Cайт является помещением библиотеки. Все тексты в библиотеке предназначены для ознакомительного чтения.

Копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений осуществляются пользователями на свой риск.

Карта сайта

Все книги

Случайная

Разделы

Авторы

Новинки

Подборки

По оценкам

По популярности

По авторам

Flag Counter

Современная проза
Уайт Тони
Язык: Русский

Трави Трассу!

1

Стоя у скамьи подсудимых, Уилл Гудмен обдумывал свое положение с отстраненностью, которую лишь усиливал основательно приправленный сканком косяк, выкуренный им перед выходом из сквота. До недавнего времени тонкости уголовного законодательства ровным счетом ничего для него не значили. До недавнего времени.

Его арестовали на демонстрации протеста против продолжения автострады, что катком катила через весь городу, разрушая все на своем пути. Уиллу было совершенно очевидно, кто здесь настоящие преступники, но наказанием за разрушенные жизни тут был ежемесячный оклад в четверть миллиона фунтов и доля в довыпущенных акциях.

Уилл с презрением оглядел зал заседаний. Чего никак не понять этому скопищу придурков, которые вот тут разыгрывают свою рутинную пантомиму, что ему плевать на их так называемое "правосудие". На подобных слушаниях речь вообще не шла о правосудии. Что до Уилла, то с его точки зрения, все эти формальности, клаузы и аргументы и подобный хлам только душили истинную справедливость. Настоящая справедливость - это что-то естественное и самоочевидное. Трасса в буквальном смысле разделяла районы, не только лишая людей свежего воздуха и награждая их детей астмой, но и воздвигала огромный бетонный барьер прямо посреди старых поселков Лондона.

К несчастью, барьеры в мозгах у жителей Великобритании были воздвигнуты из материала покрепче бетона. Столетия подавления и эксплуатации загнали эти барьеры в самые их души. Вот почему, люди не вступают с протестом, думал Уилл. Коллективный протест они предпочитают оставлять аутсайдерам, маргиналам общества. Люди не только мирятся с дерьмом, каким швыряет в них Вавилон, они глотают его и говорят "спасибо", а потом выстраиваются в очередь за новой порцией.

Оглядывая переполненный зал суда, Уилл сообразил, что все происходящее все равно пустая формальность. Интересно, чем любит заниматься мировой судья в свободное время, когда не разыгрывает из себя господа бога. Может, он любит, чтобы его связывали и секли шлюхи, или трахает уличных мальчишек. Уилл подавил смешок, и крючкотвор-судья строго поглядел на него поверх очков. Черт, похоже, выкурить остатки сканка сегодня утром было ошибкой.

Уилл ничуть не беспокоился из-за вердикта. Он же ничего особенного не сделал. Большую часть дня он простоял, болтая с ребятами, и крича на наемных охранников - большинство из них пригнали из местного центра по трудоустройству, пригрозив, что перестанут выплачивать бедолагам пособие, если они не примут это "подходящее рабочее место". Но через пару часов пустой волынки, события хоть как-то начали развиваться: в зону стройки вошли плотными рядами полицейские Ретрополиса - прижимая к бедру на бегу шлемы. Тупые лица ворвавшихся в толпу демонстрантов бобби были полны ненависти.

И пока Уилл пытался не попасться им под ноги, невесть откуда взявшийся служака, должно быть, подобрался к нему сзади. Он почувствовал острую боль, когда этот подонок схватил его за дредки, дернул изо всей силы, а потом ткнул мордой в асфальт. Потом по ребрам его прошелся ботинок, едва не выбив из него дух, - это к развлечению подключился второй полицейский. В результате, его без церемоний швырнули в полицейский фургон, где еще один садист только и ждал своей очереди приложить его сапогом, или в данном случае дубинкой, туда, где это будет больнее всего.

Свидетелей было множество. И ни от одного из них толку не будет никакого. Охранники на стройке все как один до чертиков бояться потерять работу, чтобы давать показания против нанимателей. И ни одна душа в этом суде не поверит тому, что могли бы сказать его ребята с демонстрации. Его арест был даже заснят на пленку. Телевизионщики с камерами слонялись повсюду. Журналисты и социологи сновали в толпе, заводя разговор с каждым, кто соглашался с ними говорить. Жонглер назвал их "конскими хвостами", он еще тогда сказал, что проку от них никакого. Чтобы получить хороший репортаж, они всегда сделают вид, что они на твоей стороне, а случись хоть что опасное, тут же, распустив нюни, побегут к полицейским. И если уж на то пошло, что-то он ни одного из них сегодня в суде не видит.

Из укуренной задумчивости Уилла вырвала воцарившаяся в зале тишина. Подняв глаза, он встретил коллективный взгляд всех присутствующих. Что тут происходит? О, черт!

Уилл запаниковал, потом попытался сказать себе, что это только вызванная сканком паранойя. Он уловил лишь обрывки того, что говорил крючкотвор-судья....

- ...нарушение при отягчающих обстоятельствах, сопротивление аресту, нападение на офицера полиции...

Что за чушь! Ничего этого не было. Немало же бобби ему пришили.

Уилл приготовился к худшему. Он сознавал, что теперь вывозом мусора или садовыми работами дело не обойдется.

- У меня нет иного выбора, кроме как приговорить вас к шести месяцам...

Уилл стоял, как громом пораженный. В голове у него все кружилось, мешая переварить информацию.

- Теперь вы можете спуститься.

Сканк был чертовски крепким, но наркотики, какие начала выбрасывать в кровь Уилла его эндокринная система - в настоящем случае адреналин - были куда как сильнее. Когда сильные руки принялись толкать и пихать его по коридору, он уже не чувствовал себя укуренным. Ему хотелось бежать. Бежать отсюда со всех ног. Но каким бы усталым и оцепеневшим он ни был, он попытался подготовиться к предстоящему испытанию. Каникулы "по воле ее величества".

Старая рехнувшаяся корова, подумал Уилл, когда его втолкнули в камеру, и за ним с грохотом захлопнулась дверь.

Прошло еще некоторое время, прежде чем он заметил, что в КПЗ он не один.

- Ну что засадили тебя? - ухмыльнулся пухлолицый юнец, протягивая Уиллу сигарету, а потом гордо добавил: - Я сам получил три года.

Вытаскивая из пачки "B&H", Уилл непроизвольно поежился, скорее от последствий выброса адреналина, чем от холода. - Я ожидал штрафа, вот и все...

- Такова жизнь, парень, сечешь?

Уилл испытал благодатное воздействие курева. В настоящий момент оно перевешивало недостатки того, что курением он поддерживает вивисекторов из табачной индустрии. Он решил вести себя вроде как по-дружески.

- А ты что сделал?

- Моя профессия - взлом, - самодовольно поведал юнец. - Вытащу тебе все, что захочешь. Впрочем, телик там, куда ты поедешь, тебе ведь не понадобится, а?

- Не думаю, что ты мне можешь его добыть, поскольку сам едешь туда же, - Уилл сплюнул.

В его глазах, взломщики были последним отбросами. Взлом - это не праведная кража, как скажем, продуктов в магазине. Красть у обычных людей, которые просто пытаются свести концы с концами, это не то, что красть у крупных компаний, которые в своих бухгалтерских отчетах все равно делают скидки на столько-то процентов потерь и которые все равно могут это себе позволить. Взломщики не хотят изменить систему, они хотят всего, что она может им дать, и плевать им, по чьим головам они идут, чтобы все это получить. Несмотря на все их разговоры о старых добрых временах, об их уголовной чести и "не сри у себя на пороге" трепе, они не задумываясь, стырят под заказ телик своей бабушки или ее инвалидное кресло лишь бы добыть себе новые отмычки или колеса.

- Если, как выйдешь, тебе понадобится помощь, - продолжал жирнолицый, - у меня есть один парень.

Уилл потерял к нему интерес. У него своих проблем хватало, и то, как зарабатывал себе на жизнь его временный сокамерник, к ним не относилось. Ничто теперь не имело значения, кроме того, как выжить эти шесть месяцев взаперти. Звучит словно пожизненное. А как же трасса? Из борьбы он теперь почитай что выпал.

Удовлетворение ему доставлял лишь тот факт, что сотня других неформалов или экстра-зеленых, как они еще себя звали, станут на его место в митингах протеста. Со всей страны они придут. Одни - стопом, другие приедут на своих ярко раскрашенных дряхлых колымагах - автобусах или машинах скорой помощи, - обреченных когда-то прошлыми хозяевами, но обретшие вторую жизнь благодаря тем, кто отвергает одноразовую культуру Ингерландии двадцатого столетия. Со всех уголков этого дурацкого острова они придут сказать строителям дорог, политикам и генералам Вавилона "хватит, пора кончать".

-.. если хочешь, дам тебе его телефон.

Уилл встряхнулся. Этот крысеныш был так полон собой, что даже не заметил, что Уилл не слушает ни слова из того, что он говорит.

- Да, конечно, я подумаю.

- Подумай, парень, я ему скажу, что ты в порядке.

Глупый говнюк, подумал Уилл. За дверью камеры предварительного заключения послышались шаги, потом в замке повернулся ключ и внутрь вошел бобби.

- Ладно, подонки, фургон ждет. Давайте, шевелитесь...

Стоя посреди улицы спиной к гигантской кирпичной громадине, зовущейся Пентонвиль, Уилл впервые вздохнул полной грудью. Нельзя сказать, что воздух на Калейдониен-роуд был хоть сколько-нибудь свежее атмосферы на прогулочном дворе. Но при всех своих дизельных выхлопах и реве дорожного движения этот воздух был приправлен сладким ароматом свободы.

Уиллу не хотелось думать о шестимесячном периоде своей жизни со всеми его дурацкими ограничениями и мелочной мстительностью вертухаев. Как будто недостаточно того, что тебе отказали в свободе, эти задницы еще и думают, что им самим господом богом дано право наказывать тебя. Все это было устроено, чтобы тебя унизить, сломать твою индивидуальность и превратить в какого-то там послушного ребенка без единственной собственной мысли. Ну, если они думали, что полгода взаперти заставят его присоединиться к их крысиной гонке, они еще попляшут. Ну и что, что после тюремного парикмахера у него осталась сравнительно аккуратная голова, Уилл ведь все равно не намерен проситься на работу в магазин или в банк. Что за бред. Как будто там возьму такого как он. Ни в коем разе.

Уилл был безработным и гордился этим. А что он собирается делать? Пойдет проверит, как дела в сквотах на Хэкни, выяснит, где тусуются Жонглер и Пройдоха, подаст на пособие по безработице, а потом подключится к борьбе.

Оглядев Колли-роуд, Уилл вспомнил, чего ему больше всего не хватало эти полгода в кутузке. Общества женщин. Теперь они как будто обступили его, и все до единой они казались красотками. Полгода уворачиваться от бывших крутых мужиков, которых тюремная жизнь превратила в печальных старых педерастов, и полгода ночей лишь с правой рукой для компании, чтобы скрасить одиночества - трахаться Уиллу после этого хотелось аж жуть.

2

Уилл перешел через улицу к парикмахерской. Очереди не было, потому он сразу сел в кресло. Парикмахер поглядел на него поверх развернутой газеты слегка озадаченно. Глянув на себя в зеркало, Уилл увидел подбритый затылок и подбритые же виски, какие ему устроили в тюрьме, и понял недоумение парикмахера. Но он также понимал, что так и будет чувствовать себя не в своей тарелке, пока не избавиться от тюремной прически.

Поскольку за ночь дредки не отрастишь, единственное, что ему оставалось, это сбрить все под ноль.

- Хочу голую голову. Под ноль.

Бросив быстрый взгляд за окно на высоченные тюремные стены на той стороне улицы, а потом на самого Уилла, парикмахер понимающе кивнул.

Уилл решил, что раз уж так вышло, нужно брать от жизни, что можешь, например, насладиться привилегией самому заплатить за стрижку. Сидя с закрытыми глазами, он чувствовал, как уверенные руки парикмахера ловко повязывают и подтыкают у него на шее нейлоновую простыню, потом услышал, как он отходит к столику чтобы взять щелкалки. Затем послышалось привычное глухое гудение, пальцы поддерживали парикмахеры голову в нужном положении, и тюремная прическа полетела на пол, чтобы присоединиться к обрезанным власам неизвестных.

Когда дело было сделано, Уилл поглядел в зеркало, и не смог удержаться от смеха, когда из-за стекла на него глянул самый настоящий скин. Иллюзии хватило лишь на пару секунд - пока парикмахер не снял простыню, под которой оказался не прикид под Фреда Перри или Стэпреста, а грязная и большая не пор росту армейская гимнастерка, - типичная ироническая квази-униформа, принятая экстра-зелеными всех сквотов.

Выходя из парикмахерской, Уилл уже почти чувствовал себя самим собой. Легче. Беспечно прошагав короткий путь до станции Северо-Лондонской линии, он дождался первого же поезда на восток.

Вся заброшенная станция заросла иван-чаем. Пурпурные цветы на высоких стеблях качали головками на июльском ветру. Будто сама природа возвращалась, забирала себе город, наползала на него по железнодорожным путям и медленно превращала Лондон в страну пышных лесов и лугов, какая некогда расстилалась до самой реки.

Тут к перрону подкатил поезд, прервав тем самым размышления Уилла, и с громким шипеньем раскрылись пневматические двери. Войдя в ядовито-желтый и совершенно пустой вагон, Уилл выбрал сиденье лицом к дверям. Когда поезд тронулся и начал постепенно набирать скорость, Уилл обернулся поглядеть, как исчезает в дали Пентонвиль. Выгнув шею и глядя вслед быстро уменьшающемуся саркофагу, Уилл надеялся, что никогда в жизни не увидит больше эту сраную дыру. Когда поезд завернул за угол, и тюрьма, наконец, исчезла из виду, он повернулся и вздохнул с огромным облегчением, а потом устроился поудобнее на скамье.

Теперь можно было глядеть вперед, в будущее. Поезд въехал на станцию Хайбери-и-Илсингтон, где перроны были запружены толпой. Видя тусклые взгляды и стеклянные глаза, Уилл думал о том, что у всех у них есть причины волноваться. Напряжение, вызванное необходимостью удержатся на работе и оплачивать счета в сочетании с бесполезной борьбой не потерять последних обрывков своих жалких версий Утопии, может придавить кого угодно.

Поезд дернулся и остановился. Когда двери начали открываться, у Уилла едва глаза на лоб не вылезли. Женщина средних лет - сорока-сорока пяти, решил Уилл, - стояла у самого края платформы, ожидая, что двери вот-вот откроются. Несмотря на прическу, - волосы у нее были подстрижены во что-то вроде жесткого серого колтуна, она была изящной и привлекательной. Темные глаза и гладкая кожа придавали ей какие-то безвозрастные красоту и обаяние. Одета она была в кремовый льняной жакет поверх белой блузки и синей юбки в складку, шею ее обнимала нитка жемчуга. Уилл не знал, удача ли или вожделение помешали ему отвести взгляд, но рад был, что он этого не сделал.

В тот момент, когда двери разошлись, внезапный порыв ветра, пронесшегося по перрону, взметнул подол синей юбки, открывая великолепнейшее зрелище: белые чулки держались на красных подвязках и красные шелковые трусы льнули к контурам ее пизды. Сердце Уилл пустилось вскачь, а все тело заполнили ощущения, в каких последние полгода ему было отказано.

Он тяжело сглотнул, и его взгляд скользнул вверх по его телу, пока Уилл не обнаружил, что незнакомка смотрит на него в упор. Они смотрели друг другу в глаза, казалось, несколько долгих минут, на самом же деле не могло пройти больше пары секунд. Потом, смешавшись от того, что мог увидеть Уилл, женщина пригладила юбку и вошла в вагон, где выбрала место так, чтобы сидеть подальше от Уилла и спиной к нему.

Срань господня! - подумал Уилл. - В Пентонвилле такого не увидишь.

Дверь, соединяющая два вагона, с шумом распахнулась, и в вагон вошла молодая русоволосая женщина в тяжелых "док-мартенсах" и дешевом хлопковом платьишке. Лицо ее украшало большое и украшенное сложным орнаментом кольцо в носу. Увидев Уилла, она было нахмурилась, но мгновение спустя лицо ее расплылось в широкой улыбке.

- Привет приятель! Ну надо же! Я едва узнала тебя без дредок, мужик!

Шэрон была подругой Жонглера. Она и сама жонглировала. На деле это она научила его всему тому, что он умел, но почему-то он получил прозвище благодаря этим своим умениям, тогда как она осталась просто "Шэрон". Быть может, произошло это потому, то Жонглер больше выпендривался, грим клал как штукатурку и, только дай ему повод, откалывал что-нибудь зрелищное, вроде жонглирования зажженными факелами.

Шэрон жила в Эштоне, но много времени проводила с Жонглером на Хэкни, поскольку работала на Северо-Лондонской линии, развлекая пассажиров между станциями, а потом обходя их с протянутой шляпой. Так с нехитрым своим представлением Шэрон переходила из вагона в вагон и из поезда в поезд. В прошлом Уилл заворожено следил за тем, как она жонглирует палками и детскими игрушками, как она стоит, слегка согнув в коленях ноги, чтобы удержать равновесие в покачивающемся вагоне.

- Что новенького, Уилл? Вид у тебя такой, как будто ты увидел приведение.

- И чувствую себя так же, - признал Уилл, все еще потрясенный явленным ему пару минут назад откровением, - но было оно из плоти и крови, жаль, но не призрак.

Уилл попытался взять себя в руки и забыть, что гормоны накачивают кровь в его изголодавшиеся чресла. - Так как дела, Шэрон? Зарабатываешь на жизнь?

- Сам знаешь, каково это... - потом, сразу переходя к делу, девушка сменила тему: - Ты когда вышел?

- Сегодня. Я хочу сказать, только что. Думал съездить на Хэкни, поглядеть кто где.

- Я сама туда собираюсь. Погоди пару минут, дай я закончу с представлением, а потом поболтаем, идет?

Встав, Шэрон повернулась лицом к теперь уже запрудившим вагон пассажирам.

- Дамы и господа, позвольте мне пожонглировать ради вашего удовольствия. Когда я закончу, не стесняйтесь бросать свидетельства вашей благодарности в шляпу.

Вынув из кармана пару шаров, она начала подбрасывать их один за другим к потолку. Изображая неловкость, она тут же один из них уронила, а другой беспечно забросила себе за спину. И точно в то мгновение, когда, казалось, уже все пропало, она ловко выбросила назад ногу, отбила улетевший за спину шар, потом повернулась, поймала первый, затем второй и третий шары одной рукой. Публика зааплодировала такому проявлению ловкости.

Чудненько, подумала Шэрон. Здесь будет просто.

За два года в поездах у нее было несколько стремных ситуаций, - в основном пьяные приставали, но на этой линии в любое время дня было полно народу, и как, правило, кругом было достаточно людей, чтобы в зародыше подавить любые потенциальные неприятности. Из сумки у себя на плече она вынула несколько детских игрушек: пластмассовый поезд, плюшевого мишку и большой резиновый топор. Это был реквизит для следующего номера программы.

Сидя сбоку от нее, Уилл видел, что публика одобрительно относится к ловкости Шэрон. Матери показывали на нее своим детишкам, даже один-два конторских пиджака улыбались, забыв на мгновение о повседневных делах. Переводя взгляд на Шэрон, сам Уилл, однако, наслаждался совсем иным зрелищем. Он заметил, что фигура у нее не так уж плоха, и видел, как под тонким платьишком ее груди попрыгивают в ритм игрушкам, подбрасываемым жонглершей. Колечки в сосках были четко обтянуты хлопчатой тканью, а когда она потянулась вверх, чтобы поймать плюшевого мишку, Уилл почувствовал, как в чреслах у него вновь что-то шевелится.

Уилл ничего не мог с собой поделать, не мог не думать о том, что ему хотелось бы поглядеть на эти груди, освобожденные из их хлопчатой тюрьмы, поглядеть как они будто подпрыгивать когда она вверх-вниз станет скользить по его огромному прибору.

От эротических фантазий Уилл пробудили аплодисменты, потом на него оглянулась сама Шэрон. Снимая шляпу, девушка улыбнулась Уиллу, а потом со шляпой вы руке, стала обходить вагон, собирая свой заработок. Мелочь звенела и брякала, - это публика выражала свое восхищение. Клянчить милостыню стало в последние годы делом неприбыльным, размышлял Уилл, но, как у Шэрон, если знаешь пару-тройку трюков, да к тому же еще умеешь что-нибудь, люди с радостью дадут тебе немного мелочи.

Поезд подходил к станции Хэкни-Сентрл. Шэрон оглянулась на Уилла с дальнего конца вагона и, когда поезд остановился, подала ему знак присоединиться к ней на платформе.

Женщина, нечаянно подстегнувшая его либидо, также вышла. Поглядев на нее, Уилл тепло улыбнулся, чтобы увидеть, как лицо ее меняется, как выражение его на те пару секунд, что она смотрит на него, становится мягче. Потом она повернулась и быстро пошла к выходу.

Шэрон ждала его чуть дальше по платформе. Когда он направился к ней, со внезапным скрипом проснулся громкоговоритель:

- Хм.. из-за покойного пассажира на путях на станции Кэмден-роуд поездов на восток или запад не будет до последующего уведомления, - объяснил голос диспетчера. - Приносим извинения за доставленные неудобства всем пассажирам Северо-Лондонской линии и советуем искать маршруты и транспортные средства.

Платформа опустела.

- Похоже, кроме нас тут никого не осталось, - Шэрон игриво взяла Уилла под руку, запрокинула лицо, чтобы заглянуть ему в глаза.

- Да, и никакой аудитории тут особо не предвидится, - подыграл ей Уилл, у которого не было возможности флиртовать так последние шесть месяцев и который наслаждался такой возможностью, прекрасно зная, к чему это приведет.

3

- Я видела, как ты на меня смотришь, - рассмеялась Шэрон, открывая дверь в покинутый зал ожидания.

- Ну да. Просто раньше я даже не замечал, какая ты красивая, - неловко отозвался Уилл.

- Ты ведь и в тюрьме раньше не был, так? И все равно я не против, слишком много времени прошло с тех пор, как Жонглер смотрел на меня так, как вот ты сейчас. Так что приходится собирать комплименты там, где можешь. Как бы то ни было, я всегда была к тебе неравнодушна.

Взяв Шэрон за руку, Уилл притянул девушку к себе. Крепко обнявшись, они начали целоваться. Проведя рукой по ее спине, Уилл начал выводить кельтские узоры на ее заду.

- О чем ты думал в поезде, Уилл?

Уилл слегка покраснел.

- Да просто о том, что хочу тебя трахнуть.

- Ну, так что же? Давай.

Уилл помедлил.

- Если ты беспокоишься о том, что после полугода тюремного воздержания тебя надолго не хватит, то можешь не волноваться. Об этом я уже подумала. Ты поможешь мне кончить первой.

Уилл знал, что не одно поколение мужчин презрительно посмеялось бы над самой идеей поставить удовольствие женщины вперед своего собственного, но у него таких заморочек не было, и с улыбкой он согласился. Шэрон расстегнула перед платья, потом притянула к себе Уилла. Он провел пальцами по ее шее и гладким плечам.

Отведя в стороны полы тоненького хлопчатого платья и сжав в ладонях ее груди, Уилл поцеловал Шэрон, почувствовал, как ее язычок забрался ему в рот.

- Пососи мне грудь, - взмолилась Шэрон, и иного поощрения Уиллу не потребовалось.

Он уже лизал и теребил, просовывал кончик языка в холодную сталь колечек, тянул осторожно за сосок. Он скорее почувствовал, чем услышал слабые стоны наслаждения, исходящие откуда-то из глубин тела Шэрон. Одно рукой он провел по выгнувшейся спине Шэрон, по ее заду, пока не почувствовал под пальцами нежную кожу ляжек. Его порадовало, что трусов на ней нет, и не переставая посасывать ей соски, он провел пальцами по ее горячей влажной пизде.

Высвободившись на мгновение из ее рук, он подвел Шэрон к деревянной скамье, что шла вдоль стены зала ожидания. Девушка села, и Уилл опустился на колени между ее ног. Задрав на ней платье, он принялся целовать внутреннюю сторону ее ляжек.

Шэрон раздвинула ноги шире, подтянула их повыше, пристроив "док мартенсы" на плечах Уилла. А тот зарылся лицом ей в промежность, лизал ее пизду, посасывал, покусывал нежно, втягивая в себя мохнаткин сок.

Опустив взгляд на бритую голову трудившуюся у ее пизды, Шэрон поняла, что от того, чтобы кончить, ее отделяет не более чем вздох. Слишком много времени прошло с тех пор, когда кто-то вот так отсасывал ей, она снова чувствовала себя подростком, школьницей, впервые кончающей в собственной спальне, когда родителей нет дома. Кончиками пальцев она провела по его скальпу, чувствуя бархатистую гладкость голого черепа, а потом - он все продолжал лизать и посасывать ее мохнатку, - ее пальцы двинулись вверх по ее животу, чтобы погладить соски. Шэрон крепко сжала себе грудь.

А за стенами зала ожидания природа продолжала забирать город, а внутри Шэрон не могла сдержать крика, когда природа забрала ее саму. Почувствовав, что Шэрон кончает, Уилл неохотно отстранился. Шэрон свела ляжки, пытаясь удержать его на месте, но он знал, что его дело сделано.

Открыв глаза, Шэрон подтянула к себе лицо Уилла и осыпала его поцелуями.

- Малыш, это было так чудесно. И ты так хорошо сосешь.

Внезапно встав на ноги, она заставила встать и Уилла, прижалась к нему всем телом, чувствуя, как в нее вдавливается уиллов прибор. Ее руки забрались ему под рубашку, пробежали по мягким волоскам, идущим от пупка до самого прибора. Расстегнув на нем штаны, она отступила назад и снова села на скамью. Схватив штаны за пояс, она резко дернула их вниз, едва не охнув вслух от удивления..

Как и Шэрон, Уилл не видел необходимости дополнительно стеснять себя надеванием еще одного слоя одежды летом. Так что когда Шэрон стащила с него штаны, ее взгляду открылся не треугольник трусов, а огромный уиллов прибор, который, освобожденный из своей тюрьмы, закачался прямо у ее лица.

Невольно она провела пальцами по всей его длине, потом осторожно сомкнула на нем руки. Поглядев на Уилла, она увидела, что глаза его закрыты, а рот напротив слегка приоткрыт. Шэрон облизнула губы и, потянув его к себе, лизнула головку его прибора. Потом прошлась языком по всей его длине до самых яиц. Жар его прибора как будто согревал ей кожу. Схватив обеими руками зад Уилла, она взяла его в рот.

- Ага, отсоси мне, так хорошо, - словно самому себе прошептал Уилл.

Язык Шэрон то скользил, то едва касался прибора Уилла, когда она заглотала его. Он застонал почувствовав ее зубы у самого основания прибора. Шэрон почувствовала, как он твердеет, пока конец уиллова хуя не стал твердым и блестящим, как голыш на морском побережье, выглаженный бесчисленными веками приливов. Почувствовав настойчивость его движений, она поняла, что от того, чтобы кончить, его отделяет не более чем вздох, а потому удвоила свои усилия, сжала его яйца, раз за разом опуская голову.

Уилл чувствовал, как природа возвращает себе город: рушились здания станции, когда через бетон пробивались ростки, и шиповник опутывал ржавеющие шпалы. Дробные папоротники заклубились в его глазах, и сам воздух стал тяжелым от спор, когда Уилл дал природе забрать себя.

Поцеловав головку его члена, Шэрон слизнула последнюю каплю спермы. Уилл открыл глаза. На какое-то мгновение еще он испытывал удивление от того, что станция еще стоит. Несколько минут они сидели в полном молчании, прислонившись друг к другу и переводя дух. Каждый наслаждался вкусом другого, самим мгновением. Потом медленно с неохотой оба застегнули одежду.

- Это было восхитительно, - нарушила наконец молчание Шэрон.

- Твоя правда. Теперь я знаю, чего мне не хватало последние полгода.

- Надо будет как-нибудь это повторить. Но Уилл, давай пока не будем рассказывать об этом Жонглеру, ладно?

- Идет. Как скажешь.

Шэрон снова его поцеловала.

- Пошли, найдем чего-нибудь поесть. Я сегодня пару кредиток фунтов заработала.

Ни один из них не заметил маленькую собачку, черную и нечесаную, которая наблюдала за ними с дальнего конца платформы. Когда они выходили со станции, собачка встала, потянулась и решительно засеменила следом за ними.

4

Уилл прошел мимо ратуши Хэкни, потом побрел узкими переулками, ведущими к Лондонским полям. Шэрон настояла на том, чтобы перед тем, как каждый пойдет своей дорогой, дать ему пятерку - просто, чтобы поддержать его на первое время.

Он решил пойти выпить пинту. Уилл особо не любил большинство пабов Хэкни, но был один посреди Лондонских полей, который у них с ребятами был излюбленным местом водопоя. Ничего особенного в этом месте не было, только его местоположение.

Воркование сонма голубей среди чугунных внутренностей и стропил старого железнодорожного виадука напомнило Уиллу о том факте, что скоре придется столкнуться с тем, что его приятель Пройдоха однажды остроумно окрестил "рукавицей гуано". Дорожка проходила прямо под местом гнездования обширной колонии птиц, и Уилл мог бы припомнить не одни раз, когда он или один из знакомых ребят выбирались из-под моста забрызганные вонючими экскрементами. Но на сей раз они его не достанут. Уилл быстро пробежал через прохладную тень под мостом и очутился необгаженным в паре ярдов от паба.

На противоположной от паба стороне улицы высилась череда пустых промышленных зданий. Уилл еще помнил те времена, когда вдоль улицы стояли одноэтажные домики, которые снесли, чтобы расчистить место для этой никогда не сданной в аренду "деловой зоны", которая так и не увидит здесь никаких сделок. В этих местах было полно сквотов, и сам Уилл бывал здесь на дюжине другой шумных пьянок. Теперь все это снесли, - похоже по одной только злобе, но, кто знает, чьи карманы пополнили грязные сделки подобного "градостроительства". Все промышленно-деловые здания пустовали, окна в них были выбиты, а стены украшали граффити. И ради этого разрушили целый квартал, размышлял Уилл. Что за беспредел. Вавилон как всегда все перепутал.

Входя в открытые двери паба, Уилл с наслаждением втянул в себя запахи пива и табачного дыма, а потом обшарил глазами полутемное помещение в поисках знакомых лиц. Паб был пуст. Он выудил из кармана пятерку, потом снова поднял взгляд и с удивлением заметил, что в самом темном углу зала действительно кто-то есть - девушка. Девочка глядела на него во все глаза и улыбалась.

Уилл почувствовал, что голова у него идет кругом, - он готов был поклясться, что еще минуту назад там здесь никого не было. Выпучив глаза, девчонка скорчила рожицу, и Уилл вслух рассмеялся.

- Прощу прощения, э... я не собирался так пялиться.

Бармен кашлянул, потом вопрошающе поднял брови, и Уилл сосредоточился на многообразии бутылок и жидкостей в витрине.

- Пинту сидра, пожалуйста.

Пока бармен наливал ему пинту, Уилл снова поглядел в дальний конец стойки, где сидела девчонка. Там никого не было. Дерьмо. Просто голова кругом идет.

Забрав свою пинту, Уилл быстро прошел через бар и оказался на деревянной веранде, пристроенной к дому снаружи и значительно увеличивающей число посадочных место паба в летние месяцы. Поднося кружку к губам, Уилл закрыл глаза. Он обожал вкус сидра, резкость забродивших яблок была такой освежающей такой ... естественной на вкус. Жонглер, вспомнил вдруг Уилл, готов был пить все что угодно, даже "Ультра Крепкий Большой", ввозимый одним из нефтехимических гигантов, чтобы потеснить вытеснить с рынка доброе английское пиво "теннент сьюпер". На взгляд Уилла это было даже не пойло, а просто распоследнее дерьмо, - кто знает, чего они туда напихали. Во всяком случае, сидр слишком уж не испортишь.

Уилл пытался спорить об этом с Жонглером, говоря, что как только падет Вавилон, где он мол станет покупать свои банки химического "Ультра Крепкого Большого", но пока в стране растут и плодоносят яблони и пока кто-то хоть помнит, как поддерживать процесс брожения, сидра будет всегда в достатке.

- Ну, - отвечал на это Жонглер, - мне он нравится потому, что я просто хочу отрубиться.

С таким на деле не поспоришь. Никакого на деле не было шанса, что Уиллу удастся отрубиться с пинты сидра, но наслаждение напитком от этого не уменьшалось. В конце концов, это была первая его выпивка за полгода.

Вытащив бумагу для самокруток и завернутую в фольгу унцию "олд холборна", Уилл свернул себе тонкую сигаретку. Глубоко вдыхая ароматный дым, он откинулся на спинку и стал размышлять о первом своем дне на воле. Он знал, что чувство удовлетворения будет недолговечно, но от этого казалось еще более важным насладиться мгновением, пока оно длится. В конце концов, через пару минут, он встанет и пойдет искать ребят из сквота, надо будет удостовериться, что ему есть, где спать, надо будет выяснить, как обстоят дела с трассой.

Пока он сидел, нечастые посетители вводили его в курс дела, но, сидя за решеткой, довольно трудно чувствовать себя частью команды. Потом завтра придется пойти подать на пособие по безработице в центре по трудоустройству, пройти через всю эту шараду, изображая, что хочешь получить работу. Но все это дерьмо еще только будет. А пока он просто был счастлив, что солнце светит ему в лицо, что он сидит, слыша, как ветер шелестит листвой, и наслаждаясь пинтой сидра и дымом сигареты. Таким образом ,Уилл провел десять очень счастливых минут, пока последние капли сидра не были выжаты из перевернутой вверх дном кружки.

Покончив с пинтой, Уилл решил, что, прежде чем отправляться на Уэлл-стрит, надо зайти в паб поссать. После ослепительного солнечного света снаружи Уиллу потребовалось несколько минут, чтобы глаза его привыкли к полутьме бара. Он быстро огляделся по сторонам в поисках девчонки, но его ждало разочарование: все столы по-прежнему были пусты, - и спустился по лестнице к туалетам в подвале.

Дабл паба был маленьким и чистым - настолько, насколько бывают чистыми туалеты в пабах, но после полугода параши, Уиллу они показались верхом роскоши. Подойдя к писсуару, он достал прибор и направил поток золотой мочи в чашу, где она заплескалась с оглушительным шумом.

Закончив ссать, он услышал за собой сдавленный смешок. Повернулся поглядеть на закрытую дверь кабинки. Сменившее смешок хихиканье доносилось оттуда. Свободной рукой Уилл осторожно толкнул дверь. Та медленно отрылась. Внутри, как он того почти и ожидал, оказалась девчонка, которую он видел наверху в баре. Девчонка была совершенно голой, а одежка ее была аккуратно сложена на крышке унитаза.

Даже в полутьме кабинки Уилл смог оценить, насколько она хороша - перед ним было самое потрясающее тело из всех, какие он когда-либо видел. На шее у нее на плетеном кожаном шнурке висела архаичного вида подвеска. Тусклое литье в форме как будто дракона, запутавшегося в сложном кельтском узле. При всем ее изяществе формы у девчонки были пышные, но с кожей у нее явно было что-то не в порядке. Словно бы кожа у нее была грязной. Но тут к удивлению своему Уилл сообразил, что это вовсе не грязь. Все ее тело было покрыто тонким, но бесконечно сложным кельтским орнаментом. Неразличимые руны и сложные узлы были выведены по ее лицу и телу линиями тоньше шелковинок. Как ему хотелось провести пальцами по этим древним линиям, которые были словно карта всех его страстей и желаний! Но сам не зная откуда, он знал, что на это уйдет гораздо больше времени, чем одна человеческая жизнь.

Почувствовав его предвкушение, таинственная красавица нежно засмеялась. Охнув, Уилл сообразил, что ширинка у него все еще расстегнута и что он все еще держит свой член в руке. Более того, вид этого потрясного тела перед ним заставил гормоны перекачивать кровь в его все еще сравнительно голодные чресла.

Опустившись на колени, девчонка лизнула конец уиллова хуя. Когда она взяла его в рот, Уиллу показалось, что по всему его телу побежала какая-то странная энергия. Девчонка потянула его за шары, погладила зад, не переставая при этом сильно отсасывать. Опустив взгляд на спутанную гриву, колышущуюся взад-вперед меж его ног, Уилл заметил, что в пряди волос девчонки вплетены листья и плющ.

Она продолжала сосать и покусывать его прибор, потом начала облизывать ему шары и живот, медленно продвигаясь вверху по его телу, пока их губы не встретились. Тут они не начали целоваться - глубоко и долго. Он провел пальцами по ее спине. Глаза его были закрыты, но какой-то частью своей души он прослеживал узоры орнамента, покрывавшего ее кожу, обожествлявшего ее. Его хуй вдавливался в нежную кожу ее живота. Он следил за своими пальцами, танцующими по ее плоти, и всякий раз, когда они касались определенного знака, он замечал, что девчонка начинала стонать и подрагивать от наслаждения.

Подавшись назад, она села на закрытый унитаз, закинула ногу на держалку для туалетной бумаги, а вторую ногу, когда Уилл приблизился к ней, опустила на его теперь уже обнаженное плечо. Заметив крохотные листочки, застрявшие в ее лобковых волосах, Уилл развел губы мохнатки пальцами, потом зарылся лицом в эту горячую влажность. На вкус она отдавала не морем. Он обвел ее пизду языком, втолкнул его прямо в жаркое отверстие. Он пососал ее клитор, сглотнул жаркий сок, льющийся ему в открытый рот. На вкус она отдавала не морем - на вкус она была сама земля: плодородная почва и смола, сам сок растений.

Сжав его лицо ладонями, она мягко оттянула его от своей пизды. Снова обшарив взглядом ее тело, Уилл привстал, чтобы потереться членом о ее влажную мохнатку. Закрыв глаза, девчонка обеими руками схватила его зад, потом откинула голову, втянув в себя всю пульсирующую длину уиллова хуя. Опираясь об унитаз, Уилл продолжал лизать, покусывать и посасывать ее соски, при этом раз за разом вонзая прибор в ее мохнатку. Воздух в тесном пространстве кабинки стал тяжелым от ее жаркого земляного запаха. Уилл никогда не испытывал ничего подобного. Когда она закричала от наслаждения, Уилл заметил, что рунный узор на ее теле начал как будто светиться изнутри. Он сам вот-вот кончит. Он почувствовал, как его прибор все твердеет, вонзаясь в ее горячую мохнатку.

Внезапно в недрах ее тела расцвела вспышка зеленого света. Этот свет подсветил изнутри мистические татуировки. Она вскрикнула, когда ослепительная вспышка зелени отпечаталась на сетчатке глаз Уилла, на мгновение ослепив и его тоже. Острая боль, обжигая, прокатилась по коже его прибора. Красные отзвуки кельтских узоров поплыли у него перед глазами, и, извергая горячую сперму, в ее пизду, он вскрикнул от боли и отрубился.

5

Когда Уилл очнулся, то сообразил, что понятия не имеет, сколько времени он был в отрубе. Оглядевшись по сторонам, он понял, что в дабле он один. Девчонка исчезла. Он даже не знал, как ее зовут.

Его член, хотя теперь и дрябло обвис, болезненно пульсировал. Опустив глаза, Уилл охнул от удивления и ужаса, увидев, что тот же рунный орнамент, покрывавший все тело незнакомки, теперь будто выгравирован на коже его члена - все равно что какая-то татуировка. Однако, линии здесь казались более толстыми, чем у нее, и отдельные узоры были едва различимы - они казались меньше и как будто жались друг к другу. Тут Уилл разразился смехом, вспомнив, какими черными и толстыми кажутся отпечатанные рисунки на сдувшихся воздушных шарах. Он сообразил, что ему не увидеть новых украшений на своем члене до тех пор, пока у него не встанет в следующий раз.

Все еще несколько потрясенный ошарашенный, невзирая на это веселящее душу наблюдение, Уилл натянул одежду и на подгибающихся ногах поднялся наверх. Паб, через который он протащился, чтобы выйти на солнечный свет, был все также пуст.

Сидя под деревом некоторое время спустя, Уилл свернул себе самокрутку и глубоко втянул в легкие ароматный дым, позволяя себя насладиться сигаретой, несмотря на свои далеко не добрые чувства к табачной промышленности. Иными словами, его собственное ощущение благосостояния временно перевесило его возмущение эксплуатацией рынков третьего мира табачными конгломератами. Но расслабляйся, не расслабляйся, он все равно никак не мог найти смысла в сегодняшних событиях. Интересно, не могла ли Шэрон подсунуть ему кислоты? Как еще объяснить появление загадочной девчонки в пабе? Или то, как их секс вызвал потрясающий взрыв зеленого света?

Наверное, это был трип.

Мысль сама по себе недурна, но натертость в промежности напомнила ему, что все это случилось на само деле. Чувствовал он себя уже несколько лучше, но следы этой встречи были явственно отпечатаны на коже его прибора. Уилл не мог не рассмеяться про себя, подумав о романах Майкла Муркока, которые передавали друг другу ребята в его сквоте. Все это были романы фэнтези с названиями вроде "Дракон в мече" или "Рунный посох". От души затянувшись самокруткой, Уилл спросил себя, что произойдет, когда он в следующий раз задействует свой рунный посох.

Внезапно Уилл почувствовал невыразимое томленье. Несмотря на то, что она сделала с его членом, ему не терпелось снова увидеть ту девчонку, снова испить ее пахнувшей землей пизды. Когда он, наконец, нетвердо поднялся на ноги, желудок у него громко заурчал. Ничего удивительно, поскольку, не считая - ну просто невероятной! - пизды, у него с утра маковой росинки во рту не было. Ну да, конечно, были еще водянистая тюремная овсянка и кусок подмокшего тоста, какие он с трудом проглотил засветло, но с тех пор ничего. День выдался долгий, и он еще не закончен.

Уилл решил спуститься до Бродвей-маркет и купить еды по дороге в сквот. По дороге он заметил, что собака, сидевшая в парке в ярдах пятидесяти или около того от него, встала и засеменила за ним следом. Уилл остановился и с удивлением заметил, что собака остановилась тоже. Снова повернувшись в сторону рынка, Уилл решительно зашагал вперед, на сей раз уже не оглядываясь. Он не видел, что собака встала и пошла за ним, поскольку знал, что так она и сделает.

Уилл направился прямо к булочникам Бродвея, где купил несколько рогаликов и чашку чая. Устроившись за столом, Уилл жадно вгрызся в рогалик. По сравнению с затхлым, зачастую плесневелым хлебом, какой подавали в тюрьме, этот сухой хрустящий рогалик казался поистине даром кельтских богов. Залив хлеб чаем, сдобренным парой ложек с горкой сахара, и убрав последний рогалик в карман, он двинулся дальше, остановившись по дороге у ларька с фруктами, чтобы купить пару яблок на десерт.

Повернувшись снова к парку, он обнаружил, что собака сидит у дверей паба "Кошка и овца" на углу. Насколько он мог разобрать, это была какая-то беспородная дворняжка - маленькая и с длинной лохматой и нечесаной шерстью. Собака, наверное, каталась в траве, поскольку в шерсти у нее запутались опавшие листья. Когда Уилл подошел поближе, собака вскочила на ноги, чтобы потереться носом о его штанину, потом повернулась идти рядом с ним, будто знала команду "к ноге".

- Здравствуй дружок. А ты симпатяга, а?

Уилл присел, чтобы погладить брата своего меньшего. Он потрепал спутанную шерсть на голове пса, потом обеими руками погладил морду. Тут Уилл заметил что-то на шее собаки. Осторожно приподняв собачью морду, он обнаружил на беспризорном псе простой кожаный ошейник. С ошейника свисала архаичного вида подвеска. Сработанная из тусклого металла, она изображала какое-то драконоподобное существо, заключенное в сложный кельтский узел.

Внезапно Уилл догадался, кому принадлежала эта собака.

- Так куда же она подевалась? - спросил он, поглаживая голову собаки. - Ты тоже ее потерял? Похоже, тебе стоит пойти со мной, дружок.

Когда Уилл и его новообретенный друг свернули с Мэр-стрит на Уэлл-стрит, перед ними открылось удивительное зрелище. Все здания по южной стороне улицы были заняты. И со всех крыш свисали транспаранты протеста против трасы. За местом, где раньше находился "Теско-маркет", - рынок, как понял Уилл, был снесен, чтобы расчистить место для какой-то дробилки или катка обменника-транспортера, - раскинулась пустошь. На высоте человеческого роста колючая проволока шла поверху заграждения из листов гофрированного железа - насколько хватало глаз заграждение шло параллельно всей Касслен-роуд. За заграждением лежал 50 метровый участок голой земли, ничейная земля, прорубленная через кварталы между Хэкни и Лейтон.

За заграждением стоял припаркарованный тяжелый дорожный агрегат. Работы на сегодня были закончены, и теперь охрана патрулировала обе стороны стального заграждения. Как только работы дойдут до определенной точки, догадался Уилл, им придется снести дома сквотов для того, чтобы расширить Уэлл-стрит, так чтобы она могла вместить в себя удвоенный объем движения транспорта.

Подходя к последнему из сквотерских домов, Уилл думал о том, что еще полгода назад линия фронта проходила на милю или около того к востоку. Теперь же стальное ограждение подпирало саму стену сквота. Дорожные рабочие, уж конечно, не сидели, сложа руки за время его отсутствия, но он радовался в душе, что столько новых людей присоединилось к их борьбе.

Подойдя к наспех укрепленной двери, Уилл услышал пропущенные через усилитель звуки ударника, баса и пары гитар, так что догадался, что кто-то дома все же есть. Он оглядел переднюю часть дома. Здесь мало что изменилось, если не считать нескольких недавних плакатов в защиту Джа Шака на Рокет, наклеенных на стены, и колючей проволоки, оплетшей окна полуподвала и подоконники первого этажа. Он громко забарабанил в дверь, услышал шарканье шагов и звук поворачиваемого в замке ключа.

Дверь с шумом распахнулась, чтобы открыть знакомую сутулую фигуру,. Взлохмаченные дредки во все стороны торчали из-под на редкость потрепанного цилиндра. Острое выпачканное сажей личико украшало огромное серебряное кольцо в носу. Огромные штаны из лавки старьевщика держались на драных подтяжках поверх белой жилетки, а широкая ухмылка открывала два ряда гнилых зубов.

- Черт меня побери! Ну, надо же! Я едва признал тебя без дредов, мужик! Ты когда вышел?

- Сегодня. Сегодня утром, - Уилл тепло обнял старого друга. - Как дела, Пройдоха?

- У меня? Со мной все в порядке. Ты ж меня знаешь, я всегда вывернусь. Давай заходи.

Уилл и собака вошли в дом.

- Только не говори мне, что в тюрьме теперь разрешают держать животных, - сказал Пройдоха заметив нового друга Уилла.

- Не-а, мужик. Он сам за мной пошел. Думаю, я, должно быть, повстречал девчонку, которой он принадлежит, но не знаю, куда она подевалась, так что я подумал, что лучше взять его с собой.

- Милый песик, - Пройдоха первым начал спускаться в полуподвальную кухню. - Слушай, надеюсь, вы оба проголодались, потому что мы как раз собирались есть.

- С голоду подыхаю, Пройдоха.

Пройдоха получил свое прозвище в тот самый день когда нашел на свалке шляпу. Едва отряхнув ее от пыли, он тут же ее напялил. Жонглер заржал: "Черт меня побери, если это не Господин Пройдоха собственной персоной!". Они все тогда едва не обоссались от смеха, а прозвище приклеилось. Шляпа стала чем-то вроде его символа. Никто Пройдохи без цилиндра больше не видел, разве что спал он, говорят, положив цилиндр возле кровати.

Доносящийся с кухни запах готовки напомнил Уиллу о том, насколько он на самом деле голоден. Войдя в кухню, он видел, что на плите весело булькает кастрюля овощной похлебки.

- Смотри, кто к нам пришел, - обратился Пройдоха к высокому парню, как раз входящему в кухню с заднего дворика.

- Круто. Мы как раз уже начали спрашивать себя, когда ты вернешься. Погодь минутку, мы как раз жрать собирались, я сейчас остальных позову.

- Табак есть? - спросил Пройдоха.

Уилл вынул бумажки, "олд холборн" и спички, начал сворачивать себе сигаретку, потом перебросил все Пройдохе. Глубоко втягивая ароматный дым, Уилл выторговал себе позицию, когда его ненависть к манипуляциям международных табачных гигантов псевдонаучной статистикой и кратковременное фармакологическое удовольствие, получаемое от их продукта, хотя на первый взгляд и несовместимые, можно было - пусть на какие-то краткие несколько минут - оставить без внимания. Уилл любил сочетание запахов табака и готовящейся еды.

- Через минуту спустятся, - сказал, вновь появляясь в дверном проеме, высокий.

- Хочешь самокрутку? - спросил Пройдоха, бросая ему табак, бумажки и спички.

Легко поймав все одной рукой, высокий принялся жонглировать.

- Кончай выделываться, пижон, - сплюнул Пройдоха, лишь наполовину шутливо.

- А ты все тот же, ничем не изменился, Жонглер, - рассмеялся Уилл. - Хотя совсем немного чуть-чуть, чтобы завести Пройдоху.

Присев к столу, Жонглер свернул себе самокрутку. Он был шести с половиной футов росту и довольно плотный. Одет он был в огромный армейский комбинезон и ботинки, которые выглядели так, как будто их недавно выкопали из какой-то братской могилы. Огромный зеленый ирокез только подчеркивал его рост. В общем и целом, каждый мог только радоваться что такая личность на его стороне. Его вида пугались даже бывалые охранники и - как результат этого страха - прилагали особые усилия быть с ним подружелюбней.

Уилл заметил, что оглушительная музыка наверху смолкла, затем послышался грохот шагов по лестнице. В дверном проеме появились две девчонки и парень.

- Ага. Как вижу менестрели вернулись, - уколол Пройдоха. - Слушайте ребята. Это Уилл, он был с нами с самого Хомертауна. Потом его круто подставили и посадили. Только сегодня вышел.

- Привет, Уилл, - сказала одна из девушек. - Я Трина.

Остальные двое молчали, глядя на Уилла подведенными углем глазами.

- Да, познакомься, это Лиз и Джим.

Оба гота одеты были в неизбежное для готов черное - в узкие черные джинсы и поношенные черные же свитера. Оба в основательно проколотые - помимо обычных колец, у них были стальные гвоздики в бровях и губах. Лиз также носила тяжелое стальное кольцо в диафрагме носа, которое свисало до самой верхней губы. Уилл про себя подумал, что соски и гениталии у обоих, наверное, украшены сходным образом. Оба выглядели чертовски круто.

- Клевая музыка, - сказал для знакомства Уилл.

- Нда, спасибо, - Трина кивнула. - Ты на чем-нибудь играешь?

- Уилл круто лабает на свистке, - вставил Пройдоха. - Но после тюремной кормежки мужик в усмерть изголодался, так что давайте есть, пить и веселиться идет?

Все с жаром принялись за овощное рагу, которое было охуительно вкусным. Полно овощей, помидоров и пряностей, да еще пару горстей риса в придачу. И полно хлеба, чтобы подобрать соус. Собака вылизала тарелку Уилла и дожевала корочку, а потом устроилась спать у его ног.

Хорошо было снова оказаться среди своих. Вкусная еда, какой Уилл набил себе живот, также внесла свою лепту в охватившее Уилла ощущение благости, когда он поудобнее устроился в драном кресле.

Жонглер достал какие-то газеты бумагу и старую жестянку. Расчистив место перед собой на столе, он выложил три бумажки для самокруток и склеил их вместе - по давней и почтенной традиции. Потом развернул половинки жестянки и расстелил на бумаге немного табаку, которую затем щедро присыпал травой. Когда косяк был забит, он протянул его Уиллу.

- Запали нам его, дружок

Взяв косяк, Уилл поджог его, задул пламя, ненадолго вспыхнувшее на конце, и глубоко втянул в себя крепкий дым. После пары затяжек он передал косяк Трине.

- Черт меня побери, добрая трава!

- Да, санк-мен! Ядреная травка!

Вскоре вся комната заполнилась ароматным дымом и оживленной болтовней. У Трины руки чесались сбацать что-нибудь.

- Эй, пойдем наверх сыграем джем, вы как?

- Круто, - согласился Пройдоха. - Но, боюсь, на сей раз играть будем без Уилла.

- Да?

Повернувшись, они все увидели, что человек и собака крепко спят.

6

Сквот на Уэлл-стрит был одним из многих занятых с тех пор, как начались работы на новом участке дороги. Корпорация "АВТОТРАССЫ 4 ЮНАЙТЕД", подрядчик, получивший прибыльный контракт от министерства транспорта, управляла дорожными работами из огромного офисного здания в лондонском сити. Этот небоскреб был местом службы более тысячи конторских служащих, большинство из которых, судя по всему, работало в отделе по связям с общественностью. Каждый день по меньшей с полдюжины пресс-релизов отправлялись в редакции газет, теле- и радиостанций по всей стране. Большинство этих посланий пытались дискредитировать общественное и парламентское лобби, протестующее против автотрассы, и пестрели лозунгами и текстами вроде: "Хэкни Год Ноль. Не останавливаясь на своих планах помешать добропорядочным трудящимся менеджерам осуществлять свою свободу выбора и ездить на работу на машине, так называемые "анти-трассовые демонстранты" (большинству из которых, по мнению экспертов, можно поставить диагноз "душевнобольной") хотят повернуть часы на несколько тысячелетий вспять. Корпорации "АВТОТРАССЫ 4 ЮНАЙТЕД" стало известно, что злокозненные воротилы вегетарианского мира планируют превратить Хэкни в отсталую экономику каменного века. Неужели никто их не остановит?"

Сэр Маркус Фаркус хмыкнул, читая последнюю партию пресс-релизов. Как могут протестанты демонстранты состязаться с такой, как его, организацией? Пусть иногда кому-нибудь из них удается наскрести достаточно мозгов, чтобы напечатать какой-то там коммюнике и отксерить пару сотен экземпляров, чтобы потом расклеить их на местных досках объявлений. Но "АВТОТРАССЫ 4 ЮНАЙТЕД" наняла группы расклейщиков, которые раз и навсегда были расквартированы в районе Хэкни и которые, увидев подобные, плакаты должны были срывать их. Одна из групп даже приволокла старенький побитый "ремингтон", чтобы можно было на месте свалять фальшивые листовки, полные дезинформации и украшенные свастиками, - такими листовками заменяли первоначальные плакаты.

Отдел по связям с общественностью посетила поистине гениальная идея сменить название компании "Фаркус Строительство и Сумарный Холдинг Имущество" на "АВТОТРАССЫ 4 ЮНАЙТЕД". Блестящий молодой менеджер, придумавший это название, получил в награду свою физию в букве "О" на логотипе компании, пятьдесят тысяч премии и кабинет на двенадцатом этаже. Теперь этот логотип был повсюду. Самая последняя рекламная кампания состояла из роликов и плакатов, изображавших семьи (черные, белые, азиатские, и мультикультурные), гей и лесби пары, шведские семьи, водителей грузовиков, коммивояжеров, и юных угонщиков, пьяных от "Ультра Крепкого Большого", и все едут в солнечных лучах, все лица сияют под логотипом "АВТОТРАССЫ 4 ЮНАЙТЕД".

День выдался напряженный. Вскоре прибудет вертолет Фаркуса, и несколько минут спустя сам глава корпорации уже сможет расслабиться в своем поместье в Беркшире. Настало время для введенного им ритуала окончания рабочего дня.

- Барбара, - резко сказал он, запуская программу распознавания голоса на офисном интеркоме.

- Да, сэр Маркус?

- Пришлите ко мне мисс... мисс.. эээ

- Браун, сэр?

- Да,да. Пришлите ко мне, пожалуйста, мисс Браун.

На деле "мисс Браун" было кодовым наименованием для череды самых умненьких молоденьких выпускниц, которые вечно стремились попасть на работу в высшие этажи "АВТОТРАССЫ 4 ЮНАЙТЕД". Все такие кандидатки подвергались сериям изнурительных интервью, психометрически выверенным для того, чтобы определить, насколько будут преданы своему нанимателю эти кандидатки и как далеко они готовы зайти ради родной компании. Процедура отбора была также подогнана под то, чтобы отсеивать вот таких особых кандидаток: тех, в личностном профиле которых сочетались завышенные амбиции и заниженная самооценка. Этих Фракус любил больше всех, и для них у него всегда была сверх-особая работа. Фаркус чувствовал, как сердце у него начинает биться быстрее от предвкушения.

Он крутанулся в кресле, чтобы поглядеть в окно, на пелену выхлопных газов, окутавшую весь Ист-энд. Он всегда получал особое наслаждение от последней за день встречи.

Автоматические двери, которые обслуживал отдельный лифт, с шипеньем раскрылись. Он услышал звук шагов: шаги пересекли широченный персидский ковер и остановились перед его столом.

Фаркус едва сдерживался. Он крутанулся в кресле назад к столу. Лишь неимоверным усилием воли Фаркус не дал себе кончить прямо в штаны, когда впервые положил глаз на новую "мисс Браун". Боже, вот это уж точно будет ему по вкусу!

- Мисс Браун. Садитесь, пожалуйста, - с дрожью в голосе произнес Фаркус, оглядывая ноги в дорогих чулках. - Мисс Браун, при рассмотрении вашей выработки за последнее время до моего сведения дошло, что в определенных областях ряд скрытых э.. факторов нуждается в э... ограничениях, а также более того выявилась определенная недостаточность э... выработки в соответствующих отделах. Я хотел бы добиться ясности в этом деле, дойти, так сказать, до самого низа. Я полагаю, у вас имеется некоторый соответствующий э... материал для э... скачки?

- Да, мистер Фаркус, у меня имеются некоторые материалы, которые, без сомнения, могли бы привлечь ваше внимание.

Когда она наклонилась за стоящим у ее ног портфелем из телячьей кожи, перед Фаркусом открылся прекрасный вид на ее ничем не стесненную грудь. Хмыкнув от наслаждения, он расстегнул молнию ширинки и перешел к подбрасыванию из стороны в сторону члена под прикрытием стола.

- Я бы предложила, - продолжала мисс Браун, - в качестве ммм.. предварительной меры... приковать внимание к этим мм.. скрытым факторам.

Из портфеля она извлекла какое-то приспособление, на первый взгляд напоминающее миниатюрные наручники. Одно из колец со внутренней стороны было усеяно шипами. Подступив к Фарусу, она закрепила кольцо с шипами на его члене, а второе зацепила за стальное кольцо, впаянное в полированный гранит столешницы.

Затем мисс Браун ловко забралась на сам стол главы корпорации "АВТОТРАССЫ 4 ЮНАЙТЕД". Подняв юбку, она открыла не стесненную ничем пизду и со вздохом облегчения шумно помочилась в хрустальный кубок. Золотая моча забрызгала стол и рубашку Фаркуса. Он заерзал в кресле, когда шипы наручников глубже вонзились в его встающий член.

Подхватив кубок со стола, мисс Браун вылила мочу в его запрокинутое вверх лицо. Фаркус забулькал и закашлялся, когда моча полилась ему в рот и дальше в горло. Потом, быстро повернувшись спиной, мисс Браун присела над до блеска отполированной столешницей. Ее зад оказался в каких-то дюймах от носа Фаркуса. С громким ветром она сбросила затребованный им материал, оставив на промокашке груду дымящихся какашек. Подхватив конец его галстука, она подтерлась им, оставив большое пятно дерьма на набивном шелке. Потом, ловко спрыгнув со стола, она обошла столешницу, чтобы схватить Фаркуса за седые сальные космы.

- Я была бы благодарна, если бы вы выразили свое мнение как можно скорее, сэр, - с этим словами она с силой ткнула его лицо в дымящуюся кучку.

Затем, покончив со своей работой на сегодняшний день, она оправила юбку и подхватила портфель. Судя по всему, молния на портфеле была не в порядке, поскольку она повозилась с ней какое-то время, словно пытаясь справиться с заевшим механизмом. Потом, быстро оглядев дело рук своих, мисс Браун выскользнула из комнаты.

Шумно слизывая говно со стола, сэр Маркус даже повизгивал от наслаждения. Просто стыд и срам, что в следующую пятницу придется избавиться от этой, нынешней "мисс Браун". Обучение прошло удачно, да и работает она, похоже, с душой. И все же думал он, пятница его любимый день на неделе: как раз тогда, когда они свыкались с работой, он извлекал самурайский меч из ручки специально спроектированного директорского кожаного кресла и отрубал очередной "мисс Браун" голову в тот самый момент, когда она враскорячку восседала у него на столе. Тело потом тайком выносили и закапывали под очередным отрезком автотрассы, а домой к кандидатке отправлялось письмо с маркой недельной давности. Все очень аккуратно. И впрямь, нигде никаких проколов.

Жадно подлизав остатки говна, Фаркус удовлетворенно хмыкнул: самое вкусное он оставлял на закуску. С шипением вновь отрылись двери, и в кабинет тяжело ступая, вошла толстая женщина средних лет в униформе уборщицы. Поставив на пол ведро и швабру, она прошаркала к столу.

- Небеса всевышние, сэр Маркус! Неужто вы опять тут шалили? - произнесла она, читая слова, отпечатанные на бумаге в ее мозолистой руке. - Держитесь, и мы в миг с вами разберемся.

Из грязной воды, до краев наполнявшей ее ведро, мисс Швабра извлекла засаленную тряпку. Даже не позаботившись выжать ее, она грубо стерла говно с лица и стола Фаркуса. От тряпки пахло ядреным промышленным дезинфектантом, а от грязной воды резало глаза. Потом из кармана передника она извлекла связку ключей, и расстегнула наручники, чтобы освободить кровоточащий член Фаркуса. Взяв огрубевшими от работы руками этот член, она как можно грубее подергала за него. Сэр Маркус кончил через каких-то пару секунд. Кровь и сперма немощно закапали с его конца, а болезненно пульсирующая простата заставила Фаркуса поморщиться. Вытерпев перепачканные руки о передник, мисс Швабра покинула кабинет главы "АВТОТРАССЫ 4 ЮНАЙТЕД".

Оказавшись за дверями кабинета начальства, она громко рассмеялась и закурила. Фаркус подобрал ее однажды ночью на задах зданий Кингс Кросс, и если этот грязный ублюдок желает платить ей первое приличное в ее жизни жалование за десять минут работы в день, что ж она ничего не имеет против. Иногда она вбухивала в воду чуть больше дизинфектанта, чем требовалось, просто, чтобы сделать его боль острее, но в остальном она просто делала свою работу; жаловаться ей было не на что.

Поправив галстук и застегнув молнию ширинки, Фаркус обильно полился духами "Шанель для мужчин". Можно было и не трудиться, поскольку все и каждый в небоскребе знали, какой гадкий, вонючий козел их директор.

Он набросил на плечи кашемировое пальто, чтобы прикрыть заляпанный дерьмом костюм, потом подошел к лифту, который унес бы его на крышу, где ждал его личный вертолет. Он вовсе не намеревался вести машину по запруженным улицам Лондона. Водить машину - это для придурков, самодовольно думал он, забираясь в поджидающий вертолет.

Мисс Браун услышала шум отлетающего вертолета, когда заканчивала блевать в туалет в своем офисе. Господи, во время инструктажа ее поставили в известность о предпочтениях Фаркуса, но самой лично быть их объектом было слишком даже для того, что приходится выносить по велению долга. И все же, как одна из лучших женщин-оперативников в стране, Джуди Картер, внедренной недавно в "АВТОТРАССЫ 4 ЮНАЙТЕД", приходилось делать самые странные вещи. И - что также было неизвестно Фаркусу, - Картер тщательно проинструктировали относительно нетрадиционных методов, к каким глава корпорации прибегал для увольнения своих сотрудниц, но быть обезглавленной в пятницу в планах Джуди не значилось. На деле, именно из-за маленьких шалостей Фаркуса Картер и оказалась в небоскребе "АВТОТРАССЫ 4 ЮНАЙТЕД". Люди наверху начали сомневаться в его методах. Ее послали оценить ситуацию, выяснить, способна ли корпорация "АВТОТРАССЫ 4 ЮНАЙТЕД" (на деле являвшаяся прикрытием для спецслужб) выжить без сэра Маркуса у руля.

Из того, что она до сих пор видела, Картер сделала вывод, что корпорация не только выживет, но и станет процветать, если снять с руководящего поста этого козла. Строительство автотрасс, однако, должно продолжаться. Любой ценой. Таковы были ее приказы, и Джуди Картер знала, шли они с самого верху.

Разумеется, автотрассы не имели никакого отношения к перевозкам, это было только удобным прикрытием. На самом деле, в основе проекта лежала магия. Англиканская церковь, в действительности, давно уже отказалась от своей гегемонии, но древние религии влекли к себе все большее и большее число сторонников. Для того, чтобы предотвратить рост языческих движений, спецслужбам было приказано уничтожить как можно больше древних святилищ. Но даже "людям сверху" было очевидно, что нельзя ни с того ни с сего появиться в каком-то месте с бульдозерами, так что требовался какой-то предлог. Было решено, что самый простой способ провести в жизнь этот систематический вандализм, это проложить огромные бетонные дороги через столько святилищ, сколько будет в человеческих силах.

На деле, однако, это означало, что сами дороги пойдут по линиям магической силы, по трассам невидимой энергии, что соединяли все священные места мира. Следовательно, для того, чтобы нейтрализовать энергию этих магических линий, дороги требовалось строить на крови. Разумеется, программа человеческих жертвоприношений проводилась в жизнь в полной секретности, но через каждый километр или около того, требовалось закладывать в бетон тело. По иронии судьбы, спецслужбы были вынуждены прибегать к магии для того, чтобы эту магию уничтожить, но, возможно, это было лишь свидетельством того, до какой степени напуганы люди наверху.

Фаркус неизвестно каким способом заполучил неписаный контракт на поставку двадцати пяти процентов этих человеческих жертв, но дело, похоже, вышло из-под контроля. Он стал неосторожен. И все потому, что ему требовалось пожрать говна прежде, чем совершить ритуал.

Картер решила, что от Фаркуса пора избавляться. Проще всего было бы передать сведения о нем тем людям, которые могут ими воспользоваться. Хмыкнув про себя, она подумала, что те, кто протестуют против автотрассы, попади к ним фотографии Маркуса во всей его красе, могут изобразить из них что-нибудь интересненькое. Все еще улыбаясь про себя, она вынула из портфеля телячьей кожи миниатюрную фотокамеру. Пора отдать проявить эти снимки.

7

Проснулся Уилл рано и внезапно. Разбудил его не шум, а его отсутствие. Он ожидал услышать, как надзиратели барабанят в двери, и всевозможные крики, эхом разносимые о викторианской тюрьме. Но в окно кухни лился солнечный свет, и пока он спал, кто-то накрыл его одеялом. Рывком сбросив с себя одеяло, Уилл потянулся, стараясь не разбудить собаку, свернувшуюся калачиком у его ног.

На цыпочках поднявшись по лестнице, он поссал в дабле. Вернувшись на кухню, он принялся рыться по столам, пока не нашел пакетиков с заваркой, потом налил в чайник воды, чтобы сделать себе чашку чая.

Часов Уилл не носил. К чему они? За окном утро, и солнце встало раньше него. На дворе лето, и потому день будет долгим. Он поест, когда будет голоден, и заснет, когда стемнеет. Часы - еще один вид навязанной Вавилоном тирании, какую который люди привешивают себе на руки. Часы - это наручники, приковывающие людей к системе. Он считал, что без часов ему живется лучше.

На лестнице послышались шаги, потом из-за двери показалось личико Трины.

- Мне показалось, я слышала здесь какое-то шевеленье, - сказала девушка. - Я уже давным-давно проснулась.

- Просто готовлю чай, - отозвался Уилл, вылавливая пакетик из оббитой кружки. - Хочешь?

Трина вошла в кухню. На ней была только длинная мужская жилетка, и Уилл мог вволю любоваться длинными красивыми ногами. Жилетка льнула к ее телу, едва сдерживая острые груди. Короткие рыжие волосы Трины торчком стояли во все стороны, а веснушчатое лицо не нуждалось ни в каком макияже, чтобы придать ему красок и жизни. Обаяние этого лица подчеркивала большая вычурная булавка в носу.

- С удовольствием.

- Где у нас сахар?

- Я найду, - ответила Трина.

Босиком она прошла по голым доскам к шкафчику, подвешенному высоко на стене.

Когда она привстала на цыпочки, чтобы снять с полки пакет с сахаром, Уилл увидел, что ее жилетка ползет вверх, отрывая гладкий и совершенно голый зад Трины. Меж ее ног он заметил сполох почти оранжевых волос. Он испытал прилив желания к ней и спросил себя, не чувствует ли она по отношению к нему того же. Прибор не причинял ему больше никакой боли, и созерцанием манящего зада Трины пробудило его либидо.

- Я хочу знать, каково это было в тюрьме. Тебе, наверное, было одиноко.

Уилл перенес чашки на стол. Он только вчера вышел, но уже тюрьма была, казалось, все равно что в прошлой жизни. И с чего ему начать? Рассказать ей о надзирателях-вертухаях, их мелочном садизме и обо всех пакостных наказаниях, какие только мог измыслить их больной мозг; о заправлявших делами тюрьмы бандах, об угрозах шепотом в очередях за едой; или о том, каково это делить крохотное помещенье с еще двумя мужиками, когда в этой комнатке пахнет мочой, дерьмом и спермой, а выйти можно лишь на час в день, и то если повезет; ли рассказать ей об одиночестве и о том, как это место всасывает из людей саму жизнь, так что выйди после длительного срока, в большом мире потом выживают лишь самые сильные - большинство же, сознают они это или нет, просто хотят вернуться назад в тюрьму, туда где безопасно и где тебя не встречают на каждом шагу сбивающий с толоку выбор возможности реальной жизни.

По молчанию Уилла Трина поняла, что слишком много он пережил, чтобы вот так просто всем рассказать, и пожалела, что вообще завела этот разговор. Она кляла себя, что теперь на лице у него появилась тревога, и поняла, что ему хотелось бы забыть обо всем, повернуться к этому спиной. Она также поняла, что хочет помочь ему забыть. Поставив кружку на стол, она села ему на колени, крепко обняла его за шею, почувствовала, как он начинает понемногу расслабляться.

- Прости, Уилл. Не надо мне было спрашивать.

Она чувствовала, как он тянется к ней, как его руки гладят ей плечи. Когда он принялся легко целовать ей лицо и шею, кожу ей оцарапала щетина. Соски у нее затвердели, и она поняла, что пизда у нее горячая и влажная от желания.

Осторожно взяв за полы жилетки, Уилл поднял их, открывая красивые острые груди Трины. Он накрыл левую грудь ладонью, и услышал, как она слегка застонала, когда он наклонился, чтобы лизнуть и пососать правую. Он чувствовал, как она ритмично движется у него на коленях, и знал, что она горячая и влажная, и что ее пизде неймется принять его хуй. Осторожно отодвинув от себя Трину, он расстегнул штаны. Трина охнула, увидев его огромный татуированный прибор, - от одного только этого зрелища ей захотелось кончить прямо на месте. Проводя пальцами по покрывавшим всю пульсирующую поверхность руническим орнаментам, она чувствовала, как он содрогается от наслаждения. Слегка приподнявшись, Трина подвинула пизду к его члену, конец которого был твердым и блестящим, как голыш на морском побережье, выглаженный бесчисленными волнами приливов. Потершись о него, Трина почувствовала, как по ее телу начинают прокатываться волны наслаждения. Потом, подавшись вперед, она опустилась, вскрикнув, когда уиллов прибор глубоко вошел в нее, как он раз за разом проникает ей в душу, когда она скользит вверх вниз по нему. Пизда ее была сладкой и тесной, и Уилл застонал, когда перед глазами у него заклубились дробные, фрактальные папоротники. Одна за другой волны чистейшего наслаждения прокатывались по их телам, и, наконец, с могучим криком радости, вырвавшимся у них обоих, они позволили природе забрать их. Плющи и омелы пробились через доски пола, и воздух стал густым и тяжелым от спор, когда его сперма изверглась в нее.

Пробужденная их криками, Брайди подняла голову и увидела любовников. За все свои тысячу лет она никогда не встречала человека, который мог бы сфокусировать столько жизненной силы, как этот мужчина по имени Уилл. Вот почему впервые за несколько тысячелетий, она вчера приняла человеческий облик: чтобы получше узнать, исследовать его, чтобы отметить его рунными знаками, которые дадут его хрупкой человеческой душе хотя бы толику защиты.

Отметины на ее собственной коже не были чистым украшением. Это была самая сильная магия, и они не только воплощали ее власть над плодородием, ее власть вернуть детородную силу этой голой планете, они служили гарантией ее бессмертия. Брайди знала, что даваемая ими сила нечто гораздо большее, чем просто галлюцинация. Она помнила, как по всем северным землям в определенные ночи года у дверей даже самых скоромных хижин выкладывали вязанки хвороста в надежде, что она пройдет мимо и поспит здесь недолго, одарив тем самым своим плодородием только что засеянные поля. Она помнила страх в душах всех тех бесчисленных тысяч мужчин и женщин, которых приносили в жертву во имя ее. И как она набиралась силы, когда они выкрикивали свой прощальный крик.

Она снова поглядела на любовников. Теперь, когда она пометила этого мужчину по имени Уилл, она знала, что его она хочет навеки вечные. Он станет ее супругом. Супругом Брайди.

Разжимая объятия, любовники нежно поцеловались. Когда девушка, звавшая себя Триной, поглядела в ее сторону, Брайди с энтузиазмом завиляла хвостом.

- Какая роскошная собака, Уилл. Твоя?

- Он мне не принадлежит, - возразил Уилл. - Он друг, а не раб. На самом деле это он меня нашел - вчера в парке.

Трина расхохоталась.

- На самом деле, это не он, а она, Уилл. Это сука, не кобель. Как по-твоему, у нее есть имя?

- Может, и есть. Я, во всяком случае, его не знаю.

Трина заглянула в темные глаза собаки, и ей, - как это она решила, - пришла голову мысль. На самом деле ничего подобного не произошло.

- Думаю, - сказала Трина, поворачиваясь к Уиллу, - я думают, нам следует назвать ее Брайди.

- Крутое имя. Но давай спросим, что она сама об этом думает. Как тебе нравится твое новое имя, Брайди? - когда Уилл протянул руку, чтобы потрепать собаку за ухо, Брайди бурно замахала хвостом. - Да, полагаю, ей нравится.

8

После долгого сна и новообретенной близости с Триной Уилл чувствовал себя будто заново родившимся. После поспешного завтрака из тостов с джемом они снова занялись любовью. Он взял ее сзади, когда она перевесилась, наклонилась над спинкой стула, опираясь о сиденье руками. Уилл даже удивился, что своими криками наслаждения они не перебудили весь дом, когда природа забрала их.

Хорошо было чувствовать себя снова на вольном воздухе. И вот теперь они с Брайди шли по беспорядочно раскинувшейся общей галлюцинации, какую представлял из себя городской центр Хэкни. Слева от них высилось большое белое строение, в котором хранилась и обрабатывалась вся муниципальная информация: это была ратуши Хэкни. А повсюду, до куда хватало глаз, рядами уходили в перспективу другие строения, структуры, каждая из которых представляла иной вид хранения информации или место сделок.

После полугода в заключении особенно хорошо было знать, что, куда хочешь, можешь попасть в этой социальной матрице, достаточно только подумать о месте назначения и ногами дойти до него. Все утро он провел в помещении, сочетавшем в себе местную биржу труда и центр по трудоустройству. Оттуда он отправился на Лондонские поля, где, сидя на скамейке, заполнил бланк того, что раньше называлось "Поддержкой дохода", и что теперь переименовали в эвфемизм "Вспомоществование ищущему работу". Это же курам на смех. Как будто была какая-то работа, чтобы стремиться ее получить.

К счастью, все это было чистой формальностью. Поскольку он только что вышел из тюрьмы, бланк заполнять было совсем несложно. Но он был совсем на мели, и ему как можно скорее нужны были деньги. И потому с тяжелым сердцем он послал увесистый конверт через ящик-портал ярко-красной почты. Теперь все бланки Департамента социального удовлетворения требовалось посылать в головной офис обработки в Глазго, где оценивались заявки. Уилл знал, что на весь процесс могут уйти недели.

Впрочем, не взирая на все превратности этого Департамента социального удовлетворения было просто прекрасно снова очутиться в Хэкни. Улицы были полны обычной толпой - наполовину пьяные, наполовину помешанные. Проходя по Мэр-стрит, чтобы встреться с Пройдохой и Триной, Уилл миновал бредящих, устраивавшихся в солнце и дождь на одном и том же месте и громко поносящих прохожих. Низенький средних лет человечек, шаркая брел по улице, на ходу нюхая клей из пакета с лейблом "Гордость кормящих матерей". Еще один грузный молодец прихрамывал, зажав в клешне банку "Ультра Крепкого Большого". Его Уилл узнал, и вспомнил, что когда он сам переехал в эти места, Банке не было еще двадцати лет и он с утра до ночи бродил по улицам, прижимая к себе банки безалкогольных напитков, какие подбирал наверху мусорных баков - как будто держание банки придавало какую-то правомочность законность его бесцельным блужданиям. Теперь же он вырос и раздался в плечах и поднялся до банок "Ультра Крепкого Большого". Время от времени Банка останавливался и поднимал лицо к небесам, дабы выпить последнюю несуществующую каплю из пустой банки прежде, чем продолжить свой путь.

Уилл договорился встретиться с Пройдохой и Триной в кафе "Альбион" на Мэр-стрит. Пройдоха издевательски именовал эту забегаловку "Великий Альбион". Это было вегетарианское кафе, витрины которого были украшены модным кельтским орнаментом. Так значит это и впрямь место по мне, не без иронии улыбнулся про себя Уилл.

Открывая дверь, чтобы войти внутрь, Уилл заметил, что ребята сидят за столиком у окна. У Пройдохи еще оставалось половина пособия, так что он купил кофе на всех. А потом друзья сидели и глядели, как за окном жизнь идет своим чередом, наслаждаясь кофе и дополняя его остатками последнего табачка Уилла.

- Мне теперь надо пойти по кое-каким делам, - наконец сказал Пройдоха. - Встретимся попозже в сквоте.

- Заметано, - кивнул Уилл. - Ну что пойдем домой?

- Конечно, - согласилась Трина.

На улице девушка взяла его за руку, они перешли через улицу и свернули на Уэлл-стрит. Когти Брайди клацали за ними по тротуару до самой входной двери сквота.

- Пошли наверх, - приказала Трина, и мужчина и собака подчинились.

Устроившись посреди колонок и гитар, Трина достала пачку бумажек для самокруток, пакет травы и половинку пятки, после чего свернула почти совершенной формы конический косяк. Трина запалила косяк, быстро загасив язычок пламени, на мгновение вспыхнувший на конце, и глубоко затянулась крепким ароматным дымом. После еще пары затяжек девушка протянула косяк Уиллу. Иного поощрения тому не понадобилось. Он глубоко и с удовольствием втянул в себя вкусный дым.

Ядреная же у Трины трава. Уилл решил, что это тот же сканк, что сворачивал вчера Жонглер. К тому времени, когда с косяком было покончено, оно они были основательно и по-доброму укурены.

Трина подхватила свою бас-гитару.

- Давай поиграем.

Усилитель уже был подключен, и как только ремень оказался у нее на плече, Трина начала клокочущий регги-мотив. Частоты словно ударяли Уилла под дых, и окна и двери дребезжали в такт, создавая собственный аккомпанемент.

Включив гитарный усилитель, Уилл порылся среди проводов, пока не нашел микрофон. Потом отключил звукосниматель со старой побитой шестиструнки, и через него подключил микрофон к колонкам. Из просторного бокового кармана гимнастерки он извлек блестящий свисток и на пробу свистнул ноту в микрофон. Из динамиков раздался дикий и оглушительный вой, который тут же отдался через фид-бэк безумным воплем. Уилл подкрутил звукосниматель и попробовал снова.

Закрыв глаза, Трина все гнала рифф за рифом, и скоре Уилл присоединился к ней на свистке. Поехали так сказать со свистом.

Некоторое время спустя в дверь засунулся Пройдоха.

- Ага, мужик, - сказал ему Уилл. - Значит, вернулся?

- Угу, - отозвался тот, после чего на пару минут исчез, чтобы вновь появиться с подержанным 70\' WASP синтезатором под мышкой. Внутренняя колонка полетела, пояснил он, подключая свою легковесную машину ко второму выходу гитарного усилителя. После пары зловещих блипов и хлюпов, комнату заполнили клевые накаты электронного шума.

Не прерывая аккордов на басе, Трина выкрикнула протяжное и полное энтузиазма "Йеээээ!"

Джем тянулся часами - с многочисленными паузами и перерывами на сворачивание косяков.

- Черт побери, я голоден как черт, - сказал Пройдоха, гася очередной косяк в и без того переполненной пепельнице.

- И я, - кивнул Уилл, внезапно сообразив, что в желудке у него урчит от голода. - Жаль, пожрать нечего.

- Ну, - хмыкнул Пройдоха, - уж я то об этом позаботился.

- Да? - с сомнением переспросила Трина.

- Ох, уж эти фомы неверные. Идите поглядите сами.

Музыкальные инструменты были опущены на пол, колонки выключены, и все трое гуськом спустились по лестнице.

- У меня тут полно всякой хавки, - уколол Пройдоха, когда они вошли на кухню.

Уилл громко рассмеялся, увидев, что кухонный стол завален всевозможными лакомствами. Пицца, собачьи консервы, яблоки и десяток упаковок шоколадного печенья - все явно из "Бейнбери".

- Срань господня! Как ты это все добыл? - изумилась Трина.

- Стырил. Как же еще?

- Да как ты, черт побери, это проделал? У них же там полно охранников.

Пройдоха принялся рассказывать, как пошел в "Бейнбери", чтобы купить собачьих консервов для Брайди. Внезапно у касс возникла какая-то заваруха. Оказывается, один из известных альтернативных комиков попытался заполучить себе немного шума в желтой прессе, провернув известный трюк с рассеянным покупателем, и все охранники побежали задерживать подозреваемого и брать автографы для друзей и знакомых.

- Ну так вот, - горделиво продолжал Пройдоха. - Он действительно казался не в себе. Вроде как рассеянный. Я поначалу даже его не узнал...

Прежде чем сесть за стол, Уилл выложил на тарелку собачьей еды для Брайди и поставил ее возле стула. Наевшись вволю, Брайди запрыгнула в драное кухонное кресло и уютно свернулась там калачиком.

Несколько дней спустя пришло пособие Трины. Им удалось растянуть деньги, пополняя кладовую плодами фуражирских набегов Пройдохи на фруктовые ларьки и жонглерских выступлений Шэрон на Северо-Лондонской линии. Уилл продолжал делить койку с Триной, и, казалось, они вообще не прекращают трахаться, поскольку то и дело оба исчезали в ее комнате наверху и своими криками по ночам не давали спать всем остальным в доме.

Хорошо было вернуться к своим, но Уилл знал, что эта идиллия не может продлиться долго. Слишком многое в этом мире замышляло против них. И не последнюю роль играл тот факт, что вскоре дом будет снесен, чтобы дать место автотрассе. А также Уиллу отчаянно требовались деньги, распроклятое пособие по безработице.

Он решил, что две недели это достаточный срок, что хватит с него ждать, пока бюрократы в Глазго обработают, наконец, его прошение. Трахнув однажды ночью Трину, он объявил о своих намерениях. Завтра утром он пораньше встанет и пойдет в местный офис Департамента социального обеспечения, чтобы узнать судьбу своего прошения.

9

Пройдя Мэр-стрит, Уилл и Брайди свернули на Сильвестр-плейс. На небольшой площади уже толпился народ, хотя до открытия центра оставалось еще немало времени. Тротуар перед зданием Департамента социального обеспечения был неофициальным местом встреч всех жертв на полях войны "под опекой общины", в том числе тяжелых душевнобольных, кого вышвырнули из стационарных психиатрических заведений для того, чтобы переоборудовать бывшие больницы в квартиры для яппи - бывших членов управы.

Уилл надеялся, что эти квартиры станут преследовать измученные души тех, кого облыжно засадили в психушки. Он знал, что термин "душевное заболевание" Вавилон может использовать как мощное средство подавления и контроля. "Диагноз" может превратиться в оружие против многих групп - от незамужних матерей до чернокожей молодежи, подсевшей на сенси.

Тротуар перед цитаделью Вавилона был усеян пустыми банками "Ультра Крепкого Большого". Присев у низкой стены возле дверей, он свернул себе сигаретку. Втягивая в легкие ароматный дым, он размышлял, сколько животных замучили и убили исследовательские отделы международных табачных компаний. Настанет день, думал он, и мы отомстим за вашу смерть. Когда падет Вавилон, менеджеры табачной промышленности сами станут подопытными кроликами для самых хитроумных опытов, каким они только смогли выдумать для собак, обезьян, кроликов и т.д. Мыль о том, что все эти пиджаки отведают своей собственной вивисекции, была почти столь же упоительной, как и сама сигаретка.

Размышления Уилла были прерваны шумом открывающихся дверей. Отстояв очередь за билетом из раздатчика, Уилл нашел себе свободный стул в уже битком набитой комнате ожидания. Ряды жестких сидений были прикручены болтами к полу, и в углу уже расположилась компания пьянчуг, сжимая в грязных лапах банки "Ультра Крепкого Большого". Один мужик мерно бился головой о стену: человеческий метроном, он отсчитывал время ощущению коллективного отчаяния, каким как будто пропиталось все здание.

По электронному табло над стойками беспрерывно неслась бегущая строка: "ДОНОСИ НА ЗНАКОМЫХ. НИКОМУ НЕ НУЖНЫ ВЫМОГАТЕЛИ ПОСОБИЙ..", за которой следовал телефонный номер горячей линии для информаторов. Уилл почувствовал, как в нем медленно закипает гнев, злость на систему, которая видит в создании низшего класса неизбежное зло, а затем пытается винить его представителей в их же собственных затруднениях. Туша сигаретку о промышленного вида линолеум, он думал о том, что бегущая строка с тем же успехом могла бы гласить: "ТРУД ОСВОБОЖДАЕТ".

Он сверил номер на своем билете с экраном табло, установленного над стойками. На табло значился номер 49. На его билете --114. Дерьмо. Чертовски долго еще ждать. Как будто почувствовав уиллову покорность судьбе, Брайди свернулась у его ног и уснула.

* * *

Лет в девятнадцать-двадцать, Бернадетта Хейл была, можно сказать, идеалисткой. Будучи из поколения детей-цветов, она принимала кислоту, ходила на марши за запрет ядерной бомбы и все такое. Единственная часть жизни шестидесятых, какая обошла ее стороной, была свободная любовь. Не в том дело, что Бернадетта была пуританкой или женщиной непривлекательной, просто она сама чувствовала себе непривлекательной и, соответственно, ей никогда не хватало самоуверенности для того, чтобы отпустить себя и закачаться на бурных морях страстей. В середине третьего десятка она вышла замуж за лектора в колледже, в котором писала диссертацию, но любви в их браке не было и свой союз они так и не осуществили. Муж утверждал, что она фригидна, и в то время, она возможно готова была бы с ним согласиться. Как бы то ни было, весь секс, сколько ему хотелось, он искал и находил на стороне - перетрахал череду впечатлительных и как будто ненасытных студенток младших курсов. Десять лет Бернадетта мирилась с его узаконенным развратом, после чего она решила мужа бросить и с тех пор жила одна. Как это ни печально, ей так и не довелось познать близости с мужчиной.

Возраст был к ней милостив. Несмотря на то, что она уже разменяла пятый десяток, Бернадетта сохранила отличную фигуру: хорошую грудь, плоский живот, стройные и пропорциональные ноги. Теперь она могла вдоволь восхищаться своим телом в зеркале ванной и воображать себе иногда, что когда-нибудь она найдет себе кого-то, кто тоже мог бы восхититься ею, и что осторожные прикосновения, которые доводили ее до безумия от желания, могут быть даром руки иной, нежели ее собственная. Время от времени она получала приглашения на ленч от давно обретших профессию и место в жизни мужчин своего возраста. Но они были всегда такими... средних лет... и неизбежно консервативными.

Бернадетта Хейл еще не избавилась от юношеского идеализма, и эти отличия еще имели для нее большое значение. Каких-то пару недель назад у нее было подобное свидание. На сей раз это был недавно овдовевший старый друг, много лет проработавши на госслужбе. Между ними всегда было что-то вроде невысказанного притяжения. Затянувшиеся рукопожатия, обмены взглядами, когда глаза встречались и глядели друг в друга дольше, чем обычно считают приличным. Но это взаимное притяжение так никогда и не было реализовано - из-за его брака. Но сейчас, когда со смерти его жены прошло уже более года, Бернадетта позволила себе считать, что эта их игривая взаимная симпатия может перерасти в нечто большее.

Одежду перед этим свиданьем она выбирала очень тщательно. Она даже надела красное шелковое белье, которое купила несколько лет назад в одну из бесплодных поездок за покупками в Вест-энд. Красный кружевной бюстгальтер, красные шелковые трусы и красные подвязки, поддерживающие белые чулку с кружевной вставкой. Белье предназначалось лишь для ее собственных глаз, что-то, чтобы добавить изюминки к ее ночным фантазиям, но сейчас она решила, что, быть может, настало время поделиться ими, привнести в жизни свою и друга немного столь необходимой обоим романтики.

На деле однако ленч вогнал ее в депрессию. Разговор не уходил от темы тяжелой утраты. Час спустя Бернадетта с немалой печалью поняла, что ни одной женщине не под силу будет занять место его усопшей жены. Ее друг напоминал тень самого себя, и к разговору их теперь не примешивалось никакого скрытого флирта. Придумав какой-то предлог, она извинилась и ушла, быстро прошла пешком к станции Хайбери-и-Ислингтон. Но тут, когда она стояла на продуваемой ветром платформе идущих на восток поездов Северо-Лондонской линии, произошло нечто замечательное.

Когда двери открылись, внезапный порыв ветра задрал на ней юбку до самой талии. К счастью, люди, стоявшие позади нее на платформе, не в состоянии были разглядеть ее нижнее белье, но она пришла в ужас, заметив, что неряшливо одетый молодой человек - из тех, что были известны как "экстра-зеленые" и выступали в защиту прав животных и против бесполезных ненужных программ строительства автомагистралей - видел все. И по выражению лица этого молодого человека Бернадетта поняла, что он действительно видел все. Долю секунды прежде, чем она пригладила юбку, он в упор смотрел на ее шелковые трусы, смотрел, казалось, сквозь них, после чего поднял глаза к ее груди прежде, чем встретиться с ней взглядом.

Ей казалось, он заглянул в саму сердцевину ее женственности, и едва осмеливаясь дышать, она прошмыгнула в дальний конец вагона; сердце у нее готово было выпрыгнуть из груди, и восхитительная влага в меж ног едва не заставила ее кончить в тот момент, когда она садилась на лавку.

Потом, когда оба они вышли в Хэкни, он ей улыбнулся. Это была не циничная усмешка или плотоядная ухмылка - такого она почти ожидала. Улыбка была теплой, откровенной и открытой, в ней была какая-то честность. Разумеется, он заметил ее попытки быть сексуальной. Но когда он улыбнулся ей, она осознала, что он и впрямь считает ее сексуальной. Он оценил ее по достоинству.

Сразу по возвращению домой, Бернадетта заперла двери, сорвала кружевное белье и довела себя до исступления, вспоминая выражение лица молодого человека. Но теперь, две или три недели спустя, она снова сидела на работе. Снова в своей непривлекательной одежде корпела за бронированной стеклянной перегородкой в Хэкни, передовом отделении Департамента социального обеспечения. Сегодняшний день только начался, а она уже чувствовала себя измученной парадом наркоманов, душевнобольных, пьяниц и несовершеннолетних матерей, чередой проходившей перед ней. Ее тошнило, ей было больно, что общество не просто выбрасывает этих людей, но еще и пытается наказать их. Соответственно, она всегда делала, что было в ее силах, сознавая, что пусть ее полномочия невелики, но своей властью она может сделать что-то для ближнего своего, может изменить что-то для тех, у кого, не вмешайся она, не было бы что есть и кто вынужден был бы голодать.

Коллеги считали ее мягкосердечной, но они-то получали премии за то, что экономили деньги департамента. Бернадетту бесконечно выводило из себя то, что только молодые и пытались когда-либо изменить что-либо в обществе. Те, в чьей власти было бы сделать это, стремились лишь поддержать статус кво. И похоже, представители оппозиции тоже. Она снова вспомнила молодого человека из поезда. Какие у него идеалы? Какое общество он хотел бы построить?

* * *

Уилл и Брайди все еще сидели в приемной. Загудел звонок. Уилл раз в пятнадцатый поднял глаза на экран табло. Там значилось 113. Великолепно, хмуро подумал Уилл. Ждать осталось не так уж долго.

Он потянулся и зевнул, потом попытался настроиться на интервью. По горькому опыту он знал, что для того, чтобы добиться чего-либо в этом месте, нужно найти в общем и целом равновесие между патологическим насилием и униженной безнадежностью. Брайди положила голову ему на колено и прикрыла глаза, когда он почесал ее за ухом. Потом она шумно зевнула и встала, слегка отряхиваясь. Звонок снова загудел. Наконец 114.

Спина и ноги Уилла затекли от долгого сиденья на неудобном стуле, и потому он нетвердо зашаркал к пустой кабинке. Парень за стеклом выслушал вступительную речь Уилла, потом сказал:

- Позвольте мне здесь вас прервать. Думаю, на этой стадии мы ни чем не можем вам помочь, мистер, э, мистер Гудмен. Боюсь, вам придется подождать, пока офис обработки прошений в Глазго не разберется с вашим прошением в общим порядке.

Уилл был зол, что от него вот так отмахнулись после долгого и мучительного для зада ожидания в этой паршивой дыре. Он попытался настаивать на своем и потребовал встречи с кем-нибудь, кто мог бы что-нибудь сделать по поводу его прошения.

- Может, и есть кто-нибудь,.. - ответил ему клерк, явно радуясь возможности сбагрить приставалу.- Я вижу, что мисс Хейл как раз свободна. Комната для интервью номер девять.

- Ага спасибо, - отозвался Уилл ,не желая раздражать клерка на этой стадии щекотливых переговоров безжалостным анализом личности последнего.

- Да, она сможет вас сейчас принять. Пожалуйста, пройдите в девятую комнату, последняя дверь налево.

Уилл встал и покорно направился в указанном клерком направлении. Он постучал в дверь. Женский голос предложил ему войти. Закрыв за собой дверь, он сел на надежно привинченный к полу стул и только тут поглядел за стеклом. Когда глаза его встретились со взглядом непривлекательно одетой госслужащей, он едва из кожи вон не выпрыгнул. Это была та самая женщина из поезда. Та самая, которая побаловала его бесплатным шоу - спасибо порыву западного ветра.

Бернадетта Хейл была столь же шокирована. Она боялась вздохнуть, и ее пизда тут же горячо и влажно возжелала хуя молодого человека. Сердце громом колотилось у нее в груди, она почувствовала, что краснеет. Возьми себя в руки, женщина, сказала себе Бернадетта, потом подняла глаза и снова встретилась с ним взглядом. Они молча глядели друг на друга секунду-другую прежде, чем ей удалось наконец пробормотать:

- Мистер.. э, Гудмен... мистер Гудмен...

- Уилл Гудмен. Друзья зовут меня Уилл.

- Окей, Уилл. Что я могу для вас сделать? - произнося эти слова, Бернадетта знала, то на деле она задает этот вопрос в самом широком смысле.

- Ну, - начал Уилл, - просто все дело в том, что пару недель назад я вышел из тюрьмы, я зарегистрировался, подал прошение, и все еще не получил никакого.. ну, знаете, никакого ответа, и я, как видите, совершенно на мели, так что я подумал... - увидев шокированное выражение ее лица, он умолк, но довольно быстро догадался о причине ее шока: - Видите ли, меня арестовали на демонстрации протеста против автотрассы. Я ничего такого не делал, просто оказался в неподходящем месте в неподходящее время, и какой-то бобби решил отделать меня для острастки. Меня даже судили за нападение на офицера полиции. Я сам этому не поверил, когда услышал. Это они на меня напали!

Бернадетта испытала чувство вины за то, что сразу же предположила о молодом человеке самое худшее. Она знала, что полиция способна на то, что называют эвфемизмом "тяжелая рука", и тут же прониклась к молодому человеку симпатией. Значит, у него все же есть идеалы.

- О, прошу прощения. Должно быть, это было ужасно...- начала она, потом остановилась, внезапно сообразив, что ее слова звучат покровительственно. - Послушайте, Уилл, дайте мне время просмотреть ваше прошение. Я позвоню в центр обработки и посмотрю нельзя ли получить ответ на ваш запрос сегодня. Я, возможно, даже смогу заполучить для вас чек, но я ничего не обещаю, окей?

Она знала, что над этим придется потрудиться, что придется напомнить кое-кому о паре должков, но ей хотелось помочь ему здесь и сейчас. Это было не все, что ей бы хотелось с ним сделать, но она решила, что если она перекачает похоть в разбирательство его запроса, это принесет больше непосредственной выгоды им обоим, чем ее прыжок через стекло дабы насадить себя на его огромный член.

- Кстати, - сказала она, - я мисс Хейл, но друзья зовут меня Бернадетта, - она ввела какие-то данные с терминала своего компьютера. - А теперь давайте посмотрим на это прошение...

10

Из Департамента социального обеспечения Уилл вышел с чеком на девяносто фунтов. Он знал, что Бернадетта, да, она настояла на том, чтобы он звал ее Бернадеттой, слегка превысила свои полномочия, чтобы выбить для него чек, и он был очень ей благодарен. Не часто встретишь в таком месте человеческое существо. Впрочем, уж кто-кто, а она была вполне человеком.

Он также знал, что на нее их предыдущая встреча повиляла также глубоко, как и на него. Вибрации, какие исходили от нее в комнате для интервью даже через бронированное стекло, это уже что-то иное. Он знал, что будь ситуация иной, все закончилось бы тем, что они вытрахали бы друг другу мозги. А теперь у него даже номера телефона не было. Он знал, где она работает, но Уилл не собирался торчать у дверей Департамента каждый вечер в ожидании того, когда она выйдет. До такого он еще не дошел.

И все же забавно, поскольку даже несмотря на самую неприглядную, какая только возможна, одежку -тяжелый коричневый шерстяной костюм, если быть точным - он знал, как она выглядит под ней, и одежда не имела значения. Он все равно считал ее привлекательной. Хотелось бы еще раз получить шанс поглядеть на эти стройные ноги и пизду, к которой так льнули красные шелковые трусы. Хотелось бы еще и потрогать, а не только посмотреть.

Обналичив чек, Уилл сел на автобус до Бетнол Грин, чтобы закупить там всякой всячины, а потом двинул назад в сквот. День выдался долгий, но оно того стоило. Прибыв наконец в сквот, Уилл открыл дверь своим ключом и прошел сразу на кухню.

Входя в задымленное помещение, Уилл застал там серьезную дискуссию. Похоже, собравшиеся проговорили весь день напролет. Подняв глаза, Трина улыбнулась:

- Привет Уилл... здравствуй Брайди!

Она устроила представление с обниманием собаки, которая отчаянно виляла хвостом. Все рассмеялись, радуясь возможности на мгновение отвлечься.

-Привет, Уилл, прости, мужик, что мы начали без тебя, но завтра утром кое-то намечается, и мы как раз решаем, что нам делать.

- Кое-что намечается?

- Да. Не беспокойся, к сквотам это отношения не имеет. Последние пару недель все тихо. А завтра утром блокируем трассу...

- Ага, дело довольно стремное, так что никому пока об этом не говорит, - вставил Жонглер. - Похоже, полицейские нас каким-то образом подслушивают. Знаешь, как они всегда поджидают нас на месте демонстрации? Ну, так вот, похоже, это не простое совпадение. Где-то в цепи есть слабое звено...

- Ну, так что же? - Уилл начинал терять терпение. - Расскажите побольше об этой баррикаде.

Пройдоха снова обрисовал план. Переваривая услышанное, Уилл принялся прокручивать это в голове. Да, может сработать. Если таким делом заразить всех, Вавилон просто обосрется.

- Слушайте ребята, мне сейчас надо бежать, у меня стрелка с Шэрон, - сказал Жонглер, вставая, чтобы покинуть задымленную кухню.

Шэрон. На той неделе с ней было совсем неплохо. Уилл, однако, знал, что Шэрон была вполне серьезна, когда просила не упоминать их развлечения в зале ожидания Хэкни-Сентрел Жонглеру. С того дня возможности повидать ее больше не представилось, и Жонглер, по всей видимости, ничего об этом не узнал.

- Круто мужик, - отозвался Уилл, протягивая Жонглеру пять. - Увидимся.

Трина разглядывала пакеты со жратвой, которые Уилл свалил в драное кресло, потом жестянку табаку, из которой он как раз накладывал табак для самокрутки.

- Что, Уилл, миссия завершена?

- Да, хоть долго прождал, но было раз плюнуть. Как бы то ни было чек я с них получил.

О Бернадетте Уилл упоминать не стал, решил, что эту информацию, пожалуй, лучше оставить при себе. Трина пожалуй еще решит его сексистским дерьмом, если узнает, что он пялился на бельишко женщины средних лет.

- Знаете, - продолжал он, - проведя день в этой дыре, я совсем выдохся.

- ДСУ и впрямь кого хочешь прикончит, - рассмеялась Трина.

- Да уж, - ставил Пройдоха, - денежки нужно честно зарабатывать!

Уилл угадал, что ребята несколько нервничают из-за запланированной на завтра акции. Ну, вроде как не столько нервничают, сколько и возбуждены, но по горькому опыту Уилл знал, что их беспокойство более чем обосновано. Он мог только надеяться, что всем им удастся избежать побоев и убраться от туда не попав в кутузку.

Этим вечером ужин варил Уилл. Что-то вроде овощного рагу с целым набором пряностей и горстью макарон в придачу. Трина сделала к рагу картофельное пюре, а потом все сидели за столом трепались и курили. Уилл уже оклемался после тюремных испытаний и все покатывались со смеху, когда он рассказывал им анекдоты о паре придурков из Пентонвилля. Все знали, что вставать завтра придется рано, и никто не удивился, когда Пройдоха объявил, что намерен отправиться пораньше на боковую.

Уилл и Трина остались на кухне одни. Трина свернула им обоим по сигаретке, а потом села на колено Уиллу, чтобы прикурить их.

- Последние пара недель были и правда неплохи.

- Ага, - согласился Уилл, забирая у нее самокрутку, - Круто было, Трина.

Они поцеловались, и Уилл почувствовал, что у него встает. Трина тоже это почувствовала и соскользнула с его колена, взяв его за руку, она повела Уилла наверх.

Комната Трины находилась на самом верху большого дома. Потолок здесь был низкий и под крутым углом сходится к верху. Посреди голого, но расписанного яркими красками пола валялся большой матрас, накрытый парой набивных индийских покрывал. Как и большинство друзей Уилла, Трина не имела особого имущества. Уилл вообще не понимал материалистической культуры. Как могут люди загромождать свое пространство бесконечными растраханными украшениями и прочим дерьмом? Дерьмом, которое им не нужно и которое они все равно не используют? Это было что-то вроде непреодолимой одержимости, что заставляет людей покупать всякую дрянь, просто для того, чтобы им было чем оправдать свои бессмысленно потраченные жизни.

Трина обошла комнату, зажигая повсюду свечи, поскольку за окном вечернее небо быстро темнело. Потом тона поставила кассету в старый побитый кассетник, что притулился в углу. Это был дамб; что-то Ли "Чесотки" Перри с "Блэк Арт Студио". В сочетании со свечами музыка превратила комнату Трины в какое-то магическое место, контуры ее словно растворились, так что остались лишь постель и их двое в мигающем свете.

Трина присела подле Уилла на матрас, потом наклонилась, чтобы поцеловать его. Потом она принялась расстегивать пуговицы его рубашки. Уилл почувствовал, как она сталкивает рубашку с его плечей и начинает легко целовать ему грудь и шею. Он стащил свои верные, испытанные "док мартенсы", потянулся провести рукой по выгнувшейся спине и заду Трины, по ее бедрам и ляжкам. Трина вся подрагивала, втягивая полуоткрытым ртом воздух.

Тут она выпрямилась, давая Уилл поднять два надетых на ней хлопчатых платья. Под ними она была совершенно голой, и Уилл шумно вздохнул, увидев в свете свечей ее золотистое тело, увидел, как танцуют ее груди, когда она двигается. Трина словно светилась изнутри, и свет полыхал в ее ярко-оранжевых волосах. Толкнув его назад, так чтобы он лег на постель, она села ему на грудь спиной к нему и начала расстегивать его ремень.

Уилл кожей чувствовал ее влажную и сочную пизду, и член его уже натягивал свою матерчатую тюрьму. Когда Трина наконец стащила с него штаны, его огромный татуированный хуй уже ждал ее. Наклонившись, чтобы провести языком по всей лине этого блестящего прибора, Трина слегка подняла зад, так чтобы он смог зарыться лицом меж ее ног и есть ее сочную пизду. Потом она взяла его в рот, слегка сжала его напрягшиеся шары, опускаясь на него.

Уилл ненадолго закрыл от наслаждения глаза, потом удвоил свои усилия. Оба они провели так, казалось, несколько часов - лизали, покусывали и сосали. Трина пахла морем, и на краткое мгновение он вспомнил пахнущую землей пизду хозяйки Брайди - безымянной девчонки, которую он трахал в дабле паба в первый свой день на воле - но тут его внимание вернулось к делам насущным.

С последним затяжным поцелуям конца члена, который был твердим и блестящим, как голыш на морском побережье, выглаженный бесчисленными веками приливов, Трина слезла с него.

- Трахни меня сзади, - выдохнула она, снова поворачиваясь задом к Уиллу.

Ему не требовалось иного поощрения, и он поспешно вскарабкался на колени. Поиграв концом своего хуя о ее раззявленную пизду, он медленно вошел в нее. Ее лобок содрогнулся от наслаждения. И Уилл понял, что от того, чтобы кончить, Трину отделяет не более чем вздох. Выгнувшись, она принялась с силой тереться своей пиздой о его лобок. Откидывая назад голову, Трина чувствовала, как волны энергии прокатываются по ее телу, заполняя само ее существо чистейшей растительной радостью.

Потом дробящиеся папоротники начали клубиться перед их глазами, и природа забрала их обоих. С каждым жарким извержением спермы, Уилл чувствовал лето в растительном времени, то, как чувствуют его растения, - как взрыв счастья. Потом оба они обессилено повалились на постель, продолжая крепко обнимать друг друга. Свеча у кассетника почти незаметно мигала в ритм даба Ли Перри...

11

Побитый древний будильник Пройдохи очнулся первым. Дребезжание колокольчика было звуком настолько непривычным для сквота, что почти сразу всех разбудило. Утреннее солнце уже заливало все комнаты, выходящие на зады дома.

Трина и Уилл, так и лежавшие голыми на покрывалах, тоже зашевелились. И начали сонно целоваться, вспомнив секс прошлой ночью. Трина с улыбкой поглядела на пропорциональное тело Уилла - его татуированный хуй лежал в полуготовности на ляжке. Она осторожно провела кончиками пальцев по его груди и животу, потом погладила его член, чувствуя, как он начинает шевелиться от ее прикосновения. Тут они одновременно вспомнили, зачем их разбудили. Их ждали дела.

Поднявшись, Уилл слегка ополоснулся простой водой. Ему не было нужды давить собственный запах химическими смесями сомнительного происхождения. Накинув одежду, он начал спускаться по лестнице. Остальные обитатели сквота стояли в кухне, поспешно и на ходу глотая чай, Лиз дожевывала тост. Если кто и нервничал, то все хорошо это скрывали.

- Окей, - сказал Пройдоха. - Пошли!

Один за другим обитатели сквота поднялись по лестнице и вышли на улицу. Идти до Уайтчепла, где была запланирована баррикада автотрассы, было около мили. Чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, зеленые решили двинуть окольным путем: через парк Виктория и Глоуб-таун. Независимо от них, похожие группы собирались со всего Ист-энда. Они шли из Боу и из Хокстона. Из Бенфел Грин, Долстона, Хэкни и Клэптона. Из сквотов на Степни, Уоппинге и Шэдуэлл. И все шли с одной лишь целью - сколь возможно нарушить движение по трассе. Дать сдачи Вавилону.

Летнее солнце уже согрело улицы, когда неформалы прибыли на оживленный перекресток трасс Уайтчэпл и Кэмбридж-Хилф-роуд. Утренний час пик шумел во всех направлениях. Внезапно со всех сторон, будто возникнув из ниоткуда, на проезжую часть вышла армия неформалов.

С визгом тормозов остановились машины, и в возмущенном протесте взывали гудки - но без толку. Все движение замерло, когда масса протестантов уселась на мостовую. Одна из групп с Уайтчэпл, всего человек тридцать, притащила странного вида коллекцию труб и строительных лесов. В мгновение ока они соорудили посреди дороги огромные вышки, которые больше всего походили на рамы для типи. Пара ловких экстра-зеленых проворно вскарабкалась по трубам и заняла место на верхушке своих треног. Один из них развернул транспарант, гласивший " ДОЛОЙ УЛИЦЫ!".

Выведенные из себя водители пытались разъехаться во всех направлениях. Они кричали в открытые окна и жали на гудки, но экстра-зеленые лишь смеялись над ними. Уилл огляделся по сторонам, и его лицо расплылось в широкой улыбке. Даже если явится сюда полиция и всех разгонит, потребуется некоторое время, чтобы разобрать треноги. А, учитывая то, что наверху люди, они не посмеют пытаться опрокинуть их. Слишком много уж вокруг свидетелей. А машины, до куда хватало глаз, стояли в сплошной гигантской пробке. Уилл понятия не имел, как полиция вообще сюда доберется.

Уилл оглядел толпу. В группе сидящих на мостовой и громко распевающих неформалов он различил Жонглера и Пройдоху. Трина обосновалась возле паба "Слепой нищий" : разговаривала с прохожими, объясняя им, что происходит. Вот она втолковывает что-то пожилой дамочке, а та энергично кивает в знак согласия. Одного взгляда в сторону подземки Уиллу хватило, чтобы понять, что к демонстрации и впрямь присоединились некоторые прохожие. Совершенно буднично одетые, рабочего вида люди размахивали плакатами " ДОЛОЙ УЛИЦЫ!"

Но он также увидел, как из-за сортировочной станции выезжает белый полицейский фургон. Уилл круто обернулся, чтобы увидеть, как целая орда полицейских клонов бежит к ним через стоянку супермаркета. Дерьмо. Массированные ряды полицейские Ретрополиса несутся, прижимая к бедру на бегу шлемы.

Он снова поглядел в сторону Трины. Девушка полицейских не заметила. Со своего места, он видел, что основные силы полиции нацелились на центр демонстрации, но внезапно один констебль оторвался от основной группы, и вот он уже бежит по тротуару к Трине с дубинкой на перевес. Спринтом обежав край толпы, Уилл схватил Трину и утащил девушку за угол в укрытие дорожки, ведущей к стоянке универмага.

Полицай затормозил, потом последовал за ними за угол, тем самым скрывшись из виду своих коллег. Подтолкнув Трину, - мол, беги, - Уилл подобрал с земли деревянный шест деревяшку, и когда появился полицейский, засадил ему в рожу этой импровизированной битой. Бобби рухнул с тошнотворным "ух". Уилл оттащил его за сломанную секцию заграждения. Морда бобби превратилась в кровавое месиво, но он еще дышал.

Уилл решил, что еще какое-то время враг не очнется. Сняв с пояса бобби наручники, Уилл пристегнул ему руки и колени к урне, полной вонючего мусора. Его взгляд случайно упал на паре грязных трусиков на земле, оставленных, как решил Уилл, одной из работниц или служащих Уайтчэпла. Подобрав трусы, он затолкал их в окровавленный и беззубый рот бобби. Сделав свое дело, он вышел на тротуар, чтобы увидеть, как ряды бобби врезаются в толпу, как они начинают оттаскивать людей. На глазах у Уилла бобби, не разбирая, молотили всех дубинками. Вдруг Уилл даже охнул от удивления, заметив нечто совершенно неожиданное.

Посреди толпы, слегка всклокоченная, толкаемая мечущимися вокруг людьми, стояла Бернадетта Хейл. Черт! подумал Уилл. А она-то что, черт побери, здесь делает? Тут он сообразил, что она вероятно в беде, ведь на деле ей здесь совсем не место. Кроме того, он перед ней в долгу. Она ведь помогла ему, когда днем раньше он оказался на ее территории, теперь он может ответить ей тем же.

Уилл бросился назад в толпу, по дороге врезал в лицо еще одному бобби, и вдогонку добавил еще сапогом, когда полицай с тошнотворным "ух" упал наземь. Добравшись до Бренадетты Хейл, он схватил ее за руку.

- Пойдем со мной! - крикнул он, перекрывая гам потасовки.

На лице Бернадетты проступили сперва страх, затем облегчение, и она бегом бросилась за ним следом. Они бежали и бежали через застывшее дорожное движение, крики и вопли протеста понемногу стихали на заднем плане. Уилл почувствовал, как Бернадетта начинает отставать, а потому остановился, и оба они, тяжело дыша, присели на бордюр, чтобы перевести дух. Услышав за спиной тяжелые шаги, Уилл поднял глаза и увидел, что к ним направляются трое бобби - лица перекошены от ненависти, дубинки наперевес - вот они уже бегут прямо на них с Бернадеттой!

- О, черт!

* * *

Джуди Картер направлялась в такси в штаб-квартиру "АВТОТРАССЫ 4 ЮНАЙТЕД" на еще одну тошнотворную сессию с сэром Маркусом Фаркусом. При себе у нее были уже напечатанные фотографии с пленки, отснятой в прошлую их встречу, и на ее взгляд, они вышли очень даже ничего. Теперь же Джуди не знала, кому их отдать. Этого в ее инструкциях не было, так что решать придется ей самой.

Она знала, что среди неформалов есть полицейский осведомитель, сообщавший бобби обо всех намечаемых демонстрациях в обмен на обещание не брать его самого, когда арестовывают всех остальных. Но Джуди не знала, можно ли доверять тому, кто готов так подставить своих ребят. Может, ей стоит просто отправить снимки по почте в газету - разумеется, анонимно.

Такси Джуди внезапно остановилось. Поглядев вперед через плечо шофера, она увидела вышки и транспаранты, увидела, как врезаются в толпу бобби. Джуди Картер все больше начинала сомневаться в том, насколько действенны и верны эти методы водворения правопорядка. Она считала, что неформалы просто пытаются высказать заботы обычных людей, которые не станут говорить сами за себя. Нет нужды давить их всей государственной машиной.

Выглянув из окна такси, она увидела, как три бобби бегут прямо на нее. Нет, такое невозможно. Но тут она заметила, что у самой ее машины на тротуаре сидят бритоголовый crustie и женщина средних лет. Странная парочка, подумала Картер, но это навело ее на мысль.

Уилл попытался поднять Бернадетту на ноги.

- Пошли! Бежим!

Бернадетта разрыдалась.

- Я не могу больше бежать, - всхлипывала она.

В отчаянии Уилл огляделся по сторонам. К его изумлению хорошо одетая женщина в розовом костюме выбралась из такси прямо между ним и тремя бобби. Достав из кармана розового жакета какое-то удостоверение, незнакомка замахала им перед носом этих ублюдков, а потом еще и пролаяла какие-то приказы.

Выражение ненависти на харях бобби исчезло, они смущенно затолкали в кобуры свои двуручные дубинки и, едва не спотыкаясь от конфуза, удались в сторону шумящей толпы.

А тетка, повернувшись к Уиллу и Бернадетте, поманила их к себе. Смущенно и спотыкаясь, они послушались. Облокотившись о такси, эта круто прикинутая тетка указала на коричневый плотный конверт, прислоненный к заднему сиденью.

- Это может показаться вам интересным, - сказала она, потом повернулась к водителю: - Отвезите их туда, куда они захотят.

Когда Уилл и Бернадетта забрались в такси, незнакомка захлопнула за ними дверь. А потом еще и подмигнула, когда такси свернуло в переулок.

Глядя вслед уезжающему такси, Дужди Картер услышала шум вертолета над головой. Это направлялся в свой офис Фаркус.

- Посмотрим, как ты из этого выкрутишься, - вслух рассмеялась Джуди. Потом повернулась и беспечно направилась к станции подземки Степни Грин.

Тем временем в такси, когда опасность так внезапно миновала, Бернадетта со слезами упала в объятия Уилла.

- Это было так... так.. ужасно. Они собирались нас избить, да?

- Боюсь, что так, - отозвался Уилл.

Жестокость полиции не была для Бернадетты новостью, но он догадывался, что сегодня она возможно впервые столкнулась с версией полицейской жестокости конца девяностых. Он обнял ее покрепче.

- Куда едем, приятель? - спросил водитель.

- Черт, на Уэлл-стрит вернуться мы не можем, бобби, возможно, уже там.

Тут Уилла прервала Бернадетта:

- Розмари-гроув, возле Лондонских полей.

- Будет сделано. Надеюсь, вы не будете против, если я поеду в объезд, чтобы миновать вон ту потасовку. Если хотите знать мое мнение... - продолжал водитель, но потом, сообразив, что его мнения никто не спрашивал, просто переключил передачу и прибавил газу.

К тому времени, когда они прибыли на Розмари-гроув, Бернадетта уже взяла себя в руки.

- Выпьешь чаю?

- Конечно, - отозвался Уилл.

Вынув ключ, Бернадетта открыла входную дверь маленького стандартного домика, каких с десяток еще стояло вдоль улицы. Уилл последовал за ней внутрь.

- Спасибо, что спас меня, - сказала она, теперь несколько смущенно.

- Я едва не втравил тебя в еще большие неприятности, - признался Уилл. - Если бы не наша загадочная благодетельница, даже думать боюсь, что могло был случиться. - Он положил так и не отрытый конверт на стол, когда они проходили через кухню. - А что вообще ты там делала?

- Я ехала на однодневные курсы в Олдгейт, - объяснила Бернадетта. - И с верхнего этажа автобуса увидела толпу и транспаранты. Когда я поняла, что автобус все равно никуда не едет, я просто попросила водителя меня выпустить. Потом я присоединилась к протестующим. Наверное, это наш вчерашний разговор меня так зацепил. Я подумала, что пора мне снова постоять за то, во что я верю.

- Ты еще туда успеваешь? Я хотел сказать, на твои курсы.

- О, богиня моя, конечно нет! Я просто потом позвоню, скажу, что заболела. - Привстав на цыпочки, она поцеловала его в щеку. - Еще раз спасибо. А теперь, не приготовишь ли чашку чая? Думаю, ты все найдешь без труда. Я невесть на что похожа. Пожалуй, одета я была неподходяще для демонстрации. Пойду, переоденусь.

Уилл поставил чайник, потом подошел к подножию лестницы. Отсюда был слышен шум воды в душе.

- Ты не против, если я закурю?

- Кури, если хочешь, - послышалось в ответ.

Порыскав в шкафах, Уилл отыскал заварку. Заварив чай покрепче, он собрал на поднос молоко и чашки, потом присоединил к ним мало пользованную пепельницу. Все это он перенес в гостиную и поставил на журнальный столик. Сворачивая сигарету, он оглядел комнату. Обстановка здесь была довольно спартанской, с облегчением отметил он. Никаких полок с безделушками. Только книги. Полно книг. Небольшое переносное радио стояло на каминной полке. Он догадался, что радио раз и навсегда настроено на волну "Радио 4" и что вечера Бернадетта проводит за слушанием радио и чтением. Судя по всему, живет она одна.

Загасив сигарету, Уилл прикрыл глаза. Утро выдалось долгим и тревожным. Услышав, как скрипнула дверь, Уилл встрепенулся.

Бернадетта стояла у журнального столика.

- О, чудесно, ты заварил чай. Разлить?

- Конечно.

На Бернадетте было дорогое с виду платье с застежкой по переду. Платье ей идет, и фигуру облегает, думал Уилл, оглядывая ее упругую грудь, тонкую талию и изящные бедра.

Заметив его взгляд, Бернадетта вспомнила, как он глядел на нее в поезде. Неужели это было всего две-три недели назад? Казалось, это произошло только вчера, уж конечно, она мало о чем другом думала все это время. Ей было приятно, что ему понравилось платье, она знала, что оно в наилучшем свете выставляет ее фигуру, - вот почему она его надела. Забавно, думала Бернадетта, она едва знает Уилла и все же чувствует себя с ним в безопасности, знает, что какие бы страсти его ни обуревали, с ней он будет мягок, знает, что он не станет смеяться, если она расскажет ему правду о себе - что она на деле никогда не была с мужчиной, не чувствовала как в ней двигается мужской член.

Приседая, чтобы разить чай, Бернадетта понимала, что показывает гораздо большую часть ног, чем это было бы в рамках приличий, но ей было наплевать. Ей хотелось, чтобы Уилл ее увидел. Ей хотелось, чтобы он к ней прикоснулся.

- Молоко и сахар? - подняв взгляд, она обнаружила, что смотрит прямо в его глаза. Она была не в силах или не желала отводить взгляд. Ее рука слегка дрогнула, слегка задребезжал фарфор.

- Ты меня боишься? - спросил Уилл.

- Нет. Ну не смешно ли? Я совсем тебя не боюсь.

Выпрямившись, Уилл взял чашку, осушил ее, потом поставил назад на поднос.

- Знаешь, ты очень красивая женщина.

- Ты так думаешь? - пульс Бернадетты участился.

- Да. Я так думаю с того самого времени, когда впервые тебя увидел.

Пизда Бернадетты была горячей и влажной, когда она поняла, что была права в отношении Уилла.

- Хочешь снять платье? - спросил он.

Бернадетта улыбнулась.

- Да, - потом слегка встревожено объявила: - Ты ведь не думаешь, что я любому покажу?

Уилл покачал головой.

- Только мне, - улыбнулся он.

Бернадетта расстегнула пуговицы. Она чувствовала себя такой сексуальной, такой сильной, так владеющей собой и своей женственностью. Она скинула платье с плеч.

Уилл резко втянул в себя воздух, поняв, что под платьем на ней красный кружевной бюстгальтер. Ее темные соски резко выступили под кружевом, кода она, на мгновение забывшись, легко провела руками по груди. Потом, наклонившись, Бернадетта стянула платье с бедер. Она стягивала его дразняще медленно.

Уилл едва слышно охнул, увидев красные шелковые трусы и подтяжки, которые на мгновение увидел в поезде.

Выпрямившись, Бернадетта перешагнула через платье, бросила его на кресло. Уилл встал, его член терся о свои хлопковые узы. Бернадетта была прекрасна. Столь прекрасна, как Уилл думал, она может быть. Уилл сделал шаг вперед и почувствовал, как по ее телу проходит дрожь, когда он коснулся сперва ее руки, потом кружева, прикрывавшего ее груди.

Она упала в его объятия.

- Я сделаю все, что пожелаешь, - вырвалось у нее.

- Я просто хочу, чтобы тебе было хорошо, - ответил он.

Бернадетта подняла лицо, и они поцеловались глубоко и долго. Он провел руками по ее заду, чувствуя сперва гладкий шелк, потом тепло кожи под ним. Трусы она надела поверх подвязок, и пока они целовались, Уилл начал потихоньку стягивать их, одновременно сжимая ей зад. Он стягивал ей трусы, пока не оказался на коленях перед ней. Быстро отодвинув поднос, он опустил ее вниз, пока она не села на деревянный журнальный столик. Снова поцеловав ее, он почувствовал, как ее язык, исследуя, забирается ему в рот. Потом он покрыл ее тело поцелуями, которые спускались все ниже, пока он не начал целовать ей живот.

Бернадетта слегка развела ноги, чтобы он мог поцеловать внутреннюю сторону ее ляжек, потом, внезапно расслабившись и отбросив все условности, совершенно открылось ему, чтобы он мог зарыться лицом в ее сочную мокрую пизду. Пока он лизал и сосал, она почувствовала, как по ее телу прокатывается волна наслаждения. Слегка застонав, она начала ласкать себе грудь. Со внезапным приступом наслаждения, Бернадетта поняла, что природа начинает захватывать, возвращать себе ее тело.

Уилл на мгновение престал лизать ее пизду. Бернадетта почувствовала, как оргазм спадает, но знала, что это всего лишь начало, лишь отзвук того, что она почувствует, когда Уилл станет трахать ее. Внезапно ей захотелось, чтобы он вошел в нее.

- Пойдем наверх и трахни меня сейчас! - настойчиво крикнула она. Потянув его за руку, она перенесла ногу через его голову.

Уиллу не требовалось иного поощрения. Он последовал за ней наверх в спальню, и они упали на чистые льняные простыни. Уилл стащил штаны, высвобождая свой член. Бернадетта ахнула, увидев татуировки, украшающие его значительную длину и охват. Он прижался к ней. Конец уиллова хуя был твердым и блестящим, как голыш на морском побережье, выглаженный бесчисленными веками приливов, и он потерся им о ее сочную пизду, в то время как она стонала и извивалась от наслаждения. Наклонившись, Уилл спустил красные бретельки лифчика с ее плеч, потом отвел кружево с ее грудей и начал лизать и посасывать ей соски.

Опустив руку, она крепко сжала его член, помогая ему найти ее жаркое отверстие. Потом обеими руками сжав его зад, она втянула его в себя. Входя в нее, Уилл почувствовал какое-то сопротивление. Может ли такая красавица как Бернадетта и вправду быть девственницей?

Он толкнул сильнее, тут Бернадетта вскрикнула, когда его член полностью нырнул в нее. Она вскрикнула вновь, когда он вошел все глубже и глубже в ее влагалище. Потом боль сменилась острым наслаждением. На мгновение открыв глаза, она увидела, как он могуче двигается над ней. Он был таким сильным.

- О милый, как это хорошо, - задыхаясь, произнесла она, потом откинула голову и закричала от наслаждения.

Пизда ее была горячей и тесной, и пред глазами Уилла заклубились дробящиеся мхи и папоротники, когда природа, наконец, забрала его. Где-то на глубинном уровне Уилл нутром понимал, что фрактальная парадигма обретается во времени, равно как и в пространстве. На одно крохотное мгновение, Уилл увидел, как с ним кончает весь мир. Он понял, что вся материя тянется к состоянию оргазма, что земля кончала в геологическое время, что растения кончали во время растительное. Он осознал, что даже разрывание материи на до-атомном уровне сопровождается наслаждением. Тут он наполнил ее влажное сотрясаемое пароксизмами тело, казалось, несколькими галлонами спермы.

12

- Это, правда, твой первый раз? - спросил Уилл, прикуривая сигаретку.

Ее тело казалось теперь еще более красивым, после того, как он видел ее в судорогах столь душе-сотрясающего оргазма. Сейчас в ней было какое-то усталое спокойствие, ощущение бесконечной расслабленности, которая как будто заставляла ее светиться изнутри. Он поглядел на простыни и увидел кровавые пятна, отметившие то место, где они катались, запутываясь в простынях. Так, значит, это действительно было у нее впервые.

Они снова обнялись.

- Да, - сказала Бернадетта. - Да, правда, первый. Я хочу сказать, я когда-то была замужем, но ничего не вышло. Он просто утверждал, что я фригидна, и пользовался этим как предлогом, чтобы спать с кем и попадя. Мы ни разу не занимались любовью, - она нежно поцеловала Уилла. - Но ожидание того стоило.

* * *

Вернувшись на Уэлл-стрит, Трина открыла дверь сквота. В доме было пусто и тихо. Никаких признаков жизни. Внезапно дом показался ей каким-то мертвым. Какие бы рисунки и граффити не заполняли его стены, Сквот - ничто без живущих в нем людей. Тут Трина улыбнулась, вспомнив тот факт, что на деле они делят кров со множеством разумных существ.

Ей вспомнилось, как однажды в ее старом сквоте на Лидс один из ребят на рассвете возбужденно вбежал в ее комнату. Возвращаясь с буйной вечеринки, компания решила срезать путь через какие-то участки и наткнулась на целую плантацию опиумного мака, головки которого беспечно покачивались на раннем утреннем ветерке. Они собрали сколько могли, а теперь задействовали все имеющиеся в сквоте кастрюли и сковородки, чтобы выварить головки и солому и извлечь опиум. Весь дом тогда был заполнен странным и каким-то паровым, овощным запахом, но несколько часов спустя приятель преподнес ей большой шар маслянистого коричневого вещества похожего на смолу.

Еще несколько недель после того, смолу добавляли в табак на самокрутки, когда бы ни подкуривались. Опиум был неочищенным, но крепким, и Трина снова рассмеялась, вспомнив, до чего они тогда себя довели. Одного косяка, похоже, хватало на то, чтобы все разлеглись на полу, закинув руки за голову и не будучи в силах пошевелиться. Тогда они словно становились частью мебели или что-то вроде того, поскольку на свет появлялись всякие мыши и тараканы, и жучки, и вся эта живность начинала кружить по дому, совершенно не замечая присутствия человека.

Трине подумалось, что вот где ошибается дурацкий проекты вроде БАРСУЧЬЕЙ ВАХТЫ . Совсем не надо ехать куда-либо, чтобы понаблюдать за дикой природой. Все что нужно, это покурить доброго опиума, и дикая природа сама придет к тебе. Если бы орнитологи это знали, спрос на опиаты возрос бы стократно. А слоган бы гласил: "Опиум - друг непоседы".

Поднявшись на второй этаж, она включила в колонку старую побитую "Peavey TNT". Сама комната как будто заскрипела, и динамик начал издавать все нарастающий низкий гул. Пройдясь по комнате, Трина сняла с каминной полки свою жестянку табака. Открыв ее, она вынула бумажки, половину пятки и небольшой мешочек с травой. Свернув аккуратный трехслойный косяк, она запалила его, задула язычок пламени, на мгновение вспыхнувший на конце, и глубоко втянула в легкие крепкий дым.

Отложив ненадолго косяк, она накинула на плечо ремень бас-гитары, потом взяла аккорд. Комната вокруг завибрировала на низкой ноте, задребезжали двери и оконные стекла. Подобрав коск, Трина снова глубоко затянулась, потом слегка прибавила громкости в колонке. С косяком в зубах, она начала играть басовые риффы к "Рэттэ кут боттл" "Лайон Юф"

Низкий клокочущий ритм пробудил Брайди, спавшую в кухонном кресле внизу. Трина увидела, как черный нос толкает, чтобы раскрыть, дверь, и перестала играть.

- Привет, Брайди!

Опустившись на дно колено, она протянула руки, приветствуя собаку. Помахивая хвостом, Брайди медленно подошла к девушке и лизнула Трину в лицо.

Потом Трина встала и, запалив снова косяк, продолжила играть. Брайди свернулась у ее ног и опять заснула, как будто ей и дела не было до невероятного шума, какой издавала ее двуногая подруга.

* * *

Пройдоха потер ноющие ребра, поморщившись от собственного прикосновения. Он провел в камере уже пару часов. И лицо у него тоже болело. Один глаз был залит кровью и настолько распух, что Пройдоха вообще им ничего больше не видел. В самый пик демонстрации он стоял посреди баррикады, болтая со старой приятельницей по имени Джейни. Пару лет назад Пройдоха жил вместе с ней в одном и том же сквоте, а с тех пор она начала встречаться с одним парнем, с которым он когда-то дружил, бывшим пушером по прозвищу Паук. Встретив Джейни, Паук разве что не на том самом месте бросил толкать колеса. Теперь он чинил машины у железнодорожного моста возле Лондонских полей. Джейни была в каком-то слишком уж солнечном настроении, и когда Пройдоха высказался по поводу ее веселости, она призналась, что только что узнала, что беременна.

- Сколько? - поинтересовался Пройдоха.

- Около двенадцати недель, - просияла Джейни.

- Слушай, здорово, - в свою очередь просиял Пройдоха и заключил Джейни в объятия.

- И можешь мне поверить, из Паука выйдет отличный папа.

- Я так за тебя счастлив!

Тут появилась полиция. Ворвавшись в толпу, полицейские почти сразу же вогнали клин между основной частью демонстрантов и теми, кто стояли возле импровизированных вышек. Через пять минут неформалы уже были более или мене окружены. Однако им не хотелось покидать вышки. Не потому, что те обладали истинной ценностью, - в конце концов, шесты -то были украдены, - но потому, что они стали фокусом в стратегии полицейских. Как только вышки растащат, конным полицейским, которые как раз направлялись сюда из конюшен в Боу, достаточно будет двух атак, чтобы без труда разогнать толпу. Но если она пойдут в наступление, когда вышки будут еще стоять, останется вполне реальный шанс, что кого-то могут убить. Так что для того, чтобы как можно дольше удерживать блокаду, вышки надо было защищать.

Волна за волной полицейских кулаками и дубинками пробивали себе дорогу туда, где стояли Джейни и Пройдоха. И каждая атака слегка уменьшала число зеленых, между этой парочкой и полицией. Людей избивали, а потом пинками гнали или даже волокли по земле к ожидающим фургонам, по дороге башмаки ухали по почками и в промежности. Пройдоху уже начинали мучить дурные предчувствия, а бобби подбирались все ближе и ближе.

Внезапно преисполненный ненависти бобби оторвался от своих товарищей и сапогом врезал в лицо уже и без того потерявшего сознания неформала, а потом, яростно размахивая дубинкой, он повернулся к Джейни.

- Шлюшка чокнутая, - заорал он, поднимая руку, чтобы опустить дубинку ей на голову.

Джейни попыталась убраться с дороги, но не могла пошевелиться из-за толкотни вокруг. Вот дубинка опустилась, и Джейни упала на мостовую.

Все остальное проходило будто в замедленной съемке. Полицейский схватил Джейни за волосы, дернув ее голову вверх. Пройдоха видел, что она потеряла сознание, видел он и то, что по ее обесцвеченным волосам стекает кровь. Завопив полицейскому, чтобы он остановился, перестал, Пройдоха оглянулся в поисках хоть какого-нибудь оружия, чего-нибудь, чем можно было бы остановить это бессмысленное избиение.

- Дрянь паскудная!

Все еще держа Джейни за волосы, с перекошенным от ненависти лицом бобби нацелил начищенный сапог в живот девушки.

Рука Пройдохи нащупала отошедший от остальных и слабо закрепленный арматурный прут, и, подхватив его, он махнул им в строну полицейского. Прежде чем сапог успел опуститься, прут со всего маху ударил бобби в лицо. Бобби сложился с тошнотворным "ух", и по его искалеченному ударом лицу потекла кров. Уронив стальной прут, Пройдоха схватил Джейни за руки, поспешно оттаскивая ее от поверженного бобби. Впереди у обочины дороги он увидел машину скорой помощи и попытался двинуть туда. Когда он подошел поближе, он закричал санитарам, и одна из них женщина, поспешила ему на помощь.

- Увезите ее отсюда, черт побери. Она беременна!

Вот и все, что он успел сказать, прежде чем на него набросились еще трое полицейских. Когда на него дождем сыпались удары кулаков и ботинок, он успел разглядеть, как Джейни помогают забраться в машину скорой. Потом он закрыл глаза и стал ждать, когда закончится избиение и начнется боль.

* * *

Шэрон не знала, как им это удалось, но им с Жонглером удалось выбраться из основной потасовки. Жонглеру всегда так везло. Он проскользнул меж массированных рядов полиции Ретрополиса и сделал ноги туда, где она стояла у конторы сортировочной. Они поспешно обнялись, но потом, сообразив, что все равно ничем никому не могут помочь, повернулись и дали деру. Они бежали, не останавливаясь, пока не ввалились в двери паба Замогильного Мориса.

Тут они просто упали на скамейку в одной из грязных кабинок, тянувшихся вдоль боковой стены паба. Некоторое время оба молчали, собираясь с мыслями и переводя дух.

Кашлянул, прочищая горло, бармен. Жонглер встал и подошел к бару. Вытащив двадцатку, он заказал пару пинт "Большого" и получил на сдачу горстку мелочи для автомата сигарет.

С куревом в одной руке и выпивкой в другой, они какое-то время сидели молча.

- Так, значит, ты получил свою подачку от государства? - спросила Шэрон.

Жонглер только рассмеялся.

* * *

Уилл проснулся в предрассветных сумерках и с мгновение лежал, напрягая память и пытаясь сообразить, где же он находится. Учитывая жизнь в сквоте и тюрьму, слишком уж много времени прошло с тех пор, как он последний раз спал в комнате, где на окнах были занавески. Потом почувствовав тепло свернувшегося подле него тела, он расслабился.

Он едва верил, что лежит в одной постели с Бернадеттой. В воображении его прокручивались их предыдущие встречи. Внезапный порыв ветра, открывший столь многое, пока она ждала, когда раскроются двери и можно будет войти поезд. Их неожиданное столкновение в Департаменте социального обеспечения. А потом случайная встреча посреди жестокостей и насилия у баррикад сегодня утром. Наконец он вспомнил, как они занимались любовью. Нежно погладив ее плечо, он осторожно поцеловал Бернадетту.

Бернадетта обернулась к нему.

- Привет, - сонно пробормотала она.

- Привет.

Опустив руку, Бернадетта погладила уиллов хуй.

- И ты тоже здравствуй, - тут она снова поглядела на Уилла. - Мне снился твой роскошный татуированный член, - сказала она. - Больно это было? Я хочу сказать, больно было, когда накалывали татуировки?

- Это не совсем татуировки, - признался Уилл.

Потом он пересказал ей историю своего столкновения с таинственной девушкой в пустом пабе. Как все ее тело покрывали похожие татуировки, которые начали словно светиться изнутри, когда они занялись любовью. Как потом все взорвалось вспышкой яркой зелени, после которой перед глазами у него плыли красные знаки. А потом оказалось, что те же знаки запечатлены на коже его прибора. Он рассказал, как девушка невесть куда исчезла и как он нашел ее собаку, на ошейнике которой висела такая же загадочная кельтская с виду подвеска, какая была на шее девушки.

- Я поначалу думал, это кислотный трип или что-то вроде того, но эти орнаменты на моем члене как бы доказательство того, что все случилось на самом деле, ведь так?

- Ну, как бы то ни было, это невероятно сексуально, - сказала Бернадетта опускаясь на него, проводя языком по рунным орнаментам на его теперь пульсирующем хуе.

Затем ,став на четвереньки, она взяла его в рот.

Уилл нежно погладил ее ляжки, провел руками по волосам пизды. Она уже была горячей и влажной. Внезапно Бернадетта резко воздохнула, воскликнула:

- Ох!

- Извини!

- Просто у меня там все немного болит. Потеря невинности и все такое, - сказала она, и голос ее звучал лишь наполовину иронично.

Оба они рассмеялись. Смочив пальцы в ее соке, Уилл принялся гладить ее соски, в ту время как она сосала его член. Погладив ее по ляжкам, он запустил пальцы ей в анус.

- Мммм..., - пробормотала Бернадетта, не выпуская его хуй. Потом, подняв на секунду голову, сказала: - Ммм, это и впрямь сексуально. Подожди.

Не глядя, она открыла ящик тумбочки и нашарила в нем флакон детского масла. Этим маслом она иногда пользовалась, когда мастурбировала с вибратором. Она протянула Уиллу флакон, и он щедро обмазал маслом ее анус, прежде чем снова запустить в него пальцы.

- Я хочу снова почувствовать тебя в себе, - Бернадетта снова оторвалась ненадолго от его прибора. - Моя мохнатка слишком натерта.

Став на колени, Уилл передвинулся так, чтобы оказаться позади нее. Просунув руку между ногами, Бернадетта начала слегка поглаживать свою пизду, ее пальцы едва касались его шаров, потом пару раз толкнули их. Взяв член в руку, Уилл потер им о ее зад, наслаждаясь шелковистой гладкостью детского масла. Конец его хуя был твердим и блестящим, как голыш на морском побережье, выглаженный бесчисленными веками приливов, Уилл пристроился над Бернадеттой и осторожно ввел член в ее анус, чувствуя, как тот раскрывается, чтобы принять его. Когда его хуй вошел глубже, Уилл почувствовал ее крепкую хватку, услышал ее стоны наслаждения. Пальцы Бернадетты залетали в обезумелом танце, когда удары Уилла стали становиться все глубже и чаще. Комната расплылась во вращающиеся по безумной спирали дробные папоротники, и любовники разом вскрикнули, когда природа забрала их обоих

13

Это Бернадетта вспомнила о плотном коричневом конверте, какой отдала им, помогая сбежать, незнакомка в такси. Уилл вслух и в пустоту спросил, кто или что собственно такое эта баба. Он снова увидел ее мысленным взором: вот она вытаскивает какое-то удостоверение и отдает, будто гавкает, приказы полицейским. Может она сама какой-то чин в полиции или что-то вроде того? Может, агент службы безопасности? Кем бы она ни была, она спасла их от ареста и, уж точно, от неминуемого избиения.

Уилл снова оделся, а Бернадетта просто набросила шелковый халат, после чего они вдвоем отправились посмотреть, что за подарок они получили от незнакомки. Уилл разорвал конверт, из которого тут же вылетели несколько крупных глянцевых черно-белых фотографий. Первым его впечатлением было, что фотографии предназначались для какого-то специализированного порнографического журнала "Исполнительный альманах корпофила" или что-то вроде того. На фотографиях фигурировал менеджер в дорогом костюме, - вроде как директор компании, - поедающий кучку дымящихся какашек. На другом снимке толстая уборщица как будто вставляла ручку щетки в его зад.

В полном потрясении Уилл перебирал фотки.

- Не врубаюсь, - простонал он. - Она что, думала эта дрянь нас заведет или что?

Он перебросил фотографии через стол Бернадетте. Та же только рассмеялась.

- Грязный старый пердун! Кто бы мог подумать, что он таким увлекается!

- Что? - воскликнул Уилл. - Так ты его знаешь?

- Не лично, разумеется. И очень этому рада. Но я его сразу узнала. Это никто иной, как сэр Маркус Фаркус, исполнительный директор и президент, и вообще самый главный в "АВТОТРАССЫ 4 ЮНАЙТЕД" Смотри, на стене за ним даже виден логотип "АВТОТРАССЫ 4 ЮНАЙТЕД" - она подала Уиллу нужную фотографию.

- Да! Черт побери! Ты права.

- Кажется, я догадываюсь, зачем она отдала нам этот конверт.

- Ага. Если эти фотки попадут в прессу, это раз и навсегда прикончит Фаркуса. С проектом строительства автотрассы токже будет покончено.

- У меня есть пара знакомых среди журналистов. Полагаю, я смогу кое-что из этого им передать...

- Во-во, - воскликнул Уилл. - А мне кажется, я чувствую надвигающуюся акцию с расклейкой плакатов.

- А теперь, - разумно сказала Бернадетта, убирая снимки назад в конверт. - Если эта гадость не отбила тебе аппетит, думаю, нам стоит поесть.

Встав, она начала рыться в холодильнике. Очень скоро на столе появились хлеб, сыр, фрукты и бутылка вина. Все мысли о противных привычках Фаркуса были изгнаны подальше, и любовники с жаром принялись за еду.

Отставляя пустую тарелку, Уилл добил остатки вина.

- Ну, теперь, наверное, мне надо вернуться в сквот посмотреть, как там Брайди.

Бернадетта внезапно подняла на него озадаченный взгляд.

- Кто такая Брайди?

- Собака. Ну, знаешь, собака девчонки. Татуированной девчонки. Разве я не рассказывал тебе, что нашел ее собаку и вроде как взял ее себе?

- Да, ты рассказал. Так кто такая Брайди?

- Это имя собаки. Трина его придумала.

Бернадетта слегка побледнела.

- Что-то не так?

- Нет-нет. Почему-то это кажется очень уж знакомым, вот и все. Может, мне стоит почитать кое-что сегодня вечером. Попытаться освежить память... Все эти полузабытые факты... не знаю.

- Ты не против, если я оставлю фотографии здесь у тебя? - спросил Уилл. - Я возьму один снимок для плаката. Просто мне кажется, здесь они будут в большей безопасности.

- Разумеется, оставляй.

Уилл снова пролистал фотографии. Он выбрал ту, на которой была изображена со спины женщина, враскрячку сидящая на столе и срущая, в то время как Фракус, с мокрыми налипшими на лоб волосами, глядел на ее экскременты жадно и с каким-то даже безумным видом. Логотип "АВТОТРАССЫ 4 ЮНАЙТЕД" был ясно виден на стене позади него. Уилл свернул снимок в трубочку и заткнул в карман на штанине.

- Еще увидимся.

- Очень на это надеюсь, - отозвался Уилл. - Сегодня это было прекрасно.

Ему не хотелось уходить. Ему хотелось продолжать заниматься любовью с Бернадеттой, и он знал, что ей хочется того же. Он развязал на ней халат и осторожно провел кончиками пальцев ее груди. Потом наклонился поцеловать быстро твердеющие соски. Бернадетта схватила его член, слегка сжала через гимнастерку. Они поцеловались глубоко и долго, потом Уилл повернулся и быстро пошел к парадной двери. Сделав глубокий вдох, он захлопнул ее за собой, потом зашагал в сторону Лондонских полей и Уэлл-стрит за ними.

Через десять минут он уже поднимался по парадной лестнице сквота. Еще с улицы он услышал тяжелый рокот гитары Трины, и испытал чувство невероятного облечения: слава всем богам, она тоже выбралась с баррикады целой и невредимой. Повернув ключ в замке, он через ступеньку побежал по лестнице. Когда он открыл дверь в ее комнату, то буквально ударился о стену дыма ганджи и шума.

Трина стояла посреди комнаты спиной к нему, играла совершенно потрясный басовый рифф, а Брайди преспокойно спала у ее ног. Услышав шум открываемой двери, Брайди навострила уши и подняла голову. Завидев Уилла, она вскочила на ноги и побежала к нему, отчаянно виляя хвостом.

- Здравствуй Брайди. Здравствуй девочка, - Уилл тепло обнял тварь земную.

Трина перестала играть. Они поцеловались, постояли не разжимая рук.

- Ну, хотя бы с нами двоими все в порядке.

- Ага. Но об остальных пока никаких известий.

- Я рад, что ты в порядке, Трина.

- Я тоже.

Потом, когда они отступили друг от друга, Трина подкрутила контроль на бас-гитаре и снова принялась играть. Уилл поймал ее взгляд, и они улыбнулись друг другу. Он сложил ладони, изображая букву "Ч" и беззвучно вопросил "Чай?"

Все еще улыбаясь, Трина кивнула.

Уилл спустился вниз на кухню, и Брайди последовала за ним, клацая когтями по голым ступенькам деревянной лестницы. Взяв с подоконника пинту молока, Уилл открыл пакет и принюхался: еще не скисло. Он налил воды в чайник, быстро ополоснул две кружки, налил молока и бросил пакетики с заваркой.

Когда начал закипать чайник, Уилл услышал шаги у входной двери. На мгновение он напрягся, но потом расслабился, услышав, как в замке поворачивается замок и как из коридора доносятся голоса Шэрон и Жонглера. Вскоре оба они вошли в кухню.

- Рад, что вы оба вернулись, - Уилл обнял друзей. - Я как раз завариваю чай. Хотите?

- Конечно. А я пока сверну косяк, - сказал Жонглер, доставая из кармана рубашки пакетик с травой.

Уилл кивнул головой на гитарный грохот, доносившийся сверху.

- Трина вернулась еще до меня, а теперь и вы двое. Так что осталось дождаться троих. Есть какие-нибудь вести о Пройдохе, Джиме и Лиз?

- Пока нет, - мрачно отозвался Жонглер. - Крутая вышла переделка, что скажешь?

- Да уж. Придурки из полиции снова ведь нас поджидали, так?

Когда Жонглер задувал огонек, на мгновение вспыхнувший на конце косяка, Уилл внезапно вспомнил про фотографию, которая, свернутая в трубочку, дожидалась своего часа у него в кармане. - Подождите-ка. Я только отнесу Трине ее чай. У меня есть для вас кое-что. Сейчас вернусь.

Он побежал наверх с кружкой чая.

- Шэрон и Жонглер вернулись! - прокричал он, ставя кружку на пол.

- О! Спасибо чертям за это! - отозвалась Трина. - Я скоро спущусь.

Вернувшись на кухню, Уилл вынул из кармана фотографию и расправил ее на столе. Жонглер выдохнул огромное облако дыма и протянул косяк Уиллу.

- Козел вонючий! - воскликнула Шэрон.

- Это сэр Маркус Фаркус, - объяснил Уилл. - Председатель совета директоров "АВТОТРАССЫ 4 ЮНАЙТЕД".

- Да уж, это я вижу. Где, черт побери, ты это раздобыл? - поинтересовался Жонглер.

Уилл пересказал им события сегодняшнего утра, закончив рассказом о таинственной незнакомке, отдавшей им свое такси и фотографии.

- Интересно, она-то с этого что поимеет? - спросил Жонглер.

- И я все о том же думаю, - признался Уилл. - Я хочу сказать, если она что-то вроде полицейского, то почему она отдает нам такой жареный материал.

- Может, они хотят избавиться от Фаркуса? - внесла свою лепту Шэрон.

- Шэрон права, такое вполне возможно, - согласился Жонглер. - Если это предать огласке, это уж точно уберет его с дороги.

- Ага. Насколько я понимаю, мы можем использовать это в свою пользу. Это может остановить на время дорожные работы. Даст нам немного времени подумать.

- Правильно Уилл говорит, - рассмеялась Шэрон. - Я хочу сказать, если расклеить плакаты с такой фоткой по всему городу, никто не захочет поддерживать ни Фаркуса, ни "АВТОТРАССЫ 4 ЮНАЙТЕД". Такое может повредить кому угодно. Дерьмо к рукам липнет, если вы понимаете о чем я.

- Оно уж конечно прилипло к его воротнику, - рассмеялся Уилл, предавая косяк Шэрон.

- Если Джез еще не распрощался со своим Маком, плакат можно свалять за пару часов. А потом можно сделать копии и раздать их ребятам по всему городу. Так что через пару дней они будут повсюду.

С большим дымящимся косяком в руке в кухню спустилась Трина. Косяк Трина передала Уиллу, который глубоко и сильно затянулся, прежде чем показать ей снимок и объяснить, что они придумали. Следующий час или около того они провели, сворачивая один за другим косяки, пока Жонглер, Шэрон, Трина и Уилл не были все уже основательно и к чертям укурены.

Трина поставила старую кассету "Дэд Кэн Дэнс" на побитую мыльницу, и нео-кельтские ритмы всех немного взбодрили. Потом на какое-то время они начисто забыли о баррикаде и своих отсутствующих друзьях - все были слишком рады, что они в безопасности и что каждый счастлив обществу других.

В пропуске между песнями они услышали, как в замке входной двери снова поворачивается ключ. Все побросали свои дела, и в кухне повисло невыносимое молчание. С лестницы слышался шум шагов нескольких пар ног. Наконец, - казалось, прошло целых сто лет, - дверь открылась, и на пороге возникли Джим и Лиз. Лиз всхлипывала.

- В чем дело, Лиз? - Уилл вскочил на ноги.

- Они забрали Пройдоху, - сказал Джим, когда Лиз не выдержала и разрыдалась на плече Уилла. - Джейни беременна, а какой-то бобби собирался врезать ей сапогом, так что Пройдоха сам врезал ему и дотащил ее до скорой. Потом на него набросились остальные бобби и утащили его.

- А что с Джейни? - спросила Шэрон.

- С ней все в порядке, немного взвинчена, вот и все. Ее оставят в больнице еще на пару дней. Мы только что встретили Паука, он возвращался с Хомертон, так что он рассказал нам о случившемся.

Никому из друзей не хотелось больше праздновать. У всех из головы не шел Пройдоха, томящийся теперь наверное где-нибудь в камере, скорее всего основательно побитый. Некоторое время спустя все просто разошлись.

Уилл и Трина отправились наверх в постель. Они не занимались любовью, просто некоторое время лежали молча, обнимая друг друга. Потом устроившись поудобнее, оба заснули.

14

На следующее утро всех в сквоте ни свет ни заря разбудил звук заработавшего тяжелого механизма. Выглянув в окно. Уилл увидел, что землечерпалки и выравниватели работают почти у самого заграждения. Хотя это была суббота, вся стройка копошилась и суетилась даже больше обычного. Быть может, они спешат нагнать упущенное время? Уилл решил, что если работы пойдут с такой скоростью, пройдет всего лишь пару дней, и полиция устроит набег на сквоты, чтобы очистить их перед сносом: на всю операцию от начала до конца может уйти меньше, чем один день - Лейтон достаточное тому доказательство.

Уилл поглядел на Трину, которая как раз садилась в постели. От вида ее роскошного тела ему больше всего захотелось забраться назад в постель и заняться любовью.

- Хотелось бы мне, чтобы мы могли просто остаться в постели, Трина. - сказал он. - Но, судя по тому, что происходит снаружи, похоже, нас ожидает беспокойное утро.

Они спустились вниз на кухню. Все остальные уже встали. Завтрак ели наспех, все были только рады заняться насущными делами. В сквоте повисло ощущение настоящей спешки, и Уилл понимал, что такое происходит сейчас во всех сквотах на передовой. Все нынче готовятся привести в исполнения свои давно выношенные планы.

Быстро распределили дела. Лиз и Джиму поручили отнести фотографию Джезу и к ленчу вернуться с уже готовым плакатом. Жонглер попытается выяснить, где содержат Пройдоху. Шэрон станет раздавать плакаты пассажирам, как только плакаты будут готовы, а Уилл вернется к Бернадетте и отправит в газеты оставшиеся у нее фотографии. Тем временем Трина обойдет все остальные сквоты на передовой и удостовериться, что повсюду готовятся к грядущему сражению, цель которого попытаться избежать неизбежного выселения.

Уилл, Трина и Брайди вышли из дому вместе.

- Она милая?

- Кто?

- Бернадетта.

- Пожалуй, да.

- Она хороша в постели?

- Ну, не знаю, поверишь ли ты мне, но до вчерашнего дня она была девственницей, - Уилл внезапно сообразил, что Трина, возможно, расстроена. - Ты не в обиде, что я с ней переспал?

- Да все круто, Уилл. Ты же не моя собственность.

Они тепло обнялись, потом поцеловались.

- Удачи.

- Думаю, она нам понадобится, Трина. Пойдем, Брайди.

На Лондонских полях ветер шелестел в листве. Уилл любил звуки летнего ветра, когда нежный шепот миллионов листьев смягчает зимний вой. На его взгляд, это и был звук самого Лета. Это был звук, который словно умиротворял саму его душу. Брайди бегала кругами, радуясь возможности размять ноги.

Когда Уилл подходил к воротам, ведущим на Розмари-гроув, Брайди подбежала к нему тяжело дыша. Он постучал в дверь Бернадетты, услышал движение за ней, шаги по лестнице. Он решил, что Бернадетта, наверное, смотрит на него через глазок, установленный в обшивке двери. Затем дверь открылась, и он вошел внутрь.

Бернадетта стояла сразу за дверью, завернутая лишь в яркое купальное полотенце. Волосы у нее были мокрые, а путь от ванны был обозначен следами мокрых ног.

- Извини, наверное, я пришел в неудачное время.

- Нет. Время самое удачное!

- Я только налью Брайди воды, - сказал Уилл, проходя через кухню.

- Ага, так вот она, знаменитая Брайди. Я о тебе читала, - сказала Бернадетта, поглаживая голову собаки. Она внимательно рассмотрела подвеску с драконьей головой на ошейнике Брайди.

Уилл было спросил себя, что она имеет в виду, но оставил это, наливая воду в миску и ставя миску под кухонный стол. Шумно разбрызгивая во все стороны воду Брайди принялась пить, а напившись, устроилась спать меж ножек стула.

Бернадетта все еще стояла в коридоре. Выйдя из кухни, Уилл обнял ее, почувствовал прикосновение ее влажной кожи. Целовались они долго и глубоко. Она наклонилась подобрать упавшее на пол полотенце, потом взяла его за руку и вместе они вошли в гостиную.

Здесь на полу горами валялись книги, книги же стопками громоздились на журнальном столике. Одни лежали раскрытые, страницы других были отмечены самоклеющими бумажками. Как будто в этой комнате лихорадочно составляли какой-то исследование. Как будто Бернадетта провела за чтением всю ночь и еще не ложилась.

Бернадетта потянула за пуговицы на рубашке Уилла, потом притянула его к себе. Уилл осознал, что и сам не прочь провести собственно лихорадочное исследование. Он поспешно стянул ботинки и рубашку, чувствуя на себе восхищенный взгляд Бернадетты. Когда он снимал штаны, его хуй уже наполовину встал.

Когда они обнялись, его рука скользнула вниз, пока пальцы не нашли ее уже влажную, сочную пизду. Бернадетта со вздохом рухнула в кресло, сбив при этом гору книг, примостившихся на его ручке. Книги раскрылись наугад, открыв страницы плотного текста и викторианские гравюры кельтских орнаментов.

Опустившись на колени перед Бернадеттой, Уилл развел ей ноги, будто обложку прекрасного фолианта. Потом он провел кончиками пальцев по внутренней стороне ее ляжек, нагнувшись, зарылся лицом в ее горячую влажную пизду. Запах старых книг смешался с солоноватым запахом ее плоти. Выгнувшись от наслаждения, она оттолкнула его голову.

- Я хочу, чтобы ты в меня вошел. Я хочу кончить, когда ты в моей мохнатке.

Соскользнув с кресла, она упала на гору книг. Став на четвереньки, Бернадетта широко раскинула ноги и высоко вверх вздернула зад. Развернувшись, Уилл стал позади нее на колени, и одной рукой принялся поглаживать ей зад, а другой провел татуированным хуем по ее пизде. Конец уиллова хуя был твердым и блестящим, как голыш на морском побережье, выглаженный бесчисленными веками приливов. Почувствовав, что его член начинает входить в ее скользкую пизду, Уилл слегка толкнул, потом Бернадетта издала крик наслаждения, когда он вошел в нее до конца.

Пытаясь найти равновесие, чтобы удержаться под его напором, она поскользнулась на книгах. Страницы раскрылись наугад, когда она падала вперед, ее груди вдавились в пожелтелые страницы, а он раз за разом вонзал свой член все глубже и глубже. Дробящиеся папоротники начинали клубиться перед их глазами. Комната расплылась, и затхлый запах старых книг сменился резким запахом растительности и спор, когда природа забрала их. Дом словно опал вокруг них, плющи и шиповник проросли через доски пола, когда его горячая сперма изверглась в ее пизду. Им казалось, они падают через бесконечный дробящийся ландшафт.

Несколько минут спустя, дробности сложились и изменили конфигурацию, пока Уиллу не стало казаться, что он всматривается в драконью голову, которая как будто запутана в сложный кельтский узел. Краски поблекли, и только тут он с удивлением сообразил, что смотрит на гравюру в одной из книг Бернадетты. Он нагнулся, чтобы разглядеть ее поближе.

Бернадетта подвинулась под ним, так что его помягчевший член выскользнул из ее пизды. Восхищаясь его сильным молодым телом, она провела пальцем по его боку. Потом поняла, что он внимательно смотрит в одну из книг, в беспорядке разбросанных по полу.

- В чем дело?

- Это рисунок талисмана, какой висит на ошейнике Брайди. Или очень на него похожего.

Бернадетта проследила его взгляд и даже присвистнула, увидев иллюстрацию.

- Рисунок практически идентичный. Наверное, какой-нибудь амулет.

- Может, для того, чтобы защищать носящего его от драконов, - предположил Уилл.

- Да, может, и так. Кто знает?

- А что вообще делают тут все эти книги? - спросил Уилл внезапно, озадаченный подобным кажущимся совпадением.

- Разве я не говорила тебе, что в молодости занималась изучением кельтской мифологи? Я даже написала диссертацию, много чего пришлось перекопать... В результатах даже было кое-что новое. А потом это замужество и все такое, ну не знаю, наверное, я просто потеряла уверенность в себе, и не успела оглянуться, как оказалась на службе у государства, и все эта старания и знания как будто принадлежали кому-то другому, кому-то из другой жизни. Но от книг я так и не избавилась, думаю, я всегда надеялась.. ну.. не знаю... - голос ее стих.

Уилл обнял ее покрепче, и они снова поцеловались.

- Ты такой чудесный и сильный, - сказала она. - Я без ума от секса.

Встав с пола, они отошли к софе и упали на нее, не разжимая объятий. Летняя жара уже нагрела дом, и не было нужды в одежде. Уилл снова раскрыл книгу, чтобы поглядеть на иллюстрацию

- Так ты не спала всю ночь, читая эти книги?

- Да.

- Ты не против, если я спрошу почему.

- Все дело в том, что ты тогда упомянул. О девчонке в пабе и о татуировках на твоем роскошном члене, и о Брайди. Во всем этом было что-то как будто знакомое. Но все, что я когда-то начитала, я постаралась потом закопать поглубже, так что вчера не могла вспомнить, читала ли я где-то что-то подобное раньше или нет?

- И как?

- Полагаю, читала. Ну, я хочу сказать, не так подобно, но история и впрямь кажется мне истинной, а также заполняет кое-какие пустоты. Основное мое исследование было на тему легенд и ритуалов, связанных с кельтскими богинями и воздействие, какие могли иметь эти легенды на феминистское мышление того времени. Особенно меня интересовала богиня по имени Бригит. В определенные дни года, в день, что у нас сейчас последний день января, к примеру, люди оставляли вязанки хвороста или тростника у порога в своих жилищах в надежде, что Бригит останется у них на ночь и тем самым одарит своим плодородием их поля. Легенда гласит, она вечно скиталась в поисках супруга, но так никогда его и не нашла. Этого я никак не могла понять. Наверное, я считала, что здесь какая-то метафора. Я хочу сказать, откуда мне было знать, как она будет выбирать супруга?

- Но как это связано с чем-то, что я говорил? - поинтересовался Уилл.

- Ну, может, я совершенно сошла с ума. Но все вроде как сходится, разве ты не видишь? Девушка, которую ты встретил в пабе, это Бригит. По какой-то причине она выбрала тебя себе в супруги. Вот что все это значит, - она указала на его прибор, проведя по руническим линиям и символам, отпечатавшимся на коже.

Уилл охнул он невероятности слов Бернадетты. Но в глубине души он знал, что она права. Он чувствовал истинность ее слов татуированным хуем. Он чувствовал силу рун.

- А как же Брайди? - спросил он, внезапно все снова запуталось.

- Ну, для начала, в кельтской мифологии множество всяких легенд о черных собаках. Далее, в разных диалектах богиню Бригит звали по-разному. Думаю, что, когда твоя подруга Трина считала, что она выдумывает имя для собаки, она на деле почерпнула его из какого-то очень древнего источника знания. Думаю, она назвала собаку "Брайди" потому, что это ее имя. Собака не принадлежит Бригит, собака и есть Бригит. Или Брайди, или Брид, или как угодно еще ее можно называть.

Уилл встал, мысли у него неслись вскачь.

- Я не хотела пугать тебя, Уилл. Ты в порядке?

- Кажется, да, - Уилл рухнул назад на софу. - Просто я не уверен, что мне теперь полагается делать дальше. Это значит, что мне больше нельзя спать с тобой или с Триной?

Рассмеявшись, Бернадетта нежно обняла его.

- Нет, не думаю, что кельтская богиня плодородия будет оскорблена тем, что тебе хочется трахать и других женщин.

Она почувствовала, как его член встает и твердеет, и, восхищаясь тем, как быстро он восстанавливает силы, наклонилась, чтобы взять его в рот. Ее пальцы сомкнулись на древке его прибора, и она начала легко покачивать его, одновременно облизывая и посасывая конец, который был твердым и блестящим, как голыш на морском побережье, выглаженный бесчисленными веками приливов. Она была хороша. Волны чистейшего наслаждения прокатывались по его телу, и фрактальные папоротники заклубились у него перед глазами, когда природа забрала его. Его жаркая сперма расплескалась по лицу Бернадетты и по страницам книги.

- Как насчет фотографий? - спросил Уилл некоторое время спустя, когда они уже успели одеться. - Ты подумала, кому бы их можно было бы отослать?

- Ага, я как раз собиралась сделать это сегодня.

- Это был бы просто прекрасно. Поскольку Джим и Лиз печатают сегодня плакат, так что было бы неплохо, если бы этот материал появился бы и в газетах. Фаркус обосрется, когда это дерьмо выйдет наружу.

- Хотелось бы мне увидеть выражение его лица, когда он откроет в понедельник газету, - рассмеялась Бернадетта.

Уилл вышел на кухню. Заглянув под стол, он с удивлением обнаружил, что собака исчезла. Задняя дверь была надежно заперта, и парадная тоже. Но Брайди нигде не было видно.

- Может, она слегка стесняется, теперь, когда ты знаешь, кто она на самом деле, - сказала Бернадетта, когда Уилл уже собрался уходить.

Уилл все еще беспокоился о Брайди, но если Бернадетта права, Брайди вполне способна сама о себе позаботиться.

- Что собираешься сегодня делать?

- Ну, сначала отправлю твои снимки друзьям, а потом, наверное, просто повожусь по хозяйству. У меня полно стирки. Надо еще избавиться от кровавых пятен на простынях.

Уилл притянул ее к себе, и они глубоко поцеловались.

Спускаясь по Розмари-гроув, Уилл не заметил, как у противоположной стороны улицы тронулось такси. Отъехав от обочины и держась на почтительно расстоянии, машина медленно покатила за ним следом.

15

Когда Уилл вернулся в сквот, там было темно и тихо. Когда он захлопывал за собой дверь, такси проехало еще несколько ярдов по улице и остановилось у обочины. Уилл прошел в кухню поглядеть, не пробралась ли Брайди как-нибудь назад домой и не спит ли она на своем обычном месте в драном кухонном кресле. Там ее не было. Уилл поднялся наверх. Сам воздух в доме казался иным на вкус. И пах он иначе. Уилл решил, что это потому, что в доме весь день никого не было. Но запах был каким-то земляным. В самом доме воцарилась странная атмосфера, словно воздух был насыщен плодородным черноземом, и сам этот запах казался мучительно знакомым.

Когда Уилл подошел к комнате Трины, запах стал только отчетливее, и Уилл даже охнул от удивления, увидев, кто посетил сквот. Девчонка из паба стояла в комнате Трины, глядела из чердачного окна мансарды на огромный шрам в ландшафте за домом. Когда она с улыбкой повернулась к нему, солнечный свет упал ей на щеку, и Уилл снова смог разглядеть покрывающие ее кожу тончайшие татуировки.

От неожиданности Уилл даже не нашелся что сказать.

- Привет... э, Бригит?

Девушка рассмеялась.

Уилл вспомнил, как смеялась она в тот раз, когда они впервые встретились.

- Брайди сойдет. Так ведь ты меня, в конце концов, назвал.

Голос ее звучал как будто отстраненно, и так, словно в нем сплетались различные гармоничные тона, самый высокий из которых пульсировал по рунным линиям на его члене, так что сам он казалось, вибрировал будто камертон. Голос исходил словно из какого-то иного места, а не из стоящей перед ним девушки.

- Твоя подруга очень умна, - сказала Брайди.

- Да, пожалуй, ты права, - Уилл вспомнил земляной вкус пизды Брайди. Больше всего на свете ему хотелось отведать этой пизды снова. Он протянул к ней руки, но она не пошла к нему. Уилл был озадачен.

- Еще настанет время быть нам вместе, но это будет не сейчас, Уилл.

- Так значит, это правда? Я хочу сказать то, что рассказала мне Бернадетта?

Брайди кивнула.

- Так что ты тут делаешь? Я хочу сказать, в Лондоне.

- Я всегда здесь, просто я не слишком часто являю себя людям, в каком бы то ни было облике.

- Тогда почему? И почему я?

- Дурная магия повсюду. Римляне прокладывают дороги по земле, они уничтожают нас. Они стремятся разрушить все наши священные храмы и нарушить духовное равновесие земли. Уже был Туифорд разрушен, а теперь они снесут и все остальные святилища, пока не отыщут место сна Артура. Потому что они до сих пор страшатся Артура. Но, не беря силы от земли, Артур не сможет их победить. Нам нужно остановить римлян прежде, чем они уничтожат силу земли.

Догадавшись, что "римляне", о которых говорит Бригит, приблизительно аналогичны его "Вавилону", Уилл энергично закивал.

- Но как?

Брайди рассмеялась.

- Наша магия сильнее, чем их машины.

- Наша магия?

- Да, Уилл, ты должен мне помочь. Никто другой этого не сможет. Я избрала тебя моим супругом, и теперь вместе мы сможем побороть римлян и их дороги. Мы с тобой можем уничтожить все это, - она вновь глянула за окно. - И снова покрыть землю деревьями. Мы можем обратить вспять магию дорог, выпустив на волю силу земли. Но нам надо спешить, через два дня они планируют разрушить ваши дома, и проложить последний участок своей великой Восточной дороги.

Два дня. У Уилла упало сердце. Что можно успеть за два дня? Они все чувствовали, что снос домов неизбежен, но...

- Не бойся, Уилл, - ворвался в его отчаяние голос Брайди, - мы можем многое успеть и за один день. Ты сможешь поговорить с людьми по своим говорящим костям, объяснить им, как нам помочь, - горелым концом спички она нарисовала на клочке бумаги простую на вид руну. - И мы тоже можем проводить через себя силу, чтобы направлять нашу магию, Уилл. Если ваши художники смогут начертать эту руну на дорогах римлян, она станет проводником магии, сама будет содержать ее, так что большинство невинных не пострадают.

- Большинство невинных?

- Да, потому что для того, чтобы магия стала действенной, понадобится жертвоприношение.

- Человеческое жертвоприношение? Нам придется кого-то убить?

- Не одного, а многих. И не мы, а ты - только ты.

- И сколько в точности?

- Ты должен принести в жертву одну тысячу человек до того, как наполовину состарится день.

Уилл со смехом рухнул на матрас.

- Этого я не смогу. Я никогда раньше не убивал невинных людей. Кроме того, полиция сядет мне на хвост после первого или второго жертвоприношения, и к полудню я окажусь в камере избитый до смерти.

- Тысяча римлян или...

Уилл поднял обе руки, чтобы на мгновение заставить замолчать Брайди. Его озарила идея. Небоскреб "АВТОТРАССЫ 4 ЮНАЙТЕД". Разве там не работает тысяча или более человек?

- Послушай, Брайди, все римляне трудятся в одной башне, во всяком случае, менеджеры... конторские служащие... писцы. Но как мне разрушить целое здание и при том быстро, чтобы ни один из них не сбежал? Пожар - это будет слишком медленно. Они все выберутся.

- Только не с этим, - отозвалась Брайди ,протягивая ему драконий амулет, который до того висел у нее на шее на плетеном кожаном шнурке.

- Какой в этом толк? - с отчаянием спросил Уилл. - Мне не нужна защита от драконов.

Брайди рассмеялась.

- Ах, Уилл. Тебе столько всего еще надо узнать. Это не защищает от драконов. Это их приманивает. Если положить амулет в льняной мешочек, который был пропитан кровью девственной жрицы, он пробудит всех драконов в Северных землях. И они будут в гневе, поскольку они не любят, чтобы их будили. И они захотят отомстить за пролитую кровь своей жрицы. Где бы ни был этот амулет, они отыщут его и уничтожат это место своим огненным дыханием. Положи его в башню этих римских писцов, о которой ты говорил, до заката, и на следующее утро драконы спалят ее дотла.

Великолепно, подумал Уилл, осталось только найти девственную жрицу.

- Ты найдешь ее, - вмешалась в его раздумья Брайди, протягивая ему древнюю подвеску. - Ты уже ее знаешь.

Уилл с восхищение разглядывал тонкую работу талисмана, лежащего у него на ладони. Теперь он понимал, что этому предмету столетия, если не века, и восхищался его древней силой. Узнай это все Бернадетта, она бы... Бернадетта! Вот оно! До вчерашнего дня она была девственницей, и что такое жрица, если не хранительница знаний? Правда, он не хотел ее убивать или вымачивать в ее крови льняной мешочек.

Внезапно ему все стало ясно. Простыни делают из льна, и когда они трахались вчера, все простыни были в крови. Во имя всего кельтского пантеона он надеялся, что она еще не затолкала эти простыни в стиральную машину. И даже если ему удастся раздобыть их, как подбросить кровавый талисман в небоскреб "АВТОТРАССЫ 4 ЮНАЙТЕД"? Он решил, что через этот мост он прейдет, когда до него доберется...

Мысли его бежали вскачь, но снова их прервала Брайди.

- Уилл, мне нужно идти. Появление в этом облике требует от меня слишком много сил. Я должна сохранять силы, если мы станем творить магию вместе. Я увижу тебя послезавтра. Еще до полудня.

- Не уходи! - Уилл внезапно почувствовал себя потерянным.

- Я должна. Через два дня мы будем вместе, ты найдешь меня вон там, - она указала за окно на гигантскую стройку, тянувшуюся на несколько миль к Ист-энду. - До свиданья, Уилл.

Привстав на цыпочки, она поцеловала его в губы. Потом в комнате потемнело, и Брайди отступила в тени.

Уиллу показалось, он слышит клацанье когтей по деревянной лестнице за стеной комнаты Трины, но, подбежав к открытой двери, он ничего не увидел. Печально вернувшись в комнату, он подобрал оставшийся лежать возле матраса клочок бумаги, на котором Брайди нарисовала свою руну. Воспроизвести ее будет несложно. Она напоминала стрелу, опушенную острием вниз, причем острие покоилось на стыке черточек в заглавной букве "Т" - совсем простая пиктограмма дерева. Так много следовало запомнить! Но она сказала, что руну следует нарисовать вокруг тех мест, где будет твориться магия. Глядя в окно на просеку голой земли, Уилл обратил внимание на высокое заграждение вокруг стройки. Если бы нанести на него руну из пульверизаторов...

Услышав, как в двери поворачивается ключ, Уилл сбежал вниз, чтобы посмотреть, кто вернулся в сквот. Это были Джим и Лиз.

- Привет! - крикнул им Уилл с лестничной площадки.

- Привет, Уилл. Ты только погляди на это, мужик! - возбужденно прокричал Джим.

Он протянул спустившемуся Уиллу плакат формата А4. Плакат гласил; "АВТОТРАССЫ 4 ЮНАЙТЕД - ЖИВОТИКИ НАДОРВЕШЬ!". Ниже под огромной физией Фаркуса над грудой дымящихся какашек жирным шрифтом шла надпись: "УТРИСЬ, ФАРКУС!"

Троица зеленых едва животы не надорвала от смеха.

- Это ж чертовски здорово, мужик! - сказал, отсмеявшись, Уилл. - И фотки хорошо вышли. Погляди только на выражение его лица!

- Джим считает, они попытаются объявить, что это фотомонтаж или сгенерированная компьютером картинка, - сказала, внезапно посерьезнев, Лиз.

- Ну, в прессу вот-вот попадет вагон других фотографий с той же пленки, так что едва ли им кто поверит.

- Сейчас должна прийти Шэрон. Мы ей дадим пару сотен на раздачу.

- Круто, - отозвался Уилл. - Ах да. Думаю, у нас есть способ остановить строительство дороги, пойдем вниз, я вам о нем вкратце расскажу.

Спустившись на кухню, Уилл приготовил три чашки чая. Затем усадив ребят за стол, начал рассказывать свою историю. Поначалу Джим и Лиц отнеслись к ней скептически, но по мере того, как он продолжал говорить, она начали понимать, что он говорит правду. Кружки с чаем вскоре оказались забыты, сам чай остыл, а Джим и Лиз жадно внимали каждому слову Уилла. Он описал им разговор с Брайди, завершившийся за пару минут до их прихода, и объяснил насчет жертвоприношения, необходимого для того, чтобы сработала магия. Он показал им драконью приманку и клочок бумаги с руной Брайди, которая должна помочь им сфокусировать энергию. Когда он закончил, все трое некоторое время сидели в молчании, пока Джим и Лиз переваривали услышанное. Только рассказав им всю историю, Уилл понял, что сам он едва ли спрашивал себя, что с ним происходит. Татуировки на приборе, роль, которую ему предстоит сыграть...

Все это было ну совершенно из ряда вон. Фантастика чистой воды.

Достав из кармана жестянку табаку, он свернул самокрутку, потом передал жестянку через стол Джим и Лиз, которые молча свернули себе по одной. Вдыхая ароматный дым, Уилл спрашивал себя, что за магию творят табачные кампании. Уж конечно они приносят в жертву людей в гораздо больших масштабах, чем может замышлять он сам.

Джим заговорил первым:

- Насколько я понимаю, у нас два основных дела. Во-первых, нужно нарисовать эту руну или что это там на нескольких милях железного заграждения между, скажем, этим домом и автострадой М25. Возможно, мы сможем сделать даже больше, это зависит от того, сколько человек нам удастся поднять. Можно позвонить всем, кого знаем. И Шэрон может рассказывать, раздавая листовки. Во-вторых, тебе надо подбросить эту драконью приманку в небоскреб "АВТОТРАССЫ 4 ЮНАЙТЕД". Понятия не имею, как ты собираешься это делать. Дай-ка мне еще раз взглянуть на эту руну.

Уилл передал ему клочок бумаги. Потом внезапно он сообразил, что беспокоиться ему следует не только о приманке. Другое условие - льняной мешочек и кровь девственной жрицы. Он резко вскочил.

- Мне лучше поехать к Бернадетте. Я чертовски надеюсь, что она еще не постирала эти простыни. Если постирала, все летит ко всем чертям. Росписи я тогда оставляю на вас. Идет?

- Заметано, мужик.

Уилл тепло обнял друзей.

- Ну да, хорошая работа, - сказал он на бегу к двери. - Потрясный плакат!

Убирая в карман приманку-талисман, он захлопнул за собой входную дверь сквота. Сбегая вниз по ступеням, он успел заметить, что возле дома припарковано черное такси. Дверь машины внезапно открыла невидимая рука, и голос за его спиной пролаял:

- Садитесь, пожалуйста.

Круто обернувшись, Уилл с изумлением обнаружил, что перед ним водитель, вчера отвезший их с Бернадеттой на ее квартиру.

- Да садись же черт побери, - снова взвыл шофер, и Уилл заметил, что под его кожаную куртку аккуратно заткнута пушка.

Сердце Уилла упало. Как ему теперь добраться до Бернадетты? Он подумал, не броситься ему бежать. Но прежде чем он успел привести свой план в исполнение, вооруженный таксист схватил его за руку и, заломив ее болезненно за спину, втолкнул Уилла в такси и с грохотом захлопнул за ним дверцу.

Подняв лицо с шероховатого резинового коврика, Уилл был слегка удивлен видом пары изящных облаченных в чулки лодыжек. Проследив лодыжки взглядом - ноги при этом скрещивались и раскрывались - он получил ничем не прерываемый обзор оголенной пизды владелицы ног. Когда он поднимался с пола, хозяйка стройных ножек, сказала:

- Прошу прощения за моего водителя.

Это была та женщина, которая спасла его на демонстрации.

- Вашего водителя?

- Да. Тайный агент.

Уилл вдруг вспомнил, насколько спешное у него дело.

- Послушайте, я очень рад снова с вами встретиться, спасибо за вчера и все такое. Нам совсем бы крышка, не приди вы на помощь. Но сейчас я действительно очень спешу. Мне нужно добраться на ту сторону Лондонских полей!

- Мы вас туда отвезем. Правда, Брюс?

Мотор завелся, и такси отъехало от тротуара.

- Надеюсь. Вы сочли фотографии полезными. Кстати, меня зовут Джуди, и если вам интересно, откуда у меня взялись эти снимки, это моя соразмерная, заработанная в гимнастическом зале задница сидит у него на столе. Вы не поверите, чего нам, особым агентам, приходится делать по линии долга.

- Но если вы что-то вроде полицейского, почему вы нам помогаете? - вырвалось у Уилла.

- Ну, Фаркус - помеха, которую необходимо убрать с дороги, таковы мои инструкции. Что до меня, у меня на то есть свои причин. Может быть, я когда-нибудь вам о них расскажу.

- Так, значит, вы работаете в "АВТОТРАССЫ 4 ЮНАЙТЕД" под крышей?

- Вот именно. Мой контракт должен был истечь вчера, но думаю, Фаркусу так нравится на вкус мое дерьмо, что мне дали отсрочку.

Она продолжила объяснять расклад в "АВТОТРАССЫ 4 ЮНАЙТЕД". Тела и магия. Все увязывалось с тем, что говорила Брайди о разрушении святилищ и силе Артура.

- Вы сможете завтра попасть в здание "АВТОТРАССЫ 4 ЮНАЙТЕД"? - спросил Уилл, в голове которого внезапно возник рискованный план.

- В воскресенье? Конечно, но зачем вам это знать?

- Мне нужно подбросить туда кое-что, вот и все,. И сделать это надо завтра до заката...

- Звучит таинственно...

- И правда, уж вы мне поверьте, но если сработает, это уж точно уберет Фаркуса с дороги.

- Я не стану относить туда бомбу, если вы это имеете в виду.

- Нет, не бомбу, скорее талисман на счастье. Только я бы не рекомендовал бы вам приходить на работу в понедельник утром.

- Окей, я согласна.

Когда такси остановилось возле дома Бернадетты на Розмари-гроув, Уилл сказал:

- Встретимся завтра в три.

- Идет, тогда и у меня, возможно, будет для вас кое что.

- Вы это о чем?

- Ну, есть у меня один коллега, за которым должок. Я просила его выяснить, кто подбрасывает бобби сведения. Вы, должно быть, заметили, что на ваших демонстрациях всегда появляется один-два фургона полиции Ретрополиса.

- Да уж, мне есть, что сказать этой крысе. Хорошо было бы знать, кто на нас стучит. Но мне надо бежать.

Выскочив из такси, он подбежал к двери Бернадетты. Постучал громко. Когда дверь открылась, он ворвался внутрь, поцеловал Бернадетту и тепло ее обнял.

- Прости за беспорядок. Я как раз стираю...

- О, черт! Нет! Ты не можешь... - завопил Уилл и галопом понесся на кухню. Стиральная машина крутилась с шумом и грохотом, и о внутреннюю сторону стекла билась пена. - О нет..., - всхлипнул он, падая на колени перед агрегатом.

- В чем дело? - Бернадетта вбежала в кухню следом за ним.

- Простыни! Простыни! Мне нужно сшить льняной мешочек из твоих окровавленных простыней! Но теперь я не смогу, - этот твой современный биологический порошок вычистит все следы крови, - рухнув подавленно на пол, он громко зарыдал.

С улыбкой открыв дверцу шкафа, Бернадетта достала корзину для белья. Подняв крышку, она вытащила простыню.

- Ты имеешь в виду вот эту?

Уилл испустил вздох облегчения, увидев засохшую на льняной простыне кровь.

- Ага, вот эту.

- А теперь, ты не против встать и рассказать мне, в чем тут дело?

Устроившись на кухонном стуле, Уилл притянул Бернадетту себе на колени, а потом объяснил ей все, что произошло за это утро. Бернадетта рассмеялась.

- Что тут смешного?

- Подумать только! Я и девственная жрица.

- Брайди как будто считает, что это сработает. Знаешь, еще она сказала, что ты очень умная.

- Забавно, продолжала Бернадетта. - Когда столько лет назад я писала диссертацию и копалась в мифологии, я даже и представить себе не могла, что встречу одну из тех богинь, о которых пишу. Я думала, они всего лишь символы. А теперь я сижу на коленях у супруга кельтской богини, и вот-вот меня трахнет его огромный татуированный член.

Когда они начали долго и глубоко целоваться, Уилл был в тайне благодарен своему организму за способность восстанавливать свои силы. Бернадетта расстегнула пуговицы блузки, чтобы открыть голую - на сей раз никакого бюстгальтера - грудь. Уилл завел руку ей под юбку, пальцы его запутались в подвязках, потом быстро нашли свободную от трусов пизду. Заведя руку за спину, Бернадетта ловко расстегнула юбку, потом соскользнула с колена Уилла, чтобы дать ей упасть на пол.

Глядя на ее ноги в чулках, Уилл снова вспомнил тот первый раз, когда он ее увидел. Столько всего произошло с тех пор! И все же он чувствовал, что ему никогда не надоест это тело. Подняв руки, он легонько сжал ей грудь. И когда они снова начали целоваться, Бернадетта потянула за пуговицы его ширинки. Когда член Уилла был освобожден из своей хлопчатой тюрьмы, Уилл вновь притянул Бернадетту себе на колено. Она села, раскинув ноги по обе стороны его коленей, и слабо вскрикнула скользя вниз по хую. Они трахались по всему дому, уиллов хуй раз за разом доводил ее до оргазма. Очертания комнат словно растворялись в бесконечный дробящийся ландшафт, когда они наслаждались телами друг друга. Наконец они оказались в уединенном, укрытом деревьями убежище садика Бернадетты. Шары Уилла казалось готовы были разорваться, и пизда Бернадетты была натерта воспалена от переупотребления.

-Трахни меня еще раз, - сказала она. - Трахни меня снова в зад.

Она стала на карачки в траве, широко раскинула ноги и вздернула высоко вверх изящный зад.

- Давай же, мудак. Трахни меня! - взмолилась она.

Иного поощрения Уиллу не понадобилось. Когда он смазывал прибор с соком из ее мохнатки, конец уиллова хуя был твердым и блестящим, как голыш на морском побережье, выглаженный бесчисленными веками приливов, и он прижал его к ее дыре. Она раскрылась, чтобы принять его, и он медленно вошел до самого конца. Волны чистейшего удовольствия прокатывались по их телам, и оба знали, что до того, чтобы кончить им остается один лишь вздох. Дробящиеся папоротники клубились повсюду, и тела их согревало летнее солнце, когда сперма Уилла изверглась в зад Бернадетты, и природа забрала их обоих...

* * *

Пока Уилл и Бернадетта в последний раз наслаждались телами друг друга, собранная с бору по сосенке армия экстра-зеленых начала рисовать повсюду руну Брайди. Похоже, это был мощный символ, нота сопротивления, гордый манифест и обещание, слитые воедино. Большинство солдат той армии лишь смутно сознавали, что за огромные силы они помогают выпустить на волю, но еще до конца дня стальное заграждение, тянувшееся от Хэкни до Лейтон и за ними, было из конца в конец покрыто геральдическими древоподобными знаками.

На следующее утро, крепко проспав ночь, Уилл и Бернадетта поднялись поздно, позавтракали кофе, фруктами и хлебом. Разрезав свою залитую кровью простыню, Бернадетта сшила что-то вроде грубого мешочка. В три, как и было договорено, к дому с шумом подъехало черное такси. Забрав мешочек и подвеску-дракона, Уилл подошел к машине. На ходу он опустил приманку в льняной мешочек и крепко затянул шнурок. Он не мог этого знать, но в то мгновение, когда он проделал все это, далеко-далеко, под снежными пустынями равнинами Севера, пробудилась могучая сила, и тяжкое дурное предчувствие спустилось на землю в тех краях.

Открыв дверь такси, Уилл положил приманку на ладонь Джуди Картер и вновь предупредил ее не оставаться в понедельник в небоскребе. Убрав мешочек в карман костюма от Шанель, Джуди с улыбкой закрыла дверцу.

Машина отъехала с Розмари-гроув. Потом, вспомнив вдруг кое-что, Джуди Картер опустила окно и высунулась наружу. Оглянувшись на Уилла, она отчаянно замахала ему, а затем прокричала какие-то слова.

А прокричала она вот что:

- Это тот, кто жонглирует, Уилл! Жонглирует!

16

Настало утро понедельника, но сквотерам с Уэлл-стрит не понадобилось рано вставать. Все равно никто не спал в эту ночь. По всей улице люди перекрикивались с крыш домов или от дымовых труб, где кое-кто приковал себя цепями для того, чтобы попытаться остановить начавшийся снос домов. Прошлым вечером еще пара человек зацементировали себя в подвалах, захватив с собой запасов на несколько дней. Все были настроены доставить как можно больше проблем бригадам "АВТОТРАССЫ 4 ЮНАЙТЕД".

Полицию Ретрополиса также мобилизовали с утра пораньше. Многочисленные фургоны припарковались на боковых улочках, и полицейские в флуоресцентных жилетах, пытаясь согреться на утреннем холодке, хлебали чай из канцерогенных пластиковых стаканчиках.

Подтянулись высоченные строительные краны, установленные на плоских грузовых платформах. Обычно такие задействовали дважды в год: один раз, чтобы повесить скудные рождественские украшения Хэкни в конце сентября, а другой - в начале мая, чтобы снова снять их. Но теперь им предстояла внесезонная работа - срывать с крыш неформалов.

Уилл тоже не спал. Он ушел от Бернадетты поздно ночью в воскресенье. Обоим не хотелось расставаться - как будто оба они знали, что возможно больше никогда друг друга не увидят. Никто из них не знал в точности, что уготовил им грядущий день. Трина, Джим, Лиз и сам Уилл еще раз сегодня утром прошлись по плану. Ни Жонглер, ни Шэрон не показывались, и слова Джуди Картер эхом отдавались в голове Уилла. Это тот, кто жонглирует, Уилл! Тот, кто жонглирует!

Он знал, что она имеет в виду информатора, того, кто заранее доносит полиции обо всех их планах. Но Уилл пребывал в смятении. Он не знал, кого имела в виду Джуди - Шэрон или Жонглера. Ни одного из них он не мог бы представить себе предателем, слишком через многое они прошли все вместе. Разумеется, у Джуди Картер могли быть причины лгать, она ведь из Вавилона. Но Уилл почему-то чувствовал, что ей можно доверять.

Но время сомнений уже прошло, - он отдал ей драконью приманку. Если она не подбросила ее, они все равно уже ничего не могут сделать. Снова будут сносить сквоты. Снова зеленые окажутся за решеткой, новые автотрассы разрушат общины и уничтожат духовную силу земли.

С рассвета и до утра никто ничто не двигалось с мертвой точки. Агрегат был стоял наизготовку, готовый сносить дома. И полиция была готова арестовать всякого, кто будет сопротивляться дюжим охранникам компании. Сами охранники стояли по местам, готовые подняться на краны и одного за другим посрывать неформалов с крыш.

Около восьми утра началось: под хор оскорблений и град кирпичей и бутылок охранники, вооруженные с баграми и топорами, атаковали дверь первого сквота. С их наблюдательного пункта на крыше Трине, Джиму и Лиз было прекрасно видно, как наемные громилы втаскивают их друзей из дверей и окон. Трое молодцов волокли по земле Джеза, и внезапно со звоном разбитого стекла из окна вылетел его "макинтош" и разбился о мостовую у дома. Два крана выпустили стрелы, чтобы головорезы с автогенами наперевес смогли заняться распутыванием и срезанием цепей на крышах.

Минут через сорок или около того первый дом был полностью очищен. Даже забаррикадированные окна подвала оказались недостаточным препятствием, когда подошли бульдозеры, чтобы начать снос, Трина и Лиз обменялись тревожными взглядами. Только десять домов отделяли их сквот от судьбы пристанища их друзей. Они готовы были молиться всем кельтским богам и богиням, чтобы план Уилла сработал и хоть что-то остановило работы по сносу. Оставалось только надеяться, что он не сбрендил совершенно и окончательно и не выдумал эту безумную галлюцинаторную историю о богинях, рунах и драконах.

Сам Уилл находился в нескольких милях от Хэкни. Решив, что, так как все внимание будет сосредоточено на Уэлл-стрит и протестах неформалов, незамеченным за заграждение гораздо легче будет проникнуть с восточного конца, со стороны Лейтон. Уилл с удовлетворением заметил, что руна Брайди почти непрерывной лентой вьется по железу, охватывает весь периметр заграждения.

Свернув на боковую улочку с магистрали, он нашел укромное место, где стальной гофрированный барьер был отогнут так, что образовалось небольшое отверстие. Местные мальчишки, решил он. Они, очевидно, лазили на стройку ночью, чтобы подурачиться или украсть чего-нибудь, что плохо лежит. Дыра была слишком маленькой, но он знал, что пролезет без особых проблем.

* * *

В конференц-зале на верху небоскреба "АВТОТРАССЫ 4 ЮНАЙТЕД" сэр Маркус Фаркс причислил гордо и обратился к экстренному собранию, которое он созвал прошлой ночью после неожиданного звонка от старого знакомого в "Кэнери Харф". Газетчик позвонил Фаркусу, чтобы предупредить его, что некие необычные и крайне компрометирующие фотографии попали на стол его редактора и хотя они, вероятно, могут полежать там день-другой, Фаркусу стоит подготовить хоть какое-то объяснение и сделать это надо быстро. Прибыв, как обычно, на вертолете, Фаркус не видел расклеенных по всему Лондону листовок. Однако эти листовки и плакаты видели пара других директоров, приехавших в своих лимузинах.

Когда он начал свою речь, они обменялись тревожными взглядами, в которых читалась одна и та же мысль: ему же лучше, если он скажет что-нибудь умное.

* * *

Шэрон возвращалась назад в Хэкни на поезде Северо-Лондонской линии. Все плакаты были розданы различным общинам зеленых по всему городу. Десятки копий делали повсюду с каждого отданного ею экземпляра. И Шэрон догадывалась, что к сему моменту, плакаты, наверное, разлетелись уже повсюду. Последние пару ночей она провели у старых друзей, живших в сквотах Эштона. Там шла своя борьба: улицу за улицей, милю за милей Департамент наслаждения вождением пытался скупать стоящие впритык друг к другу одноквартирные дома 30-ых годов, проворачивая очередную аферу по расширению трассы.

Хорошо было выбраться на пару дней, даже если все разговоры все равно сводились к Ист-энду. Прошлой ночью до них дошел дурацкий. сумасшедший слух. Мол, по всей столице неформалы рисуют новый символ на всех крупных новых магистралях, какие построила в последние годы "АВТОТРАССЫ 4 ЮНАЙТЕД". Это было что-то вроде дерева, и пока они говорили, Шэрон и ее друзья не могли не спрашивать себя, не станет ли этот символ как CND значок в 60-ых и 70-ых символизировать со временем их борьбу. Вечером они пошли прогуляться до паба, и - вот оно! - на новой эстакаде они увидели простую пиктограмму дерева: стрела, покоящаяся острием на пересечении линий заглавной буквы "Т".

Один из друзей Шэрон, высокий тощий неформал по имени Дейв провел пальцами по линиям, прослеживая руну. К немалому своему удивлению, он обнаружил, что краска еще не засохла. Они продолжали брести по главной улице и вскоре наткнулись на юного парня в дредках, выписывающего тот же символ на парапете другого моста. Увидев их, он сполз к ним по травянистому склону. Он бормотал, захлебываясь от возбуждения, о том, как он слышал, что это не просто символ, что тут творится какая-то крутая магия. Он решил нарисовать этих символов как можно больше вдоль всего этого участка дроги. Оранжевые уличные фонари поблескивали на блестящей стали многочисленных гвоздиков и булавок у него на лице. Когда он предостерегающе понизил голос:

- Только смотрите, не наносите этот символ на себя. Даже рисунка в кармане держать нельзя. Он притягивает магию, собирает на себя черте какую силу. Вот что я слышал на трассах. Мне надо идти. Пока!

С этим словами он убрел прочь - с кистью в одной руке и ведром краски в другой.

Утром Шэрон решила двинуть назад на Восток, самой поглядеть, что там происходит. Все эти разговоры о магии звучали как-то слишком уж по-дурацки. С поезда она сошла на Хэкни-Сентрел. Проходя мимо зала ожидания, она вспомнила, как они с Уиллом занимались здесь любовью каких-то несколько кратких недель назад. Сама мысль об этом заставила ее намокнуть и обдала жаром. Трахнуться с Уиллом других возможностей ей не представилось: отчасти потому, что он завел роман с Триной, отчасти потому что Жонглер вел себя как настоящий собственник.

Не успела она еще выйти на Мэр-стрик, как с тревогой увидела, что представитель полиции Ретрополиса плотоядно ухмыляется ей из-под козырька наследственного шлема. Черт побери! Не вовремя же они появляются.

Он кивнул ей на дверной проем.

- Привет Шэрон. Можно с тобой поговорить?

* * *

Протиснувшись через небольшую прореху в ограждении периметра, Уилл слегка поежился на холодке, когда солнце зашло за облако. Утро было ясным и теплым, но теперь с реки начал как будто наползать туман. Оглянувшись по сторонам, Уилл понял, что находится на краю огромной и заброшенной ничейной земли. Он вовсе не был готов к этой сцене полной заброшенности. С ужасом оглядевшись по сторонам, он попытался представить себе, как будет выглядеть эта опустошенная земля, когда ее превратят в восьмиполосную магистраль и как люди, живущие на безжалостно рассеченных надвое улицах, будут справляться с шумом, грязью и выхлопными газами. Сомнительно, что даже во Вторую мировую эта часть Лондона могла пострадать больше, чем теперь.

Он думал, ему придется уворачиваться и прятаться, но вся стройка казалась заброшенной. И пробираясь по этой опустошенной земле, он сообразил, что дорожный агрегат и большинство строителей наверное сейчас дальше к востоку, у самой линии фронта. Уилл шел по следу гигантской землечерпалки. Волны тумана все накатывали с востока, неся с собой крепкий запах серы, от которого першило в горле. Барйди сказала, что сама придет к нему, но пока она не показывалась.

* * *

Туман достиг Уэлл-стрит, и Жонглер открыл дверь ничем не примечательной машины, поспешно дожирая сэндвич с помидорами. Он воспользуется преимуществом внезапной плохой видимости, чтобы пробраться в самую гущу событий. Его контакт, детектив в штатском, которому он передавал информацию, сказал, что появилась новая эмблема, буквально за одну ночь возникла из ниоткуда, и что она символизирует борьбу неформалов с системой. Детектив также сказал, что ее рисуют повсюду и что она похожа на упрощенную пиктограмму дерева. Прежде чем выбраться из машины, Жонглер остановился и вынул из кармана тюбик косметической краски. Нарисовав символ у себя на лице, он заглянул в зеркальце заднего вида проверить, насколько хорошо смотрится его творение.

Пробегая быстро по трассе, он решил, что с таким символом сразу впишется в тусовку. С собой он прихватил и свои палки и пузырек с денатуратом. Он подожжет тряпки и устроит что-то вроде крутого шоу в самой толпе. Тем самым он сможет поднять большой шум, когда его попытаются сдвинуть с места и заодно подлить масла в огонь, разжигая страсти вокруг.

Он протиснулся сквозь толпу, заметив, что пара встречных поглядели на него довольно странно. Эти взгляды он решил игнорировать и приготовился дать представление в самой гуще собравшихся неформалов. Послышались радостные и одобрительные возгласы, когда, достав зажигалку, Жонглер поджег привязанные к палкам тряпки. Потом он начал подбрасывать палочки одну за другой, наслаждаясь вниманием толпы и все выше и выше подбрасывая пылающие факелы.

* * *

Трина подняла голову. На мгновение ей показалось, что где-то в вышине, в недрах вонючего тумана разверзлись раскатисто гром и грохот. Она знала, что звуки, бывает, ведут себя странно в тумане, и решила, что это наверно дико искаженный шум дорожного движения по Мэр-стрит или что это в Ист-энд перевозят какой-то тяжелый механизм или, может, даже целый цех. Внезапно ее пробрала дрожь, и она поближе придвинулась на крыше к Джиму и Лиз, притулившимся у каминной трубы.

Неожиданно надвинувшийся туман, похоже, временно остановил работы, хотя трудно было сказать наверняка, так как дальше двух-трех ближайших домов ничего видно не было - остальное терялось в вонючей пелене. Дальше по улице мелькали размытые огни горящих факелов, эти огни проносились в воздухе, вычерчивая круги в густом тумане. Зрелище показалось ей отрадой для глаз, и Трина толкнула локтем Лиз.

- Глянь вниз. Это, наверное, Жонглер.

- Рада, что кто-то развлекается, - передернула плечами Лиз.

Джим молча глядел в небо, и лицо у него было озадаченным. Он вновь почесал в затылке. Нет, ну не может ничего двигаться там, в этой завивающейся разводами дымке....

* * *

Сэр Маркус Фаркус отхлебнул минеральной воды. Он пребывал в уверенности, что привлек на свою сторону даже самых недоверчивых из совета директоров.

- Итак, вкратце, джентльмены, "хакеры" или еще какой криминальный элемент прибег к новейшим технологиям, чтобы спроецировать эти ужасающие и клеветнические изображения. Сегодня же мы выступим с заявлением для прессы. Я позволил себе приказать подготовить приблизительный...

Фаркус поднял глаза на огромное тонированное стекло, - окно занимало всю внешнюю стену конференц-зала. Он и еще пара директоров уже высказались по поводу непривычного для этого времени тумана, вот уже с час волнами накатывавшего с реки. Загипнотизированный плотной клубящейся дымкой, сэр Маркус бессмысленно перебирал бумаги.

Ему показалось, что в глубинах тумана он видит какое-то шевеленье. Медленно-медленно за вонючей пеленой шевелились какие-то темные силуэты. Что-то огромное извивалось в мутной дымке. Он потер глаза. Нет сомнений, утро выдалось напряженное.

* * *

Уилл понятия не имел, как далеко он зашел. Он начинал уже думать, что, наверное, чего-то не понял в наставлениях Брайди. Пойди перевари такое. Но, проходя мимо одной из усеивавших голый и пустой ландшафт бытовок подрядчика, он услышал голос, окликающий его из тумана. Круто обернувшись, он увидел, как к нему идет Брайди.

На бегу подхватив ее в объятия, Уилл поцеловал ее, и она ответила долгим поцелуем.

- Ох, Брайди, я так рад тебя видеть. Я думал...

Закончить фразу ему не удалось, он чувствовал, как само его существо, сама его душа тянется к Брайди, и его тело могло лишь следовать за сердцем. Зарывшись лицом в длинные спутанные волосы девушки-богини, он вдохнул ее темный земляной аромат. Несмотря на не по погоде легкую льняную тунику, девушка, казалось, почти горела. Обнимая Брайди, он чувствовал, как в него перетекает тепло ее тела.

- Пойдем, - сказала она.

И от звука ее голоса его стремительно набухающий член завибрировал точно камертон.

- Пойдем.

Она повела его в укромное место, где уже расстелила кусок плотной, яркой ткани.

Они прилегли, так и не разжав рук, и некоторое время просто лежали, обнимая друг друга. Уиллов прибор натягивал хлопчатые стены своей тюрьмы, а ставший как будто еще более резким запах земли сказал Уиллу, что ее пизда жарка и мокра для него. Когда она начала расстегивать пуговицы его рубашки, Уилл самой глубиной своей души понял, что они с Брайди были созданы друг для дуга. Она избрала его, а это впрямь теперь кое-что значило. Он чувствовал, как ее энергия бежит по линиям рун, курсирует по сложному орнаменту, какой был выгравирован на его члене, когда они трахались в прошлый раз. И когда, странная, мистическая и магическая энергия побежала по его телу, Уилл понял, что он никогда ты так не хотел трахать другую женщину, как сейчас хотел трахнуть Брайди.

* * *

Остальные члены совета директоров вопрошающе подняли головы, чтобы выяснить, почему Фаркус прервал свою речь на полуслове. Челюсть у него отвисла и внезапно, с мощным пусканием ветра, он обосрался. Конференц-зал заполнила острая вонь руководящего дерьма.

- Я бы попросил. Возьми себя в руки, старина... - начал было один из директоров, но тут заметил, что Фаркус с выражением чистейшего животного ужаса тычет пальцем в окно.

Как один человек, весь совет директоров "АВТОТРАССЫ 4 ЮНАЙТЕД" повернулись к кону, и как один, подобно Фарусу, они обосрались от ужаса. Туман как будто немного развеялся, и небо за стенами башни превратилось теперь в море огромных, извивающихся и свивающихся кольцами тел. Мощные, будто каменные, крылья били воздух, а чешуя на древних телах царапала здания, гремела, разбивая стекло. Поднятый крыльями могучий ветер занес осколки стекла в конференц-зал, и острые стеклянные ножи засели в лицах и телах ближайших к окну директоров, - весь совет буквально застыл на месте от ужаса.

Одно из существ, быть может, самое ужасающее и грозное, медленно повернуло древнюю главу к небоскребу и уставилось в разбитые окна холодным каменным взором.

- Др.. др... драконы? - выплюнул вместе со слюной Фаркус, когда существо разверзло свою отвратительную пасть.

Сноп вонючего пламени вылетел из гнойных челюстей чудовища, расплавив еще уцелевшие в раме осколки и поджарив перепуганное сборище директоров в их собственных кипящих лужицах мочи и дерьма.

Несколько секунд спустя весь небоскреб уже был объят пламенем, тысяча душ преданной корпорации рабочей силы, не в силах бежать, погибли в огне. Сгорели заживо.

Драконы, свершив свою великую месть, вновь растворились в клубах вонючих испарений.

* * *

Брайди села на лицо Уиллу, и ему вновь довелось отведать ее земляной пизды. Жаркий сок тек из ее пизда, и на язык ему капала влага, полная чистейшей жизнетворной энергии, притаившейся под самым сердцем ее существа. И пока он сосал ее пизду, Брайди потянула за штаны Уилла. Она охнула от радости при виде татуированного члена Уилла, когда тот выскочил из своей хлопчатой тюрьмы. Она наслаждалась своей работой. Схватив его за шары, она лизнула его хуй, провела кончиком языка по руническому орнаменту, выкрикивая имя каждой руны, какую проходила, в то время как он, сжав руками ее роскошный татуированный зад, снова зарылся лицом в ее влажную пизду.

Брайди снова села, чтобы стащить через голову простую тунику, выгнула спину и выкрикнула что-то в небеса, когда Уилл прикусил, потянул в себя ее набухший клитор. Внезапно она скатилось с него, прилегла рядом, дыхание ее было глубоким и прерывистым, на раскрасневшемся лице выступил пот.

Член Уилла тяжело пульсировал. Сев, он потянул за собой Брайди, так что теперь они сидели лицом к лицу. Он сжимал ее груди, по очереди лизал, посасывал соски то одной то другой, и она со стоном откинула назад голову. Потом она подтолкнула его руку вниз, так чтобы он смог погладить ей горячую дырку, не переставая, покусывать и сосать грудью. Стоны ее все учащались, и Уилл попытался притянуть ее себе на колени, так чтобы она смогла сесть на его огромный татуированный хуй, но Брайди отпрянула и бросилась ничком на одеяло, широко раскинула ноги и вздернула высоко вверх зад.

Иного поощрения Уиллу не требовалось. Став поскорее на колени, он втолкнул пульсирующий хуй в ее скользкую пизду. Чувствуя, как его член трется о нее, Брайди громко застонала. Конец уиллова хуя был твердым и блестящим, как голыш на морском побережье, выглаженный бесчисленными веками приливов. Его пальцы пробежали по ее спине, сжали ее бедра, потом он резко дернул ее на себя.

Закричав от наслаждения, Брайди с силой подалась назад, потом изогнулась, трясь о него лобком. Раз за разом вонзаясь в пизду Брайди, Уилл чувствовал древние отметины на своем приборе. Потом как будто теплая боль разлилась по его коже, по всему телу, по ногам и рукам, как будто рунный орнамент разворачивался свитком, сплетался ковром и тканью по всему его телу.

Область, очерченная руническим граффити, пиктограммой дерева Брайди, выпала из самого временного континуума человека. Кельтская богиня плодородия и ее мирской супруг существовали теперь в растительном времени. Мелькали дни и ночи, и ход их все ускорялся и ускорялся, пока фоном их любовному ритуалу не стало странное посверкивание сумерек.

А по всюду вокруг них ландшафт преображался. Вокруг трахающихся тел из земли вырывались ростки. Уилл смеялся, - это было как пущенный на большой скорости фильм о природе. Из земли повылезали шиповник и вереск, опутали молодые деревца, который прямо на глазах тянули тонкие и тощие руки к небу. Эта экспоненциальная ре-флорация бурно и яростно расходилась из эпицентра - от пизды Брайди. Плотным ковром заклубились фрактально-дробные папоротники, когда любовников начала захватывать природа. Но нет, все было иначе. Они с Брайди и есть природа, и это они возвращают себе землю.

Переплетшиеся шиповник и дикий виноград обвились вокруг Уилла. Его члены покрылись корой и со скрежетом терлись о древесное тело Брайди, в то время земля все извергала растительность. Вокруг них старели и умирали деревья, падали на землю и гнили, становясь плодородным перегноем для тех, что вырастали на глазах, чтобы занять их место.

Уилл и Брайди сплетались как самая густая заросль шиповника, их нервные системы сплелись, смешались воедино. Они испытали растительную любовь во времени растений, и почти невыносимый взрыв растительного удовольствия, что зовется Лето. Споры заполняли воздух, и рунические татуировки наполнились свечением. Сперва слабым, потом все более сильным и ярким. Уилл знал, что они вот-вот кончат и что весь мир вот-вот кончит с ними. Он попытался воскликнуть что-то, но обнаружил, что у него больше нет голоса.

Великой ток энергии вырвался из сердца Земли, пронесся по их телам, чтобы взорваться яркой вспышкой чистейших зеленых света и наслаждения. Уилл испытал растительное наслаждение каждого Лета, какое когда-либо наступало, и его горячая сперма изверглась в пизду Брайди.

* * *

Толпа внизу что-то шумно распевала, но Трина не слушала их песен. Со своего наблюдательного поста на крыше она глядела на восток, пытаясь разглядеть, что там происходит. Она беспокоилась за Уилла и, думая о нем, почти что вибрировала. Что-то там происходит, но она не знает что. Ей казалось, что он как будто перестал существовать, что вместо того, чтобы быть мужчиной по имени Уилл, он стал теперь частью самого воздуха вокруг.

Внезапно и безо всякого предупреждения где-то далеко-далеко туман расцветил взрыв зеленого света. Будто ворвался цех морских сигнальных ракет, зеленое свечение отблеском легло на лица Джима и Лиз. Несколько мгновений спустя уши у них заложило от рева ветра. Джим быстро поглядел вверх и на сей раз действительно увидел движение в небесах. За самими облаками: великое извивающееся множество с ревом неслось на восток в единой массе древних неровных крыльев и чешуйчатых шкур.

* * *

Когда взрыв осветил небо, Жонглер еще упивался вниманием небольшой толпы. Но когда зеленый отсвет спал с окружающих его лиц, он заметил, что его зрители в ужасе отшатываются от него. На долю секунды он испытал прилив изысканной агонии, когда зеленые ростки вырвались через кожу из его нутра наружу. Кровь и прочая жижа до нитки вымочила толпу, когда самое сердце Жонглера взорвалось огромной массовой растительности.

И вот с шумом упали на землю пылающие палки, и шокированные зрители отпрянули, а потом повернулись и бросились бежать от вздымающейся растительной массы, бывшей когда-то Жонглером. На спутанных ветвях повисли большие зеленые помидоры, и останься кто-нибудь поблизости посмотреть, он увидел бы, как они созревают, потом гниют и трескаются, выплевывают на землю новые семена, которые прорастают будто в смонтированном фильме о природе, вскормленные кровью предателя-жонглера.

* * *

Когда туманная дымка понемногу рассеялась и откатилась назад на восток, Трина, Лиз и Джим счастливо обнялись, радуясь тому, что вновь чувствуют на лицах тепло солнечных лучей. Поглядев вниз, они увидели, что все на улице выглядят как будто оглушенными. Что-то произошло. Было такое ощущение, как будто фундаментально изменилась сама ткань бытия. Сам воздух казался живым, заряженным чем-то новым.

Полицейские и строители сидели на тротуарах и мостовых, опустив головы на руки, и как будто плакали. Внезапно Трина почувствовала, что с Уиллом все в порядке. Ее переполнило непреодолимое ощущение того, что все теперь в порядке. На глаза у нее выступили слезы, когда она перевела взгляд на море деревьев на востоке, зеленое море колыхалось до самого Ист-энда. У нее едва хватило времени, чтобы осознать, что никакого древесного моря на Востоке быть не может, когда со всех остальных крыш, где сгрудились экстра-зеленые, взмыла волна криков удивления и радости.

- Глядите! - смогла выкрикнуть она, прежде чем разразиться слезами потрясения и радости.

Джим и Лиз повернулись и тоже заплакали, увидев лес, широкой полосой тянувшийся к Ист-энду, так далеко, куда только достигал глаз. Это было как сон, как будто кто-то поднял серую штору и открыл извечный лес мечты, который всегда был здесь. Пели птицы, и мягкий ветерок перебирал листья. Трина вдруг поняла, насколько же она любит этот звук. Этот нежный звук, звук Лета, звук, который, ложась бальзамом, умиротворял саму ее душу.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Томми нетвердо поднялся на ноги, грозя кулаком вертолетам, шумно кружившим над деревьями. Со скамейки на пешеходной дорожке вдоль берега канала им с ребятами все было видно. Но события сегодняшнего утра не стали обычной бессвязной смесью сожаления, галлюцинации, паранойи и забвения, какую приносила с собой диета, состоящая из исключительно "Ультра Крепкого Большого". События сегодняшнего утра были, в целом, гораздо более странными.

По утру в тумане копошились драконы. А потом что-то взорвалось на пустыре позади их скамейки. На мгновение все как будто позеленело. И что самое странное, когда туман рассеялся, и Томми встал, чтобы потянуться на солнышке, он едва из штанов не выпрыгнул от удивления, увидев, как за ними на мягком Летнем ветерке колышутся деревья. То, что только что было парой квадратных миль голой земли, теперь стало чертовым лесом, мать его за ногу.

Чтобы поправиться, он пару раз глотнул из банки "Ультра Крепкого Большого" и снова глянул.... но лес оставался на месте. Не в силах осознать происходящее или передать, мол глазам своим не верю, своим клюющим носом мужикам, Томми выпал в осадок, а потом уснул, где упал, раскинувшись на травке под Летним солнышком.

В нескольких сотнях ярдов стальной забор ухнул и завибрировал под ударом подбитого железом тяжелого "док мартенса". Потом, после нескольких повторных ударов, забор с громких лязгом оторвался от бетонных столбов. Грохот разбудил Томми. Он оглянулся по сторонам в поисках парней, но те уже ушли. Посмотрев на дорожку, он увидел, как через дыру в заборе продирается какой-то мужик. Вот он уже вылез и придержал сетку, чтобы в прореху могла выпрыгнуть черная лохматая собачка. И оба они направились к нему по дорожке.

Высокий и с торчащей во все стороны короткой стрижкой, в грязной и драной военной униформе парень походил на этих, на зеленых - так что нет смысла просить у него мелочь. Но не все еще потеряно.

- У тебя сигаретки случаем не найдется? - осведомился Томми, когда молодой человек почти поравнялся с ним.

Зеленый не ответил, только сунул руку в карман, и сам как будто искренне удивился, вытащив оттуда довольно побитую с виду жестянку табака. Последнюю он передал Томми, который охнул от удивления, заметив, что кожа на руках и ладонях парня сплошь покрыта татуировками. И лицо тоже. Похоже, по всему его тело бежала густой ковер древних с виду завитков, витых узлов и старинных рунных знаков.

На ногах, похоже, зеленый держался нетвердо и потому присел на скамейку, а Томми тем временем деловито завозился с папиросной бумагой и табачком. Собачка терпеливо сидела у их ног. Закончив, Томми передал жестянку назад. Зеленый свертел себе тоже, потом протянул огонек Томми, прежде чем поджечь собственную самокрутку. Когда Томми откинулся на траву и полной грудью глубоко втянул ароматный дым, татуированный зеленый и его спутница встали и, не сказав ни слова, неспешно направились на Запад.

Перевод Анны Комаринец

Число просмотров текста: 4790; в день: 0.69

Средняя оценка: Хорошо
Голосовало: 6 человек

Оцените этот текст:

Разработка: © Творческая группа "Экватор", 2011-2024

Версия системы: 1.1

Связаться с разработчиками: [email protected]

Генератор sitemap

0