|
Константы Ильдефонс Галчинский
Был одареннейший поэт,
А друг его, поэт Слободник,
Не понимал Константы, нет.
Он на него строчил доносы
Во все инстанции, и вот
Галчинский вместо гонорара
Имел очередной привод.
Галчинский, потеряв терпенье,
Вскричал: "Да ёханый бабай,
Где этот сукин сын Слободник?
А ну сюда его давай!
Хочу взглянуть я на опилки,
Которые в его башке".
И по Варшаве пан Галчинский
Помчался с топором в руке.
Кричал он: "Выходи, Слободник,
Тебя я искренне люблю,
Но ты меня достал, гаденыш,
Сейчас тебя я завалю.
И не надейся отсидеться
В своем высоком терему -
Я все равно тебя поймаю,
А там готов идти в тюрьму.
Ведь из тюрьмы мне обеспечат
Мои читатели побег,
А ты навеки будешь трупом,
Говнистый, подлый человек".
Вот так поэты жили в Польше,
А как живут они в Москве?
Да точно так же: все мечтают
Друг другу дать по голове.
Допустим, я - поэт Галчинский.
Есть у меня Слободник свой
С такой же точно грушевидной
Неостроумной головой.
Слободники привыкли шишку
В среде писательской держать.
С годами это дело стало
Меня все больше раздражать.
Хочу, чтоб выживал сильнейший,
Чтоб был естественный отбор,
Поэтому держу под шкафом
Я туристический топор.
Когда ж увижу, что Слободник
Идет по моему двору,
Я выйду и скажу:"Слободник,
Ты мне давно не по нутру.
Тебе пришел конец, Слободник,
Молись, литературный смерд!"
И станет жизнь в Москве и в Польше
Похожа до мельчайших черт.
|
