|
А Бог - не сердится, что гул богохулений
В благую высь идет из наших грешных стран?
Он, как пресыщенный, упившийся тиран,
Спокойно спит под шум проклятий и молений.
Для сладострастника симфоний лучших нет,
Чем стон замученных и корчащихся в пытке,
А кровью, пролитой и льющейся в избытке,
Он все еще не сыт за столько тысяч лет.
- Ты помнишь, Иисус, тот сад, где в смертной муке
Молил ты, ниц упав, доверчив, как дитя,
Того, кто над тобой смеялся день спустя,
Когда палач гвоздем пробил святые руки,
И подлый сброд плевал в божественность твою,
И жгучим тернием твое чело венчалось,
Где Человечество великое вмещалось,
Мечтавшее людей сплотить в одну семью,
И тяжесть мертвая истерзанного тела
Томила рамена, и, затекая в рот,
Вдоль помертвелых щек струились кровь и пот
А чернь, уже глумясь, на казнь твою глядела
Ужель не вспомнил ты, как за тобою вслед,
Ликуя, толпы шли, когда к своей столице
По вайям ехал ты на благостной ослице -
Свершить начертанный пророками завет,
Как торгашей бичом из храма гнал когда-то
И вел людей к добру, бесстрашен и велик?
Не обожгло тебя Раскаянье в тот миг,
Опередив копье наемного солдата?
- Я больше не могу! О, если б, меч подняв
Я от меча погиб! Но жить - чего же ради
В том мире, где мечта и действие в разладе!
От Иисуса Петр отрекся... Он был прав.
Перевод В. Левика
|
