Зойка надеялась, что сегодня ей удастся, наконец-то, выспаться. Она уже неделю работала на базе поварихой, кормила рабочих. В глуши в осеннюю злую непогодь тянули нефтепровод по Калмыцкой степи. Чтобы как следует накормить ораву мокнущих и мёрзнущих целый день на ветру мужиков, нужно было проявить определённую стойкость и выносливость. Зойка приехала из краевого центра за романтикой, ну и за приличным заработком, конечно. Каждый день думала, как бы скорей добраться до подушки, но всё что-нибудь мешало лечь пораньше: то стирка, то припозднившиеся из-за поломки шофера, то чей-нибудь день рожденья, - торчи на кухне, пока не разойдутся.
В этот день и она выпила вместе со всеми с устатку за рожденье первенца у одного из работяг. Зойка, невысокая, кругленькая как колобок, с неодобрением разглядывала небритые рожи «алкоголиков», как она их про себя называла, и всю эту неделю старательно избегала общения и тем более флирта. Но сегодня строптивость изменила ей, она размякла после первой рюмки, и бульдозерист Миша тотчас подлил ей палёной водки, щедро, до краёв. Зойка скосила на него глаза, - ладно уж, вроде безобидный, лет - далеко за сорок, щупленький, пусть подливает. Ей самой было скоро тридцать, один раз уж замужем побывала, мужиков считала «говном», - куда им до нас, женщин, алкоголики проклятые.
Сегодня утром уехала в Москву единственная соседка Зойки по комнате, сухая наукообразная инженерша, и у Зойки было хорошее настроение, - можно навести в комнате свой порядок, да и кормить на одного человека меньше. Она улыбнулась Мише, даже чокнулась за здоровье молодого папаши, а Миша, сладко улыбаясь, подсунул ей солёный огурчик и бутерброд, который она сама и делала после ужина на скорую руку для закуси «алкоголикам». Махнула ещё рюмашку, и вышла на крыльцо покурить. А Миша уже зажигалку протягивает. «Ухажёр, бля!», - подумала Зойка, ухмыльнувшись. Она вообще считала себя феминисткой, предпочитала самостоятельность, не терпела унизительных мужских услуг, коли могла сделать всё сама и лучше. Зойка достала коробок и, громко чиркнув, смачно прикурила. «Ну, чо, - помялся Миша, - пойдём в магазин?» «В магазин?, - удивилась Зойка, - как на танцы приглашает. Ну, пойдём». Какими-то тёмными переулками вышли к маленькому магазинчику, почти ларьку, под названием «Юбилейный».
Миша рассеянно пробежал взглядом по водкосодержащим полкам. «Ну, чего будем брать?», - посмотрел на Зойку. Та недоверчиво рассматривала нижнюю, уставленную разных форм бутылками коньяка. Купили плоскую, с тремя медальками. Миша выбрал баллон минералки, а Зойка - шоколад чёрный горький.
Пошли опять переулками, разговаривали неторопливо. Вообще, Зойке было хорошо. Уже стемнело совсем, звёзды появились. Миша предложил сесть на скамейку возле чужого подъезда. Зойка взобралась на верхнюю перекладину, ногами на сиденье, как подростки делают. Миша аккуратно налил ей коньяка в пластмассовый стаканчик, протянул наверх. Зойка спросила: «А себе чего?» «Я не пью уже года два. Лечился, а то совсем был плохой, без водки не мог», - налил себе минералки. «Ну и хорошо», - подумала Зойка и выпила залпом, тряхнув волосами, после закусила горькой плиткой шоколада.
У Миши волосы были жидкие, сверху робко прикрывающие круглую лысинку. Он сидел у Зойкиных ног и нерешительно взглядывал вверх: «Ещё выпьешь?» «А у тебя семья есть?», - Зойка пошарила по карманам. Миша с готовностью вынул новенькую пачку «Кэмел». Зойка улыбнулась, как это он угадал её любимые. Затянулась с удовольствием, Миша тоже закурил: «Да, женился два года назад. Она меня на двадцать лет моложе». «А дети?» «Полтора годика». «Ну и ну, - подивилась Зойка про себя, - вот кобель-то, чего ему надо?» Захотелось ещё выпить. Потом сама начала рассказывать про свой неудавшийся брак. Миша кивал, задавал вопросы, как сюда попала, чем занималась дома. Зойка охотно отвечала. Курили.
Миша огляделся по сторонам, гуляющая компания проходила по двору: «Пойдём дальше, пройдёмся». «Ну, пойдём». Вышли на совсем деревенские улочки. Миша снова усадил Зойку на лавочку возле чьих-то ворот. Опять выпили коньяку и минералки. Миша начал обнимать Зойку, не грубо, а неловко, что ли. «Сейчас ещё целоваться будет», - с неудовольствием подумала забалдевшая от коньяка Зойка. «Какая ты пухленькая», - бормотнул Миша и потянулся к ней губами. Зойка подставила шею, и Миша благодарно принялся целовать её. Но это было самое чувствительное место у Зойки, ну почти самое. И она повернулась для поцелуя. Миша сосал губы долго, так что Зойка почему-то не возбудилась, а соскучилась и отпихнула его. Тут пришли хозяева домика, возле которого они сидели, прошли в ворота, оглядев их. Миша извинился, и Зойка поднялась уходить.
Ей уже всё надоело, а Миша прижимался к ней, идя рядом, положив дрожащую руку на полную талию. «Как незаметно время пролетело», - шепнул он. Зойка хмыкнула. «Ну пока», - и она зашла в свою комнатку, раздеваясь и напевая фальшиво популярную мелодию. В общем, хорошо провела вечер. И душевно, и мужика отбрила.
Зойка почистила зубы, тщательно вымыла раковину, а то прежняя соседка, больно учёная, никогда за собой не мыла. «Зачем, - говорит, - она и так чистая». Зойка перед расставанием ей всё высказала, что накопилось, та даже заплакала. Ничего, полезно.
Зойка помазалась кремами, хорошо запахло по комнате. «Ну, теперь высплюсь!», - расстегнула спальник, встряхнула простынку, легла.
В дверь робко постучали. «Ну», - Зойка подняла голову в смявшихся уже кудряшках. За дверью ещё робко помолчали. Потом в приоткрывшуюся щель просунулся Миша: «Можно?» Зойка неожиданно для себя ответила: «Ну, проходи, давай, только быстро. Дверь прикрой». Миша проскользнул, сел на краешек кровати. «Хочешь, я тебе массаж сделаю?» Зойка хмыкнула: «Ну, давай, коли не шутишь.»
Миша откинул незастёгнутый спальник, поднял дрожащими руками ночную рубашку Зойки. Та приготовилась получать удовольствие. Миша как-то странно двигал руками: то резко нажимал, то слабо проводил холодными пальцами по спине, то пытался ущипнуть. Зойка была разочарована: «Вот ещё массажёр хренов!» «Да ты совсем не умеешь массажировать», - сказала ему с презрением. Миша со всей силы нажал несколько раз ладонями на грудную клетку, так что Зойка чуть не задохнулась. «Ну, хватит!», - вскочила она на коленки, рубаха, задранная до шеи, открыла пухлый круглый живот и свисающие круглые же грудки с тёмными широкими кругами вокруг сосков. Зойке было смешно, - вот ведь, неумеха, невежа-то! «Ну, ладно, потрогай ещё», - разрешила ему. Миша совсем смущённый, но и ободренный - подфартило! - схватился за сиськи, помял, поцеловал несильно одну, гладил и щупал живот. Зойка снова повернулась к нему спиной: «Давай сзади». Ей стало интересно.
Миша быстро, нервно скинул одёжки, залез на Зойку, лежащую на кровати. Приподнял ей плечи и, просунув руки под сиськи, стал снова мять их, прилаживаясь передом к широкой заднице Зойки. Та пыхтела, предвкушая удовольствие, почувствовала, наконец, что-то тыкающееся ей между ягодиц, холодное и некрепкое. «Ну, давай, давай!», - подбодрила она. И Миша зачастил, нервно хихикая: «Сейчас, сейчас получится». Зойка расслабленно ждала. Она чувствовала себя хулиганкой: никто и не догадывается, чем эта недотрога занимается сейчас!
Миша толкался и тыкался, Зойка почувствовала, как дрожат от напряжения его ягодицы и колени. «И чего он нервный-то такой?» Член отвердел, проник с трудом в слабо увлажнённую Зойкину дырку. «Ну вот», - Зойка удовлетворённо вздохнув, ухватила Мишу сзади, помогая ему вставлять ей резче и глубже. Тот пристанывал, беспокойно хватаясь то за бока, то за сиськи, то за широкую задницу.
Какое-то время они так возились. Зойка отпустила Мишины ягодицы и снова расслабилась, пусть себе ебётся в своё удовольствие сам. Она засопела, уткнувшись в подушку, кровать мелодично поскрипывала, Миша дёргано двигался над сонным зойкиным благодатным телом, как-то властно лежащим под его мишиными мятущимися тщедушными бёдрами. «Нет, отвратительно скрипит кровать, обязательно услышит кто-нибудь, но надо же ей доказать, надо сделать всё хорошо, нет, я не смогу кончить», - лихорадочно думал Миша, елозя сверху мягкой раздвоенной подушки, нежной кожей ласкающей его живот. Он отчаянно напрягся и через несколько минут почувствовал, что произошло нечто, член расслабился, по телу прошла истома. «Наверное, получилось, таки», - обрадовался он и затих, прижавшись потной волосатой грудью к тёплой спине женщины. «Понимаешь, Зой, - начал оправдываться он, - это всё давно началось. Я не могу, когда кровать скрипит, когда за стеной рядом кто-то есть, ну, нервничать начинаю, ты извини!» Зойка не отвечала. «Я ещё молодой был. Как-то гостил у друга, ну, выпили, а потом, когда он заснул, его жена ко мне пришла, мы и начали заниматься, а кровать скрипучая была, муж и проснулся, пришёл и нас застукал. Набил мне морду как следует. А после с женой развёлся. Я месяц прятался, он меня искал со своими дружками. Ну, нашёл. Так они меня отметелили тогда, - на всю жизнь запомнил. Теперь, как кровать заскрипит, всё, не могу. Мне нужен комфорт, спокойная обстановка.»
Зойка заворочалась, чуть не скинув Мишу на пол: «Ой, ты чего здесь... А...» Миша понял, что Зойка уснула под ним и ничего не слышала. Он замер верхом на толстом заду, вцепившись в края кровати. «Ну, ты кончил ли?», - спросила сонная Зойка. «Ага». «Вот и умница. А теперь иди. Спать хочу». «А как же ты?» «Никак, иди отсюда, не мешай мне спать». «Ты извини, что так вышло. В следующий раз лучше будет. Я комнату сниму. Там тихо будет, никто не помешает». «Да иди ты уже, иди на хуй отсюда, дай мне выспаться!» Зойка со скрипом перевернулась на кровати, укрываясь с головой. Миша затравленно дёрнулся, не попадая в штанину. Одевшись, высунул голову в приоткрытую дверь, повертел туда-сюда и осторожно, на цыпочках, выскользнул наружу.
Утром Зойка чуть не проспала. Успела только аккуратно застелить постель, да наскоро умыться. Побежала готовить завтрак: гуляш с вермишелью. Осталось полтора часа до подъёма. Глаза слипались. «Ничего, сегодня уж обязательно высплюсь», - думала Зоя, орудуя сковородками и кастрюлями на газовой плите.
Управилась вовремя, перекинула полотенце через плечо, начала раздавать дымящиеся пахучие порции свежеприготовленной еды первым проснувшимся работягам. Вот и все подтянулись. Миша сел за дальний конец стола, исподтишка посматривая на Зойку.
Да и вообще, чего-то и тот лохматый уставился. Зойка отвернулась, приготовилась разливать чай. Впервые она так засмущалась. Кто-то окликнул: «Зоя!» Зойка вздрогнула. «Можно мне кофе?» «Да, конечно!», - торопливо обернулась она и заметила, как многие, - или показалось? – сразу отвели или опустили глаза. А кто-то в упор рассматривает. Зойка короткими пальцами поправила чёлочку, подула вверх и тоже стала глядеть на всех, с вызовом, не тушуясь. В мужских взглядах было что-то новое для неё: спокойное любопытство, настороженность, затаённый вопрос, суровая нежность? – что-то такое, что заставило замереть на тревожный миг её сердечко. У Зойки вдруг закружилась голова, она выскочила из кухни, поспешила, шаркая танкетками, к себе в комнату и, наклонившись над умывальником, несколько раз омыла лицо холодной водой. Промокнула вафельным полотенцем. Посмотрела на себя в круглое зеркальце, висящее над умывальником, повернула голову вправо, влево и увидела на шее кроваво-синий засос, он был такой яркий, как рана. «И когда только успел», - с тоской подумала Зойка. Вытащила сумку из-под кровати, быстро покопавшись, как хомяк в норке, выдернула из гущи тряпок капроновый шарфик, обмотала им шею и снова поспешила на кухню разливать чай.
Вечером, перемыв посуду после ужина, достала пачку «Кэмел», закурила у входных дверей. Подошёл Генка, бульдозерист, затянулся папиросой: «Ну, как, привыкаешь?» Зойка пожала плечами, пустила струю дыма: «Да ничего. Трудновато, конечно», - поправила шарфик на шее. «Замёрзла, что ли?», - ухмыльнулся Генка. Он такой широкоплечий, черноволосый, кряжистый, Зойку охватило чувство покоя, напряжение пропало. Говорил он басом на особой грустной ноте: «Может, выпить? По глоточку». Зойка замотала головой: «Не-а». Генка вздохнул, зашёл в ближайшую комнату, вышел с двумя рюмками и початой бутылкой водки. Разлил и протянул Зойке. Та взяла. «Ну, будь здорова!» Зойка, морщась, допила водяру, докурила сигарету. Генка смотрел на неё. Она бросила окурок и пошла к своей комнате, оглянулась: Генка смотрел ей вслед. Зойка, тряхнув волосами, гордо просеменила дольше и уже бралась за ручку двери, когда услышала за собой тяжёлые шаги. Генка сильно обхватил её за плечи. В конце коридора застыл молоденький кареглазый Абдул и, не отрываясь, смотрел на них. Зойка схватила Генку за руку, мощную, волосатую. «Ну-ну», - пробасил шёпотом он, толкая плечом дверь и заходя внутрь, держа крепко Зойку в своих объятьях. Зойка почти не сопротивлялась. Генка повернул её к себе лицом и поцеловал в губы – сочно и удивительно нежно. Дверь захлопнулась. Недалеко от дверей стоял Абдул, насвистывая, бросая время от времени выжидающий тёмный взгляд в сторону ушедших.
