(Выступление на «круглом столе» Российской Академии Наук 24 сентября 1997 года)
Упомянув в заголовке слово "культура", я должен пояснить, какого определения придерживаюсь. Двух. Одно - различающее цивилизацию как возделывание среды, условий обитания, и культуру как возделывание внутренней жизни человека, его души. Второе; культура есть совокупность интеллектуальных, мировоззренческих, этических и эстетических достижений. Как видим, определения эти сходятся в одно: что главное в культуре - развитие, обогащение, совершенствование нематериальной жизни.
Так вот, уже не первое столетие идет в цивилизованном мире далеко не сразу замеченный процесс потери духовной сосредоточенности и высоты, процесс рассеяния, быть может невосполнимой растраты духовных ценностей. В XIX веке еще редко кто различал его. Но уж весь XX век, столь технически успешный, а психологически поспешный, разными путями действовал к снижению культуры. Этот крушительный мировой процесс, неуклонный от десятилетия к десятилетию, застал нас, однако, как бы врасплох. И широко - однако необоснованно - создалась иллюзия культурного пресыщения, культурной усталости; будто уже вся возможная культура отпробована нами, исчерпана и уже не питает нас.
Можно назвать по крайней мере несколько причин, приведших к этому упадку культуры.
Одна из них: губительная для высокой культуры утилитарность требований - все равно, истекает ли она от социалистическо-коммунистического принуждения или от рыночного принципа продажи и купли. Недавно Папа Иоанн Павел II высказал, что вослед уже известным нам двум тоталитаризмам - теперь грядет Тоталитаризм Третий: Абсолютная власть денег, - да с восхищенным преклонением перед нею стольких и стольких. Измельчание культуры истекло и от захлебной торопливости мирового процесса, и от финансовых мотивов, толкающих его.
Другая причина: что разительно быстрый и широко-разливный рост материального благосостояния, приносимый развитием технических средств, резко обогнал подготовленность к тому и самовоспитание человеческого характера: оказаться, оставаться душою - а значит и восприимчивостью к культуре - выше притекающего достатка. Таких, не успевших, а их большинство, - всесторонний комфорт привел к душевному очерствению. Так расцвет цивилизации принес необозримые богатства, удобства, завоевание целого Мира - и одновременное обнищание душ. (И в состоятельных классах прежних веков многие не выдерживали соблазна и превращались в жестоких холодных властителей или в пустых прожигателей жизни: но и сколько же примеров тех, кто экзамен благосостояния выдерживал - и тогда вырабатывался высокий тип личности, как раз он-то использовал свой материальный простор для продолжения культуры или благотворительной поддержки ее мастеров.) И еще причина (и отнюдь не последняя): естественное по общему ходу цивилизации омассовение культуры: массовость грамотности, образованности, информированности. Они скачкообразно расширяют круг потребителей, а еще в соединении с действиями рыночного закона грозят утянуть и утягивают просвещение - мимо подлинной культуры. Этот процесс неуклонимо ведет к падению и общего среднего уровня культуры и особенно ее вершин: к ним наступает равнодушная нечувствительность, падает в них нужда и даже не замечается утеря их.
Оговоримся, что это не вытекает из самой природы массовой культуры: само по себе демократическое искусство может достигнуть вершинных образцов, как мы это видим в фольклоре многих народов, - тут вся беда в опошляющих, морально неразборчивых ухватках преподнесения.
В такой обстановке опадает наиболее творческая часть культуры. Это относится и к философско-мировоззренческому циклу, и к вершинам теоретических наук, пока далеких от утилитарного применения, и, разумеется, и даже в первую очередь, ко всему искусству. Художник теряет стимулы творить применительно к суждениям высших знатоков, ценителей - и сам себе дает опуститься в требовательности к своему труду, и еще более увлекаем в этом выхватами заказов для поверхностного потребления. Так падают - и быстро - многие роды искусства, впадают в низкое ремесло, настойчиво возобновляются и возобновляются примитивные формы. Сперва вкусы к ним воспитываются (навязываются) самими ухватками подачи, затем производятся "общественные опросы", обнаруживаются эти же самые "вкусы" и тем получают желаемое оправдание самоповторов и дальнейшего снижения уровня, В подобных действиях тут каждому на первый план выступит повседневное телевидение, а оно повлекло за собою в падение и столь много обещавшее киноискусство. (В Голливуде, и не только там, существуют "оценочные бригады" для сценариев, по разработанной системе баллов они дают оценки и решающие советы, как изменить сюжет, персонажей и другие элементы для лучшей "кассовости" фильма. Эти опошляющие приемы, кажется, не знают себе границ, с такой же самоуверенностью ныне перерабатывают и классиков: вот компания Дисней исправила промах Виктора Гюго - и Эсмеральда вместо трагической гибели получает happy end, счастливое замужество.) Пошлость искаженного искусства, уже давно псевдоискусства, расширяется победно, ничем не сдержанно, калечит слуховые и зрительные восприятия людей, захламляет души.
Насколько необратим, невыправим этот процесс массового всеопошления? Если судить по более близкой мне области художественной литературы - путь к восстановлению высоких уровней еще не закрыт, еще не отнят у нас, хотя и потребует большой концентрации способностей и усилий. Принципиально, по самой природе искусства, гибкости и многогранности его, - элитарность и народность могут сосуществовать в одном же литературном произведении, оно может быть, при удаче, - многоуровенным, написанным так, что достижимо и удовлетворяет одновременно читателей разного уровня понимания и восприятия: а у кого со временем происходит возвышение уровня - они читают ту же книгу еще с новым пониманием. Отказного приговора здесь нет. Но автору надо стать выше сиюминутных требований литературного рынка, выше расчетов на заведомый близкий успех.
Думаю, что это относится и ко многим областям культуры и к тем областям наук, которые еще могут позволить себе жить не-коллективной жизнью.
Однако самая коренная, органическая причина совершающегося падения культуры - в том, что культура выдохлась из-за своей секуляризации. Уже несколько веков все более овладевал умами просвещенного человечества - антропоцентризм, благовиднее названный гуманизмом, а в XX веке переросший уже в гуманизм едва ли не тоталитарный. Но самоуверенный антропоцентризм. не может дать ответов на многие насущные вопросы жизни, и тем он беспомощнее, чем эти вопросы глубже. Из системы человеческих представлений и мотивировок все разрушительнее изымается духовная составляющая. От этого исказилась вся иерархия ценностей, исказилось понимание сущности самого человека и его жизненных целей. Одновременно человек все более выпадал из ритма, из дыхания Природы, Вселенной.
Эту опасность предвидел еще Блез Паскаль, - думаю, никто из присутствующих здесь не откажет ему в высоком научном авторитете. Он предупреждал: "Последняя сущность вещей доступна только религиозному чувству". И спустя три столетия его суждение еще весомее для нас. Сколько раз мы могли уже убедиться, что суть всех исторических процессов - не на зримой поверхности, а в духовной глубине. Так - и возникший в нынешнем человечестве кризис мировоззрения и этический хаос. Так и культура не распахнется нам вновь в ее неискаженных глубинах, пока не возродится к тому нравственная почва.
Размышляя о культуре в самых общих чертах, надо не упустить еще одну существенную особенность: множественность культур на Земле. То. что мы скороговоркой называем "культурой", всегда подразумевая культуру общезападную, еще не есть культура всего человечества, и ценности, которые мы называем "общечеловеческими", еще не непременно таковы. Попытки принять, установить понятие слитно-единой глобальной культуры создают угрозу подавления для крупных самобытных культур на нашей Земле, иногда и весьма обширных пространственно или в людской численности (как китайская, индийская, японская, мусульманская), - и в некоторых совсем не обязательно наблюдается ныне тот процесс культурного исчерпания, который отмечен выше.
Одна из такт: локальных, обширных и весьма давних культур - наша русская. Сейчас многим мнится, что чем решительней мы развалим нашу традиционную национальную систему ценностей - тем быстрей и эффективней переймем общезападную, уподобимся ей. Это - не только несостоятельная надежда (к тому ж переемная культура всегда непоправимо ниже перенимаемого образна), но и губительный план для нашего духовного существования. Чему у Запада нам очень нужно поучиться - это активности гражданской жизни и стабильности ее. Однако нормальный, естественный путь развития любой культуры - только разумное, равновесное сочетание своих органических начал - как консервативно-сберегающих, так и творчески-обновительных, и их живое, не программируемое взаимодействие с другими культурами. В распаленном сейчас в нашей стране культурном базаре губительно было бы нам так легко переиначить и проглотить нашу отечественную культуру. А уж заговорив о культуре отечественной - со скорбью увидим, что здесь на общий кризис мировой культуры наложился еще и особый российский кризис. 70 лет наша культура была в жестокой узде, но при обильной материальной подпитке угодно-заданного направления. А вот второе десятилетие в катастрофических социальных обстоятельствах сегодняшней России - культура и наука вовсе забыты, отметены на обочину жизни, и достаются им только непитательные объедки, кому - и просто нуль. Для живых людей - болезненный удар от падения, и физический, и моральный.
Даже та наука, от которой зависит целостность и безопасность государства или сохранение нашей природы, - безрассудно пренебрежена до презренного прозябания. Что же тогда сказать о культуре, особенно русской провинции-обширных пространств народного обитания? Мне досталось объехать три десятка областей, побывать в районах, и в местах поглуше, - от одного лишь состояния школ и глубинных библиотек испытываю отчаяние: школы лишены и ремонта, и нормального снабжения национального сознания.
И если русская культура еще сегодня не погибла - то лишь благодаря поразительной самоотверженности ничем материально не подкрепленных энтузиастов и естественным подростом молодежи, талантливости которой все никак не уничтожат.
Будущее русской культуры зависит от того, сумеет ли и в этих чрезвычайных обстоятельствах наш народный гений нащупать ступеньки развития. Кто - своим талантом, кто - бескорыстной дружественной помощью талантам. В нынешнем разбродном, а то и потерянном состоянии умов и душ, - дадут ли народному организму живительные импульсы его "железы внутренней секреции". И доля этого совершения - в каждом из нас.
Все, что наполняет бесплодным жалким шумом и гримасами сегодняшний эфир, и все эти раздутые фигуры, наплывающие в телевизионные кадры, - все они прейдут, как не было их, затеряются в Истории забытой пылью. А народное существование или гибель будут зависеть от тех, кто сквозь эти темные времена своим сосредоточенным трудом или материальной поддержкой этого труда поспособствует уберечь от разрушения, поднять, укрепить, развить нашу внутреннюю, мыслительную и душевную жизнь. Которая и есть культура.
