Было жарко и скучно. Полинка стояла на углу Сретенки и Сретенского тупика возле обувного магазина, вяло торгуя книжками, разложенными на голубом раскладном столике из туристского набора. Раньше здесь располагались какие-то мудаки с лицензией на продажу, потом куда-то смылись, а Поля приметила и, как ни в чём ни бывало, встала на их место. Милиция уже привыкла, что здесь книжный лоток, и не приставала. Книжки у Полины были хорошие, с плохими она и возиться бы не стала, а так чувствуешь, что литература настоящая, не стыдно ни за одно название, а если покупают, вдвойне приятно.

Подошли какие-то парни, очень внимательно стали разглядывать Полинкин товар, раскрывать обложки, что-то спрашивать, но так ничего и не купив, отошли. Напротив, через улицу, находилась «Булочная-кондитерская». Народ сновал туда - обратно, с сумками, без сумок, юбки, брюки, ботинки, собаки на поводке, мельтешило в глазах. Справа в тупике рабочие возились во дворе полуразрушенного дома, гудел подъёмный кран, летела пыль. Полина то и дело протирала тряпочкой обложки книг. Рабочий день заканчивался. Покупатели не подходили, Полинка решила закрывать лавочку. Надо будет завтра переоценить плохо раскупаемый товар, чуть снизить цену.

Только стала снимать с прилавка книги, парень длинноволосый схватил одну с краю: «Позвольте взглянуть?» Снова в скучном ожидании Полина опустила руки. Парень всё перебирал и перебирал немногочисленные книги. Наконец, спросил: «Оскар Уайльд есть, первый том?» А у Полинки как раз был один только первый, она обрадовалась, стала искать глазами, но не нашла. Где же он? Парень с сочувствием наблюдал за Полиной. «Что, украли?» «Ой, - встрепенулась девушка, - а ведь точно украли! Здесь вот лежал. А откуда вы знаете?» Парень усмехнулся: «Вы, кажется, собирались? Давайте помогу». Полина растерянно наблюдала, как он суёт книжки в сумку на колёсиках, складывает столик. «А-а, парни какие-то подходили, суетились тут, вопросами отвлекали. Чудаки! Зачем им один том? Да и мне не очень-то нужен, таскать только».

«Да, дураки, хватают, что под руку попадётся, шантрапа. Надоели. Я больше не буду?» «А-а-а! Так вы вместе. Ну и достанется же тебе сейчас!» «Погоди, погоди, на, выпей водички, охладись!», - протянул ей бутылку «Высотки». «Фу, сладкая какая! Пойдём-ка, проводишь меня до этой «высотки»!» Поля направилась к полуразрушенному дому в тупичке, дёрнула на себя дверь, оттуда выкатился пакет из-под молока и ещё что-то свалилось с кучи мусора, заполнявшей помещение чуть не до потолка. «Постой здесь, я сейчас». Полина ступила на мусор и прикрыла за собой дверь. Сняла трусы, пописала, задев струёй щиколотку, натянула обратно, оглянулась, подумала: «Море мусора, запах тоже морской, гниющими водорослями на берегу, ух, броситься бы сейчас сюда, в самую гущу. Б-р-р!» Она приоткрыла дверь: «Эй, ты, зайди-ка сюда, посмотри, что здесь творится». Парень зашёл. «Тебя как зовут?» - «Петя». - «Полина», - она опустилась на колени прямо возле приоткрытой двери, выше по мусору взобраться было бы трудно, расстегнула ширинку у Петра. Эта мусорная куча, вонь, неплотно закрывающаяся дверь, шаги и разговор людей, проходящих мимо, и само это нелепое знакомство неожиданно и сильно возбудили Полю. Член был мягкий, Полина высвободила его из трусов и жадно прижалась губами, языком, от неосторожных движений дверь приоткрывалась, Петя придерживал её рукой, Полина долго в упоении возилась в Петиных трусах, но орган был нетвёрд, окреп немного, Полина, не добившись быстрого результата, расстроилась, поднялась, взглянула Пете в лицо: « Не хочешь?» - «Не могу. Здесь неприятно. Дверь открыта, кто угодно может заглянуть». Полина разочарованно отряхнула перепачканные коленки. Петя застегнулся. «Ну, пошли тогда».

Улица сразу обдала их жарой, шумом машин, выхлопными газами. Шли к метро молча. Пётр вёз коляску с книгами. Потом началась перепалка. «Ну, почему? Там было так здорово! Так больше не будет!» - «Да ну, грязь, как-то я не был готов и нервничал». - « Там же море, вот бы там побарахтаться, поваляться как бомжам!» - «Ну, чего теперь говорить. Давай лучше сходим в кино». - «В кино? А куда?» - «Тебе куда ехать?» - «На Маяковку». - «Тогда пойдём в кинотеатр «Москва».

Шёл фильм, французская комедия. В ожидании лёгкой, ненагруженной, смешной фильмы, на которой можно отдохнуть, Поля и Петя сели в серединке, зрителей было немного. Более занудной, глупой, бездарной вещи они ещё не видели: картины повторялись, болтовня героев сливалась в один ровный бессмысленный гул, Луи де Фюнес не смешил, а только раздражал. Поля почувствовала руку на своём колене. Сделала вид, что не замечает. Петя встал и ушёл в конец зала. Через пару минут Поля последовала за ним. Ощупывая спинку кресла, она неожиданным рывком была усажена прямо на горячий мокрый член, тонкие трусики сразу промокли, Пётр стянул их ей до щиколоток и стал приподнимать и опускать Полинку, держа за попку, так, что она запрыгала как мячик на его коленках, уцепившись за спинку переднего кресла. Почтальон влезал на велосипед, падал и виновато ухмылялся, а Полинка всё прыгала и прыгала, бессознательно пытаясь дотянуться носочками туфель до пола. Чуть впереди и сбоку сидели люди, упёршись утомлёнными взглядами в экран, кресло заскрипело под Петром, Поля испугалась, рванулась в сторону, Петя, прикусив ей зубами короткие волосики на затылке, облил потные от его рук ягодицы зигзагом выплеснувшейся спермы, и Поля сползла на соседнее кресло, тут же начиная приклеиваться к нему сгущающейся жижей.

Фильм насилу кончился, люди поползли к выходу, Поля с Петей вышли последними, попали в какой-то коридорчик завернули вбок и оказались в полутёмном помещении-аппендиксе. Никого не было. Уходить не хотелось, Полина выглянула в окно, шёл дождь. «Переждём», - сказал Петя, вынул замызганную электрокофеварку, зашёл в туалет, вышел с водичкой и воткнул штепсель в найденную возле батареи розетку. Устроился, как дома, и стал заваривать кофе. Полина с интересом наблюдала за ним. Пётр нашёл и пару пластмассовых стаканов тут же возле батареи, вымыл их, и вскоре они пили, обжигаясь, горячий вкусный кофе, а там звонок снова позвал в зал. «Повторим?», - обняв Полю за плечи, спросил Пётр. Они вышли из своего закутка и поспешили к началу сеанса.

Однако то был другой фильм. Они попали на премьеру. Выходил и кланялся режиссёр. Картина была на редкость удачной, называлась «Барабанщик».

Пётр проводил Полинку до подъезда, лифт не работал, пришлось тащить книги по лестнице на десятый этаж. Возле двери Петя взял Полю за руки, их пальцы переплелись, лица сблизились, губы соединились. Через долгую минуту Пётр отстранился, спустился к окну и стал смотреть в темноту. Полина завезла коляску, переобулась, потом выглянула в коридор: «Ну, заходи».

В квартире был бардак. Поля заглянула в ванную, там стояли тазы, наполненные мокрым отстиранным бельём. «А-а, муж перед отъездом настирал! Он никогда не вешает бельё сам, оставляет мне.» Она вскочила на доску, лежащую поперёк ванны, придвинула таз и принялась расправлять мокрую простынь, закидывая её на мелко перевитую бечёвку под потолком. Петя погромыхал чашками на кухне. Потом Полина почувствовала, как руки его поползли ей под задравшийся халатик, кончики пальцев коснулись горячего влажного тепла, отодвинули нижнюю полоску трусов и начали щупать нежную упругую мякоть. Замерев на деревянной прекладине с простынью в поднятых руках, Поля медленно начала снова разглаживать висящее бельё. В следующий момент ей пришлось вцепиться в него, чтобы удержать равновесие, когда Петины пальцы резко вошли во влагалище, а сам он застонал, обхватив другой рукой Полинкино бёдро. Они стояли, постанывая и сопя, Петя вынимал пальцы и засовывал один указательный или средний, весь до конца, потом снова ощупывал снаружи или водил рукой промеж ягодиц. Поля время от времени принималась развешивать бельё, но надолго замирала в неуклюжей неудобной позе, не чувствуя времени. Сладость и томленье соединяли их тела, игра захватила обоих так, что временами перехватывало дыханье, и они покачивались в истоме, Поля наверху, Петя внизу, пока вдруг Полина не начала падать. Пётр подхватил её, она обвила его руками за шею, и он отнёс её на кровать.

Когда Поля проснулась, Петя нежно целовал её в плечико. Было яркое солнечное утро. «Так значит, у нас есть муж?», - ворковал Петя ей на ушко, переплетая свои пальцы прядями Полининых волос. «Да, но он часто бывает в отъезде». «Это хорошо, - мурлыкал Петя, снова целуя Полину в плечико, - Я тоже, наверное, скоро женюсь. А то ведь я испугался, когда увидел тебя». - «Почему?» - «Ты мне очень понравилась. А я уже обещал одной девушке на ней жениться. Мы с ней давно встречаемся. Она просит меня: «Ну, давай поженимся, ну, давай только попробуем, не понравится - разведёмся». Знаешь, как ребёнок у матери сиську просит». - Полинка приподнялась на локте и заглянула Пете в лицо, он действительно был растроган и снова поцеловал плечо Поли, и ещё, и ещё. «Знаешь, - сказал он, поцеловав ещё раз, - как, оказывается, хорошо лежать вот так рядом, просто лежать, я и не знал».

Стремительный телефонный звонок переполошил любовников. Поля скинула ногами одеяло и голая подбежала к аппарату. «Алё, - хриплым голосом спросила в трубку, - А-а, это ты». Поля стояла, нагнувшись, задом к Петру. Тот, ловко перевернувшись в кровати, подкрался к ней, поцеловал в попку и прижался ещё нетвёрдым членом. Поля, отмахиваясь от Петра, продолжала разговор. «Ты говори, говори, продолжай», - шептал Петя, толкаясь в неё, тиская её грудь, сжимая пальцами соски. Полина болтала, как ни в чём ни бывало, рассказывала новости. Но вот её речь замедлилась, стала прерываться междометиями, мычаньем, голос потеплел, чаще стал раздаваться смех. Вдруг случайно вырвался стон, Полинка стала быстренько прощаться. Пётр, кусая её за ушко, взмолился: «Ну, подожди! Ещё немножко! Ну, чуть-чуть, милая!» Полина бросила трубку одновременно с возгласом, вырвавшимся у Петра, мощным движением бёдер загнавшего своего зверя до самого конца и крепко прижавшего к себе Полинку, стараясь губами дотянуться до её освободившихся губ.

Полина и Пётр расстались надолго, на целую неделю. К концу её Поля к удивлению своему находилась чуть ли не в смятении, когда, наконец, Пётр позвонил: «Встретимся?» - «Да.» - «Приезжай на Варшавскую, выпьем, у друга день рожденья. Жду в центре зала.»

После дня рожденья, нацеловавшись, шли пьяные к Полинкиному дому. Петя провожал, хотя сам едва держался на ногах. Дома был муж, но Пётр упорно шёл до самого дома, зашёл в подъезд, довёл Полю до дверей, вернее вести приходилось уже его. Сел на подоконник, закрыл глаза, голова свесилась на грудь. «Что же с тобой делать? Как ты теперь доберёшься домой?», - Полина растерянно смотрела на безвольное тело. Метро закрывалось через десять минут. Посомневавшись ещё немного, решительно подошла к двери, очень осторожно, стараясь не звенеть ключами, открыла дверь, на цыпочках прошла по коридору. В квартире было темно. Прошла мимо гостиной, там за стеклянными дверьми спал на диване муж. Они с Полиной давно жили в разных комнатах. Открыв дверь в свою, и оставив нараспашку входные двери, Поля сняла ботинки с Петра, разулась сама и, крадучись, повела покорного Петю по коридору, мимо спящего мужа, к себе. Потом осторожно закрыла все двери.

Но в комнате они потеряли всякую осторожность. На огромном мате, расстеленном на полу, Поля уложила Петю, который, вдруг очнувшийся от полузабытья, сильным движением стащил её с кровати, подмял под себя, до боли сжимая запястья, оставляя наметки будущих синяков. С рычаньем и взвизгами катались они по мату, забыв о спящем за стенкой муже. Насладившись друг другом до изнеможения, они тотчас уснули. Полина успела перед тем забраться к себе в кровать, и рано утром, ощутив мгновенную панику, была разбужена осторожным поскрипыванием раскрывающейся двери. - «Муж! Сейчас надо будет всё объяснять...» - Но дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы супругу стала видна голова Полины с разметавшимися по подушке волосами. Убедившись, что жена дома, стараясь не потревожить её сон, он прикрыл дверь и уехал на работу. Поля взглянула вниз на мат: Петя лежал скрючившись, натянув простыню на голову. Полина захихикала: «Эй, ты, вылезай, не прячься!» Пётр высунул всклокоченную башку, обводя комнату встревоженным взглядом, не понимая, когда и как он здесь оказался.

В следующий раз Петя позвонил через два дня. Снова пошли посидеть к друзьям. Сидели на кухне, выпивали водочку, закусывали, болтали о всякой всячине. Полине наскучило это многочасовое сидение, и она решила от нечего делать пойти принять ванну. Пришлось оставить щеколду открытой, поскольку санузел был совмещённый, а ребятам то и дело требовалось по малой нужде. Полинка мылила голову за полупрозрачной занавеской, не обращая внимания на игривые реплики писающих мимо унитаза парней. Зашёл Пётр, по-хозяйски залез в ванну и присосался пьяными губами к Полинкиным мокрым соскам. Вода брызгала из душа на заигравшихся любовников, в ванной стоял пар. Друзья соскучились ждать их на кухне. За мутным окошком над ванной послышалась возня. Вдруг форточка распахнулась, и над головами Полины и Пети повисли грязные ботинки. Кто-то закряхтел, просунулась стриженая голова. «Сейчас я к вам спрыгну!», - пригрозил хриплый голос. Один ботинок спустился ниже, медленно сползало тело, с трудом протиснувшееся в узкое отверстие. В последнее мгновение передумав, дружок упёрся ногой в бортик ванны и, спрыгнув на пол, вышел из ванной комнаты, так и не решившись прервать затянувшийся поцелуй.

Когда, наконец, Петя с Полей накупались в своё удовольствие, они застали совсем осоловевшую унылую компанию за кухонным столом. Верхолаз в грязных ботинках держался за бок и был зеленовато- бледен. «Кажется, ребро сломал», - разрезая толстый круг колбасы, объяснил приятель. Друзья продолжали пить, Полина ушла спать в дальнюю комнату. Через час дверь с грохотом распахнулась, четверо обступили её, закутавшуюся в простыню. Один выдёргивал из-под неё простынь, другой гладил по волосам и приговаривал: «Чего это ты такая мокренькая?» Остальные ждали. Полина цеплялась в простыню, уговаривала оставить её в покое. «Да она же совсем голенькая!», -воскликнул один, засунув руку ей под живот. Петя стоял рядом. Долго уговаривали Полину раскрыться по-хорошему. Начали терять терпение. «Ну, хватит, она не хочет, - пресёк все домогательства Петя, - Пошли ещё выпьем».

Теперь Полине не спалось. Она, хоть и закрылась на задвижку, но ждала гостей. И точно, пришли, ломились, звали пьяными голосами, сорвали шпингалет, оказалось, - их двое. Петя и тот, со сломанным ребром, спали, а эти помнили про Полину и пришли сказать ей «спокойной ночи». Простыню содрали, Поля лежала, обхватив подушку, спиной к гостям, а те гладили дрожащими руками её тело, волосы, лопотали бессвязное. «Ну, пожалуйста, ну, не надо! - дрожащим же голоском умоляла их Полина, - Вы сейчас можете сделать со мной всё, что захотите. Но я вас прошу, ну, не надо!» Неожиданно один из парней расплакался от умиления. Он сидел и капал тёплыми слезами на Полинкину спину. «Ну, что я могу сделать, когда она говорит такое! Девочка моя! - поцеловал ей плечико, всхлипнул, - Мы уходим», - и поволок, вяло сопротивляющегося друга прочь из комнаты.

После этого случая Поля долго не отвечала на Петины звонки. Но соскучилась, передумала и в один из будних дней разрешила приехать в гости. С порога зацеловал, схватил в охапку. «Знаешь, что я сейчас с тобою буду делать?», - зашептал в ухо. Полина засмеялась. Уронил на кровать, начал расстёгивать, потом задрал её рубашку, стал целовать открывшийся живот. Красный, тяжело дышащий, Петя содрал лишнюю одежду, встал, схватил Полю за щиколотки, поднял вверх. Полина завизжала, хватаясь руками за ноги Петра. А он уже обхватил её лодыжки одной рукой, а другой вправляет член, капающий, скользкий. Кровь прилила к голове Поли, беспомощно припав к волосатым Петиным ногам, она скользила вверх вниз, но скоро руки Петра ослабели и оба опустились на пол, так что Петя попал членом прямо Полине в рот и начал вводить его неглубоко, при этом раздавалось смешное чмоканье на выходе. Сам же он уткнулся носом во влажную мякоть и лизал яростно с урчанием и покусыванием, пока не почувствовал сильный зажим члена между языком и нёбом во рту Полины. Тогда он с силой протолкнул его глубже, и ещё раз, почувствовал конвульсивные движения горла, сладкий спазм, приподнялся и вылил из набухшего хуя на язык и губы Поли. Он кончила чуть раньше, и теперь любовники лежали, раскинувшись на полу, наслаждаясь любовной паузой.

Напившись чаю, покурив, они сидели на кухне. В окно светило яркое солнце. Петя встал, подошёл к зеркалу, выбрал среди тюбиков помаду поярче, протянул Полине: «На, покрась губы!» - «Зачем?» - «Ну, пожалуйста.» Поля старательно намазалась, затем Петя заставил её сильно накрасить глаза, выбрал ещё один тюбик помады: «Теперь покрась мне». И подставил губы. Полина, смеясь, накрасила, наложила румянец на щёки. И Пётр стал удивительно похож на женщину. Он полюбовался собой, стоя у зеркала голый. «Мешает!», - указал на болтающуюся между ног колбасу. Взял шнурок, обмотал вокруг головки, просунул член назад между ног к ягодицам и закрепил шнурок сзади, обвязав вокруг пояса, так что впереди оказался почти женский треугольник лобка, а член спрятался внизу между ног. Зрелище было презабавное, Петя корчил томные гримасы и строил глазки. Полина приблизилась к нему крашеными губами, и они слиплись в поцелуе, размазав помаду вокруг губ. «А нет ли у тебя свечки?», - поинтересовался Петя. Полинка принесла белую стеариновую свечу, приставила её себе между ног и транссексуальная пара была готова. Так они развлекались на этот раз: Поля старательно орудовала свечой меж ягодиц Петра, вызывая его глухие стоны и женские взвизги.

У Полинки был день рожденья. Они ходили с Петей по «Детскому миру», разглядывая игрушки, подростковую обувь и всё, что попадалось на пути. Полина загляделась на детское двухлопастное весло для байдарки. Чем-то оно её заворожило. Полюбовавшись и потрогав и повертев его, она нехотя отошла к мячам и ракеткам в отделе спорттоваров. На выходе из отдела Петя догнал и тронул её за плечо, в руках у него было новенькое очаровательное весло, длиной в Полинин рост.

Они пошли домой, привлекая внимание прохожих, провожаемые улыбками и репликами, типа: «Девушка увлекается греблей!» Дома, сидя на диване у телевизора, перебравшись на колени к Петру, Полина не выпускала из рук полюбившуюся игрушку. Пётр расстегнул ширинку, привычным движением спустил Полине трусики до колен, приподнял и посадил снова. Теперь они раскачивались взад вперёд, Полина не выпускала весло из рук и не отрывала взгляда от телевизора. Петя целовал её сзади в темя и ложбинку на шее, взялся руками вместе с нею за весло и они начали грести, прижавшись друг к другу. Полина время от времени командовала: «Правой греби, левой табань! И-и раз...»

Завораживающее ритмичное движение, покрикивание, мучительно-сладкие ощущения в низу живота, отключили Полю и Петю от реального мира. Слышался равномерный всплеск весла о поверхность воды и общее усилие, откидывание назад, наклон вперёд создавали эффект быстрого скольжения вперёд в живой байдарке, составленной из тел гребцов.

Приближалась осень. После прогулки Поля с Петей задержались в одичавшем яблоневом саду, сели на траву между старыми-старыми корявыми яблонями, вытянули уставшие ноги, прислонившись спинами друг к другу. Уже смеркалось, гуляли люди с собаками и шумные компании с музыкой. «Покажи», - обернулась Полина и протянула руку к Петькиным штанам. Петя ладонью прикрыл ширинку. «Ну, дай потрогать!», - Поля игриво пыталась оторвать Петину ладонь. Петя вскочил, отбежал за кусты, потом выглянул, и, раздвинув ветки, показал Поле мощно стоящий торчком из ширинки такой соблазнительный хуй. У Полины даже засосало под ложечкой. Она сделала несколько шагов в сторону кустов, но Петя быстро перебежал дальше, за дерево и дразнил оттуда Полину зажатым в кулаке, светлеющим в сумерках членом. Он даже подвигал его вверх-вниз, как бы приглашая к себе. Полина со смехом бросилась к дереву, но Петя увернулся и перед самым её носом отпрыгнул в сторону и теперь стоял перед ней, помахивая хуем, подзывая, маня. Поля смотрела заворожённо, - вот сейчас протянуть руку - и она схватит его тёплую, упругую плоть и будет трогать, гладить, но... Снова промах, и Петька смеётся из-за соседних кустов. Полинка тоже смеётся, возбуждённо, заливисто. А Петя опять, двигая бёдрами, демонстрирует Поле недосягаемую игрушку. Полина устала и, прерывисто дыша, останавливается, а Пётр перебегает всё дальше и дальше, оборачиваясь к ней и белея в полумраке расстёгнутой ширинкой. Полина снова бежит, останавливается, фигура Пети теряет контуры среди дальних кустов и деревьев. Быстро опускается темень.

Поля постояла ещё немного, махнула рукой и пошла домой. Петя не вернулся, и больше они не встречались.