Cайт является помещением библиотеки. Все тексты в библиотеке предназначены для ознакомительного чтения.

Копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений осуществляются пользователями на свой риск.

Карта сайта

Все книги

Случайная

Разделы

Авторы

Новинки

Подборки

По оценкам

По популярности

По авторам

Flag Counter

Юмор
Чехов Антон Павлович
Язык: Русский

Недоброе дело

- Кто идет?

Ответа нет. Сторож не видит ничего, но сквозь шум  ветра  и  деревьев ясно слышит, что кто-то идет  впереди  него  по  аллее.  Мартовская  ночь, облачная и туманная, окутала землю, и сторожу кажется, что земля,  небо  и он  сам  со   своими   мыслями   слились   во   что-то   одно   громадное, непроницаемо-черное. Идти можно только ощупью.

- Кто идет? - повторяет сторож,  и  ему  начинает  казаться,  что  он слышит и шёпот и сдержанный смех. - Кто тут?

- Я, батюшка... - отвечает старческий голос.

- Да кто ты?

- Я... прохожий.

- Какой такой прохожий? - сердито кричит сторож, желая  замаскировать криком свой страх. - Носит тебя здесь нелегкая! Таскаешься,  леший,  ночью по кладбищу!

- Нешто тут кладбище?

- А то что же? Стало быть, кладбище! Не видишь?

- О-хо-хо-хх...  Царица  небесная! -  слышится  старческий   вздох. - Ничего не вижу, батюшка, ничего... Ишь, темень-то какая,  темень.  Зги  не видать, темень-то, батюшка! Ох-хо-хо-ххх...

- Да ты кто такой?

- Я - странник, батюшка, странный человек.

- Черти этакие, полунощники... Странники тоже! Пьяницы... -  бормочет сторож, успокоенный  тоном  и  вздохами  прохожего. -  Согрешишь  с  вами! День-деньской пьют, а ночью носит  их  нелегкая.  А  словно  как  будто  я слыхал, что тут ты не один, а словно вас двое-трое.

- Один, батюшка, один. Как есть один... О-хо-хо-х, грехи наши...

Сторож натыкается на человека и останавливается.

- Как же ты сюда попал? - спрашивает он.

- Заблудился,  человек  хороший.  Шел  на  Митриевскую   мельницу   и заблудился.

- Эва! Нешто тут дорога на Митриевскую мельницу? Голова  ты  баранья! На Митриевскую мельницу надо  идтить  много  левей,  прямо  из  города  по казенной дороге.  Ты  спьяна-то  лишних  версты  три  сделал.  Надо  быть, нализался в городе?

- Был грех, батюшка, был... Истинно, был, не стану греха таить. А как же мне теперь-то идтить?

- А иди всё прямо и прямо по этой аллее, пока в тупик не упрешься,  а там сейчас бери влево и  иди,  покеда  всё  кладбище  пройдешь,  до  самой калитки. Там калитка будет... Отопри и ступай с богом.  Гляди,  в  ров  не упади. А там за кладбищем иди всё полем, полем, полем, пока не выйдешь  на казенную дорогу.

- Дай бог здоровья, батюшка. Спаси, царица небесная, и помилуй. А  то проводил бы, добрый человек! Будь милостив, проводи до калитки!

- Ну, есть мне время! Иди сам!

- Будь милостив, заставь бога молить. Не вижу ничего, не видать  зги, ни синь-пороха, батюшка... Темень-то, темень! Проводи, сударик!

- Да, есть мне время провожаться! Ежели с каждым нянчиться,  то  этак не напровожаешься.

- Христа ради проводи. И не вижу,  и  боюсь  один  кладбищем  идтить. Жутко, батюшка, жутко, боюсь, жутко, добрый человек.

- Навязался ты на мою голову, - вздыхает сторож. - Ну, ладно, пойдем!

Сторож и прохожий трогаются с места. Они идут рядом, плечо о плечо  и молчат. Сырой, пронзительный ветер бьет  им  прямо  в  лица,  и  невидимые деревья, шумя и потрескивая, сыплют на них крупные брызги...  Аллея  почти всплошную покрыта лужами.

- Одно мне невдомек, - говорит сторож после долгого  молчания, -  как ты сюда попал? Ведь ворота на замок заперты. Через ограду перелез, что ли? Ежели через ограду, то старому человеку этакое занятие - последнее дело!

- Не знаю,  батюшка,  не  знаю.  Как  сюда  попал,  и  сам  не  знаю. Наваждение. Наказал господь. Истинно, наваждение, лукавый попутал.  А  ты, батюшка, стало быть, тут в сторожах?

- В сторожах.

- Один на всё кладбище?

Напор ветра так силен, что оба  на  минуту  останавливаются.  Сторож, выждав, когда ослабеет порыв ветра, отвечает:

- Нас тут трое, да один в горячке лежит, а  другой  спит.  Мы  с  ним чередуемся.

- Так, так, батюшка,  так.  Ветер-то,  ветер  какой!  Чай,  покойники слышат! Гудёт, словно зверь лютой... О-хо-хо-х...

- А ты сам откуда?

- Издалече, батюшка. Вологодский я, дальний. По святым местам хожу  и за добрых людей молюсь. Спаси и помилуй, господи.

Сторож ненадолго останавливается, чтобы закурить трубку. Он приседает за спиной прохожего и  сожигает  несколько  спичек.  Свет  первой  спички, мелькнув, освещает на одно мгновение кусок аллеи справа, белый памятник  с ангелом и темный крест; свет второй спички, сильно вспыхнувшей и  потухшей от ветра, скользит, как молния, по левой стороне, и из потемок  выделяется только угловая часть какой-то решетки; третья спичка освещает и  справа  и слева белый памятник, темный крест и решетку вокруг детской могилки.

- Спят  покойнички,  спят  родимые! -   бормочет   прохожий,   громко вздыхая. - Спят и богатые, и бедные, и  мудрые,  и  глупые,  и  добрые,  и лютые. Всем им одна цена. И будут спать  до  гласа  трубного.  Царство  им небесное, вечный покой.

- Теперь вот идем, а  будет  время,  когда  и  сами  лежать  будем, - говорит сторож.

- Так, так. Все, все будем. Нет того  человека,  который  не  помрет. О-хо-хо-х. Дела наши лютые, помышления лукавые!  Грехи,  грехи!  Душа  моя окаянная, ненасытная, утроба чревоугодная! Прогневал господа, и  не  будет мне спасения ни на этом, ни на том свете. Завяз  в  грехи,  как  червяк  в землю.

- Да, а умирать надо.

- То-то что надо.

- Страннику, чай,  легче  помирать,  чем  нашему  брату... -  говорит сторож.

- Странники разные бывают. Есть  и  настоящие,  которые  богоугодные, блюдут свою душу, а есть и такие, что по кладбищу ночью  путаются,  чертей тешат... да-а! Иной, который странник,  ежели  пожелает,  хватит  тебя  по башке топорищем, а из тебя и дух вон.

- Зачем ты такие слова?

- А так...  Ну  вот,  кажись,  и  калитка.  Она  и  есть.  Отвори-ка, любезный!

Сторож ощупью отворяет калитку, выводит странника за рукав и говорит:

- Тут и конец кладбищу. Теперь иди  всё  полем  и  полем,  покеда  не упрешься в казенную дорогу.  Только  сейчас  тут  межевой  ров  будет,  не упади... А выйдешь на дорогу, возьми вправо и так до самой мельницы...

- О-хо-хо-х-х... - вздыхает странник,  помолчав. -  А  я  теперь  так рассуждаю, что мне незачем на  Митриевскую  мельницу  идтить...  За  каким лешим я туда пойду? Я лучше, сударик, здесь с тобой постою...

- Зачем тебе со мной стоять?

- А так... с тобой веселей...

- Тоже, нашел себе весельщика! Странник  ты,  а  вижу,  любишь  шутки шутить...

- Известно, люблю! - говорит прохожий, сипло хихикая. - Ах ты,  милый мой, любезный! Чай, долго теперь будешь вспоминать странника!

- Зачем мне тебя вспоминать?

- Да так, обошел я  тебя  ловко...  Нешто  я  странник?  Я  вовсе  не странник.

- Кто же ты?

- Покойник... Из гроба только что встал... Помнишь слесаря  Губарева, что на масленой завесился? Так вот я самый и есть Губарев...

- Ври больше!

Сторож не верит, но чувствует во всем теле такой тяжелый  и  холодный страх, что срывается с места и начинает быстро нащупывать калитку.

- Постой, куда ты? - говорит прохожий, хватая его за руку. - Э-э-э... ишь ты какой! На кого же ты меня покидаешь?

- Пусти! - кричит сторож, стараясь вырвать руку.

- Сто-ой! Велю стоять и стой... Не рвись, пес поганый! Хочешь в живых быть, так стой и молчи, покеда велю... Не хочется только кровь  проливать, а то давно бы ты у меня издох, паршивый... Стой!

У сторожа подгибаются колена. Он в страхе закрывает  глаза  и,  дрожа всем телом, прижимается к ограде. Он хотел бы закричать, но знает, что его крик не долетит до жилья... Возле стоит прохожий и держит его  за  руку... Минуты три проходит в молчании.

- Один в горячке,  другой  спит,  а  третий  странников  провожает, - бормочет прохожий. - Хорошие  сторожа,  можно  жалованье  платить!  Не-ет, брат, воры завсегда проворней сторожов были! Стой, стой, не шевелись...

Проходит в молчании пять, десять минут. Вдруг ветер доносит свист.

- Ну, теперь ступай, - говорит прохожий, отпуская руку. - Иди и  бога моли, что жив остался.

Прохожий тоже свистит, отбегает от калитки, и слышно, как он  прыгает через ров. Предчувствуя что-то очень недоброе и всё еще дрожа  от  страха, сторож нерешительно отворяет калитку  и,  закрыв  глаза,  бежит  назад.  У поворота на большую аллею он  слышит  чьи-то  торопливые  шаги,  и  кто-то спрашивает его шипящим голосом:

- Это ты, Тимофей? А где Митька?

А пробежав всю  большую  аллею,  он  замечает  в  потемках  маленький тусклый огонек. Чем ближе к огоньку, тем страшнее делается и  тем  сильнее предчувствие чего-то недоброго.

"Огонь, кажись, в церкви, - думает он. - Откуда ему быть там? Спаси и помилуй, владычица! Так оно и есть!"

Минуту сторож стоит перед выбитым окном и с ужасом глядит в алтарь... Маленькая восковая свечка,  которую  забыли  потушить  воры,  мелькает  от врывающегося в окно ветра и бросает тусклые красные пятна на  разбросанные ризы, поваленный шкапчик, на многочисленные следы  ног  около  престола  и жертвенника...

Проходит еще немного времени, и воющий  ветер  разносит  по  кладбищу торопливые, неровные звуки набата...

Число просмотров текста: 1900; в день: 0.41

Средняя оценка: Никак
Голосовало: 4 человек

Оцените этот текст:

Разработка: © Творческая группа "Экватор", 2011-2024

Версия системы: 1.1

Связаться с разработчиками: [email protected]

Генератор sitemap

0