Действующие лица:

Джон Конили, старик

Сибби Конили, молодая или средних лет женщина

Бродяга    

Действие происходит в кухне. В плите горит огонь; на столе капуста, лук,

миска с мукой и т.д. Дверь полуоткрыта. Входит Бродяга, озирается.

Бродяга. Интересно, что за люди тут живут? Может, и не стоило приходить сюда за обедом? А что в этом большом горшке? (Открывает крышку.) Ничего! А в маленьком? (Открывает крышку.) Тоже ничего! А в бутылке? (Жадно хватает ее и отпивает глоток.) Молоко! Молоко в бутылке! Неужели у них нет ведра, чтобы в него  подоить  корову?  Боюсь,  нищему  здесь  ничем  не  разжиться. А что в сундуке?  (Встает  на  колени  и  пытается  поднять крышку сундука.) Заперт! (Нюхает замочную скважину.) Пахнет вкусно, - видно, где-то рядом варят эль.  Поднимается с колен и садится на сундук. Снаружи слышатся шум, крики, шаги, громкое испуганное кудахтанье.  Какого черта там творится? Можно подумать, ирландец Финн вышел на охоту!

Голос  Сибби.  Догони  ее,  Джон, да догони же ее! Хватай эту крикливую курицу, не орлица же она, чтобы летать на крышу!

Голос Джона. Не получается, Сибби! Только я к ней, а ее уж и нет!

Голос Сибби. Да в саду она! Беги туда! Теперь у нее простора побольше.

Бродяга.  Он  называет  ее Сибби. Не дом ли это Сибби Конили? Если так, пожалуй,  уйду  я  отсюда таким же голодным, как пришел. Ох уж и скряга, эта ничего  не  упустит, ей не в труд и крыс уморить голодом. Скряга, каких свет не  видывал,  из  блохи  и то умудрится сшить себе платье! Не повезло мне, а отсюда  до Таббера ни деревни, ни фермы. Не добраться мне туда. (Выкладывает все  из  карманов  на  сундук.)  Вот  трубка,  но нет ни щепотки табака! Вот носовой  платок,  он достался мне на обеде в честь коронации! Вот нож, но он весь  стесан. (Вытряхивает все из карманов.) Вот крошки от последнего обеда, и,  похоже,  до  завтра мне рассчитывать не на что. Больше ничего нет, разве что  камень,  который я подобрал неподалеку, чтобы утихомирить разлаявшегося пса.  (Достает  камень  и подбрасывает его несколько раз.) Миновали времена, когда  ни  старухи,  ни  молодухи  не  отказывали  мне  в  обеде!  Помнится, повстречался  мне  старый священник, и я продал ему его собственных индюков. Тогда  моя  голова  неплохо кормила мое брюхо, а теперь, боюсь, мозги у меня уже не те после всего, что пришлось пережить. Опять слышатся кудахтанье и крики.

Голос Сибби. Лови ее, она за кустом! Суй руки в крапиву, ничего с тобой не будет! Слышится придушенное кудахтанье, потом долгий крик.

Бродяга.  Кого-то  они ждут к обеду. А почему бы не меня? Как бы мне ее облапошить?  У  нее  не  больше  жалости, чем у пса. Да пусть бы даже святые босиком  встали  перед  ней,  она бы попросила их зайти в другой раз. Как же сделать  так,  чтобы  она  поверила?  Как  ее уговорить? (Глядит на камень.) Придумал!  Я  помню  камень лудильщика, а чем этот хуже? (Он подпрыгивает на сундуке  и  машет  над  головой  камнем.)  Ну,  Сибби,  держись! Если так не получится, я еще что-нибудь придумаю. Ставлю свою голову против всего света!

В горшке похлебка для тебя, старик,

В горшке похлебка для тебя, старик,

Капуста мне,

Тебе вода

И мясо для слуги.

Жду не дождусь, когда умрет старик,

Жду не дождусь, когда умрет старик,

Жду не дождусь,

Когда умрешь

И буду я женой слуги.

Голос  Джона  (снаружи).  Забирай  ее,  Сибби,  неси  ее в дом, а то не успеешь сварить обед для священника.

Голос Сибби. Да погоди ты, мне же надо ее вытащить!

Входит Джон.

Джон. Вот не знал, что в доме кто-то есть.

Бродяга. Я только что вошел. Устал с дороги, да и не ел с утра.

Джон  (перебирает горшки и сковородки). Не могу ничего найти... нет тут ничего... Может быть, в сундуке.

Джон достает ключ из тайника за очагом, отпирает сундук, вытаскивает бутылку, окорок и начинает резать его. Входит Сибби, держа за шею цыпленка.

Джон бросает окорок на лавку.

Сибби.  Поторопись,  Джон, ты и так слишком долго проваландался. Почему ты не поймал старую курицу, когда она скреблась в пыли?

Джон. Да решил, что цыпленок будет нежнее на вкус.

Сибби.  Плевать  мне  на нежный вкус! Ты только подумай, во сколько она уже  нам  обошлась!  Моя  большая курочка, пять лет я кормила тебя! А теперь настала  пора  с тобой распрощаться! Не перестань ты с Пасхи нестись, мне бы такое и в голову не пришло.

Джон. Разве нам не следует повкуснее накормить его преподобие?

Сибби.  Какая  разница,  курица  или цыпленок? Когда на стол поставишь, курица  -  она  курица  и  есть. (Садится и принимается ощипывать цыпленка.) Почему бы Кернанам, как обычно, не угостить священника обедом? Ну, умер брат их матери, и что из этого? Нет, все дело в расходах.

Джон. У тебя, помнится, еще остался хороший кусок бекона, так свари его вместе с цыпленком.

Сибби.  Не говори чепухи. Высокородным господам, таким, как священники, настоящим  воспитанным  людям нужен лишь дух мяса на кончике ножа, не то что обжорам, которые убирают картошку или жнут хлеб.

Джон.  Не  встречал  я  таких  людей,  будь они простые или не простые, чтобы, проголодавшись, не обрадовались они хорошему куску мяса.

Сибби.  Отстань.  Я  покажу  Кернанам, как надо потчевать священника. У меня  есть  кое-что  получше  бекона,  вкусный окорочок, который я хранила в сундуке на всякий случай. (В это мгновение она замечает Бродягу.) А это кто? Бродяга?  Убирайся-ка  отсюда.  У  нас  ничего  нет  для тебя. (Она встает и открывает дверь.)

Бродяга  (выходит  вперед).  Вы  совершаете ошибку, мэм, не спрашивая о том,  кто  я  есть. Обычно я больше даю, чем беру. Еще не было случая, чтобы меня не звали в дом, в котором я уже побывал.

Сибби.  У  вас вид бродяги, но если вы не бродяга, то чем зарабатываете себе на хлеб?

Бродяга. Будь я бродягой, мэм, я пошел бы к простым людям, а не к такой даме, как вы, привычной к беседам лишь с благородными господами.

Сибби.  Ладно, что вам нужно? Если хотите поесть, то у меня ничего нет, потому что я жду гостя, которого должна хорошенько накормить.

Бродяга.  Разве  я  просил  у вас еду? (Показывает камень.) У меня есть кое-что получше говядины и баранины, кексов с корицей и мешков с мукой.

Сибби. Что же?

Бродяга  (с загадочным видом). Тем, кто мне его дал, не понравилось бы, что я рассказываю о нем направо и налево.

Сибби (обращаясь к Джону). Думаешь, у него друзья из сидов?

Джон.  С  тех  пор  как  сиды  помогли  Джону  Моллою  отыскать золото, спрятанное  на  Лимрикском  мосту,  ты все время о них говоришь. Я вижу лишь камень.

Бродяга. Что вы можете видеть, если ни разу не видели, что он делает?

Джон. А что он делает?

Бродяга.  Да  мало  ли  что.  Вот  сейчас,  например,  я  сварю из него похлебку.

Сибби.  И  мне  бы  хотелось  иметь  камень,  из которого можно сварить похлебку.

Бродяга.  Ни  у  кого  больше  нет  такого камня, мэм, и никакой другой камень с этим не сравнится, потому что этот волшебный. Единственное, что мне надо, мэм, - горшок с кипятком.

Сибби. Это пожалуйста. Джон, налей воды в маленький горшок.

Бродяга  (кладет камень в горшок). Ну вот, теперь надо поставить горшок на огонь, и скоро у меня будет вдосталь похлебки.

Сибби. Больше ничего не надо туда класть?

Бродяга.  Ничего...  разве  что,  может  быть,  немножко  травки, чтобы волшебство не покинуло мой камень. У вас, мэм, есть сланлус, срезанный ножом с черной ручкой?

Сибби. Нет, конечно. Ничего такого у меня нет.

Бродяга. А фиараван, который собирают, когда дует северный ветер?

Сибби. И этого нет.

Бродяга. А отростка атар-талава, отца всех трав?

Джон. Вот этого полно возле изгороди. Сейчас принесу.

Бродяга.  О, не стоит беспокоиться. Тут есть кое-какая приправа. Ее мне хватит.  (Он  берет  пригоршнями  нарезанную  капусту  и  лук и бросает их в горшок.)

Сибби. Откуда у вас камень?

Бродяга.  Дело  было так. Шел я по лесу, и со мной была большая борзая. Она  бежала  за  кроликом,  ну, а я за ней, и когда наконец добрался до края гравиевого  карьера,  где росли почти засохшие кустики, то увидел, что сидит мой  пес,  весь дрожит, а перед ним сидит старичок и снимает с себя кроличью шкуру.  (Смотрит  на  окорок)  Пора  помешать  похлебку...  (Берет  окорок и опускает его в горшок.)

Джон. Ой! Окорок!

Бродяга. Я сказал не окорок, а кролик.

Сибби. Придержи язык, Джон, если тебя глухота одолела.

Бродяга  (помешивает  окороком в похлебке). Ну, как я уже сказал, сидит старичок,  и  только я подумал, что мал он, как орех, а его голова уже среди звезд. Ну и испугался я.

Сибби. Неудивительно. Совсем неудивительно.

Бродяга. Ну вот, достает он из кармана маленький камешек - этот самый - и показывает его мне. "Отзови пса, - говорит он, - и я дам тебе этот камень, а  когда захочется тебе похлебки, или каши, или даже нашего пива, положи его в горшок, налей воды и знай себе помешивай понемногу, не успеешь оглянуться, как получишь, что пожелаешь".

Сибби. Пиво! И его тоже можно?

Бродяга. Да не глядите вы так, мэм. Еще накликаете на себя беду, нельзя ведь  смотреть  на  горшок,  когда  в  нем  кипит похлебка. Надо накрыть его крышкой или как-то подкрасить воду. Дайте-ка мне немного того, что в миске.

Сибби подает ему миску, и он кидает в горшок пару пригоршней муки.

Джон. Умный человек!

Сибби.  Хорошо иметь такой камень. (Она закончила ощипывать цыпленка, и теперь он лежит у нее на коленях.)

Бродяга.  У  него  есть  еще  одно  свойство,  мэм. Если камень в руках католика,  то положи вы в горшок даже самое белое мясо, какое только есть на свете, в пятницу оно станет черным-пречерным.

Сибби. Ну и чудеса. Надо будет рассказать отцу Джону.

Бродяга.  А  если  в  другой  день  положить  мясо,  ничего  плохого не случится, даже наоборот. Смотрите, мэм. Я на минутку положу в горшок славную курочку,  что  лежит  у вас на коленях, и вы сами увидите. (Берет цыпленка и кладет в горшок.)

Джон (с сарказмом). Хорошо, что сегодня не пятница!

Сибби.  Придержи язык, Джон, и не перебивай человека, не то получишь по башке, как бабушка короля Лохланна.

Джон. Ладно, ладно, молчу.

Бродяга.  Если  мне  случится  проходить  в  ваших  местах в пятницу, я прихвачу  с  собой  добрый  кусок  баранины  или  грудку  индюшки, и вы сами убедитесь, что через две минуты в горшке будет вонючая жижа.

Сибби (встает). Пора вынуть цыпленка.

Бродяга.  Я  помогу вам, мэм, чтобы вы не ошпарились. Еще минутка, и вы увидите  вашу  курочку  белой,  как ваша кожа, на которой лилии и розы ведут спор  за;  первенство.  Вам  приходилось  слышать,  что пели парни из вашего прихода,  когда вы вышли замуж, - те из них, которые не онемели от горя и не совсем  задохнулись от рыданий или которые выпили немного, чтобы успокоиться и не сойти с ума, когда потеряли надежду заполучить вас?

Довольная Сибби вновь усаживается на свое место.

Сибби. А они и вправду пели?

Бродяга. Пели, мэм, еще как пели. Вот так они пели:

Там, где ива плакучая,

Песню пела Филомела... -

Нет, не то - странные штуки вытворяет память!

На танцах в Дермоди

Мы встретились с тобой. -

Нет, нет, не так - вру, вспомнил.

Ах, Пейстин Финн - любовь моя,

Она с ума свела меня.

Сибби. При чем тут Пейстин?

Бродяга.  А  как им называть вас? Неужели настоящим именем, когда у вас есть  муж  и  он  готов  вышибить  мозги любому, кто только посмотрит в вашу сторону?

Сибби. Ну, наверно, нет.

Бродяга.  Я  стоял  рядом,  когда  парень  сочинял песню и записывал ее плотницким огрызком карандаша, а по щекам у него бежали слезы.

Ах, Пейстин Финн - любовь моя,

Она с ума свела меня,

Ах, в сердце лишь она одна,

О чем пою я без конца.

Ты верь, ты верь!

Вот ночью выломаю дверь.

Сибби взяла вилку, чтобы вытащить из горшка цыпленка, но бродяга, жестом удержав её на месте, продолжает петь:

Для парня нет прибытка в том,

Что одинок он день за днем,

Вот с милой посидеть бы нам в пивной

И вместе выпить литр-другой.

Ты верь, ты верь!

Вот ночью выломаю дверь.

Сибби вновь привстала, но Бродяга взял её за руку.

Подожди, сейчас уже конец. (Поет.)

Один я девять дней подряд

Лежу в кустах и в дождь, и в град;

Я думал, что она придет,

Свистел, свистел, она ж нейдет.

Ты верь, ты верь!

Вот ночью выломаю дверь.

Бродяга повторяет песню с самого начала, и Сибби поёт вместе с ним, отбивая такт вилкой.

Сибби (обращаясь к Джону). Я всегда знала, что слишком хороша для тебя. (Продолжает напевать.)

Джон. Ловко он заморочил голову бедняжке.

Сибби (неожиданно очнувшись). Ты еще не вытащил цыпленка?

Бродяга  (вытаскивает  цыпленка  и  старательно  отжимает  его).  Все в порядке, мэм. Глядите. (Кладет цыпленка на стол.)

Джон. А как там похлебка?

Бродяга (пробует бульон из ложки). Очень вкусно. Как всегда.

Сибби. Я тоже хочу попробовать.

Бродяга  (снимает горшок с огня, незаметно вытаскивает из него окорок и прячет его за спину). Дайте же что-нибудь для этой небесной женщины.  Джон подает ему рюмку для яйца, которую Бродяга, заполнив, подвигает Сибби.   Джон подает ему кружку, и ее Бродяга наполняет для себя, после чего, то   выливая содержимое в миску, стоящую на столе, то вновь наполняя кружку, время от времени отпивает из неё.

Сибби дует на рюмку для яйца и нюхает её.

Сибби.  Пахнет-то  хорошо. (Пробует.) Вкусно. Ох, я бы все отдала, лишь бы заполучить твой камень!

Бродяга. Мэм, его нельзя купить ни за какие сокровища в мире. Если бы я пожелал  его продать, лорд-наместник уже давно отдал бы мне Дублинский замок со всем, что в нем есть.

Сибби. Значит, нам никак тебя не уговорить?

Бродяга  (пьет  бульон).  Никак  не  уговорить, разве что... (Принимает печальный  вид.)  Если  подумать,  то  лишь  одна нужда может заставить меня расстаться с ним.

Сибби (нетерпеливо). Какая?

Бродяга.  Одолевает  меня,  мэм, нужда каждый раз, когда я хочу сварить похлебку,  ведь  у меня нет горшка и всегда надо одалживаться у соседей. Как только у меня появляется свой горшок, с ним что-нибудь да происходит. Первый горшок  я  попросил у старичка, который дал мне камень. Последний, который я купил,   сгорел  ночью,  когда  я  помогал  другу  на  винокуренном  заводе. Предпоследний  я  спрятал  под  кустом, когда ночевал в Эннисе, но городские мальчишки проведали об этом и решили, будто я храню в нем сокровища. Конечно же  они  не нашли ничего, кроме яичной скорлупы, но горшок все-таки утащили. Еще один...

Сибби. Дай мне камень, а уж горшок у меня найдется... Постой-ка, у меня есть что предложить тебе...

Бродяга (в сторону). Пожалуй, пора уходить, а не то священник заявится. (Встает.) Мэм, боюсь, я засиделся у вас. (Идет к двери, выглядывает наружу и неожиданно  возвращается.)  Не  могу,  мэм,  больше  терять время, мне пора. (Подходит  к  столу  и берет свою шляпу.) Так что же, мэм, что вы хотели мне предложить?

Джон. Почему бы не оставить камень на денек-другой для пробы?

Бродяга  (обращаясь к Джону). Думаю, я сюда больше не приду. (Обращаясь к  Сибби.)  Так  вот,  мэм,  поскольку  вы  были очень добры ко мне, за ваше хорошее  отношение  я совсем ничего у вас не возьму. Пусть он теперь будет у вас,  и живите долго, чтобы он долго служил вам! Я возьму лишь малый кусочек на  ужин,  вряд  ли  мне  поспеть  в Таббер до ночи. (Берет цыпленка.) Да не пожалейте  для  меня капельку пива, ведь вы теперь сколько угодно можете его наварить. (Берет бутылку.)

Джон.  Ты  заслужил  её,  вправду  заслужил. Ума тебе не занимать. И не забывай о кролике!

Бродяга.  Здесь  он! (Хлопает себя но карману и уходит. Джон следует за ним.)

Сибби  (глядит  на камень, который держит в руке). Он сказал, похлебка, каша,  пиво, виски! А еще народ сбежится поглазеть на чудо! Да я разбогатею, как Бидди Эрли.

Возвращается Джон.

Сибби. Где ты был?

Джон. Проводил его и пожал ему руку. Очень умный человек.

Сибби. Да уж.

Джон.  На  холме  я видел священника. Он идет к нам обедать. Не пора ли тебе опять положить камень в горшок?

1904

Перевод с английского Л. Володарской