(авторский оригинал)
Тот, кто бывал в Кёльне, наверняка знает маленькую улочку, притаившуюся под сенью его „дымных громад", то бишь Собора. Её выразительное название „У жирной курочки" заставляет сердца чревоугодников биться сильней. Между тем, жирная курочка, заботливая наседка, прячущая цыплят под крыльями - это эмблема вовсе не ресторанчика, а старейшей в городе печатной мастерской, которая возникла здесь на заре гуттенберговой эры, т.е. на исходе ХV века.
В типографии печатались не только церковные, но и светские книги. Неугодные, заподозренные в ереси сжигались на кострах, которые раскладывали по соседству, на соборной площади. Память об этих аутодафе была жива ещё в ХVIII веке, и юный Фридрих Шиллер, сочиняя в Карлсшуле по ночам „Разбойников", заверял доверенных друзей, что пишет такую книгу, которая непременно будет сожжена рукой палача.
Перенесёмся на пятьсот лет назад в Кёльн! Предположительно, именно „У жирной курочки" печатались сочинения, положившие начало яростному длительному спору между церковниками и первыми немецкими гуманистами, спору, который получил название „диспута о еврейских книгах". В 1507 году крестившийся еврей Пфефферкорн, человек с темным прошлым, но претендующий на ученость, выступил с обличениями своих бывших единоверцев. Ох уж эти неофиты-отступники, желающие быть святее папы Римского! За три года он опубликовал в Нюрнберге и Кёльне пять анти-еврейских памфлетов, латинские переводы которых, выполненные доминиканцами, злейшими врагами евреев, распространялись в католическом мире. Пфефферкорн требовал запрета „позорного" ростовщичества и ... еврейских религиозных книг. Он ссылался на прецедент: в Париже в ХIII веке Талмуд был объявлен книгой вредной для христиан и повсеместно сжигался. Поддержанный монашеским орденом доминиканцев Кёльна, он добился в 1509 году от императора Максимилиана мандата на повсеместное изъятие талмудической и каббалистской литературы якобы с целью проверки, не содержат ли она чего антихристианского. В случае обнаружения крамолы, изъятые книги подлежали сожжению. Судьба их была предрешена.
Книгоборец начал с Франкфурта. Евреи города, которых именем императора принудили выдать бесценные древние свитки и манускрипты, а также печатные книги, стоившие больших денег, обратились к архиепископу Майнца Уриэлю Геммингену с жалобой. Уриэль Гимминген был человеком просвещённым. Ещё в бытность свою деканом-настоятелем собора в Вормсе он подружился с тамошним епископом Иоганном фон Дальбергом, которого называли немецким Лоренцо Медичи. Оба были истинными людьми Возрождения, заря которого занялась намного раньше в Италии, оба поддерживали гуманистов. К тому же по традиции именно архиепископу Майнца, имперскому канцлеру, надлежало опекать евреев Священной Римской Империи германской нации, заниматься их жалобами. Гимминген доверял иудеям, судя по тому, что лечил его немолодой еврей доктор Липпман. Он-то и представил своему господину ходатая по делу франкфуртских евреев Йосельмана из Росхайма, который поведал архиепископу обо всём, что творил с еврейскими книгами недоучка Пфефферкорн. Однако недоучка вооружен императорским мандатом, потому даже человеку с таким положением как Гимминген следует действовать осмотрительно. Он не станет просить императора аннулировать мандат, он попросит привлечь в качестве эксперта самого сведущего в гебраистике - имперского советника Ройхлина.
Доктор Иоганн Ройхлин - известный правовед (он был имперским судьёй Швабской лиги), но прежде всего выдающийся филолог и теолог, получивший блестящее образование в Париже и Базеле. Он - гебраист высокого класса, самый значительный авторитет в этой области. В те времена даже древнегреческий язык изучали лишь немногие, а обращение к древнееврейскому было чем-то из ряда вон выходящим. Пример Ройхлина едва ли не уникален для Германии. Его „Rudimenta Hebraica" (1506) служила ключом к пониманию Библии. Кто хочет основательно постичь основы христианского вероучения просто обязан, по его мнению, знать древнееврейский.
Архиепископ Майнца воззвал к императору, отметив недостаточную подготовленность Пфефферкорна как эксперта. Последовал высочайший указ об учреждении комиссии, которая должна была решить судьбу еврейских книг. В комиссию вошли богословы Майнцского, Кёльнского, Эрфуртского и Гейдельбергского университетов. Иоганн Ройхлин был профессором в Гейдельберге.
Рабби Йосельману удалось встретиться с Ройхлином и заручиться его согласием выступить в споре экспертом прежде, чем к нему явился Пфефферкорн. Что услышал рабби в ответ на свои жалобы? „Я не друг евреев, но я друг ваших писаний, поклонник замечательного каббалистического учения, но выше всего я почитаю божественный язык, именуемый ивритом (Hebraisch). Язык евреев прост, чист, свят, краток и прям. Им говорил Бог с Моисеем с глазу на глаз; на нём говорил Бог с пророками без посредников; на нём беседуют со смертными ангелы".
Йосельман покидал дом Ройхлина успокоенным: если император назначит этого мудрого учёного экспертом, священные книги евреев будут спасены. Он не ошибся в своих ожиданиях. Ройхлин категорически восстал против сожжения еврейских книг. Автор грамматики и словаря древнееврейского языка, он энергично защищал почитаемые им писания, указывал на значение еврейских книг для развития человеческой мысли и самого христианства, ссылался на то, что даже языческие авторы не уничтожаются, их книги переводятся и изучаются. Его отзыв содержал и такое положение: "Иудаизм как религия не представляет никакой опасности или угрозы христианству. То, что они не признают Христа, так это их вера, и никто не вправе поносить их за это".
Пфефферкорн обрушился на него в памфлете „Ручное зеркало" (1511), обвинил в невежестве и договорился до того, что ученый муж якобы подкуплен евреями. Против Ройхлина, „этого старого грешника и поклонника этих лживых евреев", активно выступали магистры теологии Кёльнского университета Арнольд Торнгский, Ортуин Граций и инквизитор города Кёльна Якоб фон Хохстратен. Ройхлин ответил на их нападки резкой брошюрой „Зеркало глаз" (1511), в которой перечислил 34 ошибочных или заведомо ложных суждений, а то и просто подтасовок своих оппонентов. Кёльнские церковники приговорили её к сожжению. Он отвечает обскурантам новой брошюрой „Защита против кёльнских клеветников" (1513), где называет их не только архи-клеветниками, но и фальсификаторами. Ройхлина потребовали к суду как еретика.
Известие о предстоящем суде над Ройхлином взволновало гуманистов Европы. Многочисленные сочувственные письма, полученные от культурных и государственных деятелей, мыслящих по-новому, Ройхлин напечатал в виде сборника „Письма знаменитых людей" (1514). А следом появилась настоящая боевая сатира против кёльнских схоластов и обскурантов - „Письма тёмных людей". Они были написаны в виде пародии: Ройхлину адресовались известные интеллектуалы, а Ортуину Грацию якобы писали „тёмные" (obscuri viri), т.е. неизвестные и невежественные авторы. В сатире использовался прием саморазоблачения, а главным предметом критики стала алчность и продажность католического духовенства, его бытовое разложение. „Письма тёмных людей" вышли в двух частях анонимно.
Предполагается, что первая книга (1515) была написана Кротом Рубеаном, магистром из Эрфурта, а вторая (1517) - его учеником, молодым гуманистом известным поэтом-рыцарем Ульрихом фон Гуттеном.
В защиту Ройхлина выступил и Эразм Роттердамский, уроженец Нидерландов, преподававший в ту пору в Базеле и тесно связанный с культурным миром Германии. К тому времени уже увидела свет его знаменитая сатира „Похвала глупости" (1511). Вся образованная Европа внимала ему с почтением. Но и противников у Ройхлина было много, в том числе и богословы факультетов в Левене, Кёльне, Майнце, Эрфурте и Париже. Однако на стороне Ройхлина оказались архиепископ Майнца, император и даже сам Папа. Еврейские книги были спасены.
В диспут о еврейских книгах оказались втянутыми все образованные люди Европы. „Теперь весь мир разделился на две партии - одни за глупцов, другие за Ройхлина", - писал немецкий гуманист Муциан Руф. Не напоминает ли это тебе, мой читатель, ситуацию более близкую нам по времени? Разумеется, конец ХIХ века, дело Дрейфуса... Оно тоже поделило Францию и Европу на два лагеря. И опять еврей подал повод к противостоянию. Вот уж правда, не дают евреи другим народам застояться!
Всеобщая дискуссия, начавшаяся в Кёльне в 1507 году, продолжалась десять лет. Дело разбиралось Латеранским собором в 1516 году и решено было в пользу Ройхлина. Хотя спор вёлся вокруг еврейских книг, это не был спор антисемитов и филосемитов. Это был спор внутри католической церкви, можно сказать, перефразируя Пушкина, „домашний, старый спор", „семейная вражда", кончившаяся в ХVI веке расколом, отпадением протестантизма. Во время спора о еврейских книгах остро встал вопрос о свободе мнений и свободе исследований, а это уже предвещало всякие реформы. В этом смысле роль Ройхлина невозможно переоценить, тем более что он практически выиграл дело. После победы Ройхлина Лютер смог начать Реформацию. Лютер, который в 1507 году только был посвящен в сан священника, а в 1512 году уже стал доктором теологии в Виттенбергском университете, понимал значение этой победы, хотя сам к кругу гуманистов не примыкал.
Казалось, можно ставить точку. Однако нечто важное осталось недоговоренным. Почему судьба священных еврейских книг вызвала такой яростный спор в Германии? Позиция гуманиста Ройхлина понятна: в нем говорил учёный-гебраист. Все эти годы он не только полемизировал с Пфефферкорном и иже с ним, но продолжал свои изыскания. Его „Rudimenta Hebraica" (1506) служила ключом к пониманию Библии. Кто хочет основательно постичь основы христианского вероучения просто обязан, по его мнению, знать древнееврейский. Не случайно Лютер не расставался с книгой Ройхлина, когда он работал над переводом Библии. Но Ройхлина влекла не только Библия. Он был знатоком и приверженцем Каббалы. Познакомившись в Италии, куда он попал в 1485 году, сопровождая князя Эберхарда Вюртембергского, (не забывайте, Италия - родина гуманизма!) с графом Пико делла Мирандола, который, будучи моложе его на семь лет, слыл настоящим полиглотом, блестящим эрудитом, искателем новых путей в философии и теологии, Ройхлин через него приобщился к еврейской кабалистике.
Во Флоренции при покровительстве правителя Лоренцо Медичи, или Лоренцо Великолепного, расцвела Платоновская академия - вольное общество, нечто среднее между поэтическим клубом, научным семинаром и религиозной сектой. Платона здесь почитали наряду с Христом. Члены академии, среди них Пико, стремились к более чистой, внутренней религии как всеобщей основе человечества, что предваряет некоторые аспекты Реформации. Пико до бесконечности расширял горизонты философии и религии. Он почитал священные книги евреев. А в Каббале он „находил не только учение о числах, магию и астрологию, но и доказательство христианского вероучения, включая учение о троичности божества, о боговоплощении и о самом Христе" (А.Лосев). Пико отмечал сходство многих идей неоплатоников и Каббалы. На Пико дела Мирандола станет ссылаться эксперт Ройхлин в своём ответе императору, когда решалась судьба еврейских книг на Рейне. Пико познакомил Ройхлина с тремя важнейшими книгами: Йецир, Зогар и Бахир. Немецкий гебраист погружается в их изучение. В 1498 году он вновь едет в Рим, где старается каждую свободную минуту посвятить изучению древнееврейского языка и литературы. Его учителем был известный толкователь Пятикнижия рабби Овадий Сфорно, и платил он ему за урок золотой гульден, баснословные деньги по тем временам. Спустя двадцать лет Ройхлин выпускает в 1517 году труд „Искусство каббалистики", который посвящает папе Льву Х, желая склонить его на свою сторону. Ройхлин способствовал распространению каббалистики, справедливо усматривая её близость мистическим учениям, развившимся в эту пору в Германии. Он полагал, что христианство найдёт в каббалистике надёжного союзника. Ройхлин первым ввел изучение древнееврейского языка в университете. Но поддержавшие его гуманисты специально не занимались гебраистикой. Чем руководствовались они? Почему судьба еврейских книг была им небезразлична? И что двигало их противниками - вышеназванными церковниками и стоящими за ними прелатами Ватикана, только ли примитивный антисемитизм? Вот и подошли мы к сути дела.
Всем известно, что Библию немцам дал Лютер (время работы над переводом: 1522-1534), при этом он дал своему народу и немецкий язык. Неужели до Лютера никто не пытался перевести Ветхий и Новый Завет на немецкий? В Курсе лекций по литературе эпохи Возрождения своего учителя, профессора Б.И.Пуришева, изданнного в 1996 году, после его смерти, нахожу нужные сведения: между 1466 и 1518 гг. вышло 14 переводов Библии на верхненемецкий язык, с 1480 по 1522 гг. - 4 издания на нижненемецком. Итак, переводили и до Лютера. А задумывались ли вы, с какого языка переводил Лютер Библию? Все его предшественники пользовались Вульгатой, переводом Нового Завета на латинский, выполненным св. Иеронимом, переводом, который считался в церковных кругах непогрешимым. Ветхий Завет существовал в переводе на греческий, он был выполнен в III-II вв. до н.э., это знаменитая Септуагинта. Первым нарушил традицию Эразм Роттердамский, который в 1517 году предпринял издание греческого текста Евангелия с его новым латинским переводом, указав в комментариях на многочисленные ошибки и произвольные добавления в Вульгате. Филологическая критика „священной книги" подрывала доверие к её многовековому официальному истолкованию.
Лютер пошёл дальше: он обратился к древнееврейскому оригиналу (в Италии был издан Ветхий Завет на языке оригинала), помогая себе греческими и латинскими переводами. Его познания в древнееврейском были не очень глубоки, а потому в работе ему помогал его друг-ученик и сподвижник Филипп Меланхтон, любимый племянник Ройхлина, воспитывавшийся в доме основателя немецкой гебраистики. Этого подвоха Рим Лютеру не простил. Не прощали ему, видимо, этого, но совершенно по иной причине, и ревнители советской идеологии. В прекрасном учебнике М.П.Алексеева и В.М.Жирмунского по литературе западноевропейского средневековья и Возрождения, изданном в 1947 году и четырежды переиздававшемся (последний раз в 1987), сведений о том, с какого языка переводил Лютер Библию, вы не найдёте. Не потому что авторы этого не знали, просто само слово „еврей" стало у нас на родине табуированным. Дм. Мережковский, писавший свою книгу о Лютере в 1937-39 гг. на Западе, не упоминает о древнееврейском источнике лютеровой Библии, поскольку там с победой нацистов подобные упоминания оказались неуместными и даже опасными.
Вопрос, который может кому-то показаться частным, с какого языка переводил Библию Лютер, был тем не менее принципиальным. Потому-то с такой страстью нападали на Ройхлина сторонники сожжения еврейских книг. Ведь одновременно с их уничтожением было бы покончено с еврейским языком, а затем, глядишь, стало бы возможно „решение еврейского вопроса". Ведь само существование „божьего народа", хранящего уже столько веков свою святыню, являлось своего рода вызовом церкви св. Петра, глава которой, объявленный наместником Бога на земле, не имел никакой власти над этими жестоковыйными иудеями.
Взглянем на существо дела глазами Генриха Гейне, для чего откроем его известный очерк „К истории религии и философии в Германии" (1834): „Знание еврейского языка было совершенно утрачено в христианском мире. Только евреи, втихомолку гнездившиеся там и сям в уголках этого мира, сохранили ещё знание этого языка. Подобно призраку, охраняющему доверенное ему некогда при жизни сокровище, этот умерщвляемый народ, этот народ-призрак сидел по своим мрачным гетто и хранил там еврейскую библию; и в эти проклятые трущобы тайком спускались немецкие ученые, чтобы извлечь сокровище, чтобы овладеть знанием еврейского языка. (Таким ученым был и доктор Ройхлин - Г.И.) Когда католическое духовенство почуяло, что ему с этой стороны грозит опасность, что этим окольным путём народ может добраться до истинного слова Божьего и разоблачить подлоги Рима, - то оно оказалось не прочь вытравить всё еврейское наследие; предположено было уничтожить все еврейские книги, и на Рейне началось преследование книг."
Таким образом, уже на заре эпохи Возрождения в Германии пересеклись судьбы еврейства и германского народа. Благодаря еврейской Книге стала возможна лютерова Библия. Спасение же еврейских книг, которым мы обязаны бесстрашному немцу Иоганну Ройхлину, означало сохранение еврейского языка, языка Книги. Лютер и Реформация в свою очередь дали Книге новую жизнь. Генрих Гейне указывает на заслуги протестантизма в деле „открытия" и распространения Библии, и с ним нельзя не согласиться.
Меланхтон, имя которого носит ныне теологическая академия Кёльна, сподвижник великого реформатора, что не помешало ему осудить крайности позднего Лютера и „изменить учителю с Эразмом Роттердамским", унаследовал от своего дяди и воспитателя Ройхлина приверженность Каббале. Последователем Ройхлина был Хайнрих Корнелиус Агриппа фон Неттесхайм из Кёльна, автор сочинения „О тайной философии", которое он посвятил памяти создателя „христианской Каббалы", Ройхлина. Влияние кабалистики испытал на себе и великий мистик ХVII столетия Якоб Бёме, которого Гегель назвал первым немецким философом. Таким образом, еврейская мудрость явилась одним из источников немецкой философии, в том числе и религиозной.
