|
Вся жизнь моя была горенье
И протекла в сплошной борьбе,
Но чванство, спесь и самомненье
С годами я развил в себе.
Едва начнутся охи-ахи
Насчет поэзии и проч.,
Я тут же обрываю: "На хер,
Немедленно подите прочь".
Мы, мастаки и корифеи,
Горбатились, выходит, зря,
Коль нынче норовят пигмеи
Притыриться у алтаря?
Поэзия - такое дело,
Где страх священный быть должон.
Протаскивать в нее не дело
Детей, приятелей и жен.
Бреду в святилище к завесам -
И пол крошится под пятой,
Поскольку плющит страшным весом
Меня все время дух святой.
А если б он на плешь пролазы
Подобным весом бы налёг,
Наглец расплющился бы сразу,
Пустив зловонье в потолок.
И плющатся! И лезут снова!
И вновь пятнают слизью пол!..
И гамом заглушают Слово,
Небес торжественный глагол.
Дают нелепые советы
Они усталому жрецу,
И по заслугам он за это
Их ударяет по лицу.
И вышибает их в пространство
Забвения и немоты...
Да, самомненье, спесь и чванство
Есть благородные черты.
Для нас, жрецов и корифеев,
Они - защитные средства.
Они противны у пигмеев,
Но только не у нас, братва.
2006
|
