|
(Легенда об испанской инквизиции)
Искони твердят испанки:
"В кастаньеты ловко брякать,
Под ножом вести интригу
Да на исповеди плакать -
Три блаженства только в жизни!"
Но в одной Севилье старой
Так искусно кастаньеты
Ладят с звонкою гитарой;
Но в одной Севилье старой
Так под звездной ризой ночи
Жены нежны, смел любовник
И ревнивца зорки очи;
Но в одной Севилье старой
Так на утро полны храмы
И так пламенно стремятся
Исповедоваться дамы...
И искусный исповедник
Был всегда их сердцу дорог, -
Может быть, дороже кружев,
Лент и перловых уборок!
И таков был у Сан-Пабло
Исповедник знаменитый
Дон Гуан ди Сан-Мартино -
Кладезь мудрости открытый!
Вся им бредила Севилья,
Дамы голову теряли
И с любовниками даже
О монахе лишь шептали:
Как-то сладостно им было
Млеть в его духовной власти,
Особливо если грешен
По сердечной кто был части...
Раз вошла в Сан-Пабло дама -
Храм был пуст; одни немые,
В серебре, в шелку и лентах,
Изваянья расписные
По стенам стояли церкви,
Созерцая благосклонно
Мрамор, золото и солнце
В дыме мирры благовонной,
Только нищий у колонны
Отдыхал в дремоте сладкой
Да бродила собачонка,
Пол обнюхивая гладкой...
Незнакомка под вуалем
Кружевным лицо укрыла,
Но инкогнито с монахом
Соблюсти, знать, трудно было:
Чуть она пред ним склонилась,
Как над нею внятно, смело
Раздалось: "Чего желает
Королева Изабелла?"
Дама вздрогнула и в страхе
Уронила на пол четки,
Но спокойно тот же голос
Говорил из-за решетки:
"Благо кающимся, благо,
Жду тебя уже давно я!
У тебя, я знаю, сердце
Жаждет мира и покоя!
В чем грешна ты перед богом?
Кайся мне нелицемерно!"
И покаялася дама
Католичкою примерной!
"Утром нынче камерэру
Разбранила я обидно
И булавкой исколола...
Было после так мне стыдно...
Мы поссорились с супругом...
Почему, сама не знаю,
Я его в опочивальню
Уж неделю не пускаю...
Я люблю его всем сердцем
И ревную... но со мною
Что-то странное творится...
Точно спорю я с собою...
"Надо думать лишь о муже", -
Беспрестанно повторяю,.
И - другого, чуть забудусь,
Через миг воображаю.
"Дон Фернандо, дон Фернандо!" -
Я твержу усильно, внятно, -
Из груди ж другое имя
Рвется с силой непонятной!
Так и крикнула б с балкона,
Ночью, в небо голубое,
И на всё бы королевство,
Это имя роковое!
Сердцу страшно с этой тайной
Притворяться и лукавить...
Помоги мне... ты умеешь
И утешить, и наставить..."
Мог утешить и наставить
Всех монах сердечным словом,
Но глядел на королеву
Взглядом грустным и суровым.
"Трудно дать совет, - сказал он, -
Этот грех - не как другие...
Он - предтеча божьей кары
За грехи твои иные!
Вслед за ним придет злодейство,
Скорбь и муки преисподней, -
И тебя спасти мне трудно:
Ты забыла страх господний!
Святотатцам и злодеям
В умерщвленьи плоти грешной
Есть спасенье; но убийце
Духа божья - ад кромешный!"
Изабелла содрогнулась,
Но скользить над адской бездной
Ей, как истой кастильянке,
Было жутко - но любезно!
"Научи ж, что делать, padre! {*}
{* Святой отец! (исп.). - Ред.}
И наставь меня на благо!
Я еще построю церковь,
Я пешком пойду в Сан-Яго".
"Если б храм ты не из злата
И порфира созидала,
А в сердцах твоих народов
Храм духовный устрояла,
И стояла бы у двери,
Яко страж с мечом горящим,
Возбраняя вход гиенам
И ехиднам злошипящим, -
Ты б избегла страшной кары!
Зла мятежные пучины
Тщетно б храм твой осаждали!
Но раскрыла ты плотины,
Разлилось нечестья море
И волною досягнуло
Даже царственного трона,
И в лицо тебе плеснуло!
Омраченный дух твой принял
Смрадных волн его дыханье,
Как вечернюю прохладу,
Как цветов благоуханье...
Вот и казнь за то!.." - "За что же?"
- "Иль не видишь, королева,
Погляди - плоды несметны
Сатанинского посева:
Вся страна кишит жидами!
Всюду маги, астрологи!
Новизна проникла всюду -
В кельи, в хижины, в чертоги!
Саламанхские студенты
Купно с мавром, с жидовином
Над Одной толкуют книгой,
За столом сидят единым!
В оных псах смердящих юность
Братьев чтит, назло закону,
И разносит дух в народе,
Вере гибельный и трону.
Мудрость истинную презря,
Что толкует люд безбожный?
Будто шар - земля, который
Весь кругом объехать можно
И открыть такие земли,
О которых ни в Писаньи
Нет помину, ни в едином
Каноническом преданьи!
Говорят, резные буквы
Нынче как-то составляют
И одну и ту же книгу
В целых сотнях размножают, -
Что же, если эти бредни
В сотнях списков по вселенной
Вихорь дьявольский размечет?
Всё в хаос придет смятенный!
И... и кто же рукоплещет
Этой пляске вавилонской?
В ком покров ей и защита?
В королеве арагонской!.."
Так, борясь с врагом исконным,
Говорил он королеве
Об ее отчете богу
И о божьем близком гневе,
Но укорам громоносным
Не нашел монах ответа,
Было сердце королевы
Точно бронею одето.
Не испуганным ребенком
Перед ним она стояла;
Не того, молве поверя,
От монаха ожидала.
Ей уж стал казаться лучше
Духовник ее придворный,
Но искуснее обоих -
Приор в Бургосе соборный.
"Ну, а этот!.. мне пророчит
Ад и всяческие страхи
За жидов и за ученых!
Он такой, как все монахи!"
И, собою не владея,
Изабелла гордо встала
И, вуаль с чела откинув,
|
