|
Я спал в своей простой обители
И вдруг увидел страшный сон -
Как будто входят три грабителя:
Немцов, Чубайс и Уринсон.
Едва завидев эту троицу,
Упала ниц входная дверь,
И вот они в пожитках роются,
В вещах копаются теперь.
Немцов с натугой мебель двигает,
Чубайс в сортире вскрыл бачок,
И Уринсон повсюду шмыгает
Сноровисто, как паучок.
Чубайс шипит: "Как надоели мне
Все эти нищие козлы", -
И, не найдя рыжья и зелени,
Мои трусы сует в узлы.
Дружки метут квартиру тщательно,
Точнее, просто догола:
Со стен свинтили выключатели,
Забрали скрепки со стола.
Всё подбирают окаянные,
И мелочей в их деле нет:
Чубайс, к примеру, с двери в ванную
Содрал обычный шпингалет.
Добро увязывает троица,
А я лишь подавляю стон
И размышляю: "Всё устроится,
Окажется, что это сон".
С вещичками моими жалкими,
Таща с кряхтеньем по кулю,
Все трое сели в джип с мигалками
И с воем унеслись к Кремлю.
С меня и одеяло сдернули,
Как будто помер я уже,
Но только съежился покорно я
В своем убогом неглиже.
С ритмичностью жучка-точильщика
Я повторял: "Всё это сон", -
Когда безликие носильщики
Всю мебель понесли в фургон.
С ночными вредными туманами
Рассеются дурные сны,
Ведь быть не могут клептоманами
Руководители страны.
Они ведь вон какие гладкие,
Они и в рыло могут дать -
Уж лучше притаюсь в кроватке я,
Чтоб сон кошмарный переждать.
Но утро выдалось не золото,
Хошь волком вой, а хошь скули.
Проснулся я, дрожа от холода,
Ведь одеяло унесли.
Хоть это сознавать не хочется -
Ничто не стало на места.
Квартира выграблена дочиста
И страшно, мертвенно пуста.
И на обоях тени мебели
Высвечивает чахлый день,
И, осознав реальность небыли,
Я тоже шаток, словно тень.
Ступают робко по паркетинам
Мои корявые ступни.
Увы, не снятся парни эти нам,
Вполне вещественны они.
Вздыхаю я, а делать нечего -
Не зря я бедного бедней,
Поскольку думал опрометчиво,
Что утро ночи мудреней.
|
