|
В свечении мебельной лакировки,
В мягком мерцании позолоты
На корешках многочисленных книг;
Под сытное бульканье отопительной системы,
Включившейся пораньше по случаю холодов;
Под равнодушный и деловитый
Стук настенных часов, которые
Порой негромко и сипло бьют;
Под шипенье воды в унитазе;
Под тихое похрустыванье и потрескиванье,
Источник которых окутан тайной;
Под мерный скрип, доносящийся с улицы -
Это фонарь на ржавом кронштейне
Раскачивается под студеным ветром,
И в такт качаются тени в комнатах;
Под все эти маленькие звуки,
Под маленькие звуки, подчиненные тишине,
Проходит время в ночной квартире,
В которой умерло столько людей.
*
Я не хочу ничего объяснять,
Я не хочу ничего описывать,
Но вещи обозначаются словами
И ход вещей обозначается словами же,
А ход вещей - это, собственно, жизнь.
Я записываю эти обозначения -
Тем самым, почти независимо от пишущего,
Вещи описывают сами себя
И жизнь объясняет сама себя,
Но при этом они сторонятся разума
И обращаются только к душе.
*
Близится время, в которе надо
Не жить, а попросту выживать,
Когда изнурительный труд помножится
На холод, мрак и холодную слякоть,
Когда понимаешь особенно ясно,
Что и впредь ничего другого не будет,
Только тяжкий труд во имя прокорма,
А прокорм означает сохранение жизни,
Но что означает жизнь - непонятно.
Знаком чего же она является,
Знаком какого скрытого смысла,
Если приходится тупо трудиться
В тусклые дни, в ледяные ночи,
А впереди никакого просвета,
Потому что кормиться надо все время,
А значит, надо все время работать.
Надо работать ради прокорма,
Который есть сохранение жизни,
Хотя для чего мне такая жизнь -
Этого я понять не могу,
Особенно если не видно солнца,
Если тучи, мрак, холодная слякоть,
А я изволь в это время работать,
Ну и так далее, и так далее.
*
Дверь на балкон
Я забыл запереть накануне,
Потому что напился пьян.
И всю ночь
Мимо затихших в раздумье книг,
Мимо оцепеневшей мебели,
Холостяцкое ложе покачивая,
Текла Мировая Река.
|
