На открытии выставки авангардистов кишмя кишел народ. Однако многие сразу обратили внимание на вновь прибывшую парочку: худых длинноногих Марину и Юлю. Художница Юля впервые взяла подружку с собой на вернисаж, она объяснила ей, что одеваться здесь нужно экстравагантно и продумывать свой костюм до мелочей, ведь неизвестно, где и в какой обстановке ты окажешься после фуршета, и, если придётся раздеваться, чтобы всё было - в ажуре. Марину провожали долгими взглядами. Рубашечка, завязанная на животе, оставляла промежуток загорелого тела над блестящими чёрными шортами, слишком короткими, так что из-под них с двух сторон виднелись резинки, на которых держались прицепленные небрежно капроновые чулки с ровным швом сзади, ножки были обуты в красные девчоночьи сандалии. Продуманная небрежность одежды и эти приспущенные чулки на резинках будоражили и беспокоили мужскую часть тусовки. Юлия пришла в платье из марлёвки, с вставленными в него на бёдрах и вокруг колен проволочными обручами. Девушки влились в толпу гомонящей богемы.

Юля быстро упорхнула к знакомым, предоставив Марину своей судьбе. Та стала, не торопясь, осматривать экспозицию. Почти сразу она наткнулась на работу Юлии. Картина была занавешена длинной бархатной шторой, глубокого синего цвета и называлась «Открытие Новой Зеландии». Марина постояла в раздумьи, затем потянула за край шторы. Первое, что открылось её глазам, - был тщательно выписанный хуй с сидящей на его кончике бабочкой-капустницей. Марина замерла, эффект был правильно рассчитан эпатажницей Юлей, жертва находилась в некотором замешательстве, даже в шоке от неожиданности, и стояла, вперив глаза в непристойное изображение, помимо своей воли. Марина вздрогнула, услышав прямо над ухом вкрадчивый мужской голос: «Девушка, вы так внимательно изучаете картину, она вас возбуждает?» Марина обернулась и увидела рослого лохматого красавца, с нахальной улыбкой разглядывающего её с головы до ног. Она не нашлась, что ответить от смущения, а незнакомец продолжал: «И, судя по тому, как вы одеты, плюс такое пристальное внимание к изображению мужского члена, - вы сексуально озабочены, вы хотите, не так ли?», - и он дёрнул штору, раскрывая картину полностью. Марина увидела стоящего на коленках юношу, который любуется беленькой невинной бабочкой, севшей на его поднятый эрекцией член. Юноша стоял на земле, окружённый бурно цветущей тропической флорой, сзади к нему подкрадывался крупный павлин, скосив глаз и клюв в сторону беззаботного насекомого. Это было действительно красиво, но Марина должна была ответить на дерзкую выходку и произнесла с достоинством: «Вы угадали, я действительно хочу, очень хочу!», - и, выхватив край шторы из руки незнакомца, закрыла «Открытие Новой Зеландии». Затем она поискала глазами Юлю и, найдя её возле фуршетного стола, пошла туда, не удостоив взглядом приставалу.

«Тебя не обидели?», - улыбнулась Юля. «Кто это?», - Марина небрежно дёрнула плечом в сторону мужчины, всё ещё глядящего ей вслед. «Что ты! Это же известный эпатажник и хулиган, художник Мандаринни!» «Забавный псевдоним!» «Самое смешное, что это его настоящая фамилия! А вот и его дружок, перформансист Король Дада. Видишь, бритый такой, со шрамами на руках, он рисует на своём теле, а прошлый раз даже выцарапывал какие-то знаки, весь в порезах. Сумасшедший! Смотри-ка, да они на тебя глаз положили!»

Экстравагантные молодые люди подошли к девушкам. Бритый представился Марине: «Король Дада! Вы, наверное, слышали обо мне?» Марина беглым взглядом окинула его покрытые тонкими царапинами голые руки: «Нет, не приходилось». «Как же так! – расстроился Король Дада, - Обо мне столько пишут! По телевизору недавно показывали сюжет, мой последний перформанс». Высокий лохматый уже держал в руках открытую бутылку белого сухого и три бокала: «Извини, Юленька, мы уводим твою подружку, нам надо с ней кое-что обсудить!» Юля понимающе улыбнулась, Марина ответила ей многозначительным взглядом и, обернувшись к ухажёрам, вложила ладонь в протянутую ей руку и отправилась с ними в дальний конец галереи.

Там они удобно устроились на стульях: Дада сел рядом с Мариной, лохматый – напротив, вино поставили на табурет. Продолжился флирт. Мандарин, как его звали друзья, хамил, задирался, напрашивался на скандал, Марина, куря тонкие коричневые сигареты с ментолом, весело парировала его наезды. Король же, наоборот, был вкрадчиво нежен и ласков. Когда бутылку допили, они пришли к общему выводу, что все хотят трахаться, и скрывать тут нечего. «Поедем после вернисажа к нам», - заключил Мандаринни. В ответ на очередную провокацию Марина поставила свой сандалик прямо ему на ширинку и принялась нагло нажимать, глядя ему в глаза. Король с завистью смотрел на них. Мандарин понял, что девушку не удастся вогнать в краску, и она, пожалуй, ещё посрамит его, ему стало скучно, и он пошёл искать новые жертвы. Король Дада теснее придвинулся к Марине и продолжал уговаривать её поехать с ними. Марина сомневалась: «Вы же сейчас напьётесь и спать завалитесь, и что мне там делать?» Король таял и продолжал уламывать красотку. Он пускал в ход всё своё обаяние, а для пущей важности достал из нагрудного кармана вырезку из модного журнала со статьёй о собственной персоне и протянул Марине. Уже изрядно поддатый Мандаринни притащил ещё бутылку вина, выпили её. Художник снова убежал, а Дада не отпускал девушку ни на шаг.

Народ потихоньку расходился. Вдруг послышался громкий пьяный голос Мандарина. Он взобрался на скамью и выкрикивал что-то оскорбительное вслед уходящей публике. Марина увидела, как Юля, подойдя к оратору, плеснула ему в лицо вино из своего бокала. На секунду опешив, художник заорал ещё громче: «А эта женщина сегодня вечером будет у меня хуй сосать!» Марина взяла свой бокал и, подойдя к хулигану, добавила ему порцию вина. Весь облитый Мандаринни покачивался и был вполне доволен: скандал, хоть небольшой, но получился. Король Дада схватил его за плечи и поволок к выходу. Юля с Мариной, наконец, получили возможность обсудить впечатления прошедшего вечера.

Минут через десять прибежал запыхавшийся Дада: «Мариночка, умоляю, поехали! Я поймал машину, посадил этого мерзавца. Это он только на публике такой, а так – хороший! Ну, Мариночка, не бросай нас!» Марина, поколебавшись ещё чуть-чуть, всё-таки села в машину с Королём на заднее сиденье. На переднем дремал заботливо пристёгнутый ремнём Мандарин. Поехали. Марина расслабилась и опустила голову на плечо Короля. Он смотрел на её свободно откинувшееся назад тело, обнял за плечи, повернулся, и на их губах загорелся первый сладкий поцелуй. Затем второй, третий… Дада положил руку девушке на колено, и она не оттолкнула его. Ладонь скользила по капроновому чулку, любознательные пальцы трогали резинку с застёжкой, залезали под чулок и гладили под капроном гладкую женскую кожу, - до чего же хороши у Марины ножки! Наласкавшись, его рука легла на живот, развязала узелок рубашечки и, дрожа, обхватила грудку. Двойной огонь пробежал по мужскому и женскому телам, поцелуи стали яростней, засосы глубже. Марина застонала, Король вторил ей, исследуя тем временем один сосок, потом другой, стараясь захватить ладонью обе грудки сразу, смять их, подавить, потом снова мять одну, потом другую, тискать их по очереди, а впереди ещё оставалась сладостная тайна блестящих шортиков… Но машина затормозила, приехали.

Они оказались за городом, на даче. Мандарин очнулся и стал требовать продолжения фуршета. На его громкие призывы из комнат вынырнул гибкий смуглый паренёк с раскосыми чёрными глазами. Получив распоряжения от художника, где и что купить, сжав в кулачке зелёненькую, он выскочил на улицу, мимолётным взглядом пробежав по Марининой фигуре. «Это студент, казах, снимает у нас комнату, имя нам его понравилось – Орикс, а так - ни за что бы не пустили», - пояснил Король. Вместе с быстроногим посыльным вскоре появился сосед по даче справа, средних лет дядька, усатый, бородатый, похоже, не дурак выпить. «Ну, Кирюха, опять кирюха?» Мужики пожали друг другу руки. На стол выставили шампанское, водку и пиво, закуску, само собой. Темноглазый Орикс пил шампанское вместе с Мариной, остальные хлопнули по стопочке. Не успели разлить по второй, как раздался стук, и в комнату заглянул сосед слева: старикан с пушистым ободком волос вокруг лысины, - действительно, - божий одуванчик. Его тоже пригласили за стол, и он начал провозглашать тост за тостом, пока не выпил четверть, как штрафную. Ну, пьянка, она и есть пьянка. Всё шло своим чередом. Мандарин и здесь не мог угомониться, - такая уж творческая натура! – спустил брюки и стал демонстрировать всем свой внушительных размеров член. Все смеялись и подтверждали, что член и взаправду отличный. Мандаринни был горд высокой оценкой, вдруг он бросился к девушке, та – от него, а он с криком: «Маринка-Мандаринка, догоню!», скакал за ней вокруг стола, пока не ёбнулся на пол, зацепившись за собственные смятые брюки. Дада отволок его на кровать, и дебошир сразу же захрапел, уткнувшись в подушку слабо кровящим носом.

Марину Король отвёл в свою комнату, и там довольно быстро и скучно выебал, затем вернулся к застолью. Марина лежала разочарованная, думая, что всё это предвидела заранее, зачем поехала, непонятно. Тут раздался стук в дверь. Кто же там? Вошла тёмная тонкая фигурка. Орикс нерешительно приблизился, как пугливая серна, нервно вздрагивая ноздрями. Присел на край кровати, погладил Марину. «Что ещё? Мы так не договаривались!» Парень попытался её поцеловать, она отталкивала его, а он старался дотянуться до её лица губами. Марина стала звать хозяина. Пришёл недовольный Дада. Выгнал казаха. «Ну, что ты испугалась! Симпатичный мальчик. Он к тебе с лучшими намерениями! Зачем мужиков обижаешь? Они все хорошие. И потом, я им обещал». «Вот влипла, - подумала Марина. «Ну, впрочем, как хочешь, а я пойду».

Марину никто больше не беспокоил, но она сама не могла уснуть от беспокойства, вспоминая юного Орикса. И, уже потакая её желаниям, скрипнула дверь, и тёмная фигурка атаковала её сразу, ожидая сопротивления. Казашек за это время успел хлопнуть для храбрости рюмку водки, и сильно опьянел. Марина не отталкивала его, напротив, она вытащила мешающее одеяло и пустила его к себе в тёплую постель и нежные объятья. Казах жадно целовался, трогал всё, что попадалось под его быстрые горячие ладошки, глядел во все глаза на лицо отдающейся ему русской красотки, лихо вставил и, восторженно улыбаясь, пружинил своим молодым телом на желанном, невыразимо прекрасном теле женщины, до исступления, до блаженных судорог, до сладкого изнеможения. Отдышавшись немного, он поднялся, привёл в порядок одежду и юркнул за дверь, в которую тотчас постучали.

Усатый Кирюха, отец семейства в широких трусах и майке плюхнулся возле Марины. «Отстаньте от меня! - брезгливо отвернулась она от клиента, - Я буду спать». «Да, спи, спи, никто тебе и не мешает. Мои-то все уехали, а я один уснуть не могу. Вот рядом с тобой и посплю». Он обнял одной рукой повернувшуюся на бок, спиной к нему Марину и сонно задышал ей в затылок. Марина расслабилась. Большое животное, самец, всё так же сонно дыша, начал крадучись совать свой невыдроченный член, ища дырочку у лежащей перед ним самки. Марине было всё равно. Она дёрнулась было, но дядька удержал её за плечо: «Ты лежи тихонько, ничего не надо, я тебя не потревожу, не обращай на меня внимания, спи». И стал осторожно потихонечку просовывать хуище всё дальше и дальше в мокрое Маринкино влагалище, пока полностью не вложил, заставив всё-таки женщину почувствовать истому в низу живота. Марина даже выгнула попку для удобства ебли, а Кирюха вставлял и вставлял полусонной женщине, радуясь про себя, что сам Бог ему такой случай посылает за какие-то Кирюхины добрые дела. Однако, кончив работу, он не уснул, а нехотя вылез из-под одеяла, погладил засыпающую Марину по волосам и поплёлся к выходу.

Марина и действительно, было, заснула, как вдруг на неё навалилось что-то вонючее и костлявое, больно ткнув локтем в грудь. Она отпрянула и села на кровати, испуганно глядя в темноту. «Да чего ты? Это ж я, сосед слева, с того участка, ближе к дороге. Еле своей очереди дождался! Разве эта молодёжь уступит старику место?» «Ну, уж это слишком! - громко возмутилась Марина, - Я вам ничего не обещала!» «Так хозяин обещал-то!», - качал свои права старичок, - Если всем, так и мне!» Марина стала одеваться, пошла к выходу. Старик громко протестовал, хватал её за края одежды, пока на шум не пришёл осоловелый Дада с бутылкой пива: «На, остынь, дедунь! И ты, красавица моя, Мариночка, сядь. Сейчас разберёмся». Выпили пива по кругу, разбудили Орикса и послали ещё за водкой. Светало, когда Марина снова побрела к своей постели. В изнеможении упав на кровать, она увидела, прикрывающего за собой дверь старичка. «Вот ведь настырный! Хоть бы что ему». Старичок быстренько разделся, расстегнул Марине батничек, стянул трусы, полюбовался умилённо и бросился на неё как в море. Он барахтался на ней, блаженно улыбаясь и фыркая, смакуя губки и грудки, крепко прижав дряблое волосатое хозяйство к её чреслам. Нет, Марина не чувствовала того отвращения, которое ощутили сейчас вы, она растроганно погладила пушистые залысины и прижалась к жадным губам в долгом поцелуе. У старичка ничего не стояло, но он радостно тёрся о женщину сверху, совершенно счастливый, повторяя в упоении: «Люблю, люблю, люблю…» И он достиг пика блаженства и расцеловал Маринке щёки, руки, грудь. Бодренько одевшись и бросив благодарный прощальный взгляд, он исчез за дверью. Марина повернулась на бок, поджав ноги и натянув на голову одеяло. Наступало знакомое тяжёлое похмельное утро.