Cайт является помещением библиотеки. Все тексты в библиотеке предназначены для ознакомительного чтения.

Копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений осуществляются пользователями на свой риск.

Карта сайта

Все книги

Случайная

Разделы

Авторы

Новинки

Подборки

По оценкам

По популярности

По авторам

Flag Counter

Классика
Чехов Антон Павлович
Язык: Русский

Полинька

Второй час дня. В галантерейном магазине "Парижские новости",  что  в одном из пассажей, торговля в разгаре. Слышен монотонный гул  приказчичьих голосов, гул, какой бывает в школе, когда учитель заставляет всех учеников зубрить что-нибудь вслух. И этого однообразного шума не нарушают  ни  смех дам, ни стук входной стеклянной двери, ни беготня мальчиков.

Посреди   магазина   стоит   Полинька,    дочь    Марьи    Андреевны, содержательницы модной мастерской, маленькая, худощавая блондинка, и  ищет кого-то глазами. К ней подбегает чернобровый мальчик и  спрашивает,  глядя на нее очень серьезно:

- Что прикажете, сударыня?

- Со мной всегда Николай Тимофеич занимается, - отвечает Полинька.

А приказчик Николай Тимофеич, стройный  брюнет,  завитой,  одетый  по моде, с большой булавкой на галстуке, уже  расчистил  место  на  прилавке, вытянул шею и с улыбкой глядит на Полиньку.

- Пелагея Сергеевна, мое  почтение! -  кричит  он  хорошим,  здоровым баритоном. - Пожалуйте!

- А, здрасте! - говорит Полинька, подходя к нему. - Видите, я опять к вам... Дайте мне аграманту какого-нибудь.

- Для чего вам, собственно?

- Для лифчика, для спинки, одним словом, на весь гарнитурчик.

- Сию минуту.

Николай Тимофеич кладет перед Полинькой несколько  сортов  аграманта; та лениво выбирает и начинает торговаться.

- Помилуйте,   рубль   вовсе   не   дорого! -   убеждает   приказчик, снисходительно  улыбаясь. -  Это  аграмант  французский,  восьмигранный... Извольте, у нас есть обыкновенный, весовой... Тот 45 копеек аршин, это  уж не то достоинство! Помилуйте-с!

- Мне еще нужен стеклярусный бок с аграмантными пуговицами, - говорит Полинька, нагибаясь над аграмантом, и почему-то вздыхает. - А не  найдутся ли у вас под этот цвет стеклярусные бонбошки?

- Есть-с.

Полинька еще ниже нагибается к прилавку и тихо спрашивает:

- А зачем это вы, Николай Тимофеич, в четверг ушли от нас так рано?

- Гм!..  Странно,  что  вы  это  заметили, -  говорит   приказчик   с усмешкой. - Вы так были увлечены господином студентом, что... странно, как это вы заметили!

Полинька вспыхивает и молчит. Приказчик с нервной  дрожью  в  пальцах закрывает коробки и без  всякой  надобности  ставит  их  одна  на  другую. Проходит минута в молчании.

- Мне еще стеклярусных кружев, - говорит Полинька, поднимая виноватые глаза на приказчика.

- Каких вам? Стеклярусные кружева по тюлю, черные и  цветные -  самая модная отделка.

- А почем они у вас?

- Черные от  80  копеек,  а  цветные на 2 р.  50 к.  А к вам я больше никогда не приду-с, - тихо добавляет Николай Тимофеич.

- Почему?

- Почему? Очень просто. Сами вы должны понимать. С  какой  стати  мне себя мучить? Странное дело! Нешто мне приятно  видеть,  как  этот  студент около вас разыгрывает роль-с? Ведь я всё вижу и понимаю. С самой осени  он за вами ухаживает по-настоящему и почти каждый день вы с  ним  гуляете,  а когда он у вас в гостях сидит, так вы в него впившись  глазами,  словно  в ангела какого-нибудь. Вы в него влюблены, для вас лучше  и  человека  нет, как он, ну и отлично, нечего и разговаривать...

Полинька молчит и в замешательстве водит пальцем по прилавку.

- Я всё отлично вижу, - продолжает приказчик. - Какой же мне резон  к вам ходить? У меня самолюбие есть. Не всякому приятно пятым колесом в возу быть. Чего вы спрашивали-то?

- Мне мамаша много кой-чего велела взять, да я  забыла.  Еще  плюмажу нужно.

- Какого прикажете?

- Получше, какой модней.

- Самый модный теперь из птичьего пера. Цвет, ежели  желаете,  модный теперь гелиотроп или цвет канак, то есть бордо с желтым. Выбор  громадный. А к чему вся эта  история  клонится,  я  решительно  не  понимаю.  Вы  вот влюбившись, а чем это кончится?

На лице Николая Тимофеича около глаз выступают красные пятна. Он мнет в руках нежную пушистую тесьму и продолжает бормотать:

- Воображаете за  него  замуж  выйти,  что  ли?  Ну,  насчет  этого - оставьте ваше воображение. Студентам запрещается жениться, да и разве он к вам затем ходит, чтобы всё честным образом  кончить?  Как  же!  Ведь  они, студенты эти самые, нас и за людей не считают... Ходят они к купцам  да  к модисткам  только  затем,  чтоб   над   необразованностью   посмеяться   и пьянствовать. У себя дома да в хороших домах стыдно пить, ну,  а  у  таких простых, необразованных людей, как мы, некого им стыдиться, можно и  вверх ногами ходить. Да-с! Так какого же вы плюмажу возьмете? А ежели он за вами ухаживает и в любовь играет, то известно зачем...  Когда  станет  доктором или адвокатом, будет  вспоминать:  "Эх,  была  у  меня,  скажет,  когда-то блондиночка одна! Где-то она теперь?" Небось и  теперь  уж  там,  у  себя, среди студентов, хвалится, что у него модисточка есть на примете.

Полинька садится на стул и задумчиво глядит на гору белых коробок.

- Нет, уж я не возьму плюмажу! - вздыхает она. -  Пусть  сама  мамаша берет, какого хочет, а я ошибиться могу. Мне вы дайте шесть аршин  бахромы для дипломата, что по 40  копеек  аршин.  Для  того  же  дипломата  дадите пуговиц  кокосовых,  с  насквозь  прошивными  ушками...   чтобы   покрепче держались...

Николай Тимофеич заворачивает ей и бахромы и  пуговиц.  Она  виновато глядит ему в лицо и, видимо, ждет, что он будет продолжать говорить, но он угрюмо молчит и приводит в порядок плюмаж.

- Не забыть бы еще для капота пуговиц взять... -  говорит  она  после некоторого молчания, утирая платком бледные губы.

- Каких вам?

- Для купчихи шьем,  значит,  дайте  что-нибудь  выдающееся  из  ряда обыкновенного...

- Да, если купчихе, то  нужно  выбирать  попестрее.  Вот-с  пуговицы. Сочетание цветов синего, красного и модного золотистого. Самые  глазастые. Кто поделикатнее,  те  берут  у  нас  черные  матовые  с  одним  блестящим ободочком. Только я не понимаю. Неужели вы сами не можете рассудить? Ну, к чему поведут эти... прогулки?

- Я сама не знаю... - шепчет Полинька и нагибается к  пуговицам. -  Я сама не знаю, Николай Тимофеич, что со мной делается.

За спиной Николая Тимофеича, прижав его  к  прилавку,  протискивается солидный приказчик с  бакенами  и,  сияя  самою  утонченною  галантностью, кричит:

- Будьте любезны, мадам, пожаловать в это отделение! Кофточки  джерсе имеются  три  номера:  гладкая,  сутажет  и  со  стеклярусом!  Какую   вам прикажете?

Одновременно около Полиньки проходит толстая  дама,  которая  говорит густым низким голосом, почти басом:

- Только, пожалуйста, чтоб они были без  сшивок,  а  тканые,  и  чтоб пломба была вваленная.

- Делайте вид, что товар  осматриваете, -  шепчет  Николай  Тимофеич, наклоняясь к Полиньке и насильно улыбаясь. -  Вы,  бог  с  вами,  какая-то бледная и больная, совсем из  лица  изменились.  Бросит  он  вас,  Пелагея Сергеевна! А если женится когда-нибудь, то не по любви,  а  с  голода,  на деньги ваши польстится. Сделает себе на приданое приличную  обстановку,  а потом стыдиться вас будет. От гостей и товарищей будет вас прятать, потому что вы необразованная, так и будет говорить: моя кувалда. Разве вы  можете держать себя в докторском или адвокатском обществе? Вы для  них  модистка, невежественное существо!

- Николай Тимофеич! - кричит кто-то с другого конца  магазина. -  Вот мадемуазель просят три аршина ленты с пико! Есть у нас?

Николай Тимофеич поворачивается в сторону,  осклабляет  свое  лицо  и кричит:

- Есть-с! Есть ленты с пико, атаман с атласом и атлас с муаром!

- Кстати, чтоб не забыть, Оля просила взять для нее корсет! - говорит Полинька.

- У вас на глазах... слезы! - пугается  Николай  Тимофеич... -  Зачем это? Пойдемте к корсетам, я вас загорожу, а то неловко.

Насильно улыбаясь и с преувеличенною развязностью,  приказчик  быстро ведет Полиньку к корсетному отделению и прячет ее от  публики  за  высокую пирамиду из коробок...

- Вам какой  прикажете  корсет? -  громко  спрашивает  он  и  тут  же шепчет: - Утрите глаза!

- Мне... мне  в  48  сантиметров!  Только,  пожалуйста,  она  просила двойной с подкладкой... с настоящим китовым усом... Мне поговорить с  вами нужно, Николай Тимофеич. Приходите нынче!

- О чем же говорить? Не о чем говорить.

- Вы один  только...  меня  любите,  и,  кроме  вас,  не  с  кем  мне поговорить.

- Не камыш, не  кости,  а  настоящий  китовый  ус...  О  чем  же  нам говорить? Говорить не о чем... Ведь пойдете с ним сегодня гулять?

- По... пойду.

- Ну, так о чем же тут говорить? Не поможешь разговорами...  Влюблены ведь?

- Да... - шепчет нерешительно Полинька, и из глаз ее брызжут  крупные слезы.

- Какие же могут быть разговоры? - бормочет Николай Тимофеич,  нервно пожимая плечами и бледнея. -  Никаких  разговоров  и  не  нужно...  Утрите глаза, вот и всё. Я... я ничего не желаю...

В это время к пирамиде из коробок подходит высокий тощий приказчик  и говорит своей покупательнице:

- Не угодно ли, прекрасный эластик для подвязок,  не  останавливающий крови, признанный медициной...

Николай Тимофеич загораживает Полиньку и, стараясь скрыть ее  и  свое волнение, морщит лицо в улыбку и громко говорит:

- Есть два сорта кружев, сударыня! Бумажные  и  шелковые!  Ориенталь, британские, валенсьен, кроше торшон - это бумажные-с, а  рококо,  сутажет, камбре - это шелковые... Ради бога, утрите слезы! Сюда идут!

И, видя, что слезы всё еще текут, он продолжает еще громче:

- Испанские,  рококо,   сутажет,   камбре...   Чулки   фильдекосовые, бумажные, шёлковые...

Число просмотров текста: 2241; в день: 0.49

Средняя оценка: Никак
Голосовало: 4 человек

Оцените этот текст:

Разработка: © Творческая группа "Экватор", 2011-2024

Версия системы: 1.1

Связаться с разработчиками: [email protected]

Генератор sitemap

0