|
И распростясь с тревогою житейской
И кипарисной рощей заслонясь,-
Блаженной тенью, тенью элисейской
Она заснула в добрый час.
И вот уж века два тому иль боле,
Волшебною мечтой ограждена,
В своей цветущей опочив юдоле,
На волю неба предалась она.
Но небо здесь к земле так благосклонно!..
И много лет и теплых южных зим
Провеяло над нею полусонно,
Не тронувши ее крылом своим.
По-прежнему в углу фонтан лепечет,
Под потолком гуляет ветерок
И ласточка влетает и щебечет...
И спит она... и сон ее глубок!..
И мы вошли... все было так спокойно!
Так все от века мирно и темно!..
Фонтан журчал... Недвижимо и стройно
Соседний кипарис глядел в окно.
. . . . . . . . . . . . . .
Вдруг все смутилось: судорожный трепет
По ветвям кипарисным пробежал,-
Фонтан замолк - и некий чудный лепет,
Как бы сквозь сон, невнятно прошептал:
"Что это, друг? Иль злая жизнь недаром,
Та жизнь, увы! что в нас тогда текла,
Та злая жизнь, с ее мятежным жаром,
Через порог заветный перешла?"
Декабрь 1837
|
