|  | 
                   
      
       Мне мачехой Флоренция была,
 Я пожелал покоиться в Равенне.
 Не говори, прохожий, о измене,
 Пусть даже смерть клеймит ее дела.
 Над белой усыпальницей моей
 Воркует голубь, сладостная птица,
 Но родина и до сих пор мне снится,
 И до сих пор я верен только ей.
 Разбитой лютни не берут в поход,
 Она мертва среди родного стана.
 Зачем же ты, печаль моя, Тоскана,
 Целуешь мой осиротевший рот?
 А голубь рвется с крыши и летит,
 Как будто опасается кого-то,
 И злая тень чужого самолета
 Свои круги над городом чертит.
 Так бей, звонарь, в свои колокола!
 Не забывай, что мир в кровавой пене!
 Я пожелал покоиться в Равенне,
 Но и Равенна мне не помогла.
 1958 
   
 
 |