Cайт является помещением библиотеки. Все тексты в библиотеке предназначены для ознакомительного чтения.

Копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений осуществляются пользователями на свой риск.

Карта сайта

Все книги

Случайная

Разделы

Авторы

Новинки

Подборки

По оценкам

По популярности

По авторам

Flag Counter

Проза
Кольер (Коллиер) Джон
Язык: Русский

Чудеса натурализма

Жил-был молодой скульптор по имени Юстас, горячий поборник натурализма. На современный вкус, даже слишком горячий. Вот и приходилось ему чуть не каждый вечер, часам к семи поближе, бегать по знакомым, вообразив с голодухи, что вдруг возьмут да и оставят на ужин. "Эх, - рассуждал он про себя, - сколько камня надо искромсать, пока вырубишь крошечный ломтик хлеба! Ну ничего, скоро разбогатею - все пойдет по-другому".

Нанюхавшись аппетитных запахов жареного и терпких ароматов пареного, долетавших из кухни, он приходил в экстаз, клялся в нерушимой верности идеалам и громил абстракционистов почем зря. Но природа и искусство будто сговорились доконать беднягу Юстаса: раздразнив для начала сытным духом его слюнные железы и исторгнув из них неудержимые потоки, они подсовывали ему для обличительных нападок модернистов позаковыристей, вроде Бранкузи, Липшица и Бжески.

Действие этих малопривлекательных гейзеров сказывалось в первую очередь на хозяйках, которые требовали незамедлительно избавиться от Юстаса. Тут уж все средства были хороши; самые жалостливые совали ему в руки билет на какое-нибудь представление и умоляли поторопиться, а то не дай бог начало пропустит.

Таким вот манером, облизнувшись однажды вечером на увесистый ростбиф, Юстас нежданно-негаданно очутился перед Чарли Маккарти, знаменитой говорящей куклой. Взор изголодавшегося скульптора был неумолим и придирчив.

- Не понимаю, чем вызваны столь бурные овации, - заметил он соседу. - Ладно бы шутки были его собственные, а то сплошное чревовещание. Что же касается скульптурного решения - я, если хотите, сам скульптор и в этом деле разбираюсь, - оно вообще ниже всякой критики.

- Подумаешь, - отрезал сосед, - зато у Бергена, его владельца, что ни год в кармане столько тысяч, сколько мне за всю жизнь не сосчитать.

- Боже! - воскликнул Юстас, вскакивая и потрясая кулаками. - И это наша цивилизация! Один на каком-то грубом, вульгарном, смехотворном чучеле, недостойном называться скульптурой, наживает тысячи, которые порядочные люди даже не берутся считать, а другому за шедевры натурализма, творения века...

Здесь он вынужден был прерваться, так как билетеры схватили его сзади за штаны и вышвырнули из зала.

Очухавшись, Юстас поплелся в сторону Бруклина, к заброшенному гаражу, в котором размещалась его мастерская (она же столовая, она же спальня). По соседству с гаражом приютилась грязная лавчонка, торговавшая книжным старьем. Среди прочего хлама на лотке перед входом валялась книжица с интригующим названием "Практика чревовещания". Юстас приблизился к лотку, Юстас узрел книгу, Юстас поднял ее и, повертев в руках, произнес с сардонической ухмылкой: - Ни искусство, ни теория не довели меня до добра. Ну что ж, попробуем чревовещание и практику. От них должно быть больше толку, если сосед не ошибся в подсчете тысяч.

Он заглянул в лавку, убедился, что на него никто не смотрит, живо запихнул книжку под куртку и дал деру. "Вот ты и стал вором, Юстас, - сказал он себе. - Ну и как? Какие ощущения?" И сам себе ответил: "Волнительно".

Придя домой, он с превеликим усердием взялся за книгу.

- Ага, - сказал он, - ничего сложного. Стискиваем зубы и начинаем играть голосом, как мячом. В мяч я, помнится, играл в детстве, ну а зубы стискивать мне не привыкать. Да здесь вдобавок и гортань нарисована, и буквы стоят - ясней не бывает. Быстренько освою чревовещание, смастерю манекен по всем правилам высокого искусства - оглянуться не успеешь, как деньги потекут рекой.

Не откладывая дела в долгий ящик, он перетряхнул свои залежавшиеся скульптуры, надеясь отыскать достойного соперника для Чарли Маккарти. Но хотя он и предал былые идеалы, они, как видно, не торопились с ним распроститься.

- Да, - произнес он, - работы мои великолепны, но нельзя останавливаться на достигнутом. Я должен изваять такую натуральную статую, чтобы зрители не моргнув глазом приняли ее за моего помощника, и мне не осталось бы ничего другого, как пригласить их на сцену и разрешить потыкать в него булавкой.

Он огляделся в поисках материала для будущего шедевра и обнаружил, что нищета, выбивая у него почву из-под ног, прихватила заодно и камни.

- Ну что ж, - сказал он, - вылеплю его из глины. У глины свои преимущества: она легче, теплей на ощупь и лучше поддается булавкам. Надо же порадовать тех, кто полезет на сцену - подобные людишки все в глубине души садисты.

На следующее утро он отправился на задний двор и, поработав киркой и лопатой, докопался до слоя красной глины куда более высокого качества, нежели та, которую сбывают в художественных салонах. Из нее он вылепил статую мужчины на редкость приятной наружности, с волнистыми локонами и греко-римским профилем. Лицо, правда, вышло не в меру надменным, и он взялся его подправлять, но на этот раз даже его непревзойденного мастерства оказалось недостаточно.

- В конце концов, - рассудил он, - вещица получилась гениальная, а гениальному идет легкая надменность.

Желая придать своему творению необходимую гибкость, он приладил к голове и конечностям старые диванные пружины, которые в изобилии произрастают на задних дворах Бруклина. Затем, вдохновленный поразительным результатом, распотрошил два-три помятых будильника (идеальный снаряд для метания в котов, по мнению его соседей) и закрепил пальцы и веки. Порывшись на помойках и раздобыв уйму пружин всех сортов и размеров, он весьма удачно приспособил их в нужные места, не забыв и те, которые не принято демонстрировать со сцены. Зато теперь у манекена были все основания выглядеть надменно.

Раскалив добела старую, ржавую печь, он до тех пор обжигал глину, пока она не стала легкой, пористой и прочной. Потом покрыл ее матовой глазурью и раскрасил в естественные тона. И наконец, призаняв деньжонок, выкупил в ломбарде свой парадный костюм, отметив к вящей радости, что на манекене он сидит не в пример лучше, чем на нем самом. Часа через два, досыта насладившись достигнутым эффектом, наш герой снял телефонную трубку и позвонил Сэди.

- Сэди, - сказал он, - приходи быстрей. Я приготовил для тебя сногсшибательный сюрприз.

- Не знаю, право, удобно ли это, - отозвалась Сэди. - Молодая девушка в гостях у скульптора... Мы ведь до сих пор не помолвлены. А вдруг кто-нибудь увидит?

- Пусть видит, - сказал он. - Нам нечего больше бояться. Долой нелепые условности - у меня скоро заведется столько тысяч, сколько тебе за всю жизнь не пересчитать.

- Это другое дело, - отвечала Сэди. - Сейчас буду.

Миг - и она стучала в дверь, а он летел ей навстречу.

- Ой, Юстас, ты серьезно? - восклицала она. - Мы так долго ждали!

- Главное, дождались, - ответил он. - Вот, разреши тебе представить, мистер Берти Макгрегор, творец нашего счастья.

- Очень приятно, - разулыбалась Сэди, зардевшись как маков цвет. - Если Юстас говорит правду, отныне я самая преданная поклонница вашего творчества. По-моему, вы просто душка.

- Душка-то душка, - заметил Юстас, - только заслуги его в этом нет - он обыкновенный манекен, а хвалить нужно меня.

- Манекен? - изумилась Сэди. - А я-то перед ним распиналась. Но он прехорошенький! И знаешь, Юстас, когда я с ним заговорила, он вроде бы даже кивнул и улыбнулся.

- Еще бы не хорошенький, - произнес Юстас, - я на него добрых полдня ухлопал. А кивать и улыбаться ему легче легкого: он, к твоему сведению, буквально нашпигован пружинами. Уверяю тебя, это совершенство с головы до ног.

- С головы до ног? - переспросила Сэди.

- Да, - подтвердил Юстас, - когда поженимся, я объясню тебе подробней. А пока посмотри: тебе не кажется, что у него слишком надменный вид?

- Нисколько, - возразила Сэди. - Вид у него весьма привлекательный, мужественный и даже, я бы сказала... В общем, я тебе объясню, когда поженимся. Но, Юстас, если он манекен, почему ты назвал его творцом нашего счастья? Опять какие-то фантазии?

- Никаких фантазий, - с улыбкой заверил Юстас, - одна суровая реальность.

И он посвятил ее в свой грандиозный план.

- Вот, полюбуйся, - сказал он напоследок, - я уже и афишку набросал для широкой публики. Кстати, если мы хотим снять зал, нам понадобятся твои сбережения. Буквы у меня получились необыкновенно броские, ты не находишь? Особенно вот здесь, обрати внимание, где я приглашаю зрителей уколоть его булавкой, дабы убедиться, что, несмотря на живописную внешность и живое остроумие, в нем нет больше ничего живого.

- А тысяч действительно будет столько, что сосчитать нельзя? - спросила Сэди. - Ты ведь знаешь, мне вовсе не легко было сколотить свой капитальчик, хотя пересчитать его, возможно, труда и не составляет, - Сэди, - изрек Юстас, с гордостью указывая на свое творение, - скажи мне, кто, по-твоему, натуральней? - Местами как будто он, а местами вроде бы ты, - призналась Сэди.

- Подумай хорошенько, Сэди, - не унимался Юстас. - Я спрашиваю: он или Чарли Маккарти?

- А, ну разумеется, он, - ответила Сэди. - В этом-то никаких сомнений.

- Тогда не сомневайся и в тысячах, - отрубил Юстас. - А уж твои-то жалкие сотенки мы шутя окупим в первый же вечер.

И он заключил ее в объятия, настолько жаркие, насколько позволял его истощенный организм. Неожиданно Сэди взвизгнула и оттолкнула его.

- Юстас, - промолвила она, - я понимаю, ты скоро станешь богачом, но это не повод, чтобы меня щипать. Кроме того, мы по-прежнему не помолвлены.

- Щипать тебя! - воскликнул Юстае. - Мне это и во сне не снилось!

- Ну и напрасно, - привередливо заявила Сэди. - Ты влюблен, молод, свободен. Почему бы время от времени не посмотреть хороший сон?

- Весьма уместное замечание, - сказал Юстас, - учитывая, что щипок мог тебе только присниться.

- Такое мне не снится, - отпарировала Сэди. - Я нормальная, здоровая девушка, и сны у меня соответствующие. А вот тебе подобные сны не помешали бы, если, конечно, ты вполне нормален и здоров, на что я, признаться, рассчитывала, и при условии, что ты мужчина, в чем я начинаю сомневаться. Юстас, мужчина ты в конце концов или медуза вяленая?

- Я мужчина, Сэди, - ответил Юстас, - но и художник. И всякое такое до сих пор расходовалось у меня на творческие порывы. Но с сегодняшнего дня я чистейшей воды практик и снами собираюсь заняться вплотную. Не будем ссориться, дорогая. Велика важность - щипок, настоящий ли, вымышленный. Иной раз ущипнешь и не заметишь. Давай лучше сходим в банк, получим твои денежки и снимем зал.

Сказано-сделано, и вскоре вся округа запестрела аршинными именами Берти и Юстаса. А потом наступил знаменательный вечер, и Сэди, сидевшая в первом ряду, чуть шею себе не свернула, подсчитывая зрителей, ибо, по правде говоря, была ужасно обеспокоена судьбой своего скромного капитальца.

Однако беспокойство ее быстро рассеялось: зал был полнехонек, занавес поднялся без промедления, а на сцене, улыбаясь и раскланиваясь, как Свенгали {Маг-гипнотизер из романа Дж. Дюморье "Трильби".}, уже стоял Юстас. Берти тоже не ударил в грязь лицом и на аплодисменты отвечал мило и с достоинством. "Видно, Юстас и впрямь не пожалел на него пружин, - подумала Сэди. - С такими пружинами он, наверное, на все способен. Теперь я ясно вижу: Чарли Маккарти ему и в подметки не годится".

Представление началось, но, к величайшему огорчению Сэди, сразу как-то не заладилось. Юстас усадил манекен на колени и отпустил несколько старых, затертых шуточек, выисканных на последних страницах учебника чревовещания. При этом обнаружилось, что первые страницы он прочесть не удосужился, поскольку игры и легкости в его голосе было не больше, чем в чугунной шар-бабе. Мало того, пружины в челюстях манекена упорно отказывались работать, и зрители быстро смекнули, что чревовещатель из Юстаса ни к черту.

Поднялся шум и гам. Юстас, приняв их ничтоже сумняшеся за изъявления неописуемого восторга, вышел, сияя улыбкой, к рампе и стал зазывать зрителей подняться без лишних слов на сцену и потыкать в манекен булавкой.

Как всегда, нашлись энтузиасты, для которых подобный соблазн оказался слишком велик. Они валом повалили на помост, не мешкая вооружились приличных размеров булавками с внушительными головками на конце и стали подступать к достопочтенному мистеру Берти. Но не успела первая булавка достичь цели, как зал прорезало душераздирающее "ой!", отозвавшееся по углам и рассеявшее последние сомнения в жизнеспособности манекена.

Публика, раскусив, что ее не только самым натуральным образом обвели вокруг пальца, но еще и показали шиш, преисполнилась крайнего отвращения. Мгновенно разразился скандал, откуда ни возьмись набежала полиция, убытки пришлось возместить. Юстас, прикативший на представление в кебе, вынужден был тащиться домой на своих двоих, сгибаясь под тяжеленной фигурой Берти и не менее тяжкими упреками Сэди.

Добравшись до дома, он сгрузил манекен на диван и застыл понурив голову, как человек, потерпевший полный крах. Сэди, на которую очень дурно подействовала утрата жалких сотенок и которая окончательно лишилась надежды когда-либо пересчитать тысячи, распекала его на все лады.

- Ты нарочно все подстроил, - возмущалась она. - Ты специально взял и все испортил.

- Ну что ты, дорогая, - оправдывался он, - зачем бы я стал все портить. Чревовещал я действительно не совсем удачно, не спорю.

- Перестань корчить идиота! - кричала она. - Перестань нагло врать мне в глаза! Кто ойкнул в конце так натурально, что не придерешься? Кто вылез со своими талантами в самый неподходящий момент?

- Да нет же, - лепетал Юстас, - я и не думал ойкать. Я сам ужасно удивился.

- Кто же тогда ойкал? - наступала она.

- Понятия не имею, - признался он. - Разве что Берген, убоявшись опасного конкурента, нацепил накладную бороду и явился, чтобы сорвать нам представление.

- Чушь собачья, - отрезала она. - Хватит вилять, признайся лучше, что ты ойкнул.

- Вообще-то я не исключаю такой возможности, - промолвил Юстас. - Сама посуди: в мое детище, плод моих гениальных усилий, втыкают булавку - мог ли я, при моей тонкой душевной организации и даже не будучи специалистом в практике чревовещания, удержаться и не ойкнуть. Но, клянусь тебе, Сэди, если я и совершил такое, то совершил бессознательно.

- Так же бессознательно, как перед этим меня ущипнул, - хмыкнув, ввернула Сэди.

- Да, готов побожиться, щипок был абсолютно бессознательный, - заверил Юстас.

- Ничего подобного, - подал голос Берти, с надменной улыбкой созерцавший эту удручающую сцену. - Сэди как всегда права. Ущипнул я, ущипнул чертовски сознательно и до сих пор смакую эффект.

- Но мы даже не помолвлены! - вскричала Сэди. - Ах, что теперь будет? - Она хихикнула, зажала рот рукой и возвела на манекен огромные, полные упрека глаза.

- Кто ты такой? - завопил пораженный до предела Юстас. - Отвечай! Говори немедля!

- Захочу - заговорю, не захочу - не заставишь, - отвечало его творение.

- А! Я знаю! - воскликнул Юстас. - Ты - грешный дух, отпущенный на побывку из ада. Ты завернул в мою печь на огонек, и там тебе под горячую руку попался мой шедевр.

Манекен ответил надменной улыбкой.

- О, неужели, - возопил Юстас, - неужели я откопал на заднем дворе глину, из которой Бог создал Адама? Но тогда, выходит, трущобы Бруклина - это новостройки Эдема?

Манекен зашелся от хохота.

- А может быть, мне удалось разрешить загадку, над которой тщетно бились ученые всего мира? - предположил Юстас. - Может быть, под моими руками мертвая глина обрела волю и сознание, став органической коллоидной тканью? Да, это самое вероятное. И я в таком случае - величайший скульптор на свете!

- Понимай как хочешь, - ответил манекен, - но чревовещатель из тебя при любом раскладе ни к черту. А без чревовещания ты не то что несчетных тысяч, но и гроша ломаного не зашибешь.

- Твои рассуждения не лишены здравого смысла, - заметил Юстас. - Но раз уж ты наловчился так бойко болтать, мы теперь легко сумеем ошеломить публику.

- Ошеломлять согласен, а в помощники к тебе не нанимался, - отвечал Берти. - У меня внешность, у меня яркая индивидуальность. На колени меня больше не заманишь. Сам садись, а я буду ошеломлять и загребать денежки.

- Сесть к тебе на колени! - вскричал Юстас. - Ну уж нет!

- А что особенного? - удивился манекен. - Да не ломайся ты, садись, пока приглашаю. Ну не хочешь, как хочешь. Может, леди желает попробовать?

- И попробую, - ответила Сэди. - Я, возможно, и не умею считать тысячи, но поучиться, если предлагают, никогда не откажусь.

И, проговорив это, она плюхнулась на колени к манекену.

- Ну как, крошка, - осведомился тот, - нравится новое местечко?

- Мне кажется, нам следует обручиться, - промолвила Сэди. - Мне даже кажется, нам не мешает пожениться.

- Об этом не беспокойся, милашка, - заверил ее манекен. - Артисты - это тебе не скульпторы. Артисты - народ практичный.

- Вот и выметайтесь из моей мастерской со всей вашей практичностью, - рявкнул Юстас. - А я возвращаюсь к прежним идеалам. К черту чревовещание, к черту глину, к черту пружины! Перехожу на надгробия и уж сил не пожалею, а вырублю их поувесистей.

- Вольному воля, - ответил манекен. - Мы с Сэди и без тебя отлично поладим.

- А булавки ты для нее приготовил? - поинтересовался Юстас.

- Зачем же сразу булавки? - отозвался манекен, успокаивающе посмотрев на Сэди. - У нас найдется кое-что поинтересней.

И с этими словами он ущипнул ее, точь-в-точь как первый раз, только теперь ее вопль прозвучал на удивление сочно и со вкусом.

- Вопишь ты хорошо, со вкусом, - похвалил ее Юстас, с ледяной вежливостью провожая их до дверей. - Однако не забывай, что пружины у него в некоторых местах до омерзения ржавые и изношенные.

И, захлопнув за ними дверь, он, вопреки благим намерениям, направился прямехонько к куску глины, который будто нарочно торчал на виду, и принялся лепить из него чрезвычайно соблазнительную фигуру с формами, совсем как у Евы. Но, не долепив, опять передумал, кое-что подправил, кое-что заменил - раз-два - и вместо Евы перед ним предстала прехорошенькая, смышленая болоночка.

Перевод. Клепцына Г., 1991 г.

Число просмотров текста: 5783; в день: 1.64

Средняя оценка: Никак
Голосовало: 4 человек

Оцените этот текст:

Разработка: © Творческая группа "Экватор", 2011-2024

Версия системы: 1.1

Связаться с разработчиками: [email protected]

Генератор sitemap

0