Я не верил своим глазам. На "Скайботах" были опознавательные знаки ВВС Южного Вьетнама.

- Максимыч, - заорал я своему напарник, у - смотри, никак косые на "боты" пересели. Не пощупать ли нам их крылышки?

- Давай, давай. Щупай, щупай.

В микрофоны вместо Максимыча, залопотал голос с акцентом.

- Ах ты, сволочь.

- Сама сволочь.

Быстро бросив взгляд на приборы, замечаю, что горючего минут на 6. Была не была. Вперед. Делаю чуть заметный поворот и сейчас же ливень огненных струй обрушился в мою сторону от "Скайбота". Еще доворот, и почувствовав кожей что пора, нажимаю на гашетку. Пушки МИГа плюнули свою смерть. Оторванный хвост "Скайбота" вертелся с замедленной скоростью где-то далеко от самого изуродованного самолета.

- Гриша, пора.

Это уже голос Максимыча. На горизонте появились 4 точки. На выручку вьетнамцам шли американцы. Мы удирали в свою сторону.

- Гриша, - раздался незнакомый голос на английском, - Ты меня понимаешь?

- Я тебя слушаю.

- Меня зовут Мак. Мак Блиндон. Ты не против, чтоб я всадил в твою задницу порцию свинца.

- С большим удовольствием Мак. Если сможешь, проблем нет. Только у меня сейчас затруднения с горючим, так что милости просим завтра.

- Хорошо.

Связь прервалась. "Скайботы" отстали. Мы еле-еле дотянули до аэродрома.

Я спрыгнул на землю и с удовольствием подставил под прохладный ветер свой промокший от пота летный костюм. На газике подлетел доктор.

- Гриша, как дела? Я привез твои 100 грамм.

Он достал термос и налив в колпачок противной китайской рисовой водки, передал его мне. Я проглотил водку за один глоток.

- Хоть бы дал что-нибудь закусить, старый хрен.

- На.

Доктор протянул мне свежий огурец.

У доктора была своя метода изучения психики каждого летчика. Если после полета, после принятия 100 граммов, летчик продолжал решать технические и служебные вопросы, он считал его негодным к дальнейшим полетам. По его мнению, летчик должен сразу ослабнуть и пойти выспаться.

Хорошо командир полка не придерживался мнения доктора и посылал летчиков в бой, если того требовала обстановка.

Ко мне подлетела красивая вьетнамка в форме лейтенанта вьетнамской армии.

- Товарищ капитан. - заговорила она без акцента на русском языке, - Ваша машина требует ремонта. Посмотрите на плоскость.

Дырки от пуль изуродовали ровную поверхность крыла.

- Лейтенант, мне нужен исправный самолет завтра. А то у меня свидание назначено в воздухе и не дай бог, может сорваться.

- Все смеетесь надо мной, товарищ капитан. Все равно не успею, перебиты все гидравлические трубки.

- Максимыч, - закричал я. - Где ты?

- Я здесь, - медведем подошел громадный Максимыч.

- Подтверди этой красивой миледи, что у меня завтра назначено свидание.

Он махнул рукой.

- Не слушай его, Люся.

Наш язык никак не мог и не очень хотел выговаривать правильно вьетнамские имена. Мы их называли как хотели и они соглашались с нами, понимая наши трудности. Так и эту девушку, легче было назвать Люсей.

- Какой-то Мак обещал ему завтра набить рожу. Вот он и харахорится, - продолжил свою длинную мысль Максимыч.

Люся обиженно повернулась ко мне затылком и залопотала на своем языке аэродромным вьетнамцам.

- Да ты не обижайся на этого чурбана, - Максимыч ласково взял девушку за плечи. - Приходи сегодня к нам, а то этот... на стенку с тоски полезет.

Девушка благодарно кивнула головой и отошла от самолета.

Полковник равнодушно принял мой устный рапорт. Потянул носом, почувствовав запах водки, и подняв голову с бесцветными глазами, спросил.

- Что еще?

- Какой-то Мак пригласил завтра на поединок.

- Подполковник ВВС США Мак Блиндон, между прочим, появился в нашем районе неделю назад и уже попортил кровь вьетнамцам, сбив их два самолета. Имеет опыт боев в Японии и Корее. За ним числится 21 побежденный противник.

- Очко.

- Что, очко? - обалдело уставился на меня полковник.

- Я хотел сказать, в картах после 21 - обычно перебор.

- Иди ты к...

- Есть. Пошли, Максимыч.

Я грохнулся в койку прямо в летном костюме и почувствовал, что меня клонит в сон.

- Все-таки прав доктор. После водки спать хочется. В тот раз только задремал, инспектирующий генерал приехал. Перед этим тоже - делегация партийных работников Китая появилась.

- Сейчас накаркаешь. Лучше помолчи.

Максимыч удобно устроился, полулежа в койке. Мы затихли и я покатился в бесконечное пространство облаков и мелькающей земли.

- Подъем. Капитан Синицын, старший лейтенант Колпаков на выход, - рявкнуло радио над головой.

Я подпрыгнул и уставился на Максимыча.

- Максимыч, сколько время?

- Да всего двадцать минут спали. Пошли. Накаркал все же.

- Дежурной смены нет что-ли?

- Видно что-то серьезное.

Полковник ждал нас, стоя у окна.

- Очень сожалею, товарищи офицеры, но нужно срочно подняться в воздух. Над Тонкинским заливом идет свалка. Там один наш уважаемый, трижды герой Советского Союза, опять вляпался в потасовку. Американцы подняли четыре эскадрильи, что бы отделать его по первое число.

- А как там мой самолет, товарищ полковник?

- Возьмите мой. Отправляйтесь быстрей, товарищи офицеры.

- Есть.

Люся ждала меня у крыла самолета начальника.

- Гриша, будь осторожней. Говорят, там появились ассы.

- Хорошо, моя радость.

Я поцеловал ее в щечку и стал взбираться в кабину МИГа.

В воздухе действительно творилось черт знает что. Мимо нас с черно-белым шлейфом дыма пролетел уже безразличный ко всему МИГ. Американцы нас не заметили, так как связавшись боем с группой наших самолетов, не обратили внимание на выскочившие со стороны моря два истребителя.

Чтоб не выдавать себя в эфире, я качнул машину, знак "внимание" для Максимыча и бросил ее наверх, чтобы набрать высоту и спрятаться за белыми барашками облаков. Мы сверху обрушились на "Скайботы" и первым же залпом пушек свалили двух американцев. Бой мгновенно прекратился. Уцелевшие "Скайботы" ушли на Юг.

- Гриша, это ты? - позвал меня кто-то в эфире.

- Никак Василий? Живой, черт!

- Прекратите засорять эфир, - потребовал жесткий голос.

МИГи возвращались на базу.

Пожилой генерал, как панцирь отделанный колодками орденов грудью, пил с нами водку и чувствовалось, он рад, что выскочил из этой передряги и теперь, похлопывая всех по плечу, объяснял как он вертелся и обманывал противника.

- Кого сбили? - спросил я Максимыча.

- Сашку Шумилова. Хороший был парень. Фактически, чтоб спасти вот этого, - он кивнул в сторону генерала, - прикрыл его своей машиной. Гриша, пойдем отдыхать. Ну их к бесу. Завтра нам опять на задание, а этот уже не полетит, пусть напивается.

- Пошли. Хрен с ними.

Люся ждала нас у нашего домика.

- Гриша, можно я к вам зайду?

- Для тебя наш дом всегда открыт, - начал было я.

- Входи, Люся.

Максимыч распахнул двери.

- Люся, ты займись чем-нибудь, а то нам надо привести себя в порядок, - не унимался Максимыч.

- Хорошо. Я приберу у вас.

Мы забрали с кроватей полотенца и пошли в домик - душ, смывать с себя последствия воздушных полетов.

- Люся к тебе неравнодушна, - мычал Максимыч под теплыми струями воды. - Ох, красивая девка. Жалко, что вьетнамка. Будь я не женатый, ухлестнулся бы за ней.

- Помнишь, как нас инструктировал особист: "Не заводите шашни с местным населением. Особенно с женщинами. Помните, вы нужны разведкам всех стран. Мы будем серьезно пресекать ваши посторонние связи".

- Да плюнь ты на них.

- Хотелось бы, да нельзя.

Мы помолчали и закончив мыться, оделись в отглаженные гимнастерки и бриджи.

Внутри дома все сияло чистотой. На необычно белом столе Люся разливала чай.

- Тебе, Гриша, надо крепкий настой чая с нашими травами. Еще моя бабушка говорила: "Вот, доченька, травка, запомни, силу придает". Я ее тоже положила.

- Наркотик наверно, - неуверенно сказал Максимыч.

- Да нет. У русских есть такая же трава, я только название ее не помню.

- Когда ты только успела?

Люся зарумянилась. Чай действительно был превосходный, он чуть отдавался запахом неведомых цветов. Я почувствовал, как хмель последнего боя начал уходить из крови и руки наливались привычной силой.

- Вот что ребята, - сказал Максимыч, - вы как хотите, а я иду спать. Васька вернулся из больницы и свои домик открыл, так что я заночую у него.

Максимыч ушел.

- Я слышала про Мака..., - начала Люся.

- Не надо про Мака. Лучше скажи, где ты так здорово по-русски научилась говорить?

- Я училась у вас, в России.

- Что, на техника по обслуживанию самолетов?

- Нет.

Люся заулыбалась.

- В холодильном институте.

- А как же...

- Кончила институт и уже во Вьетнаме направили на курсы механиков по обслуживанию самолетов.

- А меня сюда отправили за хулиганство.

- Что ж ты натворил?

- Проскочил на МИГе под линией электропередач, на спор.

- Дурачок.

- Ты-то еще ласково сказала, а вот этот генерал, которого я сегодня выручал, перечислил наименование всего скота, который пасется на пастбищах или находится в домашнем хозяйстве, и все это относилось ко мне.

- Бедненький.

Она подошла ко мне и поцеловала ароматом неведомого мне чая.

- Давай спать, - шепотом закончила Люся.

Мне опять дали самолет командира. Крыло моего самолета так и не успели залатать.

- Гриша, ты еще живой? - зашелестел английский язык в наушниках.

- А я думал, что я тебя вчера сбил?

- Ты подло сбил моего командира и теперь, задница, я тебе залью свинцом горло вместо хвоста.

- Мак, покажись, а то я так испугаюсь, что возьму и вернусь назад.

- Смотри на солнце.

- Теперь твою лоханку увидел и сразу весь испуг кончился. Пусть твой и мой напарники покрутятся в разных сторонах долины. Твой - в сторону моря, мой - над горами. А эта территория наша. Согласен?

- Хорошо.

- Расходимся. Точка встречи над поворотом шоссе у моря.

Мне казалось, что он не оставил на моем самолете живого места, истерзав его весь. Четыре пулемета молотили брызгами свинца все, что могли, даже мой козырек. Я, как упорный маньяк шел к жертве на сближение. К сожалению, у меня только прицельный залп и нет такой роскоши заливать все пространство пулями. Казалось все, развалюсь, но в этот момент он затвердел на прицеле и я нажал на гашетку. Мы падали на землю оба. Он без крыла, я еще мог барожировать.

Мака выбросила катапульта, а я тянул в сторону Северо-вьетнамской земли.

Гидравлическая жидкость вытекла из пробитых трубопроводов и шасси не могли выйти из брюха самолета.

Самолет ударился брюхом о холм, подпрыгнул, и разрывая днище на неведомо-откуда взявшихся камнях, понесся по маленькой площадке. Скрежет и тряска прекратились. К самолету бежали вьетнамские солдаты.

Максимыч встретил меня, как будь-то мы расстались с ним вчера.

- Мак, сволочуга, жив, - бросил я первую фразу ему.

- Ага, - сказал он.

Как будь-то так и должно быть.

- Что нового?

- Ничего. Если бы вьетнамцы не сообщили сюда по телефону, что ты жив, Люся бы сошла с ума.

- У них плохой транспорт. Я два дня ехал на каких-то животных.

- Я тебе сочувствую. У командира был?

- Был. Он новый самолет получит только через две недели.

- Ему повезло, да и ты счастливчик.

- Это точно. Только бить "скайбот" со стороны морды всеравно нельзя.

- Дурачок ты, Гришка.

Максимыч обнял меня рукой.

- Люся ждет. Иди к ней.

Он подтолкнул меня к двери.

Запыленный офицер появился в нашем домике неожиданно.

- Здравствуйте, товарищи офицеры. Капитан Синицин? - обратился он ко мне.

- Да, товарищ майор.

- Крамаренко Степан Степанович. Начальник особого отдела дивизии.

- Чем могу служить, товарищ майор?

- А это - старший лейтенант Колпаков? - теперь обратил он внимание на Максимыча.

- Так точно, товарищ майор.

- Погуляйте, пожалуйста, товарищ старший лейтенант.

Максимыч вышел.

- А я ведь к вам, Григорий Павлович.

- ???

- Не расскажите мне про Мака Блиндона?

- Мой начальник расскажет вам о нем больше, чем я знаю. Может обратиться к нему?

- Не надо. Вы с Маком переговаривались по рации?

- Да. Мак все время сидит на нашей волне.

- Он вас вызвал на поединок?

- Да.

- О поединке знали все на аэродроме? Я имею в виду команду обслуживания и летчиков.

- Естественно. Я не скрывал этого. Знал об этом и мой командир.

- В команде обслуживания есть вьетнамка, лейтенант, ее все зовут, кажется, Люся. Она специалист - механик и тоже знала о поединке?

- Знала. Но причем здесь Мак Блиндон и Люся?

- Кто-то, неизвестный, сообщил вьетнамцам, а те нам, что ваш самолет был умышленно испорчен. Мы обследовали самолет, там в горах. Действительно, в правой пушке испорчен приемник снаряда.

- Чушь. Я сбил самолет Мака. И потом, он так поливал меня свинцом, что мог и повредить пушку.

- Нет. Не мог. Пушка выведена из строя обыкновенной стальной шпилькой, а самолет вы сбили левой пушкой и то я думаю, что и эта пушка была также законтрена на шпильку, но то ли от вибрации, то ли от попадания случайной пули, шпилька свалилась и выстрел состоялся. Поэтому Мак остался жив.

- Он мог бы остаться жив, если б я зафитилил в него и два снаряда. И потом, если портить самолет, необязательно портить пушку. Можно взлететь и сразу же разбиться, если кому-то захочется проковыряться в других местах самолета.

- Я не буду с вами спорить, капитан. Пушку мы сейчас сняли и отправили на экспертизу. Кстати, какие отношения у вас с Люсей.

- Нормальные.

- Ну, хорошо, капитан. О нашем разговоре никому ни слова. До свидания.

- Уверен, что говорили о Люсе? - сразу заговорил Максимыч.

- О чем еще можно говорить особисту.

- Что теперь будешь делать?

- Ничего.

- И то правильно.

Летаем почти каждый день. У нас снова потери. Летчики говорят, опять проклятый Мак появился в воздухе.

- Как себя чувствуешь, Гриша? Говорят тебя не было потому, что вытаскивали из твоей задницы свинцовые иголки.

- Чего-то тебя, Мак, все тянет на мою задницу. Уж не гомик ли ты?

В наушниках кто-то хмыкнул.

- Ах ты, недоносок.

Вдали показались четыре точки "Сейбров". Мы с Максимычем резко идем в набор высоты. "Сейбры" отстают, потом проскальзывают в сторону моря. Теперь мы бросаемся им вслед, как ястребы на добычу. Передний американец делает петлю, стараясь встретиться с нами мордой своего самолета. Последний не успевает сделать петлю, его просто разнесло на части от попадания снаряда МИГа.

Опять начинается свинцовый бедлам и мы снова уходим вверх.

- Мак, у тебя горючего еще хватит?

- На тебя хватит.

- Прекрасно.

Они летят треугольником. Не целясь, я сверху выпускаю в эту кучу два РСа(реактивных снаряда). Треугольник мгновенно распадается. Я нападаю на передового. Американец понимает, что развернуться ему сложно и фигуры высшего пилотажа замелькали в воздухе. Сижу на нем, как приклеенный. Он опускается до воды, искусно ведя самолет в надежде, что я совершу ошибку в которую попадает большинство летчиков. Клюнуть носом для выстрела нельзя из-за большой скорости и оказаться за ним нельзя- из-за тяги его двигателя. Все равно, нажимаю на гашетку и два снаряда проносятся над его фонарем. Американец среагировал и самолет попал в объятья воды. Нет, он не плюхнулся, не взорвался, а как хороший лыжник несется по волнам.

Резко подымаюсь наверх. Где же Максимыч? А вот и он. Его самолет, вращаясь в медленном штопоре, и оставляя за собой спираль дыма шел в воду.

- Нет! Нет!

Все кончено. Самолет Максимыча взрывается от удара об воду. Черная точка подонка, сделавшего свое дело, исчезает в небе.

"Сейбор", загнанный в воду, попал под волну и его двигатели зарылись в воде.

Я пошел на него в атаку. Когда вышел на высоту, море было пустынно.

В этот день я напился. Проклятая рисовая водка не пьянила, а давала по ногам. Такое ощущение, что ноги отвалились под столом.

- Может хватит?

Люся вопросительно смотрит на меня.

- Черт его знает. Жаль Максимыча.

- Может он еще жив?

- Навряд ли. На поверхности воды никого не было. Самое противное, не заметил номера этого фраера, который сумел его сбить.

- Пойдем, я тебе помогу дойти до кровати.

Идти я не мог, она меня дотащила до койки, но сил втащить на койку у Люси не было. Она стащила матрац на пол, перекатила меня на него и накрыла одеялом.

- Спи, Гриша.

Горячие губы коснулись щеки.

Командир сверлил меня взглядом.

- Вы опять до конца не довели дело. Мак жив.

- Не может быть.

- Может. Правда, больше Мак летать не будет. Его списали с армии. Вернемся к нашим делам. Американцы решили провести метеорологическую войну во Вьетнаме. Б-52 будут распылять на определенных высотах аэрозоли. Они концентрируют вокруг себя влагу, и после этого ливень хлещет вниз, смывая все на пути.

- Вот, сволочи!

- Особенно достается центральным районам между реками Ка и Ма. Надо отогнать бомбардировщики от туда и наказать, чтоб не повадно было. Вьетнамские летчики, плохие вояки. Все-таки не хватает у них сил на большие перегрузки. Слетайте капитан, покажите как надо сбивать пятьдесят вторые.

- Я и сам-то их редко видел.

- Ничего. Не сбивали, так собьете. Я тебе нового напарника дам. Эй... Лейтенант.

Полковник высунулся в окошко.

В комнату вошел поджарый паренек.

- Товарищ полковник, лейтенант Мостовой по вашему приказанию прибыл.

- Ну вот. Бери, Григорий Павлович.

Новый напарник, Сергей, оказался неплохим парнем и летчиком. Он четко реагировал на каждое колебание моего самолета. Мы пошли в сторону залива, а потом резко развернулись в сторону берега. В наушниках раздался голос направляющего с базы.

- Гриша, "Б" идет по пересечению твоего курса. Связи конец.

Умные американцы сделали противорадарные ракеты и наши периодически выходят на прощупывание неба, чтобы сбить эти ракеты с цели.

Вскоре мы увидели жирную тушу самолета. У этого монстра пулеметы везде и к нему практически не подобраться.

- Сергей делимся. Набирай высоту и иди от солнца. Я буду его отвлекать.

Мы расходимся. С дальнего расстояния, перехватив американца в прицел, я выпустил два снаряда. Вот это да! Кабину нижнего стрелка, как корова языком слизала. Второй снаряд прошел мимо. В мою сторону понеслись сотни огненных струй. Спускаюсь до макушек леса, пытаясь залезть под незащищенное брюхо самолета. Летчик там опытный, он тоже прижимается к земле. Несколько раз мой самолет тряхнуло. Попал, сволочь. Разворачиваюсь в сторону гор и тут огненный шар возникает на месте бомбардировщика. Американец увлекся мной и не заметил Сергея.

- Так его, Сережа.

Мой самолет в ремонте, но отдохнуть мне дают день. Командир опять предоставил мне свой самолет. Лечу с Сережей к Данангу и нарываемся на эскадрилью "Ф"-ов. Опять идем на набор высоты. Американцы осторожны. Делятся на пары и начинают крутиться в воздухе, поджидая нас внизу. Бросаемся в атаку и... Мои пушки не стреляют, их заклинило.

- Сережа, уходим. У меня пушки не стреляют.

Я сворачиваю в сторону гор. Американцы бросились за нами вдогонку. С ближайшего "Ф", блеснули вспышки из-под крыльев. По характеру полета ракет, вижу, что это две самонаводящихся ракеты, которые вцепились в меня.

- Сережа отрывайся от меня. Уходи в сторону.

Сережа рванул в небо. Я дал форсаж и обе ракеты, как пришитые, принялись догонять меня. У меня нет высоты, тяну ручку вправо. Самолет закручивает такой вираж, что кажется подкрылки не выдержат. Ракеты проскочили за спину и... начали разворачиваться в мою сторону. Черт! Костюм взмок так, как будь-то за шиворот налили ведро воды.

Американцы исчезли, а я гоняюсь от моря до гор, пытаясь обмануть бесконечными поворотами проклятую движущуюся смерть. Пытаюсь набрать высоту и кожей чувствую- нагоняют. Тяну ручку на себя и... Сзади раздается хлопок. Машину подбрасывает, потом, швыряет в сторону. Я откидываю фонарь и нажимаю рычаг катапульты.

В трехстах метрах от меня, вращаясь по спирали, несется к земле бесхвостый самолет. Мой парашют несет на зеленую массу леса. Хоть бы какая-нибудь дырка, но увы, ее нет.

Врезаюсь в густые кроны деревьев и застреваю в них. Парашют накрывает ветки сверху - становиться темно. Ножом срезаю ремни парашюта и чувствую такую густоту веток, что спуститься не могу. Где ножом, где руками стараюсь пробиться вниз. Наконец ветки редеют и я по кривым сучкам и лианам спускаюсь вниз. Боже, до чего здесь мерзко. Мрачновато, сыровато, такой тяжелый воздух, что дышится с трудом. Перевожу дух, беру направление компаса и, огибая лежащих корявых деревянных мертвецов, пробиваясь сквозь завалы переплетенных лиан и веток, упрямо иду на восток.

К вечеру лес меняется на бамбуковые заросли. Я с трудом нахожу тропу. Она пробита человеком, но идти по ней тяжело, так как можно напороться на заостренные колы косо вырубленного бамбука, предательски торчавшего из земли.

Только к сумеркам, я нарвался на вьетнамскую деревню, наделав там жуткий переполох. Я долго им внушал, что я русский, а не американец. Наконец, нашелся парень который знал английский и все успокоились. Вьетнамцы накормили меня и я тут же свалился на циновке, проваливаясь в глубокий сон.

Солнце стояло в зените, когда меня разбудила женщина. Она что-то лопотала, показывая на небо. В небе гудели бомбардировщики. Я пошел за ней и втиснулся в дыру черного лаза в подземелье. Мы сидели час, но бомбежки не было. Когда же все вылезли наверх, то не узнали деревню и окружающий лес.

Лес был и его не было. В небо тянулись голые стволы, листва и зелень вокруг исчезли полностью. В деревне уныло стояли, как выжженные, черные бамбуковые строения. В ближайшей реченьке, не было тростника, только черные точки густо усеяли поверхность воды.

- Что ж они сделали? Сволочи!

Появился парень, который знал английский.

- Вам надо уходить отсюда. Американцы залили вас ядохимикатом "оранжем", - внушал я ему. - Его последствия могут быть ужасны, особенно для детей.

- Куда уходить. Это наша земля. Нужен дождь, будем ждать, а там видно будет.

- Завтра они сотрут с лица земли все ваши деревни, они же теперь видны сверху, как на ладони.

- Уйдем левее от деревни, там запасные убежища. Тебе русский, надо идти. До шоссе семь километров, а там сядешь на какой-нибудь транспорт и доберешься до города Виня.

Дорога была ужасной. Я шел по тропе как через сгоревший лес. Шоссе было безлюдным, машин не было. Транспорт ходил ночью. Само шоссе и близ лежащий лес были вспаханы бомбами. Но кто-то уже заботливо заровнял на дороге ямы.

Внезапно, послышался гул машины и показалась точка. Отчаянный, открытый "газончик" с двумя вьетнамскими военными несся на юг. Сначала они меня испугались, потом, узнав, что я русский, согласились подвезти.

Полковник встретил меня как выходца с того света.

После моего рапорта, он покачал головой.

- Идите отдыхать, Григорий Павлович. Дам вам неделю отдыха.

Когда я вышел от полковника, ко мне по территории городка бежали знакомые друзья и товарищи.

- Товарищ капитан, живы?

Взъерошенный Сережа протягивал две руки. Я подтянул его и мы обнялись.

- Это я рад, что ты остался жив.

Подскочил Володя, другие офицеры. Меня шлепали и щупали, что-то говорили, но я оглядывался по сторонам, ища взглядом Люсю. Ее не было.

- Григорий Павлович, Люся не придет сюда, - сказал мне Сережа.

- Что случилось?

- Она... Она ушла к полковнику.

- Что???

Я даже подскочил и схватил его за ворот. Сережа невозмутимо разжал мою руку.

- Она очень переживала за вас, но потом, когда убедилась, что вас нет, ушла к полковнику.

- Сучка паршивая. Но этот гусь хорош. Как на его самолет сяду, так обязательно что-нибудь случается.

- Степан Степанович тоже заметил это.

- Кто это? А... Особист наш. Ладно, Сережа, утро вечера мудренее. Давай спать.

У меня другой техник по обслуживанию самолетов. Люсю полковник взял на свой МИГ.

Худенький офицер, плохо говорящий по - русски, все время копается в двигателе и на всех языках поносит женщин, которых допустили к технике.

- Фильтра... плех. Сопля клеена... деталь. Сварка нада... Женщин тряпка нада... Металь не нада.

Подходит Сережа.

- Товарищ капитан, приказано дежурить по самолетам.

- Что происходит?

- Вьетнамцы донесли, что американцы хотят взять аэродром в клещи: со стороны Лаоса выйти сюда и со стороны залива.

- Мерзавцы, а что соседи?

- В зону семь не входить. Иначе ракетчики снимут.

Мы сидим по самолетам и мучительно ждем сигнала на вылет. Прошло четыре часа.

В наушниках послышался голос полковника.

- Синицын и Мостовой - на вылет. Проверьте обстановку над морем и заливом.

Наши самолеты идут над морем и мы рассматриваем корабли. До Дананга небо чистое. Начинаем возвращаться и замечаем американский сторожевик.

- Буря, слышишь меня, - зову я по рации базу. - Южней Дананга крадется сторожевик.

- Всыпьте ему, если можете, - кто-то скомандовал с базы.

Легко сказать. Его не потопишь нашими пукалками, а противовоздушная защита у него неплохая.

- Сережа, жмись к воде, - командую я.

Сверху к нему подходить даже опасно, тут же управляемую ракету не пустит.

Мы идем у воды, американцы нас засекают и вода начала кипеть от осколков и пуль.

- Сережа, выстрел - и в сторону.

Мы издали стреляем из пушек и разворотом уходим к берегу. Похоже, что сторожевик все же задели, он задымил и повернул в море.

При подходе к базе и эфир оживает, там идет бой. Быстро набираем высоту. Боже, сколько американцы собрали самолетов, эскадрилий восемь. МИГи крутятся как бешеные. Кто-то скребет дымом небо.

- Сережа, давай.

Врезаемся в эту свалку сверху. Я пускаю РСы и стреляю из пушки. Огненным шаром вспухает "Ф", другой задымил и пополз к Лаосу. Американцы сначала отпрянули, потом восстановили порядки.

- Никак Гриша появился? - послышался в микрофонах голос на английском. - Теперь мы тебе уж всыпем.

- Не испачкай штаны приятель, когда будешь удирать.

- Держись, задница.

Шесть самолетов "Ф" откалывается от строя и идет за мной. Я несусь к зоне семь и молю бога, чтобы первая ракета не была моей.

Свои ракеты оказывается, своих не сбивают. Станции слежения дают запрос движущимся целям, свой самолет или нет. Я проскочил.

Когда возвращаюсь к аэродрому, бой закончился, американцы ушли.

Сережа ранен. Пуля попала в челюсть и разбила ее. Несмотря на потерю крови, он все же сумел посадить самолет.

Он лежит на носилках и что-то хочет сказать мне, но увы, мычание раздается из его гортани.

- Ничего, все будет в порядке, - говорю я ему банальные фразы.

К нам подходит Люся, она опускается на корточки перед Сережей и рукой поправляет волосы. Потом поднимается, глядит мне в глаза и говорит:

- Олег не поднялся в воздух. Он сказал, что ему надо руководить на земле. У нас погибло семь человек и трое раненых.

- У них погибло больше. Полковник ни при чем.

- Много ты знаешь. Если б ты не увел шестерку в зону семь, потерь было бы в два раза больше.

- А у меня новый техник, - пытаюсь перевести разговор я. - Все ругает тебя.

- Знаю. Лучше б ты вернулся тогда. Я бы осталась техником у тебя.

Сережа опять замычал. Я посмотрел на него, погладил по плечу.

- Он что-то сказать хочет. На, - Люся протянула Сереже ручку и записную книжку.

Она придерживает книжку и Сережкина рука, как неживая, возводит каракули:

"Командир, прости, я бросил тебя".

Люся прочла вслух и заплакала. Она уходила от нас к своему зачехленному самолету, приняв фразу, как относящуюся и к себе.

Начался сезон дождей. Мы изнываем от безделья и бесконечные проверяющие придумывают для нас никчемные занятия. Прислали новые МИГи и новых летчиков - добровольцев. Наконец-то привезли самонаводящиеся ракеты и мы принялись изучать их применение.

Как только небо чуть-чуть очистилось, я отправился в одиночку на охоту и нарвался на Б-52.

Не подходя близко у бомбардировщику, нажимаю на кнопку "пуск" самонаводящихся ракет. Из-под левого крыла ракета уходит в цель, из-под правого раздается хлопок и машину начинает отводить в сторону. Я ничего не могу сделать, летаю по кругу и не знаю, сработает эта дура под крылом или нет. Когда МИГ смог идти прямо, пошел на свой аэродром. О случившемся по рации предупредил командира аэродрома.

На аэродроме никого не было. Все спрятались в укрытиях и только мой техник уныло стоял у кромки поля и ждал своей участи. Я подрулил к нему и выключил двигатели. Он помог мне спуститься и мы направились к крылу, разобраться почему ракета не вышла. Между направляющей и штифтом ракеты была втиснута клиновидная шпилька.

Опять приезжал особист.

- Черт знает, что делается. За вами охота какая-то и у американцев, и здесь.

- А чего американцам от меня надо?

- Вы у них самая популярная личность. 100000 долларов дают тому, кто вас собьет.

- Чего они так продешивили?

- Думаю, что уже нет. После последнего боя ваша цена должна подняться. А этот сторожевик. Он же утонул.

- Да вы что? Мы пальнули вслепую и удрали.

- Хороший был видно слепой выстрел. Не знаю еще куда попали, но на воде он продержался только два часа.

- Жалко Сережа не знает. Вот порадовался бы.

- Да, жаль. Но вернемся к здешним вопросам. Вы-то сами ничего не замечали? Может кто-то вам угрожал, присылал записки?

- Нет. Ничего не было.

- Странная петрушка получается. Кто-то упорно пытается свести с вами счеты здесь, на земле. Причем, копается в вашем самолете и в основном с вооружением.

- Может в паре с каким-нибудь американцем деньги хочет получить?

- Может быть, но связи отсюда с ними мы не замечали. Ладно, Григорий Павлович, теперь мы будем настороже и постараемся вас обезопасить.

Мы и американцы теперь предпочитаем реже встречаться друг с другом. Американцы даже издали увидев нас, стреляли самонаводящими ракетами и поспешно удирали. Тоже делаем и мы.

Однажды я выскочил из-за гор и нарвался на пару "Ф". Они тут же выпустили ракеты и пошли на разворот. Боже, какой я делал вираж. Морду перекосило от напряжения. Ракеты проскочили мимо меня, у них радиус разворота больше и я мог выиграть какое-то время, что бы оторваться от них.

Самое интересное то, что я увидел перед собой хвосты удирающих "Ф". Даю форсаж и резко ухожу под них к лесу в надежде что ракеты, идущие за мной, может быть зацепятся при развороте за деревья. К моему удивлению ракеты исчезли. Впереди отчаянно петляли американцы. Наконец, закачался парашют и где-то далеко вспышка взрыва показала, что ракета, потеряв на мгновение меня, поймали в свои инфракрасные датчики американца и сбила его

Кто-то стучал тревожно в окно. Я проснулся, темнота не позволила мне увидеть человека за стеклом.

- Кто там?

- Гриша, открой это я, Люся.

Я открыл дверь.

- Не зажигай свет. Не надо. Гриша, там кто-то у твоего самолета.

- А часовой?

- Он спит.

Я схватил пистолет и помчался с Люсей к аэродрому. Около моего самолета привычной фигуры часового не было. При чуть проступавшем рассвете, я заметил под крылом у пушки копошащийся силуэт.

- Стой, стрелять буду, - крикнул я и взвел курок.

Фигура припала к земле и тут же вспышка выстрела мелькнула у колеса. За моей спиной охнула Люся. Я два раза выстрелил. Темный силуэт отделился от самолета и побежал. Я расстрелял всю обойму в мелькающую тень.

- Люся, ты где? - обернулся я.

Стон раздался на земле.

- Люся, ты ранена?

Я нащупал Люсино тело.

- Гриша спаси меня, - хрипела Люся.

Я схватил ее в охапку и побежал к домикам городка. Вспыхнули прожектора, ко мне бежали люди.

Врач вышел из двери и вытащив сигарету из кармана брюк, наконец сказал:

- Жить будет.

- Мне можно зайти, доктор?

- Через два часа. Она отойдет от эфира.

- Капитан Синицин, капитан Синицин. Вас просят придти в штаб.

Запыхавшийся молодой летчик, стоял передо мной.

У штабного домика стояли несколько офицеров и заглядывали в окна. Я вошел в знакомый кабинет полковника. Он сидел за своим столом и окостеневшим взглядом смотрел на меня.

- Товар...

- Полковник мертв, - раздался голос у двери. Замполит нервно теребил пачку "Беломора". - Он пришел сюда уже истекающий кровью. Вы его ранили, там, у самолета.

- Что? Неужели это он?

- Ничего не трогайте. Сейчас приедет майор. Посидите там, на улице.

- Значит вас разбудила Люся?

- Да, товарищ майор.

- Я уже был у нее и многое встало на свои места. Она была любовницей полковника и знала, как он ненавидит вас. Еще тогда, когда в первый раз Люся отвергла его и ушла к вам, он замыслил против вас недоброе. Он портил вооружение вашего самолета в надежде, что вас, безоружного, собьют и тогда Люся вернется к нему.

- Но он бы мог испортить двигатель?

- Мог бы. Но рассуждал примерно так. Когда летчика сбили, к нему и полку претензий нет, а когда авария самолета - это комиссия и черт знает, чем все кончится.

- Но он же знал, что вы копаете это дело?

- Знал. Но он не думал, что ты вернешься после того как тебя сбили. Люся вернулась к нему, но и ты вернулся и начались для него новые неприятности. Пришлось опять, чтобы удержать Люсю, делать тебе пакости.

- Что будет с Люсей, со мной?

- Тебя будут судить, а Люся... Люся будет свидетель по твоему делу.

- Как судить?

- Да так. Ты убил офицера. Своего офицера.

- Но он же пытался убить меня?

- Да, это так, но это дело будет разбирать суд. Мы с тобой в другой стране и никто из вьетнамцев не должен думать, что у нас нет законности. Мы для них должны быть примером во всем.

- Значит, ты меня арестуешь?

- Естественно, и сейчас. Завтра мы поедем в Хайфон и отправим тебя на родину.

- Степан Степанович, разреши попрощаться с Люсей.

- Хорошо. Иди, даю двадцать минут.

- Люся, ты как?

- Ничего. Врач сказал, что пуля задела легкое. А как у тебя дела?

- Меня отправляют на родину. Там будут разбирать мое дело.

- Я во всем виновата, Гриша. Еще тогда, в первый раз, когда ваш особист меня допрашивал насчет самолета, я догадывалась, что это мог сделать Олег, из-за меня. Как он тебе завидовал и как он боялся неба.

- Ладно Люся, все прошло. Ты поправляйся, я вернусь.

- Навряд ли. Чувствует мое сердце, что ты не вернешься. Прощай, Гриша.

- Пока, Люся.

Я поцеловал ее в губы.

* ЧАСТЬ ВТОРАЯ *

Во Владивостоке меня судил суд и... присудил пять лет тюрьмы. Прокурор представил дело так, что это любовный роман и на почве ревности я прибил полковника. Особенно, он сыграл на показаниях Люси, где она честно рассказала все. Мне не дали много потому, что я оказался отличным летчиком и правительство Вьетнама просило смягчить мне наказание.

В тюрьме я просидел месяц и меня навестил незнакомый мне генерал авиации. Он долго расспрашивал, как я летал, интересовался деталями боев, особенно, когда я удирал от ракет и под конец разговора предложил участие в эксперименте.

- Мне скосят тогда количество лет в тюрьме?- спросил я его.

- Думаю, что да. После эксперимента вас сразу же выпустят из тюрьмы.

- А летать после этого позволят?

- Вот это я не могу сказать.

- А что за эксперимент? Это связано с риском для жизни?

- Связано. Вы можете погибнуть. Суть эксперимента я сейчас вам сказать не могу.

- Ладно, товарищ генерал. Я согласен. Не гнить же мне в тюрьме пять лет. Вдруг все будет хорошо. Ведь я счастливчик.

При этом я три раза сплюнул через левое плечо. Генерал усмехнулся.

- Ну, и договорились.

Через неделю меня посадили в тюремный вагон и погнали через всю матушку Россию на Запад.

Вроде меня из под стражи освободили, вроде и нет. Охраны нет, запирают на ночь в комнате на ключ, если из здания в здание перейти дают сопровождающего, а так целый день свободен. Пока сдаю анализы и отдыхаю.

Однажды утром, когда я валялся в кровати, в комнату вошла молодая симпатичная женщина в белом халате, с шапочкой на голове и черной папкой под мышкой.

- Здравствуйте, Григорий Павлович. Меня звать Алла Владимировна. Я буду заниматься с вами медицинскими исследованиями. Вернее подготавливать вас к выполнению программы.

- Очень приятно, Алла Владимировна. Но в чем суть программы, вы мне можете сказать?

- Нет. Прежде чем приступить к программе, вы должны пройти целую серию медицинских исследований. Если вы провалитесь, то увы, вам придется нас забыть и речи о какой-то программе быть не может.

Она раскрыла папку на столе, подвинула стул, села и, вытащив ручку, приготовилась писать.

- Вы одевайтесь, не обращайте на меня внимание. Я пока перепишу ваши данные в формуляр, а потом, когда вы будете готовы, задам несколько вопросов.

Я оделся, побрился и сел напротив Аллы Владимировны.

- Я готов.

- Хорошо.

Она подняла голову. У нее очень красивые глаза, такие шальные с искоркой. Мне такие женщины очень нравились.

- Ведь вы, летчик, правда?

Я кивнул головой.

- Вы испытывали перегрузки в воздухе?

- Да.

- А сколько "Ж"?

- Откуда же я знаю.

- Какой у вас самолет был?

- МИГ-19.

- Когда вы испытывали перегрузки?

- Когда удирал от ракет.

- Как удирали?

Ее глаза с удивлением и интересом остановились на мне.

- Просто, они управляемые и неслись за мной, чтобы сбить меня.

- Что МИГ летит быстрее ракет?

- Нет, но на МИГе нужно сделать крутой вираж, то есть наименьший радиус поворота. Ракеты противника имеют больший радиус поворота и мы выигрывали за счет этого во времени.

- Ну и как? Спастись удавалось?

- Удавалось, но не всем. Меня даже сбили раз.

- Как же, такой опытный летчик и вдруг?

- Высоты не было. Даже развернуться не мог, а когда пошел набирать высоту, она меня и поймала.

- А за что вас посадили?

- За ревность.

- Что???

- Суд установил, что был любовный треугольник и я из ревности убил своего соперника.

- А вы считаете, что не так?

- Нет. Тот мерзавец хотел меня подставить американцам, за что и поплатился.

- Пока на сегодня нам хватит. Вот программа исследований, которую я для вас разработала. С сегодняшнего дня - жесткий режим по этой программе.

- Хорошо, Алла Владимировна.

Что они только со мной не вытворяли. Гоняли на искусственных беговых дорожках, мотали в центрифуге, держали в барокамере, а крови столько выпили, что если бы не обильная еда, давно бы богу душу отдал.

Алла Владимировна обладала сатанинским характером. Мне казалось, она спала под дверью моей комнаты. Уходила ровно в одиннадцать часов вечера и ровно в шесть тридцать утра стояла, как ни в чем не бывало, у моей койки. Даже заспанной черточки лица, или, не дай бог, нарушения макияжа на ее лице, я не замечал.

- Вчера вы были молодец, Григорий Павлович. Все ваши анализы очень мне нравятся, судя по всему вы прошли первый раунд испытаний. Сегодня будет комиссия, она должна дать заключение, что с вами будет дальше.

- А что будет дальше с вами? Разве вы не будите дальше курировать меня?

- Не знаю. Но честно говоря, я бы хотела продолжать работать с вами.

- У вас есть дети?

- Есть и даже двое. Есть и муж.

- Почему же вы посвящали все время мне, а не дому?

- Это моя работа. Мне приказали быстро подготовить вас, что я и сделала. После сегодняшней комиссии, наверно, все будет легче.

Комиссия решила, что я годен для второго этапа работы. Алла Владимировна передала свои функции пожилому мужчине.

Марат Александрович абсолютно не следил за мной в течении дня. Ему было наплевать, где я шатаюсь, что я делаю, но время от девяти утра до восемнадцати было его. Здесь он запихивал в меня все премудрости тренажеров, заставлял учить десятки инструкций.

Однажды у тренажера появился полноватый человек.

- Так это и есть тот знаменитый капитан?

- Да, - сказал Марат Александрович.

- Ну и как он?

- Ничего. Башка у него варит.

- Мне он нужен готовым, через неделю.

- Сделаем.

- Через три дня приду проверять.

Я уже понял, что меня готовят для испытания необычного высотного корабля. На лишние вопросы мне не отвечали, а то что нужно вбивали в голову надежно.

Днем пришла группа молодых летчиков. До меня их не допустили и они в отдалении с любопытством разглядывали меня.

Марат Александрович их начал выталкивать из зала.

- Давайте, давайте. У вас это еще впереди. Первыми же выпускают комикадзе.

Через три дня пришла комиссия, человек десять с полноватым во главе. Тут было три генерала, среди которых я увидел и того, что меня завербовал. Несколько гражданских усиленно меня допрашивали, больше интересуясь моей психологической подготовкой, и лишь изредка, чему меня учили.

Когда допросы закончились, полноватый поинтересовался, есть ли у меня какие-нибудь вопросы или предложения. Я, глядя на генерала, спросил.

- Так после испытаний меня отпустят на волю?

Полноватый щуря на меня глаза, протянул.

- Нет.

- Но как же так. Вы же мне обещали?

- Обещали, выпустим, но не сейчас. Нужно проверить твой организм после полетов.

- Юрий Макарович, - обратился он к одному из членов комиссии, - постарайтесь ограничить контакты капитана с посторонними людьми. Перед запуском, сделайте невозможное. Капитан должен незаметно попасть в кабину корабля и никто не должен об этом догадаться.

- Хорошо, Андрей Павлович.

- А теперь, что скажут члены комиссии?

Андрей Павлович оглядел всех сидящих в комнате.

- А чего говорить-то, - засопел толстый генерал. - Ракета есть. Зек есть. Если опять ракета не взорвется, пусть летит.

Все дружно заговорили о предстоящем полете.

- Значит решили, - подвел итог Андрей Павлович. - Через два дня пуск.

Меня под усиленной охраной, в специальном самолете отправили в Казахстан. Была зима. В гостинице было холодновато, но здесь меня опять окружила свора врачей, которой нужны были для диссертаций дополнительные анализы.

На следующий день, утром, на меня натянули скафандр и, отлично покормив, посадили в крытую машину. Мы подъехали к лифту на стартовой позиции. На меня ни кто не обращал внимание. Двое сопровождающих подняли меня на лифте на верх, втиснули через люк в капсулу ракеты и притянули ремнями к креслу. После выползли и задраили люк.

Два часа я сидел в этой ловушке и посылал в задницу всех, кто спрашивал, как я себя чувствую. Наконец, мне сказали, что началась двадцатиминутная готовность, но мне было все равно.

Самый противный момент, это начальный подъем ракеты, а потом ничего. Меня попросили поднять шторку иллюминатора и посмотреть, что там видно.

- Облака, еще облака. Во здорово, да это земля в миниатюре.

- Что, что? - стонал динамик.

- Вижу Японию. Черт, сколько льдов.

В этот момент связь прервалась, но минут через десять, какой-то другой голос сказал.

- Привет капитан. Ты меня слышишь?

- Кто это?

- Промежуточная станция, корабль "Академик Павлов". Что там снаружи капитан?

- Ночь. Ночь над Америкой.

- Скоро тебя посадят капитан.

- Давно пора.

Когда я опять появился над Союзом, то удивился почему не стал спускаться.

- Эй, вы там, в чем дело?

- Ты меня слышишь, капитан?- раздался голос Андрей Павловича.

- Да.

- У нас неполадки, а системе автоматизации.

После этого раздалась глухая ругань, видно Андрей Павлович оторвался от микрофона и говорил присутствующим.

- Говорил вам ослы, нужно делать было ручную систему управления.

- Но это же уголовник, - возразил кто-то ему. - Он мог сделать непредсказуемые вещи и очутиться в любой стране.

- Сами вы идиоты, не могли додуматься до блокировки этой системы.

- Капитан, - опять донесся четкий Андрей Павловича, - на следующем витке что-нибудь сделаем. Полетай немного, посмотри на землю.

Я пролетел еще один виток и вдруг почувствовал, как корабль дернулся.

- Закрой шторку капитан, - раздался незнакомый голос, - и приготовься к спуску.

Меня понесло куда-то, легкое давление подсказало, что мчусь с приличной скоростью. Прошло некоторое время и вдруг рывок, я как повис в воздухе.

Страшный толчок обрушился на капсулу. Я чуть не вырвался из ремней. Потом произошел удар и все затихло. Кажется все, приехали.

Долго выпутывался из ремней и наконец освободившись, добрался до рычагов люка.

Когда люк съехал в сторону, снежный вихрь ворвался внутрь капсулы. С трудом перевалил через люк и провалился в глубокий снег. Кругом был снег, бесконечное море снега. Снег в воздухе, снег на земле.

Ветер доносит звуки двигателя машины. Я задвинул люк на капсуле и с трудом, ломая целину снега, двинул на звук.

Я стукнулся лбом о выступающие бревна строения. Идя по стенке добрался до ступенек крыльца. Дверь была открыта и я вошел в дом. В сенях отряхнул руками снег с костюма и вошел в горницу. У залепленного снегом окна сидели две женщины и с удивлением смотрели на меня.

- Вы кто? - спросила одна.

- Летчик. Я приземлился на парашюте, недалеко от сюда.

- У вас что, авария?

- Да.

- Наверно, нужно ваше командование предупредить, что вы здесь.

- Нужно.

- Вы погодите, я сейчас.

Молодая женщина подбежала к вешалке и стала одеваться.

- Колька, сейчас двигатель прогревает на вездеходе, поедет в Саклу. Пусть там передаст, что вы здесь.

Она убежала, а я выпив из ведра воды, сел на лавочку и задремал. Вернулась молодая и женщины стали мне что-то говорить, но я все больше и больше проваливался в глубокий сон.

Проснулся я от толчков, было светло, в окошко пробивались лучи солнца. Около меня стоял военный и теребил за плечо.

- Собирайтесь, товарищ...

- Капитан.

- Товарищ капитан, - сказал он с облегчением. - Машина пришла.

Я ничего не спрашивая, встал и не простившись с женщинами, вышел на улицу.

Солнце, отражаясь нестерпимым блеском в кристалликах снега, слепило глаза. На улице стоял бронетранспортер с прицепленным с сзади на трос газиком.

- Сюда, - сказал военный и показал на газик.

Мы поехали за бронетранспортером среди глыб вывороченного снега.

- Кто вы? - задал вопрос, сидящий напротив меня, полковник.

- Капитан Синицин.

- Из какой части?

- Не знаю.

- Как так? - он даже подскочил на месте.

- Так. Меня запустили на ракете, а потом сбросили неизвестно где.

Полковника понесло. Он признал меня шпионом, так как на мне необычный костюм.

Я обозвал его идиотом и кретином. Пришел старшина, здоровенный мужик, врезал мне несколько раз по морде и меня оттащили в какой-то кабинет, до приезда КГБешников. Где-то за стеной по телефону полковник радостно докладывал в районный центр о поимке шпиона.

Только через два дня меня освободили, а перед этим избили так, что я часов шесть был без сознания. Это следователь пытались выбить из меня признание, что я шпион разведки Моссад.

Привезли меня в центр, с желтым лицом и телом от синяков.

- Ну как дела шпион? - усмехнулся Андрей Павлович.

- Еще два дня и я признался бы, что разведчик.

- Что ж капитан. Свое слово мы сдержим, тебя выпустим после обследования. Ты выйдешь от сюда и навсегда забудешь, что ты здесь видел и где был. Даешь слово, что никому не скажешь?

- Даю. Только бы побыстрей убраться от сюда.

- Вот и хорошо. Алла Владимировна, - попросил Андрей Павлович в микрофон, - зайдите ко мне.

В кабинете появилась ухоженная Алла Владимировна.

- Берите своего подопечного. Полное обследование по всей форме и готовьте к выписке.

- Как к выписке? Совсем?

- Совсем, совсем. Как проверите, дайте пинка и пусть уматывается на все четыре стороны.

- Все поняла, Андрей Павлович.

Алла Владимировна делала примочки на мои синяки и ссадины.

- За что вас так?

- Из-за женщин. Я спустился на парашюте, встретил в степи красивую женщину. Завязался любовный треугольник и меня отделал мужик-ревнивец

- Ладно. Я все знаю. Тоже мне Донжуан.

После обследования меня ни куда не выпустили. Чувствовалась во всем здании нервозная обстановка. В мою комнатку, в сопровождении Аллы Васильевны, зашли два военных офицера, летчики.

- Мы к вам, Григорий Петрович. Это лейтенант Гагарин, это Титов. Они полетят тоже. Так же как и вы. Их интересуют некоторые вопросы. Андрей Петрович просил вас поговорить с ними.

- Лучше б Андрей Павлович сдерживал свое слово. Так что вам нужно ребята?

- Как там... на верху.

- Замечательно ребята. Самое важное, выдержать посадку, когда под вашей задницей грохнет взрыв.

- Григорий Павлович, не пугайте ребят, - не выдержала Алла Владимировна.

- Разве я что-нибудь сказал такое страшное. В общем мужики, при подъеме чувствуете себя как на самолете, когда входите в пике. Рожа чуть перекошена, но это пустяк, потом такое блаженство..., до идиотского взрыва под задницей.

- Григорий Павлович, опять...

- А как земля, космос? - задал вопрос Титов.

- Нормально. Земля голубая, а космос черт знает какой. Если бы он был черный, это было бы жутко, но на самом деле, там такое обилие светлых точек, что смотришь как на город в темноте.

- А вам не было страшно? - спросила на этот раз Алла Владимировна.

- Было. Когда какой-то умник сказал, что вырубил у меня ручное управление, чтобы я не сбежал на ракете за границу.

- Когда узнали об этом, что вы делали, как себя чувствовали? - спросил Гагарин.

- Чувствовал погано, но лучше всего когда попадаешь в такую ситуацию, крыть всех матом. Сделать-то ты всеравно ничего не сможешь, но зато им неприятно, а тебе легче.

- Ребята, - сказала Алла Владимировна, - вам пора.

- До свидания Григорий Павлович.

- Счастливо мужики. Чтоб вам сопутствовала удача.

Я плюнул три раза через левое плечо

Прошло уже четыре месяца, после моего полета. Меня уже давно кончили исследовать, но по-прежнему держали в городке.

В мою берлогу вдруг пришел генерал, который завербовал меня в эту авантюру.

- Здравствуй, Григорий Павлович. Принес тебе радостное известие, завтра тебя отпускают на свободу.

- Какое завтра число.

- 12 Апреля.

- Здорово вы тянули. Вы мне все выдадите, паспорт, деньги?

- А как же, Андрей Павлович приказал дать тебе денежное довольствие по полной форме, за все время, что ты был осужден и еще на три месяца вперед.

- Расщедрился как. Лучше б помог устроиться на работу. Мне с такой автобиографией даже в посудомойщики не поступить.

Генерал задумался. После минутного молчания, он спросил.

- А куда б, ты хотел идти?

- Я же ни чего, кроме как летать на самолетах не умею.

- Истребительная авиация для тебя отрезана, точно, но могу походатайствовать на вертолеты. Здесь под Москвой. Не против? Все-таки я у тебя в долгу.

- Ладно, хоть не подарок, но все же небо.

- Договорились. Я сегодня переговорю кое с кем, у нас же много идиотов и их надо еще уломать, а завтра тебе вместе с документами дадут и направление.

Утром, после завтрака, мне выдали деньги, документы и направление в воинскую часть. Я даже обалдел, вот уж не думал, что возьмут обратно в армию. Ай да генерал.

Только я вышел за проходную, как услышал сзади крик.

- Гриша. Григорий Павлович.

Ко мне от проходной, стуча каблучками, бежала Алла Владимировна.

- Григорий Павлович, - она схватила меня руками, - мы с вами не попрощались.

Она обняла меня и вдруг, заплакала.

- Григорий Павлович, вы все равно первый.

Ее голова восстановилась напротив моей. В глазах стояли слезы.

- Чего волноваться, первый..., второй... Меня отпустили, я свободен.

- Он... полетел.

- Кто?

- Гагарин.

- Вот почему меня держали долго у вас. Черт с ним, Алла Владимировна. Я теперь вольная птица. Слушайте, Алла Владимировна, бросьте на сегодня эту работу, пойдемте отпразднуем мою свободу.

- Хорошо. Подождите меня здесь. Не уходите ни куда. Я сейчас приду.

Она вышла без традиционного наутюженного халата и дурацкой шапочки и я ее не узнал. До чего же точеная фигура, черт возьми, говорят из золушки должна получиться королева, а вот из врачихи, чтоб вышла принцесса - это диво.

- Сейчас бы ни за что не поверил, что у вас двое детей и муж.

- Гриша, до чего у тебя дурацкий комплемент.

- Это природное. Когда мужчина видит красивую женщину, он глупеет. Ладно, вон подошел какой-то автобус. Он нам подойдет? Бежим.

Мы сидим в ресторане и жуем весенние дорогие салаты.

- Куда дальше Гриша?

- Андрей Павлович выбил мне работу в воинской части. Буду летать на тихоходах. А ты как?

- Никак, защищусь, буду кандидатом. Потом вырасту до доктора и буду стареть до конца жизни.

- Наверно, тяжело быть женщиной и доктором наук одновременно.

- Я как-то не задумывалась об этом, но наверно тяжело.

В этот момент раздался рев в ресторане. К нам подбежал официант.

- Слыхали. Наш, первый, в космосе. Гагариным зовут.

Он помчался к следующему столику.

- Вот и началось, - сказала Алла Владимировна. - Сейчас все сойдут с ума.

- Чего вы так переживаете? Это хорошо, что первый - наш. Радоваться надо.

- Хуже всего, когда ты знаешь правду и не имеешь право ее рассказать. Очередная тайна будет похоронена навсегда.

- Зачем ее знать. Бывший летчик, уголовник, вылетел в космос. Наша страна потеряет имидж, если все узнают об этом, а тут молодой парень с отличной биографией.

Алла Владимировна положила свою руку на мою.

- Гриша. Не уходи от меня. Мне кажется если мы потеряем друг друга сегодня, то уже ни когда в жизни не найдем.

- Давай, я устроюсь в части и ты переедешь ко мне.

- Ты мне делаешь предложение? Даже с двумя детьми?

- Что тут такого. Лучше скажи, как на это посмотрит твой муж?

- Никак. Он уже два года служит в Байконуре. Наши говорили, что он там завел себе семью. Слушай тебе не кажется, что мы ненормальные. О таких вещах, говорим как о чем-то обычном и ни капли эмоций.

- Давай их проявим.

Я наклонился к ее лицу и поцеловал в губы.

Подбежал официант.

- Все идут на улицу. Вы идете? Ресторан закрывается. Гагарин в космосе.

Прошло два года. Я служу на вертолетах и тоскую по МИГам. Иногда они сняться, особенно после встречи с Сережей.

Увидел я его в Москве, когда шел по Лубянке. Грязный мужик с взлохмаченными волосами и редкой бороденкой, прикрывающей шрамы подбородка, попался мне на встречу. Что-то знакомое бросилось в глаза.

- Сережа!

Он пристально смотрел на меня. Взгляд прояснился

- Командир. Уже майор.

Мы топтались друг перед другом и я все же обнял его.

Он сопел у моего уха.

- А меня ведь того... Комиссовали и никуда. Ребята писали, что и тебя тоже... посадили.

- Пойдем тяпнем по стаканчику.

Он оживился и повел к ближайшей забегаловке.

- Помнишь Люсю, - Сережа не поморщившись выпил стакан водки. - Так вот, мне написали ребята, она умерла.

- Как, убили?

- Нет, умерла. От туберкулеза легких. Пуля проклятая виновата. Я ведь твою историю знаю. А доктор, с водкой... Помнишь... Спился там. Его сюда списали, где-то растворился в стране.

Мне стало тоскливо от этого сообщения.

- Ты сейчас работаешь?

- Подрабатываю. Где могу. Сейчас в универмаге, грузчиком. А что с тобой произошло?

- Ничего. Оправдали.

- Я не сомневался, ты не был виноват. А я как напьюсь, так все вспоминаю небо, особенно там... Ты для всех и для меня был там первым, самым лучшим летчиком.

- Брось, Серега. Лучше давай еще выпьем.

Мы выпили две бутылки водки и я совсем не опьяневший поехал на вокзал.

К нам приезжают высокие гости. В части наводиться обычный армейский порядок. Подкрашивают тротуары, стволы деревьев. Мы готовимся во всю, подмазываем и вылизываем мат часть.

Часть выстраивается перед зданием штаба и вот, появляются гости. Впереди идет Гагарин, за ним свита военных, гражданских и репортеров.

Гагарин идет вдоль строя, распыляя улыбку во все стороны. Вдруг, он как подрубленный останавливается.

- Григорий Павлович!

Улыбка стирается с его лица. Он подходит ко мне и вдруг, обнимает.

- Я не знал, что вы здесь. Ни кто из окружающих ни когда не поймет, что я ваш должник и может быть на всю жизнь.

- Бросьте, товарищ майор. Лучше приходите ко мне домой вечерком, я вам сюрприз маленький приготовлю.

Несколько военных с удивлением смотрят на меня.

- Не могу, у меня жесткий график.

- Плюнь на все. Пойдем, хоть после этого представления.

Гагарин качает головой и вдруг, отчаянно махнув головой говорит.

- Через два часа, тебя начальство отпустит?

Я смотрю на своего полковника. Он ухмыльнулся.

- Что поделаешь. Иди, раз гость зовет.

Свита и Гагарин ушел. Меня окружает толпа своих товарищей и несколько репортеров.

- Товарищ майор, откуда вы знаете Гагарина?

- Знакомы по службе.

- Вы вместе служили?

- Нет. Встречались по делам.

На меня с усмешкой смотрит мой знакомый генерал, устроивший полет в космос, он задержался и оказался здесь.. Кивнув мне головой, как старому знакомому генерал пошел догонять свиту.

Часа через три, Гагарин и несколько человек приехали ко мне на квартиру. Я вызвал заранее по телефону жену из больницы и она кое-что приготовив, вышла его встречать.

- Здравствуй, Юра.

Он озадаченно смотрит на нее.

- Алла, Алла Владимировна. Вот это сюрприз. Ай да Григорий Павлович, ну удивил меня.

- Это еще ничего, - говорю я ему. - Смотри.

Из дверей высовываются две девочки, держа в руках, маленькое пищащее существо.

- Мои дочки. Последней, Аленке, всего год

- Я ребята, поздравляю вас. Так держать.

Мы много выпили в этот вечер, а когда гости ушли, Алла сказала.

- И все же, первым был ты.

Февраль-март 1995г.