|
Стайка листьев несется чуть ниже кромки тумана,
И ворона с отвращением, громко кряхтя, возится в отсыревшей листве.
Осенний пейзаж усугубляет мою утреннюю разбитость.
Я, несомненно, болен - отсюда и слабость, и сухость во рту.
Что в таком состоянии я написать в состоянии?
Да только то, что всех расслабленных выручает,
То, что так любят писать бескровные европейцы:
Тупо-созерцательный или тупо-медитативный,
Не желающий отвечать за себя верлибр.
И думаю я: ну, со мной-то все ясно,
Годы идут, и с ними приходят хворобы,
А другие-то что ж верлибристы?
Те, что пишут верлибры все время?
Неужто все они - немолодые одинокие люди,
Подобные мне - ведь подруга мне третий день уже не звонит?
Получается, что все они, как и я, сплошь больные,
Но не так, как я - прихварывающий временами,
А больные смолоду, с первой строчки,
Инвалиды отрочества, уроды,
Расслабленные, с трудом доползающие до унитаза,
Всю жизнь влачащие груз болезни,
Больные хронически, неизлечимо,
Хронически, неизлечимо... О ужас!
Бьет погребальный колокол где-то на западе.
2005
|
