Музыкант Смычков шел из города на дачу князя Бибулова, где, по случаю сговора, "имел быть" вечер с музыкой и танцами. На спине его покоился огромный контрабас в кожаном футляре. Шел Смычков по берегу реки, катившей свои прохладные воды хотя не величественно, но зато весьма поэтично.
"Не выкупаться ли?" - подумал он.
Не долго думая, он разделся и погрузил свое тело и прохладные струи. Вечер был великолепный. Поэтическая душа Смычкова стала настраиваться соответственно гармонии окружающего. Но какое сладкое чувство охватило его душу, когда, отплыв шагов на сто в сторону, он увидел красивую девушку, сидевшую на крутом берегу и удившую рыбу. Он притаил дыхание и замер от наплыва разнородных чувств: воспоминания детства, тоска о минувшем, проснувшаяся любовь... Боже, а ведь он думал, что он уже не в состоянии любить! После того, как он потерял веру в человечество (его горячо любимая жена бежала с его другом, фаготом Собакиным), грудь его наполнилась чувством пустоты, и он стал мизантропом.
"Что такое жизнь? - не раз задавал он себе вопрос. - Для чего мы живем? Жизнь есть миф, мечта... чревовещание..."
Но стоя пред спящей красавицей (нетрудно было заметить, что она спала), он вдруг, вопреки своей воле, почувствовал в груди нечто похожее на любовь. Долго он стоял перед ней, пожирая ее глазами...
"Но довольно... - подумал он, испустив глубокий вздох. - Прощай, чудное виденье! Мне уже пора идти на бал к его сиятельству..."
И, еще раз взглянув на красавицу, он хотел уже плыть назад, как в голове его мелькнула идея.
"Надо оставить ей о себе память! - подумал он. - Прицеплю ей что-нибудь к удочке. Это будет сюрпризом от "неизвестного"".
Смычков тихо подплыл к берегу, нарвал большой букет полевых и водяных цветов и, связав его стебельком лебеды, прицепил к удочке.
Букет пошел ко дну и увлек за собой красивый поплавок.
Благоразумие, законы природы и социальное положение моего героя требуют, чтобы роман кончился на этом самом месте, но - увы! - судьба автора неумолима: по не зависящим от автора обстоятельствам роман не кончился букетом. Вопреки здравому смыслу и природе вещей, бедный и незнатный контрабасист должен был сыграть в жизни знатной и богатой красавицы важную роль.
Подплыв к берегу, Смычков был поражен: он не увидел своей одежды. Ее украли... Неизвестные злодеи, пока он любовался красавицей, утащили всё, кроме контрабаса и цилиндра.
- Проклятие! - воскликнул Смычков. - О, люди, порождение ехидны! Не столько возмущает меня лишение одежды (ибо одежда тленна), сколько мысль, что мне придется идти нагишом и тем преступить против общественной нравственности.
Он сел на футляр с контрабасом и стал искать выхода из своего ужасного положения.
"Не идти же голым к князю Бибулову! - думал он. - Там будут дамы! Да и к тому же воры вместе с брюками украли и находившийся в них канифоль!"
Он думал долго, мучительно, до боли в висках.
"Ба! - вспомнил он наконец. - Недалеко от берега в кустарнике есть мостик... Пока настанет темнота, я могу просидеть под этим мостиком, а вечером, в потемках, проберусь до первой избы..."
Остановившись на этой мысли, Смычков надел цилиндр, взвалил на спину контрабас и поплелся к кустарнику. Нагой, с музыкальным инструментом на спине, он напоминал некоего древнего, мифического полубога.
Теперь, читатель, пока мой герой сидит под мостом и предается скорби, оставим его на некоторое время и обратимся к девушке, удившей рыбу. Что сталось с нею? Красавица, проснувшись и не увидев на воде поплавка, поспешила дернуть за леску. Леска натянулась, но крючок и поплавок не показались из воды. Очевидно, букет Смычкова размок в воде, разбух и стал тяжел.
"Или большая рыба поймалась, - подумала девушка, - или же удочка зацепилась".
Подергав еще немного за леску, девушка решила, что крючок зацепился.
"Какая жалость! - подумала она. - А вечером так хорошо клюет! Что делать?"
И, недолго думая, эксцентричная девушка сбросила с себя эфирные одежды и погрузила прекрасное тело в струи по самые мраморные плечи. Не легко было отцепить крючок от букета, в который впуталась леска, но терпение и труд взяли свое. Через какие-нибудь четверть часа красавица, сияющая и счастливая, выходила из воды, держа в руке крючок.
Но злая судьба стерегла ее. Негодяи, укравшие одежду Смычкова, похитили и ее платье, оставив ей только банку с червяками.
"Что же мне теперь делать? - заплакала она. - Неужели идти в таком виде? Нет, никогда! Лучше смерть! Я подожду, пока стемнеет; тогда, в темноте, я дойду до тетки Агафьи и пошлю ее домой за платьем... А пока пойду спрячусь под мостик".
Моя героиня, выбирая траву повыше и нагибаясь, побежала к мостику. Пролезая под мостик, она увидела там нагого человека с музыкальной гривой и волосатой грудью, вскрикнула и лишилась чувств.
Смычков тоже испугался. Сначала он принял девушку за наяду.
"Не речная ли это сирена, пришедшая увлечь меня? - подумал он, и это предположение польстило ему, так как он всегда был высокого мнения о своей наружности. - Если же она не сирена, а человек, то как объяснить это странное видоизменение? Зачем она здесь, под мостом? И что с ней?"
Пока он решал эти вопросы, красавица приходила в себя.
- Не убивайте меня! - прошептала она. - Я княжна Бибулова. Умоляю вас! Вам дадут много денег! Сейчас я отцепляла в воде крючок и какие-то воры украли мое новое платье, ботинки и всё!
- Сударыня! - сказал Смычков умоляющим голосом. - И у меня также украли мое платье. К тому же они вместе с брюками утащили и находившийся в них канифоль!
Все играющие на контрабасах и тромбонах обыкновенно ненаходчивы; Смычков же был приятным исключением.
- Сударыня! - сказал он немного погодя. - Вас, я вижу, смущает мой вид. Но, согласитесь, мне нельзя уйти отсюда, на тех же основаниях, как и вам. Я вот что придумал: не угодно ли вам будет лечь в футляр моего контрабаса и укрыться крышкой? Это скроет меня от вас...
Сказавши это, Смычков вытащил из футляра контрабас. Минуту казалось ему, что он, уступая футляр, профанирует святое искусство, но колебание было непродолжительно. Красавица легла в футляр и свернулась калачиком, а он затянул ремни и стал радоваться, что природа одарила его таким умом.
- Теперь, сударыня, вы меня не видите, - сказал он. - Лежите здесь и будьте покойны. Когда станет темно, я отнесу вас в дом ваших родителей. За контрабасом же я могу прийти сюда и потом.
С наступлением потемок Смычков взвалил на плечи футляр с красавицей и поплелся к даче Бибулова. План у него был такой: сначала он дойдет до первой избы и обзаведется одеждой, потом пойдет далее...
"Нет худа без добра... - думал он, взбудораживая пыль босыми ногами и сгибаясь под ношей. - За то теплое участие, которое я принял в судьбе княжны, Бибулов наверно щедро наградит меня".
- Сударыня, удобно ли вам? - спрашивал он тоном cavalier galant*, приглашающего на кадриль. - Будьте любезны, не церемоньтесь и располагайтесь в моем футляре, как у себя дома!
_______________
* учтивого кавалера (франц.).
Вдруг галантному Смычкову показалось, что впереди его, окутанные темнотою, идут две человеческие фигуры. Вглядевшись пристальней, он убедился, что это не оптический обман: фигуры действительно шли и даже несли в руках какие-то узлы...
"Не воры ли это? - мелькнуло у него в голове. - Они что-то несут! Вероятно, это наше платье!"
Смычков положил у дороги футляр и погнался за фигурами.
- Стой! - закричал он. - Стой! Держи!
Фигуры оглянулись и, заметив погоню, стали улепетывать... Княжна еще долго слышала быстрые шаги и крики "Стой!" Наконец всё смолкло.
Смычков увлекся погоней, и, вероятно, красавице пришлось бы еще долго пролежать в поле у дороги, если бы не счастливая игра случая. Случилось, что в ту пору по той же дороге проходили на дачу Бибулова товарищи Смычкова, флейта Жучков и кларнет Размахайкин. Споткнувшись о футляр, оба они удивленно переглянулись и развели руками.
- Контрабас! - сказал Жучков. - Ба, да это контрабас нашего Смычкова! Но как он сюда попал?
- Вероятно, что-нибудь случилось со Смычковым, - решил Размахайкин. - Или он напился, или же его ограбили... Во всяком случае, оставлять здесь контрабас не годится. Возьмем его с собой.
Жучков взвалил себе на спину футляр, и музыканты пошли дальше.
- Чёрт знает какая тяжесть! - ворчал всю дорогу флейта. - Ни за что на свете не согласился бы играть на таком идолище... Уф!
Придя на дачу к князю Бибулову, музыканты положили футляр на месте, отведенном для оркестра, и пошли к буфету.
В это время на даче уже зажигали люстры и бра. Жених, надворный советник Лакеич, красивый и симпатичный чиновник ведомства путей сообщения, стоял посреди залы и, заложив руки в карманы, беседовал с графом Шпаликовым. Говорили о музыке.
- Я, граф, - говорил Лакеич, - в Неаполе был лично знаком с одним скрипачом, который творил буквально чудеса. Вы не поверите! На контрабасе... на обыкновенном контрабасе он выводил такие чертовские трели, что просто ужас! Штраусовские вальсы играл!
- Полноте, это невозможно... - усумнился граф.
- Уверяю вас! Даже листовскую рапсодию исполнял! Я жил с ним в одном номере и даже, от нечего делать, выучился у него играть на контрабасе рапсодию Листа.
- Рапсодию Листа... Гм!.. вы шутите...
- Не верите? - засмеялся Лакеич. - Так я вам докажу сейчас! Пойдемте в оркестр!
Жених и граф направились к оркестру. Подойдя к контрабасу, они стали быстро развязывать ремни... и - о ужас!
Но тут, пока читатель, давший волю своему воображению, рисует исход музыкального спора, обратимся к Смычкову... Бедный музыкант, не догнавши воров и вернувшись к тому месту, где он оставил футляр, не увидел драгоценной ноши. Теряясь в догадках, он несколько раз прошелся взад и вперед по дороге и, не найдя футляра, решил, что он попал не на ту дорогу...
"Это ужасно! - думал он, хватая себя за волосы и леденея. - Она задохнется в футляре! Я убийца!"
До самой полуночи Смычков ходил по дорогам и искал футляра, но под конец, выбившись из сил, отправился под мостик.
"Поищу на рассвете", - решил он.
Поиски во время рассвета дали тот же результат, и Смычков решил подождать под мостом ночи...
- Я найду ее! - бормотал он, снимая цилиндр и хватая себя за волосы. - Хотя бы год искать, но я найду ее!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И теперь еще крестьяне, живущие в описанных местах, рассказывают, что ночами около мостика можно видеть какого-то голого человека, обросшего волосами и в цилиндре. Изредка из-под мостика слышится хрипение контрабаса.
