|
Мюнхен, Мюнхен, как не стыдно!
Что за грубое безвкусье -
Эта баба из металла
Ростом в дюжину слонов!
Между немками немало
Волооких монументов
(Смесь Валькирии с коровой), -
Но зачем же с них лепить?
А потом, что за идея -
На баварские финансы
Вылить в честь баварцев бабу
И "Баварией" назвать?!..
После этих честных мыслей
Я у ног почтенной дамы
Приобрел билет для входа
И полез в ее живот.
В животе был адский климат!
Как разваренная муха,
Вверх по лестнице спиральной
Полз я в гулкой темноте.
Наконец, с трудом, сквозь горло
Влез я в голову пустую,
Где напев сквозного ветра
Спорил с дамской болтовней.
На дешевом стертом плюше
Тараторили две немки.
Потный бурш, расставив ноги,
Впился в дырку на челе.
Чтобы выполнить программу,
Поглядел и я сквозь дырку:
Небо, тучки - и у глаза
Голубиные следы.
Я, вздохнув, склонился к горлу,
Но оттуда вдруг сверкнула,
Загораживая выход,
Темно-розовая плешь.
Это был толстяк-баварец.
Содрогаясь, как при родах,
Он мучительно старался
Влезть "Баварии" в мозги.
Гром железа... Град советов...
Хохот сверху. Хохот снизу...
Залп проклятий - и баварец,
Пятясь задом, отступил.
В тщетном гневе он у входа
Деньги требовал обратно:
Величавый сфинкс-привратник
Был, как рок, неумолим!
И, скрывая смех безумный,
Смех, сверлящий нос и губы,
Смех, царапающий горло,
Я по-русски прошептал:
"О наивный мой баварец!
О тщеславный рыцарь жира!
Не узнать тебе вовеки,
Что в "Баварской" голове!"
<1911>
|
