В Российском государственном историческом архиве хранятся сотни тысяч документов, связанных с развитием горной отрасли на протяжении 18–начала 20 веков. Они сосредоточены в делах фондов центральных учреждений горного ведомства (Департамента горных и соляных дел, Штаба корпуса горных инженеров, Горного департамента) и отражают все стороны многообразной деятельности в сфере горного промысла, металлургического производства, изготовления предметов вооружения, монетного дела, горного образования и т.д. Большой интерес представляют документы по личному составу и служебная переписка, позволяющие воссоздать «человеческое измерение» исторической обстановки и исторических событий. Очень небольшую часть этого богатства представляют документы, связанные с лицами иудейского вероисповедания, российскими евреями. Соответствующие архивные дела являются, по-существу, характерными иллюстрациями, конкретными примерами политики властей в «еврейском вопросе».

    Большой интерес представляет дело 1-го отделения Штаба корпуса горных инженеров, датированное 19 февраля–22 апреля 1844 года и озаглавленное «Касательно воспрещения находиться евреям в горных заводах и относительно укомплектования евреями подвижных инвалидных рот Горного ведомства». Именно в этом деле мы находим текст (список с копии) «Высочайшего повеления Министру финансов от 19 февраля 1824 года». Это – секретный указ Александра 1-го, не вошедший в Свод законов Российской империи. И не только не вошедший, но и прямо противоречащий существовавшему тогда и «усовершенствованному» в дальнейшем законодательству о евреях. Чрезвычайно поучительно, на наш взгляд, само обсуждение этого обстоятельства в служебной переписке, содержащейся в архивном деле.

    Насколько нам известно, текст указа присутствует также в одном из дел фонда Еврейского комитета . Соответствующая ссылка и выдержки из указа были помещены недавно в тексте «Евреи в Сибири» на сайте jewish.ru. Правда, автор (к сожалению, не обозначенный) трактует указ как запрещающий евреям занятие золотым промыслом на Урале, что является, на наш взгляд, ошибкой. Вопрос о разрешении заниматься частным золотым промыслом на казенных землях на Урале в то время обсуждался и был решен отрицательно. Частным золотым промыслом могли заниматься лишь владельцы горных заводов в пределах их территорий, а владельцами завода или рудника могли быть тогда лишь дворяне или купцы 1 и 2 гильдий, имевшие право повсеместного проживания. О евреях, в этой связи, учитывая действавшие в те годы узаконения, даже речи не могло идти. Да и сам указ говорит о другом. Приведем полный тевст секретного указа Александра 1-го Министру финансов, в подчинении которого находилось горное ведомство:

    «Во время путешествия моего по хребту Уральскому заметив, что евреи, вопреки коренных государственных узаконений, стекаются на горные заводы и, занимаясь тайною закупкою драгоценных металлов, развращают тамошних жителей ко вреду казны и частных заводчиков, повелеваю вам предписать строжайше горным начальникам хребта Уральского и принять другие приличные меры, чтобы евреи отнюдь не были терпимы как на казенных так и на частных заводах, в горном ведомстве состоящих, равно и в Екатеринбурге, ни проездом ни жительством; о чем не оставьте сообщить Управляющему МВД для принятия сообразных мер по гражданскому управлению подлежащих губерний.

    На подлинном собственной Е.И.В. рукою написано: «Александр»»

    Чем же был вызван такой указ? После открытия золотых россыпей и первых успехов в их разработке, с 1819 года началась на Урале «золотая лихорадка». Частные заводовладельцы стали нанимать старателей. Несмотря на строжайшие запреты на присвоение добытого золота какая-то часть его проходила мимо казенной золотосплавочной лаборатории. Страдали от этого и заводовладельцы и казна. Как не редко случалось и в дальнейшем в отношении приграничной контрабанды, незаконной скупки золота или торговли спиртным, самым легко «вычисляемым» ненадежным и злонамеренным элементом оказывались евреи. И против них и принимались соответствующие меры.

    Кто же из евреев мог оказаться в начале 19 века на горнозаводском Урале, за многие сотни верст от черты оседлости? – Прежде всего, евреи-купцы. Закон разрешал евреям проводить торговые сделки за пределами черты оседлости, если эти сделки были связаны с торговлей в черте их постоянного проживания. С этой целью они могли находиться в центральных губерниях и на Урале по специальным паспортам, выдавашимся губернаторами со строгой отчетностью перед МВД. Традиционным местом торговых операций была Ирбитская ярмарка, расположенная в 200 верстах к востоку от Екатеринбурга, существовавшая с 17 века и вторая по величине после Нижегородской. Именно через Ирбитскую ярмарку шла торговля Европейской России с Сибирью и Уралом.

    Знал ли Александр 1-й географию настолько, чтобы понимать, что очень трудно попасть на Ирбитскую ярмарку с запада, не пересекая сплошную полосу уральских горнозаводских земель, казенных и частных? Возможно знал и понимал, что своим указом по существу лишает евреев «фабрикантов, ремесленников, художников и купцов» права временного пребывания «во внутренних губерниях и даже столицах», гарантированного им же утвержденным в 1804 году Положением «О устройстве евреев». Иначе зачем давать указ именно секретный? Царь, как всегда, заботился о своих подданных и указ, запрещающий проезд евреев через горные заводы, появился.

    Вернемся к архивному делу 1844 года. Это дело содержит переписку по поводу рассматриваемого указа 1824 года, инициированную начальником Штаба корпуса горных инженеров К.В.Чевкиным. Поводом послужил другой полученный им документ, – «Циркуляр инспекторского департамента Военного министерства», включавший в частности и разрешение зачислять совершеннолетних рекрутов из евреев (в том числе и поступивших в батальоны кантонистов) «в подвижные инвалидные роты, расположенные вне губерний, где евреи имеют оседлость». Именно такие «инвалидные роты» использовались в горном ведомстве для поддержания порядка в горнозаводских округах. По-видимому, необходимость реагировать на этот циркуляр и сама перспектива появления евреев на постоянной основе в горных заводах заставили Константина Владимировича Чевкина вспомнить о секретном указе двадцатилетней давности. При этом обнаружилось, что «сего Высочайшего повеления не оказывается ни в полном Собрании законов, ни в подлежащих уставах: Горном том 7, о состояниях т.9 и о паспортах и беглых т.14, издания 1842 года». Это обстоятельство побудило Чевкина обратиться за разъяснениями к наиболее авторитетному официальному лицу, – Михаилу Андреевичу Болугьянскому, ближайшему помощнику М.М.Сперанского в деле кодификации российских законов, начальнику созданного для этой цели 2-го отделения Собственной Е.И.В. канцелярии.

    Следует учесть также, что Константин Владимирович в горном ведомстве лишь с 1834 гола. Из текста соответствующего «отношения» М.А.Болугьянскому видно, что начальник Штаба генерал-лейтенант Чевкин совсем не уверен в том, действует ли все еще секретный указ или нет: «...покорнейше прошу Ваше превосходительство почтить меня уведомлением: не изволите ли иметь в виду какого-либо постановления, отменившего выше упомянутый Указ и по коему оный не был включен в Свод Законов?». И 4 марта 1844 года генерал Болугьянский сообщил начальнику Штаба корпуса горных инженеров о сделанном им распоряжении о внесении Указа от 19 февраля 1824 года в Полное собрание законов, а также в Продолжение Сврда законов по Уставу горному, по Законам о состояниях и по Уставу о паспортах и беглых.

    Но уже через неделю, 11 марта, К.В.Чевкин получил от генерала Болугьянского новое «отношение». В нем М.А.Болугьянский, профессор, авторитетнейший правовед, бывший ректор Петербургского университета, справедливо отмечает, что указ 1824 года не согласуется с Уставом о паспортах и беглых «в части воспрещения появления евреев проездом в Екатеринбурге и жительством». Болугьянский цитирует четыре пункта «Положения о евреях» 1835 года, регламентирующих нахождение евреев вне черты оседлости, в том числе и пункт второй: «Евреям купцам 1-й и 2-й гильдии разрешен между прочим приезд на ярмарку Ирбитскую». Болугьянский прямо признает, что не известно, как применялся указ 1824 года, и констатирует: «встречает затруднение определить пространство, в каком означенный указ может быть введен в Свод законов без разногласия с означенным Положением 1835 года».

    Действительно, ситуация сложная и Болугьянский просит Чевкина сообщить свои соображения по этому вопросу. И через три дня, 14 марта, к товарищу Министра финансов поступает проект ответа Чевкина Болугьянскому, – на предварительное одобрение. Резолюция: «Мне кажется этот ответ правильным», и на следующий день обстоятельное «отношение» Чевкина Болугьянскому направляется в Собственную Е.И.В. канцелярию.

    Текст «отношения» показывает, как можно найти выход из казалось бы неразрешимого противоречия. Во-первых Константин Владимирович отмечает, что «...общие выражения Положения <...о евреях, 1835 года> относительно случаев, в коих дозволяется евреям пребывание в Велико-Российских губерниях, нигде не отменяют положительного воспрещения допускать их на горные заводы». А раз так, то Главное управление горное и «не могло... допустить никакого изменения в означенном Указе». Во-вторых, предлагается, как можно было бы сейчас сказать, своего рода семантическое толкование ключевых слов секретного указа. К.В.Чевкин пишет что разрешение евреям ездить на Ирбитскую ярмарку (содержащееся в «Положении о евреях» 1835 года) не противоречит указу 1824 года, поскольку этим указом, якобы, не воспрещается проезд евреев через Екатеринбург и горные заводы, «... а токмо постановляется, чтобы они там не были терпимы ни проездом ни жительством, что скорее означает чтобы евреи не могли даже и временно проживать на заводах под видом проезда»... Да, не просто истолковать слова монарха... Так что, «и ныне Горное Управление считает для себя Указ 1824 года сполна обязательным», тем более, что его никто не отменял, а «мера им предписанная весьма существенна для ограждения нравственности заводов и предотвращения хищничества дорогих металлов». Как видим, все проблемы разрешены. И фактически практиковавшийся проезд евреев-купцов через горные заводы на Ирбитскую ярмарку объяснен, и нравственность ограждена, и в законах нет противоречий. Умным человеком был Константин Владимирович Чевкин. И во взглядах на права евреев находился на соответствующем своему положению уровне.

    Между тем Военное ведомство ждало реакции на свой циркуляр, опубликованный еще в феврале и направленный Чевкину (см. выше). П.Ф.Веймарн, дежурный генерал Главного штаба, просит К.В.Чевкина сообщить к 15 мая «...сколько именно и в какие подвижные инвалидные роты Горного ведомства может быть назначено рекрут из евреев...». В ответном «отношении» Чевкина со ссылкой на указ 1824 года говорится: «...едва ли представляется возможным назначить рекрут из евреев в подвижные инвалидные роты Горного ведомства, которые впрочем ныне и не нуждаются в пополнении». Все, как видим, культурно. Только остается вопрос о цене и весе «разрешающих» статей гласных российских законов по «еврейскому вопросу».

    На следующий день после ответа Веймарну, 8 апреля 1844 года К.В.Чевкин получил «отношение» от генерала Болугьянского, все еще озабоченного указом, не вписывающемся в опубликованные законы, «при всей справедливости изъясненных Вашим превосходительством оснований». Оказывается, указ должен быть внесен буквально, что приведет к «явному противоречию с Положением 1835 года». А редакция указа – превышение власти, предоставленной 2-му отделению Канцелярии. М.А.Болугьянский предлагает Горному управлению самому представить на «Высшее разрешение установленным порядком» соответствующие соображения и редакцию.

    Чевкин направляет свои соображения в МВД и просит сообщить мнение по этому вопросу. Затем докладывает о содержании последнего «отношения» Болугьянского товарищу Министра финансов. Наконец, 22 апреля 1844 Чевкин направляет еще одно «отношение» Болугьянскому, и это – последний документ в архивном деле: «...его Высокопреосходительство <товарищ Министра финансов, Главноуправляющего корпусом горных инженеров> поручил мне сообщить Вам... Горное ведомство должно продолжать попрежнему исполнять сей указ и без обнародования оного».

    Добавим от себя, что остается только поинтересоваться, насколько характерен этот сюжет. И вспомнить ответ просителя, эпизодического персонажа одного советского фильма из истории царской России, на вопрос большого чиновника, – «как судить тебя, по закону или по совести?»: «По совести, батюшка! По совести!». Чиновник, задавая вопрос, указывает широким взмахом руки на стоящие длинным рядом по периметру огромного кабинета тома Свода законов Российской империи.

Примечания

Полное название этого правительственного органа: Комитет для определения мер коренного преобразования евреев в России; Комитет существовал с 1840 по 1863 год. Рассматриваемый указ должен быть и в делах МВД.

История сохранила, например, слова царя, сказанные министру финансов Канкрину в разговоре по поводу увеличения платы горнозаводских рабочих: «...в моем мнении никакие препятствия не могут и не должны существовать, если идет дело о страждущем человечестве».

Министр финансов был одновременно и Главноуправляющим Корпуса горных инженеров