|
Я удивлялся на предгорных
Кавказских минеральных водах,
Как много женщин беспризорных
Туда слетается на отдых.
Они шалеют от свободы
И полового интереса,
Но я плевал на их подходы,
Мне не нужна была метресса.
Их благосклонности приметы
Меня ничуть не волновали -
Меня курортницы за это
Непробиваемым прозвали.
Меня под столиком в столовой
Толкали как бы по ошибке,
Но вмиг стирал мой взгляд свинцовый
С их лиц лукавые улыбки.
Господь прислушивался с гневом,
Как от обиды плачут дамы,
Ведь он установил, что Евам
Всегда покорствуют Адамы.
И умер я - и возродился
В броню заклепанным трамваем,
И очень скоро убедился,
Что я и впрямь непробиваем.
Теперь не мог я к женским ласкам
При всем желании склониться,
А только с дребезгом и лязгом
По воле Господа катиться.
Пусть улицы столицы были
Забиты, как всегда по будням,
Пусть впереди автомобили
Копились многоцветным студнем -
Сидело горнее веленье
В железной черепной коробке:
Держал я к центру направленье,
Проламываясь через пробки.
Менты мне ставили помехи -
Как будто мертвому припарки,
А я со смаком, как орехи,
Крушил крутые иномарки.
И я навел стальное жало
На то высокое строенье,
Где власть сидела и решала,
Как дальше грабить населенье.
Заговорили часто-часто
Все хоботки стального зверя,
Раздался грохот, и начальство,
Вопя, взлетело к стратосфере.
Проснулся я в своей квартире,
Скатившись в ужасе с перины,
И осознал, что в этом мире
Есть две дороги для мужчины.
Ты должен или стать сегодня
Усладой женщинам и девам,
Иль завтра - молотом Господним,
Господним воплощенным гневом.
|
