К мужчинам Лиза подходила с суровой требовательностью. Одни внешние достоинства ее не удовлетворяли. Ей было непонятно, почему, например, вешают на стенке портрет Льва Толстого, когда у него такая длинная борода, которая может присниться ночью. Или еще: приходит к маме такой летчик дядя Костя. Говорит, что он придумал какую-то машину и, наверное, очень смешную, потому что она, оказывается, легче воздуха, а кому такую машину нужно, раз ее можно сдунуть? И еще он даже где-то летал, и ему один раз и другой раз дали по ордену. Но больше он ничего не умел. Как неспособный. На пианино играл одним пальцем; когда рассказывал о львах, то они у него только рычали, а не ели людей, а на гребенке играл хуже домработницы Маруси, хотя она женщина и боится мышей. Со знакомыми дядя Костя поступал необдуманно и почти оскорбительно. Брал двумя пальцами за тугую косицу, подтягивал к себе и целовал в нос.

   С мамой, конечно, он так не посмел бы проделать, потому что мама взрослая и стриженая, но с Лизой поступал так неоднократно. Шестилетние девушки редко прощают такие выпады.

   Поэтому, когда мама осторожно спросила Лизу, как она относится к тому, что дядя Костя может оказаться ее новым папой, Лиза ответила уклончиво:

   – В папы он годится, но в гости его с собой не бери. Он неинтересный. – И, чтобы было понятнее, добавила: – Как мужчина.

   Мама незаметно улыбнулась, необоснованно поцеловала Лизино ухо и снова спросила:

   – А ты интересных мужчин видела?

   – Видела, – сухо ответила Лиза, – хромой из четвертого номера интересный. Он все умеет. Про зайцев рассказывает. Как зайцы в озере-океане плавали. Лаять умеет, как собачки ночью. Дядя Вася, который тебе незнакомый, интересный. У него карта в руке прячется. А во дворе портной живет – у него уши шевелятся.

   Мама была молодая, розовая и так приятно пахла духами, но оказалась старой сплетницей. Она все выболтала дяде Косте, а он почему-то сделался грустным и стал курить папироску за папироской.

   – Трудная девушка, – шепотом сказал он маме, – не знаю, как подойти к ней. Не умею я с ихним братом разговаривать.

   – А вы ее уже любите, Костя? – тревожно спросила мама.

   – Да уж ладно, – буркнул дядя Костя, – вчера увидел на бульваре такую вот, с косицей, думал, что Лиза, как идиот за ней подрал, сердце екнуло…

   И мама посмотрела на него такими же нежными глазами, какими смотрела на Лизу, когда укладывала ее спать.

   Через несколько дней мама пришла откуда-то вместе с дядей Костей, оба веселые, с цветами, покупками, и сказала:

   – Ну, Лизавета, вот твой новый папа! Поздоровайся.

   – Здравствуйте, дядя папа Костя, – вежливо прошептала Лиза и неожиданно для себя заплакала. Ей вдруг показалось, что этот высокий, плотный человек отнял у нее маму и она лишняя в этой комнате.

   – А я тебе какие предметы зацепил! – робко начал дядя Костя, заметив ее длинную слезу, выкатившуюся из глаза, и начал развертывать покупки. – Вот это, брат, тебе кукла. Видишь, глаза закатывает? А нажмешь – пищит. Здорово пищит?

   – Здорово, – вежливо и тихо подтвердила Лиза. – Ее в пуп надо давить.

   – А вот лошадь. Вот тут хвост. Большой?

   – Хвост, – кивнула Лиза. – Большой.

   И Лиза потащила куклу в угол.

   Дядя Костя безнадежно вздохнул и посмотрел на маму.

   – Не умею я, Вера. Не выходит это у меня. – И шепотом добавил: – Не любит меня. Не нравлюсь. С тобой и то легче было.

   – Привыкнет, – успокоила мама.

   В этот вечер много раз звонили по телефону. Говорили о каком-то проекте, поздравляли дядю Костю, мама ходила очень радостная и все время напевала, а дядя Костя сидел мрачный и искоса поглядывал на Лизу. Ночью он о чем-то очень долго шептался с мамой и не гасил света.

   Утром за дядей Костей заехал автомобиль, – оказывается, его ждали в каком-то учреждении. Он наскоро допивал кофе и смотрел, как Лиза макает в блюдечко тянучку.

   – Знал я одного зайца, – неожиданно сказал он, уже не глядя на Лизу, – здоровый был заяц. Прямо, можно сказать, страшный. Лис бил.

   – А как бил? – подняла на него Лиза синие глаза.

   – А так, – обрадованно отозвался дядя Костя, – как увидит лису, как даст ей по животу – и все.

   – А как даст?

   – Лапой. Один раз лисе хвост даже выгрыз. Его все в лесу боялись.

   – А он что?

   – А он не боялся. Волк идет, а он сидит под кустом и смеется. Честное слово,

   – Тебе пора, Костя, – ласково сказала мама, – там уже шофер второй раз гудит…

   – Сейчас, сейчас… А то-то вот еще идет этот самый заяц, а старый барсук сидит у огорода. Ну, что он там опять гудит!

   – Барсук гудит?

   – Нет, Лиза, шофер. Ну вот сидит этот самый барсук и трясется… А наш заяц схватил палку да как бросится…

   – Костя, – снова вступилась мама, – неудобно. Поезжай.

   – Сейчас, сейчас… Как схватил палку да как бросится… Я тебе, Лиза, как вернусь, все доскажу.

   – А доскажешь?

   – Честное слово. Что я – жулик какой, разве обману?

   До его приезда Лиза спокойно играла, но почему-то прислушивалась ко всем звонкам в коридоре. Дядя Костя приехал скоро, опять с покупками, и, раздеваясь, спросил у мамы:

   – Ну как?

   – Ждала, – улыбнулась мама, – все в коридор выбегала.

   Дядя Костя неожиданно повеселел и небрежно начал:

   – Так на чем мы остановились? Ах да, насчет барсука. Ну, вот, как это даст ему заяц палкой – а тот в лес.

   – Убежал?

   – Убежал. А в лесу медведь жил. Грязный такой, старый и курил сигары. И звали этого медведя Егором. Вот прибегает к нему барсук и говорит…

   – Пусти-ка, – деловито сказала Лиза, – я к тебе на коленки сяду. Только не урони. Ты еще не умеешь на коленках держать.

   Мама ушла в магазин и вернулась не скоро.

   – Заждались меня? – спросила она, снимая шляпу.

   – А разве ты долго была? – удивился дядя Костя. – А у нас как-то незаметно время прошло. Интересная тема попалась.

   Потом он сел писать речь. Дядя Костя не умел говорить. А завтра его должны были чествовать, и он должен был отвечать.

   – Я говорить затрудняюсь, – со вздохом сказал он маме.

   – Лисы тоже говорить затрудняются, – поддержала его Лиза.

   – И барсуки, – подтвердил дядя Костя.

   – Не мешай папе писать, – строго сказала мама.

   – Я не мешаю. Мне бы только хотелось знать.

   – Что тебе хотелось бы знать?

   – Насчет волков. У волков болят зубы?

   – Болят, – сказал дядя Костя, откладывая бумагу. – Здорово болят. Им старые волчихи выдергивают. Сучьями. Интересно?

   – Очень. Пусти-ка меня опять на колени. Мне отсюда неудобно слушать.

   – У папы работа, Лиза, – покачала головой мама.

   – Успею, – остановил ее дядя Костя. – А хочешь, я тебе расскажу, как белка купила курицу?

   К одиннадцати часам Лиза уснула на коленях у дяди Кости. Он сам ее отнес на кроватку и сам неумелыми пальцами осторожно подтыкал розовое одеяло.

   Утром дядя Костя уехал на какой-то прием. Мама радостно волновалась и совала ему носовые платки в карманы.

   А Лиза сказала вскользь:

   – Ты мне подарков не покупай, не задерживайся в магазинах, а приезжай скорее. Есть о чем поговорить.

   Дяди Кости не было целый день. Мама все время подходила к телефону, опять благодарила за какие-то поздравления и рано уложила Лизу спать.

   Дядя Костя приехал очень поздно. Он вошел в комнату на цыпочках.

   – Ну, рассказывай, рассказывай, что было, – встретила его мама.

   – Уже спит? – разочарованно спросил он, кивнув на ширму, за которой лежала Лиза.

   – Спит. Ну, рассказывай…

   – Сейчас. А она давно уснула?

   – Давно, давно. Хочешь чаю?

   И вдруг из-за ширмы раздался толстый сонный голос.

   – Папа! А папа…

   Дядя Костя от неожиданности уронил папироску.

   – Мне кажется, – тихо и сконфуженно сказал он, – она меня назвала папой…

   – Тебя, тебя. Иди уж, поцелуй ее, если не терпится…

   Мама долго сидела за столом и читала вечернюю газету. На первой странице был портрет дяди Кости, большой, плохо отпечатанный и такой волнующий.

   А из-за ширмы до нее доносился громкий восторженный шепот:

   – Ну, а медведь что?

   – А медведь ничего – схватил его за хвост и в берлогу.

   – А заяц что сказал?

   – Засмеялся.

   – Как?

   – Мелким смехом. Как все зайцы смеются.

   Чай остыл. На часах стрелка перешагнула за двенадцать. Мама осторожно подошла к ширме, постучала пальцем и строго сказала:

   – Спи, Лиза.

   В эту ночь Лиза видела во сне, как к ней пришел волк, очень нестрашный, и попросил ватрушку. А неподалеку от нее спал высокий, плотный человек крепким радостным сном. Завтра о нем снова будет говорить вся страна. И, кроме того, у него нашлось еще то – о чем он так бережно и затаенно мечтал. У него есть дочь.

   1936