|
Мой читатель, дрожи, холодей, негодуй -
Я поведаю много ужасных вещей:
Есть в Монголии червь под названьем "бхуржуй" -
Он скрывается средь исполинских хвощей.
Ибо много в Монголии этих хвощей;
Сам бхуржуй - как обрезок говяжьей кишки;
Он усажен скопленьями гнойных прыщей,
Там и сям меж которых торчат волоски.
Выгибается в скобку ослизлая мразь,
А потом распрямляется - так и ползет,
И уж если она на бархан взобралась -
Дальше катится вниз, приминая осот.
Весь лоснится бхуржуй, среди стеблей ползя,
Сам себя подгоняя толчок за толчком.
Все места, где его пролегает стезя,
Он стремится забрызгать зловонным дерьмом.
Мерзкий червь не имеет ни глаз, ни ушей -
Лишь один вислогубый прожорливый рот,
И коль чует тепло - хоть овец, хоть мышей -
То ползет на тепло и отравой плюет.
Может он переплыть Керулен и Онон,
Если где-то почует живое тепло.
По исконным монгольским понятиям он
Воплощает в себе Абсолютное Зло.
Описал его первым писатель Ли Юй,
А потом это слово в Европу пришло,
Ибо поняли люди: бхуржуй и буржуй
Одинаково есть Абсолютное Зло.
До Москвы эти гады давно доползли,
В "мерседесы" залезли и ездят на них,
И стремятся давить нас, хозяев Земли, -
Тех, что ходят пока на своих на двоих.
Разве наш европейский буржуй не таков?
Ну конечно, таков, если он ядовит,
Изъясняется только посредством плевков
И при этом всегда безобразен на вид.
Наш буржуй точно так же духовно безглаз,
Точно так же духовного слуха лишен.
Но однажды напьется страдающий класс -
А он пьет, как известно, отнюдь не крюшон.
И утратит тогда свое действие яд,
И буржую уже не помогут плевки,
И по всем мостовым застучат, загремят
Трудовые, поношенные башмаки.
Коль буржуя настигнуть в обувке такой -
Лишь вонючая лужа останется там,
А другие пусть слышат со смертной тоской
Тяжкий топот, гремящий у них по пятам.
|
