|
Люблю в его осеннем увяданье
Родной лесистый этот уголок...
Идешь - чуть слышно ветерка дыханье,
И в воздухе здоровый холодок;
Верхи дерев уж в розовом сиянье,
А по траве и в колеях дорог,
Усыпанных листвою пожелтелой,
Еще сребрится заморозок белый...
Ах! юность в жизни видит пред собой
Лишь то, что как посев весенний всходит...
Старик следит с участьем и тоской
За тем, что отцвело и вдаль уходит...
Увядший лист, поверженный грозой
Могучий дуб на сердце грусть наводит:
Пройдем и мы, падет и самый храм,
Что созданным навек казался нам...
Уж он что день - то никнет и ветшает,
И падают столбы то там, то тут,
Столб за столбом... И взор кругом блуждает
И ищет им замены - тщетный труд!
И старость грустно, грустно повторяет:
"Конец всему!" И вот на этот суд
Ответствует ей юность: "Только с нами
Явился свет, ожиданный веками!
Прочь, привиденья мрака! мы идем!"
И - боже мой! - два возраста! два стана!
Там крик "спасай!", там возглас "напролом!".
Подумаешь - восстание титана
Против богов! И молнии и гром!
Ормузд в борьбе с сынами Аримана!
Всё есть там: оба Брута, Цинцинат
И даже - монтаньяры и Марат!..
Но это там, на высотах, те бури!
А здесь, в полях, - торжественный покой!
Лишь пенье птички, вьющейся в лазури,
Да голос жниц... пожалуй - ветра вой,
Да крик ребят, да споры сельских фурий...
Над всем же благовест, над всей страной
Вещающий о боге и о небе,
Что "будешь сыт не о едином хлебе!.."
Иной здесь мир!.. Отсюда тех высот
Волнения, те возгласы, те стоны -
Одна лишь зыбь на океане вод!
Своя здесь жизнь, свои у ней законы,
Своя у ней история идет,
Само собой, сквозь всякие препоны,
В сердцах растет, что в них заложено, -
Не _нами_ насажденное зерно...
|
