Сырная луна. Вкусом, то ли цветом. Голубой запах снега. Запах декабря.

«Нирвана». Черные и белые души  бредут по стылой  земле. Покорно. Потому как судьба каждой назначена. Определена на долгие годы. Ровно на столько, сколько записано в Вечной Книге.

Стрелки осторожно коснулись новой цифры. Двадцать тридцать шесть.  Нечто невесомое    осторожно погрузилось в тельце ребенка. Ангельское личико исказила болезненная гримаса, и кроха громко заплакала.  

Теперь они вместе.  И все начинается заново.

Вначале душа  беспокойна. Тоскует.  Во вновь обретенном теле. О тех, кто остался  Там.

С прошествием  какого-то времени смиряется. Привыкает к новой телесной оболочке.

Учит неумелое тело ходить. Думать. Улыбаться. Любить.

Поджав  ноги, она сидела на холодном подоконнике. Подышав, на замерзшее стекло,  протаяла, светлую монетку. Через нее одним глазом можно разглядеть то, что происходит на улице. Крупинками соли хрустит снег под ногами припозднившихся горожан. Ежатся фонари, кутаясь в зыбкий  свет. Мерзнут  деревья. Прохожие. Кошки.

Рыжая челка прилипла к стеклу.  Она потерла ладошкой  замерзшую щеку.

Взглянула на часы. Двадцать тридцать шесть.

-Нет. Сегодня он точно не придет. Как и вчера, два дня назад, неделю. Можно уже не ждать. Совсем.

Как просто разлетаются мечты. На мелкие кусочки.

Ненароком разбитое зеркало. Хотя и не к добру. Но очень уж схоже.

Смешная она эта девчонка. На голове кудрявое облако. Непослушных рыжих волос. Глаза серые. И еще теплые очень. А улыбка добрая.

Сегодня она была грустна. Просто заперлась в своей комнате и молчала. Тихо-тихо по-кошачьи под кроватью скреблась тишина. Совсем вечер уже. Почти без четверти девять. Целый день просидела в одиночестве.

У нее будет малыш. А ведь не так все должно было случиться.

Счастливый папа сможет улыбнуться крохотному созданию. Удивиться, как похожи их глаза. Бережно прижать живой комочек  к груди. И слушать торопливые удары маленького сердца еще неродившегося ребенка.

-Он будет  моим. Только моим. Просто я люблю его уже сейчас.

Как быстро взрослеют будущие мамы. Даже, если им всего шестнадцать.

Темнота заполнила каждую клеточку комнаты. Беспокойный сон был тоже болезненно-черным.   Клочья грязной паутины. Паук с желтыми глазами. Черные свечи плавились темной кровью.

Стрелки настенных часов щелкнули в последний раз и замерли.

Двадцать тридцать шесть.

Крохотное сердце тоже остановилось.

Душа не смогла простить появления еще одной жизни.

И души они бывают разные.

Черные и белые.