|
Если обычный человек испражняется практически ежедневно,
то куртуазный маньерист - почти никогда.
Вадим Степанцов, из личной беседы
Остановился жизни ход беспечный,
Когда болезнь вползла в меня тайком
И длинный тракт желудочно-кишечный
Стал завершаться полным тупиком.
И как бы я обильно ни питался
И ни глотал усиленно фестал,
Но испражниться попусту пытался
И гадить совершенно перестал.
Хоть ничего в утробе не болело,
Но страх невольно начал разбирать:
С чего взялось мое простое тело
Все принципы природы попирать?
В "МК" наткнулся я на объявленье:
"Недорого налаживаю стул".
Ища недорогого исцеленья,
К тому врачу я вскоре заглянул.
Меня он долго щупал, стукал, слушал,
Но не нашел хворобы никакой.
Я все его воззрения разрушил
На тракт пищеварительный людской.
Тогда он посмотрел глазком циничным
(Ведь циники все наши лекаря)
И вдруг спросил: "А как на фронте личном, -
Ну, с дамочками, проще говоря?"
Я долго подбирал слова ответа,
Я говорить об этом не люблю.
"Ну, сколько раз вы делаете это... -
Он сделал жест. - Ну, это, - ай-люлю?
Я врач, вы не должны меня стесняться". -
"Да я как все..." - "Так всё же сколько раз?" -
"Ну, раз пятнадцать... Может быть, шестнадцать...
Ведь я не молод - прежний пыл угас..."
"С одной партнершей?" - "Да, с одной партнершей". -
"Шестнадцать раз?" - "Ну да, шестнадцать раз". -
"Дружище, да у вас там просто поршень!
А за неделю сколько дам у вас?"
Меня беседа эта раздражала -
Ведь скромность украшает мужика, -
И я ответил: "Как у всех, пожалуй, -
Бывает редко больше сорока".
"Да вас пора показывать за плату,
Вас можно смело помещать в музей!" -
"Ну что вы, доктор, я как все ребята -
Вы посмотрите на моих друзей.
Вот Пеленягрэ - он умильно просит:
"Разок и на полшишечки всего",
А поутру в беспамятстве выносят
Красавицу из логова его.
Вот Степанцов - известно, что за птица:
Он женщин молча валит на диван,
И в ярости тогда с ним не сравнится
Владеющий гаремом павиан.
А вот Григорьев - вежлив, как профессор,
Зовет он даму верить и любить,
Чтоб после, задыхаясь, как компрессор,
Ее всю ночь неистово долбить.
Порою, возбудившись на концерте,
Всех растолкав, бросается он в зал,
И я доселе не видал, поверьте,
Чтоб в зале ему кто-то отказал.
А сколько мест имеется в том зале?
И женщины на большей части мест.
Вот стольких женщин может он в запале,
Рыча и буйствуя, в один присест.
А Степанцов? Сейчас я на примере
Вам покажу способности его..."
Но доктор простонал: "Я верю, верю,
Не говорите больше ничего.
Вы не должны отныне удивляться,
Что в вас еда сгорает без следа -
Ведь организму надо подкрепляться
Для этого любовного труда.
И если в наслажденьях ты неистов,
То не взыщи - ты сам избрал свой путь:
Коль записался в орден маньеристов,
То впредь от дефекации забудь".
Он промолчал, взглянул умильным взором
И произнес: "Ответьте мне, молю,
Как вы относитесь к таким конторам,
Где делают всем дамам ай-люлю?
Такую фирму я открыть замыслил,
Мне Жириновский обещал кредит.
А вас бы я в секс-тренеры зачислил,
Ведь лишний доллар вам не повредит.
Бывают дамы, коим плохо в браке,
У них вся щель почти что заросла,
Но в фирме половые забияки
Прочистят их заросшие дела.
Мы все обогатимся в этой фирме,
Ценю я тех, кто ас в своем труде.
Таких самцов не отыскать ни в Бирме,
Ни в Таиланде, - вообще нигде..."
Я в гневе встал со скрипнувшего стула
И тихо молвил: "Я согласен, - пусть
Вовеки у меня не будет стула,
Но принципами я не поступлюсь.
Пусть содержанка жирного купчины
Меня поманит суммою любой -
Я откажусь. Мы честные мужчины
И не желаем торговать собой.
Вы вашим предложеньем осквернили
Всех наших дам, небесных и земных.
Да, многих мы к сожительству склонили,
Но мы любили каждую из них.
Так не вводите нас во искушенье,
Иначе мы по морде вам дадим.
Да, мы обильно дарим наслажденье,
Но никому его не продадим".
|
