну... Очнулся я потом, из палатки выполз, на, а в сотне метров, на, от меня водолазы машину поднимают...
Терпеливо переждав, пока слушатели вытрут слезы после смеха навзрыд, рассказчик продолжал так же серьезно:
- Смех- смехом, а руку у меня на полгода, на , парализовало. И, веришь- нет, в майну загляну- он на меня оттель лезет на... Кружку нальют- он , на , опять на меня наплывает... Пришлось завязать, на. Теперь одна радость, на, - себя показать, на других посмотреть. Подготовишь их, на, и никакого кина не надо, сутками представление идет...
- Эй, полячина! - Раздался хамоватый окрик.
- Вот те и спектакля началась, на, - подытожил Энтузиаст.
К ним разболтанной походкой приближался...Застенчивый. Только застенчивость его будто ветром сдуло. Требовательно уставившись на Янека снизу вверх и вызывающе подбоченясь, он то ли прокричал, то ли визгливо пролаял:
- Понос в какую сторону?!
Янек растерянно моргал и заливался краской.
- Во, вражина, не понимает! - Наступал бодливый старичок. - Я русским языком спрашиваю: у тебя понос в какую сторону- к берегу или от берега?
Пунцовый гость пролепетал что- то о нормальном стуле и хорошем самочувствии...
- Стул дам. - Подобрел Застенчивый. - У меня складной, брезентовый. А понос тут мимо, мимо бормаша проносит. Понял?
С большим трудом до Янека дошло, что речь шла о подледном течении и он еще раз подивился превратностям русского языка...
- Со мной пойдешь. - Распорядился Застенчивый. - Я тя научу сигов ловить. Я тут главный спеш...специалист. А этих - он смерил презрительным взглядом Гошу и Энтузиаста- этих пиздоболов не слушай. Молчать!.. Миру- мир! Русский с китайцем братья навек!.. - И, вцепившись в рукав шубы, потянул Янека к своим лункам...
- Во, дает, на! - Восхитился Энтузиаст. - Откуда что берется, на, в тряпичной душонке!
День потихоньку таял, как сосулька на весеннем солнце. Запасы спиртного и вовсе сошли на нет - судя по затишью на камчатке. Кто уполз в палатку, кто похрапывал прямо на льду, крепко зажав в руке подергушку. Энтузиаст подремывал в своем древнем "газике" - волнующих сцен больше не наблюдалось. Застенчивый пронзительным будильником взламывал временами тишину, раздавая команды , но также внезапно умолкал, затихнув, где придется. Один только Янек неутомимо, как дятел, долбил пешней большую майну- выполнял распоряжение Застенчивого.
Георгий засобирался домой и попытался оторвать гостя от нудного занятия, но получил неожиданно резкий отпор.
- Отвали, на! - Заявил тот совсем как Энтузиаст. - Не надо меня опекать. Я остаюсь с друзьями. Контракт действует. Завтра меня забирать.
- А спать где? - Попытался урезонить Гоша.
- Спать на льду. Под звездами. В спальном мешке, на...
" Ну, и ... флаг тебе в руки! " - Чертыхнулся про себя Кузнецов, завел снегоход и укатил в Енхок . Дальнейшие события разворачивались без него.
Янек все глубже вгрызался в лед, и вот, после одного из ударов, пешня не отозвалась твердой отдачей в плечах, рыбкой скользнула из перчаток и, тихо булькнув, канула в ледяное крошево... Он забыл наставления Застенчивого и не накинул на руку веревочную петлю, для того и предназначенную, чтобы страховать ускользающую пешню.
А хозяин утопшего орудия был тут как тут, будто последний бульк пешни отозвался предсмертным криком в его сердце. Застенчивый опять требовательно, снизу вверх, буравил его взглядом, прожигал неутоленной яростью.
- Пешнюлечка моя! В масле закаленная! Сам Кузьмич... за три поллитры ковал! Убью!..
Однако убивать, вопреки сильному желанию, не стал, а метнулся к дремлющим рыбакам за подмогой, где моментально организовал митинг и вошел во вкус ораторства.
- Мужики! - Вопил Застенчивый. - Братья и сестры! ( Где уж он углядел сестер- непонятно) Видели, как над нашим братом изгаляются?! Последнюю, кровную пешню изничтожили! По миру пускают жидомасоны, дерьмократы чертовы! От них погибель земле русской! Сталина на них нету! Я при коммунистах во как жил! Дай Бог кажному!.. Вся власть Советам! Еще поднимется русский мужик с топором! Даешь Баркашова!..
- Так Баркашов- фашист вроде. - Встрял кто- то из жиденькой толпы. - А ты за коммунистов был...
- Наш фашист лучше нынешнего коммуниста! - Не отступился Застенчивый. - Коммунисты все дерьмократам продались за привилегии в Думе. Бей демократическую гниду в ее гнезде!
И, как гранитный вождь, он простер руку в сторону одинокой фигуры Янека. Кое-кто из публики воодушевился речью и двинул в указанном направлении. Другая часть сознательно пошла наперерез. Запахло Гражданской войной и порванными шубами...
Тут, сыто ворча, к обжитому месту подкатила большая машина с будкой. Первым из нее пружинисто спрыгнул крепыш в лётной куртке и, белозубо улыбаясь, приветствовал:
- Здорово были, мужики! Что за шум, а драки нету?
Противостояние рассосалось. Выяснилось, что приехали военные летчики, а такое соседство сулило немало дармовой выпивки.
Застенчивый кинулся на крепыша и повиснул на нем с обьятиями.
- Юрка! Родной! Гагарин!
- Василий я...- Отбивался крепыш.
Застенчивый не слушал.
- Юрка! Космонавт! Богатырь земли русской! На тебе стояла и стоять будет...Старика обижают! Патриота! Демократ этот шведский- пешню утопил и тебя, говорит, замочу со всеми патриотами, в душу мать...
Юрка- космонавт вразвалочку направился к польскому гостю. Рыбаки насупились и опять начали было кучковаться на два лагеря...Но крепыш одной лишь своей ослепительной гагаринской улыбкой разгонял всякую хмурь.
- Потеря, конечно, серьезная. - Сказал он, оценив обстановку. - Но восполнимая... Значит, помянем безвинно утопшую по христианскому обычаю... Спирта, мужики, не меряно...
И опять началось все сызнова...
- Тебе, как виновнику, высшая мера наказания. - Распорядился Юрка- космонавт и протянул Янеку полную кружку разведенного спирта. Пришлось испивать чашу сию, дабы погасить международный конфликт.
- Воды! Запить! - Коротко бросил белозубый Юрка. Застенчивый тут же подсуетился и поднес бывшему неприятелю полную кружку, скалясь не без лукавства. Янек жадно хватанул холодную жидкость, надеясь притушить обжигающий пожар- и присел, задохнувшись. Внутри будто напалм полыхнул, из глаз брызнули слезы, земля пошла из- под ног... Застенчивый, подлая душонка, вместо воды подсунул чистого спирта... Так Янек выбыл из игры благодаря проискам патриотов. Вертикального положения он уже не мог достичь, несмотря на все старания, и только давал невнятные указания Юрке- космонавту, когда тот его запаковывал в спальный мешок...
Но Застенчивый не долго торжествовал победу. Поминки затянулись до самой глубокой ночи, до непросветной тьмы, и в темноте этой кто- то дал зуботычину начинающему фашисту - то ли по ошибке, то ли из идейных соображений. Два передних зуба с золотыми коронками тихо хряснули и покинули место обитания.
Застенчивый ползал по кругу в поисках зубов, громко причитая и насылая проклятия:
- Фражины!..Шетыре жуба швоих оштавалошь- половины лишили... Вшех жарежу! Вшех порешу!..
Старичка отловили и забросили в теплую будку от греха подальше. Там он и успокоился до утра.
Последними то ли прибрели, то ли приползли к месту поминок парочка самых стойких и неугомонных.
- Ну, за упокой ее души! - раздалось традиционное. И вскрик- Э-э! Да тут нерпа подо мной...Скользкая, шевелится, сука!
Последовал хряский удар...
- Животную бить! - Взревел другой голос. Последовал треск отрываемого рукава, сопение , смачные удары и невнятные вскрики. Янек медленно и тяжело возвращался из небытия. Голова трещала, под глазом нестерпимо саднило. До сознания донеслись слова:
- Я тя научу природу любить!.. Слушай сюда, а то еще врежу...Слушай сюда- бери ее за хвост...и помогай мне...Мы ее, голубку, в родную...среду отпустим...Тут майна широкая...
Первобытный ужас накрыл Янека, когда он заскользил вниз головой и через кокон спальника начала пробиваться вода - это он был нерпой! Это его отпускали в родную среду любители природы! Он бы и скользнул нерпой в стылую глубь, если бы не спальник, который держал воздух и выталкивал его на поверхность вроде поплавка. К тому же, придя в себя, полузадохшийся, полузахлебнушийся Янек заорал и задергался из последних сил...Оробевшие любители природы догадались вытянуть кокон из воды и, перепуганные насмерть, трусливо растворились в темноте...
Георгий поутру застал картину мамаева побоища: оторванные рукава, воротники, пустые бутылки устилали лед. Возле застывшей проруби валялся обледенелый спальник, но явно не пустой. Чертыхаясь и обмирая от самых худших предположений, Гоша, обдирая руки вскрыл неподатливую застежку- молнию и обнаружил с большим фингалом и заледеневшими волосами - но теплого! - туриста. Конечно, ни о каких рыбалках больше и речи не могло быть. Полуживого Янека два дня отпаивали настоями и отварами, обкладывали примочками... Ночью он бормотал что- то про нерпу, поминки, космонавта Гагарина и спирт, но Гоша с Людмилой сколько не прислушивались, так ничего и не поняли...
К отъезду он был почти в порядке, только глаза оставались грустными и больными. Турист щедро расплатился, благодарил за гостеприимство и все повторял:
- Это был грандиозный экстремаль, самый грандиозный экстремаль!..
А грустными глазами он, похоже, обращался к Богу и благодарил Его, что Он хоть и посмеялся над ним, но оставил живым...
