Cайт является помещением библиотеки. Все тексты в библиотеке предназначены для ознакомительного чтения.

Копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений осуществляются пользователями на свой риск.

Карта сайта

Все книги

Случайная

Разделы

Авторы

Новинки

Подборки

По оценкам

По популярности

По авторам

Flag Counter

Юмор
Чехов Антон Павлович
Язык: Русский

Ты и вы (Сценка)

Седьмой  час  утра.   Кандидат   на   судебные   должности   Попиков, исправляющий должность судебного следователя в  посаде  N.,  спит  сладким сном человека, получающего разъездные, квартирные и жалованье. Кровати  он не успел завести себе, а потому спит на справках о судимости. Тишина. Даже за окнами нет звуков. Но вот в сенях за дверью начинает что-то  скрести  и шуршать, точно свинья вошла в сени и чешется боком о косяк. Немного погодя дверь с жалобным писком отворяется и опять закрывается. Минуты  через  три дверь вновь открывается и  с  таким  страдальческим  писком,  что  Попиков вздрагивает и открывает глаза.

- Кто там? - спрашивает он, встревоженно глядя на дверь.

В дверях показывается паукообразное тело - большая мохнатая голова  с нависшими бровями и с густой, растрепанной бородой.

- Тут господин следователев живет, что ли? - хрипит голова.

- Тут. Чего тебе нужно?

- Поди скажи ему, что Иван  Филаретов  пришел.  Нас  сюда  повестками вызывали.

- Зачем же ты так рано пришел? Я тебя к одиннадцати часам вызывал!

- А теперя сколько?

- Теперь еще и семи нет.

- Гм... И семи еще нет... У нас,  вашескородие,  нет  часов...  Стало быть, ты будешь следователь?

- Да, я... Ну, ступай отсюда, погоди там... Я еще сплю...

- Спи, спи... Я погожу. Погодить можно.

Голова Филаретова скрывается. Попиков поворачивается на  другой  бок, закрывает глаза, но сон уже больше не возвращается к нему. Повалявшись еще с полчаса,  он  с  чувством  потягивается  и  выкуривает  папиросу,  потом медленно, чтобы растянуть время,  один  за  другим  выпивает  три  стакана молока...

- Разбудил, каналья! - ворчит  он. -  Нужно  будет  сказать  хозяйке, чтобы запирала на ночь дверь. - Ну что я буду делать спозаранку? Чёрт  его подери... Допрошу его сейчас, потом не нужно будет допрашивать.

Попиков сует ноги в туфли, накидывает поверх нижнего  белья  крылатку и, зевая до боли в скулах, садится за стол.

- Поди сюда! - кричит он.

Дверь снова пищит, и на пороге показывается Иван  Филаретов.  Попиков раскрывает перед собой  "Дело  по  обвинению  запасного  рядового  Алексея Алексеева Дрыхунова в истязании жены своей Марфы Андреевой", берет перо  и начинает быстро судейским разгонистым почерком писать протокол допроса.

- Подойди поближе, - говорит он, треща по бумаге пером. - Отвечай  на вопросы... Ты  Иван  Филаретов,  крестьянин  села  Дунькина,  Пустыревской волости, 42 лет?

- Точно так...

- Чем занимаешься?

- Мы пастухи... Мирской скот пасем...

- Под судом был?

- Точно так, был...

- За что и когда?

- Перед  Святой  из  нашей  волости  троих  в  присяжные   заседатели вызывали...

- Это не значит быть под судом...

- А кто его знает! Почитай, пять суток продержали...

Следователь запахивается в крылатку и, понизив тон, говорит:

- Вы вызваны в качестве  свидетеля  по  делу  об  истязании  запасным рядовым Алексеем Дрыхуновым своей жены. Предупреждаю вас,  что  вы  должны говорить одну только сущую правду и что всё, сказанное  здесь,  вы  должны будете подтвердить на суде присягой. Ну, что вы знаете по этому делу?

- Прогоны  бы  получить,  вашескородие, -  бормочет  Филаретов. -  23 версты проехал, а лошадь чужая, вашескородие, заплатить нужно...

- После поговоришь о прогонах.

- Зачем после? Мне сказывали, что прогоны надо требовать в суде, а то потом не получишь.

- Некогда  мне  с  тобой   о   прогонах   разговаривать! -   сердится следователь. - Рассказывай, как было? Как Дрыхунов истязал свою жену?

- Что ж мне тебе рассказывать? - вздыхает Филаретов, мигая  нависшими бровями. - Очень просто, драка была! Гоню  я  это,  стало  быть,  коров  к водопою, а тут по реке чьи-то утки плывут... Господские оне или  мужицкие, Христос их знает, только это, значит, Гришка-подпасок берет камень и давай швырять... "Зачем, спрашиваю, швыряешь? Убьешь, говорю... Попадешь в какую ни на есть утку, ну и убьешь..."

Филаретов вздыхает и поднимает глаза к потолку.

- Человека и то убить  можно,  а  утка  тварь  слабая,  ее  и  щепкой зашибить можно... Я говорю, а  Гришутка  не  слушается...  Известно,  дитё молодое, рассудка - ни боже мой... "Что ж ты, говорю, не слушаешься?  Уши, говорю, оттреплю! Дурак!"

- Это к делу не  относится, -  говорит  следователь. -  Рассказывайте только то, что дела касается...

- Слушаю... Только что, это самое, норовил я его за ухи схватить, как откуда ни возьмись Дрыхунов... Идет по бережку  с  фабричными  ребятами  и руками размахивает. Рожа пухлая, красная, глазищи наружу  лба  выперло,  а сам так и качается... Выпивши, чтоб его разодрало! Люди еще из  обедни  не вышли, а он уж набарабанился и черта потешает. Увидал он, как я  мальчишку за ухи хватаю, и давай кричать: "Не смей, говорит,  христианскую  душу  за ухи трепать! А то, говорит,  влетит!"  А  я  ему  честно  и  благородно... по-божески. "Проходи, говорю, мимо, пьяница этакая". Он осерчал,  подходит и со всего размаху, вашескородие, трах  меня  по  затылку!..  За  что?  По какому случаю? "Какой ты  такой,  спрашиваю,  мировой  судья,  что  имеешь полную праву меня бить?" А они  говорит:  "Ну,  ну,  говорит,  Ванюха,  не обиждайся, это я тебя по дружбе, для смеху. На меня, говорит, нынче  такое просветление нашло... Я, говорит, так об себе понимаю, что я самый  лучший человек есть... я, говорит, 20 рублев жалованья на фабрике получаю, и  нет надо мной, акроме директора, никакого старшова... Плевать, говорит,  желаю на всех прочих! И сколько, говорит, нынче много разного  народу  перебито, так это видимо-невидимо! Пойдем, говорит, выпьем!" - "Не желаю, говорю,  с тобой пить... Люди еще из обедни не вышли, а ты -  пить!"  А  тут  которые прочие ребята, что с ним были, обступили меня,  словно  собаки,  и  тянут: "пойдем да пойдем!" Не было никакой моей возможности супротив всех идтить, вашескородие. Не хотел пить, а потом, чтоб их ободрало!

- Куда же вы пошли?

- У нас одно место! - вздыхает Филаретов. -  Пошли  мы  на  постоялый двор к Абраму Мойсеичу. Туда всякий раз ходим. Место такое каторжное, чтоб ему пусто! Чай, сам знаешь... Как поедешь по большой дороге в Дунькино, то вправе будет именье барина Северина Францыча, а  еще  правее  Плахтово,  а промеж них и будет постоялый двор. Чай, знаешь Северина Францыча?

- Нужно говорить вы... Нельзя тыкать! Если я говорю тебе...  вам  вы, то вы и подавно должны быть вежливым!

- Оно конечно, вашескородие! Нешто мы не понимаем? Но ты слушай,  что дальше... Приходим это к Абрамке... "Наливай, говорит, за мои деньги!"

- Кто говорит?

- Да этот самый... Дрыхунов то есть! "Наливай, кричит, такой-сякой, а то бочке дно вышибу! На меня, говорит, просветление нашло!" Выпили  мы  по стаканчику, потом малость погодили и еще выпили, да этаким манером  в  час времени стаканов, дай бог память, по восьми слопали! Мне что? Я пью, мне и горя мало: не мои деньги! Хоть тыщу  стаканов  подноси!  Я,  вашескородие, нисколько не виноват! Извольте Абрама Мойсеича допросить.

- Что же потом было?

- Ничего потом не было. Пока пили, это верно, была драка, а потом всё благородно и по совести.

- Кто же дрался?

- Известно кто... "На меня, кричит,  просветление  нашло!"  Кричит  и норовит кого ни на есть по шее ударить. В  азарт  вошел.  И  меня  бил,  и Абрамку, и ребят... Поднесет стаканчик, даст тебе  выпить  и  вдарит,  что есть силы. "Пей, говорит, и знай мою силу! Плевать на всех прочих!"

- А жену свою он бил?

- Марфу-то? И Марфе досталось... В самый раз, как это мы, стало быть, стали в кураж входить, приходит в кабак Марфа.  "Ступай,  говорит,  домой, брат Степан приехал! Будет, говорит, тебе, разбойник, водку пить!"  А  он, не говоря худого слова, трах поперек ейной спины!

- За что же?

- А так, здорово живешь... "Пущай, говорит, чувствует... Я,  говорит, 20 рублев получаю". А она баба слабая, тощая, так и  перекрутнулась,  даже глаза подкатила. Стала она нам на свое горе жалиться и бога  призывать,  а он опять... Учил, учил, и конца тому ученью не было!

- Отчего же вы не заступились? Обезумевший от водки  человек  убивает женщину, а вы не обращаете внимания!

- А какая нам надобность вступаться? Его  жена,  он  и  учит...  Двое дерутся, третий не мешайся... Абрамка стал было его унимать, чтоб в кабаке не безобразил, а он Абрамку по уху. Абрамкин работник его... А он  схватил его, поднял и оземь... Тогды тот сел  на  него  верхом  и  давай  в  спину барабанить... Мы его из-под него за ноги вытащили.

- Кого его?

- Известно кого... На ком верхом сидел...

- Кто?

- Да этот самый, про кого сказываю.

- Тьфу! Говори, дурак, толком! Отвечай ты мне на вопросы, а не болтай зря!

- Я тебе, вашескородие, толком говорю... всё, как есть,  по  совести. Дрыхунов учил бабу, это верно... Хоть под присягой.

Следователь слушает, выбирает кое-что из  длинной  и  несвязной  речи Филаретова и трещит пером... То и дело приходится зачеркивать...

- А  я  нисколько  не  виноват... -  бормочет  Филаретов. -   Спроси, вашескородие, кого угодно. И баба того не стоит, чтоб из-за ней  по  судам ездить.

По прочтении протокола свидетель минуту тупо глядит на следователя  и вздыхает.

- Горе с этими бабами! -  хрипит  он. -  Прогоны,  вашескородие,  сам заплатишь или записочку дашь?

Число просмотров текста: 1830; в день: 0.4

Средняя оценка: Никак
Голосовало: 4 человек

Оцените этот текст:

Разработка: © Творческая группа "Экватор", 2011-2024

Версия системы: 1.1

Связаться с разработчиками: [email protected]

Генератор sitemap

0