Военные взбесились. Подавай им срочно офицеров-химиков запаса и все тут. На первую повестку я плюнул. Мало того, что не принял ее из рук дрожащего мальчика, но еще ему дал пинка. На звонки из военкомата, отвечал голосом Брежнева, что объект выехал в неизвестном направлении. На вторую повестку, даже двери не открыл посыльному. А на третью...

- Костя, - меня встретила соседка Лизка у соседней к дому подворотни, - не ходи домой, там засада.

Лизка девочка хоть куда. Фигурка прелесть. На третьем курсе филфака и явно неравнодушна ко мне.

- Откуда ты знаешь?

- Милиция нас расспрашивала о тебе, а потом спрятались в парадной. Двое наверху, а двое внизу, под лестницей.

- Черт, что же делать? Я даже не знаю куда слинять.

- За что тебя? Ты чего-нибудь натворил?

- В армию вылавливают.

- Неужели дошли до такого? Как преступника обложили.

- Если дураков уже не стало, так теперь силой решили брать.

- Давай я тебя к подруге отвезу. Отсидишься у нее, а там видно будет.

- Поехали.

Лизка отвозит в Выборгский район, где в хрущевской пятиэтажке обитает подружка Ира.

Худенькая девчонка с испугом смотрит на нас.

- Лизка, а вдруг сюда придут?

- Не боись. Фараоны давно уж не те и искать иголку в стоге сена не будут.

- Конечно, пусть живет. Только как маме сказать.

- Так и скажи, что нужно хорошего мужика спрятать от армии. Твоя мама понимает это лучше тебя.

Ира сражена таким доводом, видно ее мама действительно не очень обожает военных.

Ирина мама действительно все поняла.

- Только молодежь калечат, мерзавцы. Конечно, Лизонька, пусть пока поживет.

Прежде всего, я позвонил на работу и попросил три дня за свой счет. Дома у Иры запущение, чувствуется отсутствие мужика. Вырванные шпингалеты на окнах, полу-сломаны ручки дверей, не повешенные полки и всякие премудрости, где требуется гвоздь, шуруп или клей. Это развалившиеся стулья, шкафчики и столы. Хозяева уходят на работу и что бы чем-нибудь себя занять, я начинаю все потихонечку ремонтировать.

- Господи, Костя, у тебя руки золотые.

Ирина мать стоит сзади и смотрит на повешенные полки.

- Да вот чего-нибудь решил поделать...

Мать обходит по квартире, проверяя новшества, иногда пробуя рукой на прочность. Вечером приходит Ира и сморщив носик сразу начинает критиковать.

- А чего полка криво висит?

- А вот так?

Я чуть напрягаюсь и смещаю полку на пол миллиметра.

- Так хорошо. А это что? Господи, сколько силы надо, что бы на ручку нажать.

- Чего ты привязалась? - шипит мать. - Скажи спасибо, что хоть так сделано.

Три дня проходят мгновенно. Ирина мать провожая меня на работу говорит.

- Костя, если что заподозришь, лучше приходи к нам.

- А лучше, вообще домой не ходи. Сразу сюда, - добавляет Ира.

Мать с дочкой переглядываются и начинают смеяться.

- Ладно. Ира, если увидишь Ленку, передай ей, что бы проверила мою квартиру.

- Хорошо.

Я занимаюсь сточными водами и составляю картографию распространения сточных вод в реке. Вот и сегодня опять в бой. Меня вызывают в дирекцию.

- Константин Игнатьевич, ты нас зарезать хочешь? - сразу вопит зам директора по науке.

- В чем дело, Андрей Макарович?

- Ты подал сводку в мэрию о распространении сточных вод с хим предприятия "Весна"?

- Я.

- Неужели ты ничего не понимаешь? Там же переполох. Язык грязных вод по карте идет мимо водосборных систем, а значит засасывается в бассейны с питьевой водой. Мало того, ты выдал им анализ этих вод и там все упали. Фенола выше нормы, нитраты, щелочи, свинец... да ты с ума сошел, что бы показывать такие сводки посторонним.

- Андрей Макарович, но ведь это же правда.

- Ты думаешь, я не понимаю, что ты прав. Но пойми у половины населения инфаркт будет, если они узнают, что они пьют.

- Так что вы предлагаете?

- Голубчик, исправь карту или уменьши нормы в сводках. Они же сами этого хотят. И мы, и они бояться, что найдется какой-нибудь щелкопер, который раздует это все до невероятных масштабов и тогда нас сметут.

- Нет, не могу. Я же свою подпись ставлю.

- Тьфу... С ним как с человеком, а он...

- Ну точно не могу. Это "Весна" разве только одна гонит пакость что ли, а лакокрасочный, фармахим, еще двадцать пять химических заводов и предприятий всю помойку химических элементов и отходов органики столько поставляют в реку, что прикасаться к воде страшно. Я даже не понимаю, чего зацепились только за "Весну"? Вон в кожном диспансере номер 25, детей привели с лицами в гнойных прыщах. Только помыли мордашки в Екатерининговке и готово. А там только два крупных предприятия порт и каучуковый завод.

Зам директора раскачивается на стуле схватившись за голову.

- Костя, да знаю я все это. Почему только завод "Весна" к заместителю мэра попал не знаю, но догадываюсь, что видно СЭС или кому-то другому не доплатили. Вот и поднялся шум.

- Я в эти амбарные игры не играю.

Зам директора все раскачивается на стуле.

Через четыре часа мне приносят приказ, что от ныне все документы отправляемые в мэрию, горСЭС и другие учреждения города идут за подписью директора или его зама. Моя подпись аннулируется.

Ленка встречает на прежнем месте.

- Костя, вроде тихо. Но не лучше все-таки тебе еще пожить у Иры, тем более она от тебя без ума.

- Не уж-то сама призналась? А ведь при виде меня нос воротит.

- Я сама удивляюсь, чего к тебе девчонки льнут? Вроде бы ничего такого нет.

- Я тоже. Может просто не женатый, поэтому.

Ленка улыбается.

- Пошли лучше к Ирке. Береженого бог бережет.

Ирка вся засветилась, когда меня увидела, но потом взяла себя в руки и изменив лицо спросила.

- Засада?

- Нет, - за меня ответила Ленка, - но я его все равно отговорила вернуться от туда. Ты бы не могла еще денька на три его приютить?

- Конечно, что за вопрос.

Я составляю сводку на сегодняшнее число и чуть не падаю в обморок. На "Пигменте" обвал кислоты, все предприятия словно сдвинулись по фазе и сброс грязи сегодня такой, что не только питьевую воду пить нельзя, но и находиться рядом невозможно. Несу эту жуткую бумажку Андрей Макаровичу. Ему тоже дурно.

- Я такую бумагу не подпишу.

- Дело ваше, я пошел.

- Постой, давай заменим несколько цифр, а вот здесь и здесь, поставим впереди нолики.

- Нет. Я такой бухгалтерией не занимаюсь.

Андрей Макарович сочувственно покачал головой.

- Ох и допрыгаешься ты, Константин.

У меня такое впечатление, что город обезумел. Все видят, что твориться и умышленно молчат. Очистные сооружения от такого обвала вышли из строя, а город пьет гнилую воду, жрет полудохлую маразматичную рыбу, болеет животами, сдыхает и молчит.

Составляю докладную на директора "Пигмента" и других заводов. Прошу оштрафовать их и принять экстренные меры по спасению реки. Прикладываю копию сегодняшней сводки и отправляю через секретаря директору.

Меня вызывают через час. В кабинете кроме директора нервно потирает руки зам.

- Кто из вас врет? - спрашивает директор, держа перед собой две бумажки.

Одна моя докладная, другая сводка в мэрию, не подписанная хитрым замом.

- У меня контрольные журналы и результаты анализов в соответствии с ГОСТ, - говорю я.

- А я не могу послать такие данные, даже если там сидит Матвей Львович. Нас там могут не понять, - говорит зам.

Директор делает умное лицо, хотя я прекрасно понимаю в какую глупую историю он попал.

- Ладно идите, Константин Игнатьевич. Я разберусь.

На следующий день меня вызывают в отдел кадров. Кроме начальника отдела сидит капитан милиции.

- Здравствуйте, Константин Игнатьевич. Жалоба на вас.

- Не уж-то я что-то совершил?

- Отлыниваете от службы в армии.

- Первый раз слышу.

- Чего же вы тогда дома не ночуете? - ехидно спрашивает капитан.

- Женится собираюсь, вот пока у невесты и живу.

- Небось и повесток не видел?

- Если живу у невесты, значит и повесток не видел.

- Так что, капитан, берете его? - спрашивает кадровик.

- Беру.

- Постойте. Дайте я директору позвоню.

- Зачем? Он сам сказал, что надо послужить родине.

Вот, гад, сразу решил избавиться.

- Но невеста, она же ничего не знает?

Кадровик вдруг заступается.

- Капитан, вдруг у него действительно невеста есть? Дай хоть проститься, а то там все от паники помрут.

- Хорошо, - сквозь зубы неохотно цедит капитан.

- Пошли.

Ирка, увидев за моей спиной милиционера, побледнела.

- Ирочка, я пришел проститься. Вот берут в армию.

- Костя, как же так...?

- До свидания, Ирочка.

Я смелею, подхожу к ней и крепко целую в онемевшие губы.

- Возьми щетку, вещички какие-нибудь, - подсказывает сзади милиционер.

- Мне ничего не надо. Ирочка, передай привет Ленке.

Внизу, меня как арестанта ждет "воронок".

На станции Смуглянка, нас 49 человек высадили. Все офицеры запаса, одетые кто во что горазд, кроме меня. Я в костюме, взят прямо с работы.

На площади за вокзалом, нас подравнивает бравый майор. Он во всю суетится и орет как прокаженный.

- Куда выставил живот, ну куда? А ты что...

Он не успевает докончить, скрипнули тормоза подъехавшего газика и из него вышел генерал-майор и два офицера.

- Равняйсь. Смирно, - орет майор. - Равнение на середину. Товарищ генерал, пополнение из 49 офицеров запаса прибыло для прохождения службы.

- Вольно.

- Вольно, - эхом отзывается майор.

- Так. Начнем, товарищи офицеры. Женатые, имеющие одного или двух детей, четыре шага вперед, шагом... марш.

Строй сломался и больше половины вышли вперед.

- Всем кто вышел. На пра-во. Майор ведите их на объект "А". Остальным сомкнуться и выровняться.

Несчастные, под руководством суетливого майора, ушли, невпопад шаркая ногами. У нас опять шеренга, но это уже редкая цепочка понурых людей.

- Ну а вы, - оглядывает нас генерал, - кто желает служить в армии, шаг вперед.

Вышло пять придурков. Генерал их оглядел и обратился к стоящему за его спиной подполковнику.

- Макарычев, перепиши их. Пусть пока постоят в стороне.

Нас осталось восемь человек. Генерал сочувственно оглядывает остатки строя. Теперь он каждого подвергается допросу, почему и по какой причине они не хотят служить. Очередь доходит до моего соседа.

- У вас есть какие-нибудь серьезные причины не служить в армии?

- Так точно. Служилка не выросла, - бодро улыбается он.

- Ну, а ты? - теперь генерал с усмешкой смотрит на меня.

- А у меня выросла.

Черт дернул меня так нехорошо огрызнуться.

- Так, так...

Генерал идет дальше. После допроса идет расправа.

- Подполковник запишите. Вот этих двух, - палец упирается в меня и соседа, - на объект "С". Остальных на объект "Г".

- Тебя как звать?

- Григорий. А тебя?

- Костя.

- Куда же нас везут?

Мы едем в четырехместном купе в сопровождении капитана. Противный генерал отправил нас следующим поедом дальше на Восток.

- А вон спроси его?

- Товарищ капитан, куда мы едем?

- Куда я еду, я точно знаю, а вот куда вас запихнут, знает только бог.

- Значит нам надо спрашивать бога, - подытожил Григорий.

На станции Партизанская, нас выпихнули из вагона и капитан торопливо побежал в вокзальчик. Вскоре он от туда вышел с лейтенантом.

- Вот эти двое, а вот их документы. Пока. Я поехал дальше.

С ловкостью макаки капитан заскочил в двигавшейся вагон и поезд пошел дальше.

Лейтенант дружески здоровается.

- Чем вы насолили нашему бате. Сюда шлют только отъявленных негодяев или проштрафившихся.

Мы с Григорием переглядываемся.

- Мы очень генералу понравились, - говорит Гришка. - Он так обрадовался, что мы не хотим служить в этой поганой армии, что тут же, даже не покормив, отправил сюда.

- Все ясно. Тогда, сеньоры, транспорт готов. Прошу.

Грязный газик везет в тайгу к черту на кулички.

Вот и часть, окруженная как неприступная крепость, крепкими заборами, колючей проволокой и редкими вышками.

В маленьком домике штаб нас принимает командир части, полковник Сметанин.

- Что ж, лейтенанты, поздравляю с прибытием на новое место службы.

- Простите, товарищ полковник, - вылезает Григорий, - но мы раньше не служили и поэтому старых мест у нас нет.

Полковник смотрит на нас как на придурков.

- Я подразумеваю ваше прежнее место работы. Итак, вы товарищ лейтенант, - он обращается ко мне, - принимайте взвод дозиметристов. А вы, - уже обращается к Григорию, - взвод дезактивации. Сейчас я вызову прапорщика, пусть вас оденут по форме и поселят в общежитии.

Общежитие- это барак. По центру большого деревянного сарая, грязный вонючий коридор с тусклыми лампочками, а слева и справа двери квартир и комнат.

- Новеньких привели, - пронесся вопль по бараку.

Захлопали двери и десятки любопытных молодых, старых и детских лиц высунулись в коридор.

- Молоденькие какие... Не уж что, не женаты?... Теперь Варька догадается куда сунуть сиську..., - раздаются повсюду возгласы.

Мы идем, нагруженные сапогами, шинелями, сложенной формой и стопкой нижнего белья, через сочувствующую толпу, прямо к предпоследней двери с левой стороны. Прапорщик, с двумя ремнями на шее и головными уборами в руках, открывает двери и мы входим в удлиненную комнату с перегородкой и двумя кроватями. За перегородкой умывальник, газовая плита и кухонный стол.

- Располагайтесь, - говорит прапорщик. Он скидывает наше барахло на ближайшую кровать и достает из кармана несколько листков бумаги. - Завтра я за вами приду в семь часов утра. Вот здесь по списку: одеяла, подушки, матрацы, полотенца, стаканы, ложки, так что все проверьте и распишитесь.

Гришка сбрасывает свою одежду на стол, демонстративно валиться на кровать и отворачивает морду от прапора, как будто его здесь и нет. Я же скидываю шмотки на кровать, тщательно проверяю все по описи и ставлю подпись. Прапор тут же исчезает.

- Ну влипли, - говорит Гришка. - Если бы не папаня, я бы точно бежал через чердак.

- Попали, так попали. Теперь уж не побежишь.

- Почему это не побежишь? Побежим да еще как. Я теперь умный, домой ни шагу. К Люське под юбку залезу и заживу спокойно. Кстати, что такое дезактивация?

Я чуть не упал.

- Да ты что, действительно не знаешь?

- Так я в институте всем этим глупостям не занимался. Ребята писали за меня конспекты и сдавали их на кафедру. Так что в химии, я как сибирский валенок.

- Сам-то я тоже не очень хорошо знаю, но примерно это метод обеззараживания зараженных участков.

В это время в дверь постучали.

Не успели мы что-то сказать в комнатенку ввалилась шикарная девица в черном сетчатом коротком платье с чайником в руках.

- Мальчики, тут я вам чаек принесла. У вас ведь наверняка ничего нет.

Гришка оживает.

- Мадам, нас взяли прямо с горшков в туалете и мы естественно не успели захватить полбанки и красной икры, что бы отпраздновать наше прибытие в эту славную дыру. Вы не подскажете, здесь можно купить эту прекрасную гадость?

У мадам от восторга отвалилась нижняя челюсть.

- Так вам выпить ребята? Это мы организуем. Я сейчас.

Девица испарилась, оставив чайник.

- Ну вот, Мы не слабы, там где бабы. - в рифму выпалил Гришка.

В комнату, уже без стука, ввалились четыре женщины. Среди них была знакомая черная мадам.

- Ребята, вытаскивайте стол на центр. Знакомьтесь. Лада, Эльвира, Клава и я, Варька, а вас как?

- Это Костя, а я - Гриша, - галантно раскланивается тот.

- Гриша, тащи стулья и из тумбочки посуду. Клава, накрывай стол, - раскомандовалась Варька.

Все забегали и через десять минут праздничный стол был завален балыками красной и белой рыбы, черной и красной икрой, грибами и огурцами солеными и маринованными и литровой бутылкой мутной жидкости.

Наконец все расселить. Я оказался между Клавой и Ладой, а Гриша между Эльвирой и Варькой.

- Уважаемые дамы, - выступил Гриша, - сейчас вы присутствуете на знаменательной встрече, когда два чудака из славного Питера приехали в эти жуткие дебри, чтобы встретились с вами, с самым прекрасным полом. Мы удивлены, что увидели здесь, в такой жуткой дыре, такие хорошенькие и обаятельные мордашки. Так давайте выпьем за то, что бы вы всегда оставались прекрасными и молодыми, куда бы вас не забросила дура, судьба. А теперь, дрогнули.

Девушки были очень довольны и польщены. Зато самогон оказался вонючим и пах техническим маслом.

- Девчонки, это случайно не орудийная тормозная жидкость? - спросил я.

- А вы однако разбираетесь в таких вещах, - заметила Эльвира.

- Как же мне не разбираться, это же моя работа - исследование химических составов.

- А вас куда назначили? - спросила меня Клава.

- Меня к дозиметристам.

- А меня, - встрял Гришка, - как ты там называл, а... дезактивация.

Девчонки заверещали.

- Уже за три месяца, третьего лейтенанта сажают на эту должность, а потом выгоняют.

- Это почему же? - подозрительно спрашивает Гриша.

- Там надо спирт выписывать, а его естественно...

- Костя, видишь, мне повезло... Однако не все так погано в этой жизни.

Мы так надергались, что я отключился после четвертого стакана.

Утром меня будит прапорщик. Голова гудит колоколом и боль в затылке ужасная.

- Товарищ лейтенант, вставайте в штаб надо идти.

Он заботливо наливает в стакан рассол из-под огурцов и дает мне. Я выпиваю и начинаю понемногу соображать. Гришка уже поднялся и натягивал форму.

- Пошли, Костя, покажем им кузькину мать.

Начальник штаба, увидев наши морды, только хрюкнул.

- Ну и жрать же вы ребята. От вас за версту несет самогонкой. Соображать можете?

- А как же. Даже польку-бабочку сплясать можем, - нарывается на неприятности Гришка.

- Это потом. А сейчас слушайте задачу. Вам, товарищ лейтенант, - он обратился ко мне, - сегодня вылететь со взводом в тайгу. Вот по карте, - он тыкает ручкой в красный кружок на карте, - примерно в этот район, его зацепил радиоактивный сброс. Вам надо обследовать район, привязать по карте и произвести разметку границ с разными группами радиоактивных доз.

- Но здесь несколько селений их тоже... зацепило?

- Да, они тоже попали в район бедствия. Я вам сообщу следующее..., сброс-то был три года назад....

- Как???

- Ну. Были испытания... и весьма неудачно.

- Почему же раньше не проверили? Ведь три года прошло.

- Почему, почему- по кочану. Все вам рассказывать, что ли. Вы в армии, а там лишних вопросов не задают. Сейчас только хватились и решили основательно заняться этой проблемой. А вам, - теперь он обратился к Грише, - по разметкам вашего товарища, начать дезактивацию пораженного района, но примерно через несколько дней. Подготовьте технику и своим маршем до базовой стоянки. Задача ясна?

- На сколько нас загоняют в тайгу? - спрашиваю я.

- Примерно на месяц. Прапорщики уже предупреждены. Костюмы химзащиты, продовольствие, приборы, палатки уже готовы. Все затаскиваете в вертолеты и вперед. В десять часов взвод должен вылететь.

- А как же я буду делать дезактивацию тайги? - удивляется Григорий.

- В активных участках рубите лес и дождавшись южных ветров его сжигаете, предварительно прокопав, противопожарные полосы.

- И это все?

- К сожалению, химическая обработка здесь бесполезна. Да и где достать в тайге такое количество воды и химреактивов.

- Но ведь при сжигании радиоактивных отходов, радиоактивная пыль разноситься ветром еще дальше, - не удержался я.

- И пусть разноситься, мы как бы разбавим ее по площади и ничего страшного.

- С селениями-то что делать?

- Жечь.

- А людей?

- Если они там еще есть, в принудительном порядке вывозить в район, в населенный пункт Гайвоти. Последнее что я вам хочу сказать, это методы предосторожности. Не давайте в пораженной зоне людям снимать противогазов и костюмов химзащиты. Когда приходите в лагерь сразу всех обмыть, желательно в проточной воде, технику также мыть. Поэтому первое что сделаете в лагере, это запустите электроустановку и подсоедините насосы. Понятно?

- Там что, еще и отравляющие вещества?

- Если бы кто-нибудь знал. Ясно пока одно. Дышать в пораженной зоне нельзя, защиту от радиоактивной пыли осуществлять обязательно. А теперь, пока.

В вертолете меня так растрясло, что я окончательно пришел в себя. Но когда пришел, то не поверил глазам, среди неряшливых солдатских рож торчали две симпатичные мордашки девушек. Они были одеты как и все в военную форму.

- А вы как сюда попали? - стараясь перекричать рев двигателя, спрашиваю я.

- Лейтенант Мордвинова, военврач. Приписана к вашей группе для проведения профилактических работ. А это медсестра, старший сержант Поясник, будет мне помогать проводить анализы.

- Но там же опасно. Они что головкой не думают, посылая вас с нами?

- Надо и послали, - отрезала военврач.

Нас высадили на полянке. Солдаты разгрузили вертолеты и те быстро убрались в синее небо.

Я в отчаянии. Не могу по карте привязаться к точке от которой надо вести отсчет отметок зараженных поясов. Тригонометрических пунктов нет, нашей полянке по карте тоже. Мы у берега ручья, а по карте их тысяча. Прапор, который является моим заместителем, меня успокаивает.

- Чи, все то ерунда. Ночью поймаем полярную звезду, уже есть направление, а координату "у" примерно прикинем по солнцу. Здесь, рядом с лагерем течет ручей.

- Таких ручьев по карте тысячи.

- Ну и что. Я заметил, когда летел в вертолете, изгиб большой реки, во- уже вторая координата. На изгибе три ручья, какой-нибудь да наш. Ошибемся километров 5 туда, километров 5 обратно, кому все это надо, никому. Больше леса сожжем, если жечь будем и все.

Железная логика победила и мы пошли организовывать лагерь.

Утром взвод нарядился в костюмы химзащиты, натянул противогазы, взяли топоры, флажки, дозиметры, фанерки и рассыпавшись цепью, пошли чесать тайгу... Сначала мы нарвались на "ограждения". Кто-то до нас уже производил разметку зараженных участков. Нас потрясло наличие на деревьях и просто забитых в землю кольях с фанерными щитками, надписей: "Осторожно, зараженная зона! 200 мкр/ч." Но дозиметры вели себя мирно и ни какой радиации мы не обнаружили.

Стрелки дозиметров заплясали через четыре километра. Теперь, по методике прапора, привязываем начало зараженного языка по карте. Застучали топоры. Началась разметка и установка границ с предупреждением на щитах и ограждением из флажков для нормальных людей, что в зону входить нельзя. А мы входим...

Противогаз, глядит черными кругами стекол и мычит.

- Товарищ лейтенант, вас просят пройти влево.

Иду от солдата к солдату, пытаясь выяснить, что произошло.

Это избушка старателей. Запущенное рубленное строение. На дверях намалевано краской: "Осторожно, не входить. Фон 900 мкр/ч." Дверь с трудом поддается и мы проломив нижнюю планку входим в темное помещение. На топчанах два скелета, обтянутых сухой кожей и лохмотьями одежды.

- Проверь дозиметром, - говорю вошедшему за мной солдату.

Стрелки медленно отклоняются на несколько делений, когда подносят датчик к скелетам.

- В норме, около ста, товарищ лейтенант.

- А вокруг?

- Также.

Ружья висят на стенке заряженные, на столе бутылки и котелки. Я обшариваю лохмотья и вещмешки в поисках документов. Ничего.

- Пошли.

Закрываем двери и вешаем на них фанерку с новым указанием фона.

Мы прошли километров 15 и я приказываю возвращаться обратно, прочесав соседний участок. В лесу полно разметанных костей животных с останками шкур и сухого мяса.. Вот лосинные челюсти, толи волчьи, толи лисичьи хребты, а здесь тоненькие птичьи черепушки с развалом веерных перьев. Похоже смерч пронесся над всем живым и ни оставил в покое ни одну букашку.

Странно, даже при ядерном взрыве, такого обвала смерти нет. Все облучившись погибает медленно, а здесь похоже сразу.

В лагере мы шлангами моем костюмы химзащиты, противогазы промываем все в ручье и, убедившись в нормальности фона, вешаем все на просушку. Нас зовут к палатке врача. Девушка, медсестра берет у каждого на анализ кровь, а врач бегло осматривает глазницы, горло, шею и проверяет подмышки.

- Ну как? - спрашиваю врача.

- Пока все нормально.

- Я ничего не понимаю. Там, в зоне творится непонятное. Столько погибших зверей, птиц, есть даже люди...

- Люди..., - она встряхивается. - Вы видели мертвых людей?

- Да.

- Скажите своим солдатам, что бы ни один не снимал противогаз. Это очень опасно.

- Куда же мы попали?

- В дерьмо... В ад...

Три дня мечемся по тайге. Пора перемещаться. Снимаем лагерь, переходим на новое место, километров на двадцать, выше по течению ручья.

На пятый день выходим на запущенную и заросшую дорогу. По карте, она ведет в деревню Кваша. Здесь фон 250 мкр/ч. Я разворачиваю взвод и мы чешем вдоль дороги прямо к деревне.

В деревне тишина. Несколько холмиков могил у дороги и повсюду кости и шкуры разодранных собак. В некоторых избах открыты двери. Я вхожу в одну из них. Видно, что здесь прошлись мародеры. Вырваны с углов и стен иконы, оставив следы светлых пятен на стенах. Вещи, как после обыска, разбросаны по полу. Фон здесь ниже, чем на улице. Это мертвая деревня. Все заброшено, но все буйно растет.

В одном из домов большая библиотека, книги опрокинуты с полками, все разбросано в жутком кошмаре. На полу лежит с оскалом на лице мумия женщины.

- Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант, вас просят подойти к вон тому сараю, - глухо сипит противогаз.

Несколько нелепых фигур, одетых в костюмы химзащиты скопились у распахнутых ворот.

В сарае полно мумий-скелетов всех размеров от маленьких до больших, в тряпье или без тряпья.

- Кто же их сюда свалил?

Рядом со мной стоит прапор.

- Наверно, предыдущие команды сложили, - мычит он.

- Как предыдущие? Мне об этом никто ничего не говорил.

- Каждый год посылают сюда команды дозиметристов...

- Что же ты мне раньше не сказал?

Прапорщик нелепо взмахивает руками.

- Не велено об этом говорить...

В лагере опять мойка костюмов, проверка у врачей. Я беру прапора под руку и отвожу в сторону.

- Рассказывай.

- Товарищ лейтенант, не могу...

- Говори, иначе пойдешь пошлю под самый высокий фон. Пошлю гнить как собаку.

Прапор сник.

- Во общем... Три года назад здесь проводили испытания нового оружия. Людей много нагнали, техники, но..., что-то не рассчитали. Произошел жуткий обвал излучения, вырвавшийся из предполагаемого района на десятки километров и естественно, захвативший многие селения. Никто от сюда из живых не вышел, ни военные, ни гражданские. Каждый год после этого посылают в тайгу отряды дозиметристов и дезактиваторщиков.

- Так это их разметки перед нами?

- Да их.

- Но мы-то видим, что эти знаки не соответствуют действительности.

- Сам вижу и ничего не понимаю.

- Врачи с нами находятся по этому поводу?

- Да...

- Тогда выходит, что почти все, кто в то время в тайге был, погибли.

- Выходит так. Ни одна группа не вернулась в часть.

- Это предыдущие партии дозиметристов?

- Они.

- Вот черт.

Иду к врачихе. Она вместе с сестрой сидит в палатке и пишет карты обследования.

- Можно вас? - обращаюсь к лейтенанту.

- Машенька, - обращается та к медсестре, - допиши здесь, я сейчас приду.

Мы идем к ручью.

- Вас как звать?

- Катя.

- Меня зовите, Костя. Катя, я здесь новичок и прямо с корабля на бал, послан в это гиблое место. Честно вам признаюсь, я ничего не понимаю, что здесь происходит. Вы мне не можете кое-что объяснить?

- Что вы хотите узнать?

- Почему погибли предыдущие партии дозиметристов и дезактиваторщиков? Почему фон уполз с старых точек, отмеченных предыдущими партиями? Понятно, что он должен исчезнуть, но через десятки, сотни лет. Почему...

- Постойте. Вы сказали фон уполз со своих старых точек?

- Да, так.

- Значит началось...

- Что началось?

- Видишь ли, Костя, я сама тоже многого не понимаю. Но знаю одно, здесь испытывалось необычное смертоносное оружие. То, что ты снимаешь по дозиметрам, это не те излучения радиоактивных веществ, которые мы обычно воспринимали из учебников или другой литературы. Они похожи, но полураспад у них другой. То что ты сейчас сообщил, означает, что полураспад у этой пакости... три года. Значит, мы можем многое узнать из той трагедии, что здесь произошла.

- Вы тоже были здесь в прошлый раз?

- Нет. Но я сама напросилась в эту партию. У меня здесь два года назад погиб муж, такой же лейтенант, как вы. Где-то в этой мертвой зоне его кости.

- Простите.

- Ничего. Костя, возьмите меня завтра с собой. Я хочу взглянуть что там.

- Нет. Здесь много чего не понятного. Вами я рисковать не могу.

Она поежилась.

- Немного прохладно. Пойдемте обратно.

- Катя, прошу вас, как только вы заметите, что-то со здоровьем солдат, сообщите мне.

- Хорошо. А вы будете сообщать в центр о том, что произошло с фоном?

- А разве надо?

- Наверно надо. Сообщите все начальнику штаба. Он неплохой мужик.

Мы идем к лагерю, вдруг Катя останавливается.

- Что вы там натворили в первый день прибытия в часть?

- Ничего. Я так напился, что ничего не помню.

- Это правда? И ничего, ничего не помните? Даже Клаву.

- Нет. А что было с Клавой?

- Я так и думала. Вы пили это пойло и Валька, дура, подсыпала вам корень сарацинки.

- Я ничего не понимаю.

- Это хорошо, что не помните. Пойдемте в палатку.

На следующий день над нами гремит вертолет. Он приземляется у берега ручья и от туда выходит начштаба и... Гришка. После обычных приветствий начштаба берет меня за рукав.

- Где тут ваша палатка?

Мы входим в палатку, Гришка остается снаружи, увидав кого-то из женщин медиков.

- Так рассказывайте, что у вас произошло?

- Ничего, только фон подвинулся. Вот посмотрите по карте. Это линия старой отметки, прошлых партий, а это новые отметки и они гораздо ниже.

- И какой фон на этих отметках?

- Не превышает 300 мкр/ч.

- Это еще ничего. Что еще?

- Фон растет не пропорционально. На этом участке до деревни, он затих, а вот от сюда начинает подниматься, но не на много. Мы сейчас на конце языка и прошили его в этом месте.

- Так, так. Значит сюда еще не поднимались?

- Нет.

- Если дойдете до отметки выше 1000 мкр/ч, лучше не лезьте. Оградите это место и все. Самое важное, если найдете документы, постарайтесь никому не показывать, а сразу же сообщите мне.

- Есть.

- И еще, вы можете натолкнуться на трупы наших солдат и офицеров. Если они не очень фонят, соберите их. Мы потом машины подгоним и похороним их с почестью.

- Сколько же наших там?

Начштаба колеблется, но потом говорит.

- Целая дивизия...

- Что???

Я остолбенело смотрю на него.

- Ну чего вытаращился? Дивизия. Произошло ужасное. На полигоне испытывалось новое оружие и никто основательно не знал его свойств. Вся дивизия зарылась под землю в тридцати километрах от эпицентра взрыва и вся погибла.

- А эти ребята, которых вы посылали каждый год снимать фон, тоже подверглись этому облучению?

- Черт его знает, облучение здесь виновато или нет. Знаю, что если не вдыхать эту чем то зараженную пыль или не лезть под высокий фон, то еще жить можно. Тебе повезло. Полураспад закончился раньше, чем предполагали ученые, правда это не значит, что дышать этой пакостью еще можно.

- А так и мы тоже стали подопытными?

- А вы и сейчас подопытные. Вы еще не дошли до слишком высоких доз. Когда с дуру сунетесь в них, погибните как и все.

- Почему вы мне раньше ничего не рассказали?

Он с усмешкой смотрит на меня.

- Ты был в таком состоянии, что говорить с тобой об этом не стоило.

Мы выходим из палатки. Взвод собирается в тайгу. Солдаты натягивают костюмы химзащиты и подгоняют снаряжение.

- Где врачиха? - спрашивает начштаба.

- Вон там в палатке.

- Я туда.

Из палатки медиков выходит смеющийся Гришка, он подходит ко мне.

- Костя, тебе привет от Клавки.

- Слушай, что тогда произошло ты мне можешь сказать? Я ведь ни черта не помню.

Гришка хохочет во весь рот.

- Да ты выкинул такое, что вся женская часть поселка до сих пор гудит.

- Не тяни, говори, что я сделал?

- Ты выволок к кровати из-за стола Клавку и при всех ее, со смаком, трахнул.

- Врешь?

- Вот тебе крест. Клавка визжала, а ты ее затюкал до такого состояния, что она потеряла сознание. Потом, когда ты заснул, Клавку два дня приводили в чувство.

- Ничего себе. А ты не мог остановить?

- Девочки не хотели. Лучше скажи, как ты здесь?

- Пока ничего. Ты когда со взводом подъедешь?

- А я стою с техникой перед большой рекой. Там мост в половодье снесло, так никто и не починил. Сейчас нагнали саперов делают новый.

- Я там тебе в тайге отметки оставил.

- Так что же надо жечь-то?

- Лес жечь, это безумие. Фон значительно упал и скоро могут кончиться все беды. Там кости животных и людей. Вот это все надо уничтожить.

- Ничего себе. Выходит они здорово фонят?

- Нет, никто ничего не знает, но мало ли что скопиться у мертвых в костях.

- То-то полковник все вякал, что-то о бомбе. Уже называется она не ядерная, а кобальтовая.

- Что ты сказал?

Я подпрыгнул и схватил его за гимнастерку.

- Отпусти, вроде кобальтовая он говорил. Я подслушал, когда какой-то гражданский в часть приезжал.

- Это точно?

- Ну я вру тебе разве. Я как раз дочку полковника трахал, а они в соседней комнатке сидели.

- Сволочи. Теперь мне понятно почему погибали все дозиметристы. Эта гадость зависит от фона, но дозиметрами ее не поймать. Здесь нужны другие приборы.

- Что же тогда дозиметры показывают?

- Фон, но какой, черт его знает. От какой то невидимой пакости идет опасность, но не понятно от какой.

- Ну ты мне нагнал страху.

- Ладно, лучше помалкивай.

Начштаба с Гришкой улетели.

Перед уходом в тайгу, я зашел к Кате.

- Доктор, никаких изменений?

- Ни каких. Все чисто. Весь состав здоров.

- Катя, ты можешь своими силами здесь провести анализ костей. Я могу принести их из зараженного района.

- Нет. У меня нет такого оборудования. Но этого делать и не надо. Я знаю, что там находиться.

- Что?

Катя молчит. Маша раскрыв рот слушает нас.

- Так что же?

- Зачем тебе это знать? Когда возникнут первые симптомы, людям ничем помочь уже будет невозможно.

- Ты меня очень обрадовала. Хорошо. Я пошел. До вечера.

- Извини, Костя, я сорвалась.

- Ничего. Я ведь тоже не ангел.

Опять тралим тайгу, заполняя карты отметками и размечая землю щитами об изменении фона. Подходим к следующей деревне. Она так же мертва. Фон здесь подпрыгнул до 400 мкр/ч. И костей, обтянутых черной кожей, на улице и в домах побольше. На улице человеческие трупы-мумии смешались с лошадиными, коровьими, собачьими. Все это разбросано, раздергано и иногда кости с остатками кожи так перемешаны, что непонятно кто где. Здесь мы увидели истлевшие, разодранные костюмы химзащиты и признали погибших наших коллег. Взвод дозиметристов, неизвестно в каком году побывавший здесь, погиб полностью.

В домах та же история, только мумии меньше развалены и находятся в тех позах, как их застала смерть. Я приказал солдатам, только очистить дорогу, для машин и мы, провозившись два часа, повернули к лагерю.

Как обычно моем костюмы, моемся сами, проверяемся у доктора и сдаем кровь.

Ночью меня кто-то толкает в плечо.

- Костя, вставай. У нас ЧП.

С фонариком у раскладушки стоит Катя. Я одеваюсь и выхожу с ней из палатки.

Ночь вопит голосами насекомых и животных.

- Что произошло?

- У трех солдат, плохая кровь. Они больны.

- Кобальт...

- Тише... Я хотела тебе сказать об этом, но что то меня сдерживало. Радиоактивный кобальт при попадании в организм человека, быстро уничтожает красные кровяные тельца и... уже никак его не спасти. Я удивляюсь, почему у трех. Что-то они сделали, ты их должен допросить.

- Хорошо. Что же с ними делать?

- Им больше в тайгу ходить нельзя. Для страховки надо вызвать вертолет и отправить их в часть.

- Как я объясню другим и им самим?

- Скажи, что появились некоторые изменения в крови и их надо оставить для медицинского обследования.

- Хорошо. Пойдем я тебя провожу до палатки.

- Я не хочу. Мне уже не заснуть. Пошли лучше к ручью.

Мы садимся на корягу, прижимаемся друг у другу и молчим. Молчим час и вдруг Катя оживает.

- Костя, спасибо тебе за эту ночь. Я так боялась, что ты что-то скажешь, но все было чудесно. Тебе осталось спать еще час, иди...

Эти трое стоят передо мной с поникшими головами.

- Что же вы сделали в этой деревушке?

- Да ничего.

Они мнутся.

- Говорите точнее. Это важно.

Тот что посмелее начал говорить.

- Это все я, товарищ лейтенант. Там магазин есть и в нем продукты видно были. Ну и залез я в него. Три бутылки портвейна вынес и с ребятами выпили за домом.

Мне хочется надавать им по морде, но я удерживаюсь, от мысли, что они уже... покойники.

- Снимали противогазы?

- А как же пить, конечно снимали.

- В наказание, за нарушение дисциплины, вы с нами сегодня в тайгу не пойдете. А когда мы вернемся, то за вами прилетит вертолет. Придется послать вас на обследование.

Теперь они пугаются.

- Чего-нибудь такое, мы подцепили...?

- Нет, но это нужно сделать для профилактики.

Слово "профилактика" их успокаивает и они веселеют.

- Мы конечно виноваты, извините товарищ лейтенант.

- Ладно, идите в палатку.

Я все пересказал Кате. Она с грустью кивает головой.

- Ты не беспокойся, я здесь без тебя их посажу в вертолет, если он прилетит. Будь поосторожней там.

- Неужели все дело в портвейне?

- Может и в нем, после облучения была реакция, а может быть в пыли, которой они наглотались, когда пили портвейн.

- Я боюсь, что это не первый случай. Может обо всем насказать солдатам?

- Я думаю, что это необходимо сделать. Хватит этой дурацкой секретности, особенно среди нас.

- Спасибо, Катя.

Она внимательно смотрит на меня.

- Иди, Костя. Солдаты ждут.

Мы выходим на новые участки тайги, отнимая у нее тайны зараженных участков. Опять, заросшая и запущенная дорога. В канаве торчит задняя часть газика. Мы выталкиваем его на дорогу. За стеклами скелеты, в военной форме. Рядом с шофером, упершись лбом в стекло остатки офицера с погонами майора. Я открываю дверцу и все с глухим шумом вываливается на землю. Теперь это мешок костей в защитной форме. Рядом падает красная папка. На заднем сиденье трое. Капитан с наручниками на сухих кистях руки и два сержанта по бокам с автоматами. Когда я открываю вторую дверцу, они не падают. Я поднимаю папку с земли.

- Проверь, - и отдаю ее ближайшему дозиметристу.

- В норме, около 100, - отвечает он.

- Вытащите их документы, - приказываю солдатам.

Разламывая кости, дозиметристы копаются в остатках мундиров и вскоре все документы оказываются у меня в руках.

- Пошли дальше.

Изуродованные остатки людей остаются сзади. Фон пока не меняется.

В лагере шум. Прорубив через зараженные участки тайги просеку от центральной дороги, к нам подошел со взводом Гришка. Теперь количество палаток увеличилось и машины завоняли своим естественным запахом, отравляя все вокруг. Солдаты мыли машины прямо в ручье, снимая с них радиоактивную пыль и грязь.

- Костя, я лягу здесь.

Гришка безапелляционно отодвинул мою раскладушку ближе к выходу.

- Что у вас новенького? - спросил он.

- Все по прежнему. Мы почти вышли на периферию полигона и фон пока поднялся раза в четыре и не собирается повышаться.

- Это хорошо. Я вам крытые машины привез для перевозки людей, что бы время меньше на переходы тратили.

- Начштаба, чего-нибудь передавал?

- Не - а... А вот Клавка, вот такой привет передает.

Он обвел руками невидимое пространство.

- Иди ты...

Гришка ржет. Приходит Гришкин прапор.

- Товарищ лейтенант, там врачиха требует, что бы мы сдали кровь и прошли медицинский осмотр.

- Вот я ей сейчас...

- Постой, постой. Ты ведь через зараженную зону шел...

- Ну шел...

- Так пройди, пожалуйста, обязательно медицинский контроль. У меня уже трое накололось.

Гришка сразу стал серьезным.

- Слышал, прапорщик, всех на медицинский осмотр. И что бы сам во главе.

- Ты тоже сходи.

- Неужели так серьезно?

- Да.

Гришка уходит.

Я достаю папку и раскрываю ее. Здесь дело капитана Романова, отказавшегося посылать батальон на бессмысленную смерть. Постановление прокурора об аресте, куча доносов, опросы свидетелей- все это есть, чтобы доказать виновность офицера.

Я сообщил по радиостанции начштаба, что нашел папку с документами и тела арестованного и следователя.

Вечером ко мне приходит Катя. Ее вид опять встревоженный.

- Костя, пойдем прогуляемся.

Гришка, валяющийся на раскладушке сразу ожил.

- Катенька, почему он. Я что хуже?

- Мне надо кое-что ему сообщить.

- Вот всегда так. Как целоваться, так Костя, а как пахать, так Гришка.

- Пахать ты действительно умеешь, а вот в остальном слабоват.

- Как это? - взметнулся Гришка.

- Ума маловато.

- Ну хватит вам, - встреваю я. - Пошли, Катя.

- Что произошло?

Мы идем опять вдоль ручья.

- Костя, мы сейчас провели анализ крови у прибывших с Григорием людей.

- Ты нашла...?

- Да, у четырнадцати человек.

- Что же Гришка с ума сошел. Неужели он не проинструктировал людей?

- У Григория тоже...

- Не может быть?

Катя молчит и старательно вышагивает по камешкам.

- Как же я ему объясню...?

- Завтра вызывай вертолет. Всех их надо госпитализировать.

- Черт возьми, это же какая-то мясорубка. Неужели там на верху ничего не понимают.

- Может и понимают, но для того, чтобы сохранить честь мундира идут на все. Им надо сейчас скрыть следы гибели большой массы людей после испытания. Для этого каждый год гонят в тайгу партии дозиметристов и дезактиваторов, чтобы сжечь доказательства.

- Откуда ты все знаешь?

- Я живу в этой части четыре года. Два года жила с мужем и два без него. Передо мной прошла подготовка к этим испытаниям и уже тогда я осознала ужас произошедшего. После, три партии мальчиков- солдат и офицеров, в течении трех лет провожала я в тайгу и вернулись повара и больные, только те которые не ходили в лес. На второй год ушел мой муж и пропал тоже. Да, фон и тогда исчезал медленно, но в этот год он понесся со скорость курьерского поезда и теперь пришло время заметать военным следы. Я уверена, когда ты доберешься до рубежей обороны, то ужаснешься тому, что увидишь. Но то что увидишь, тебе придется уничтожить своими руками.

- Весьма невеселая перспектива. Так ты мне все-таки подробно не рассказала, что испытывалось на полигоне?

- Ты почти все уже знаешь. Новая бомба, на подобии ядерной, только без ударной волны, пожаров, с одной ужасной проникающей радиацией. По замыслу физиков, все живое в радиусе 20 километров должно погибнуть. Так и вышло, только не рассчитали, даже верней не знали ее коварных свойств. Необычная радиация охватила более обширные районы перевалив радиус до 100 километров. Это гораздо выше, чем рассчитывалось и все что было живым: люди, звери, птицы- все погибло.

- Это кобальтовая бомба?

- Может быть, шепотом ее называли и так, но я кое что исследовала, кое что узнала. Это ужасное оружие, опасно особенно для тех, кто не защищает дыхание.

Гришка дремал. Я разбудил его.

- Теперь говори, ты инструктировал людей при работе в лесу?

- Что ты привязался?

- У тебя тринадцать человек заболело.

- Врешь.

Гришка уже сидел, напрягшись как струна.

- Катя мне сообщила. Анализы показали, что в крови уже начался процесс...

- Не может быть. Да, я действительно лесорубам, когда они прочищали просеку к тебе в лагерь, разрешал спать в закрытых кабинах без противогазов.

- Зачем, ты же нарушал инструкцию?

- Я и сам так спал.

- Гриша, здесь больше всего страшна пыль, которая попадет в глотку. Она радиоактивна и обладает черт знает какими особыми свойствами. И не смотря на то, что сейчас идет быстрый процесс распада, ее влияние на действие лимфатических узлов человека огромно. Понимаешь, это уже покойники. Это не та обычная радиация, о которой нас пичкали в школе, это новые радиоактивные соединения кобальта, еще не обследованные и неизвестные.

- Вот зараза, наверняка эти засранцы даже в сортир ленились одеть противогазы. Списки у Кати?

- У нее. Но ты завтра на расправу к полковнику полетишь вместе с больными. Оправдывайся сам.

Гришка мучительно смотрит на меня.

- Костя, но ведь я сам без противогаза бегал. Я тоже...

- Не знаю.

- Значит тоже.

Теперь Гришка лег на спину и затих.

Начштаба прибыл утром злой как черт.

- Вы что под трибунал хотите? - ревел он на нас в палатке. - Идиоты, элементарных правил не можете соблюсти.

- Это все я виноват, товарищ подполковник. - Выступил Гришка.

- Конечно ты, а кто же еще. Там в городке не знали как от тебя высвободиться. Всех баб перепортил, пользуясь тем, что у них мужики перемерли. Теперь здесь ухлопал массу людей. Собирайся, полетишь со мной. А вы, товарищ лейтенант, - это уже ко мне, - берите его оставшихся людей под свое командование. Задача немножко изменилась. Будете собирать остатки людей, зверей, всех птиц и все жечь. Сжечь деревни, ни чего больше от туда не брать. Когда дойдете до линии обороны, также собрать все трупы и уничтожить. Где найденные документы?

Я подаю красную папочку. Подполковник читает, потом возвращает мне.

- Сжечь и сейчас же. Нечего плодить бумаги, тем более на верху. Ему все равно суждено было погибнуть.

Гришка прощается со мной и чуть не плачет.

- А помнишь, как мы генералу на полустанке ответили. Я сказал: "Женилка не выросла...", а ты наоборот "А у меня выросла". Эти роковые слова и послужили поводом, что бы мы оказались здесь.

- Прибудешь в поселок, передай привет всем, даже этой пресловутой Клаве.

Гришка, уже криво улыбается.

- А как ты ее все-таки. Она выла на весь поселок.

- Ладно тебе.

- Послушай мой совет, совет опытного Донжуана. Самая лучшая здесь женщина, это Катя. Держись ее.

Мы обнялись. Шумел двигателем вертолет и через его рев слышались отрывистые крики начштаба.

- Где этот...? Лейтенант сюда...

Мне захотелось плакать.

Теперь мы проверяем местность вдоль заброшенного тракта. Фон как повысился в четыре раза, так и стоит. Вдали замелькали бетонные сооружения, валы земли и мачты радиостанций полигонного рубежа, уже фактически цели нашей операции. И сейчас же фон подпрыгнул до 350 мкр/ч.

Вдруг, на нас сзади понеслись клубы дыма, который несло на Север в нашу сторону, от горевших деревень и гор собранных костей и мундиров. Фон бешено стал нарастать и достиг 1000 мкр/ч. Я вынужден был повернуть людей подальше от дороги на Запад в тайгу. Мы бежали, как проклятые под этими горячими костюмами химзащиты. Только через два километра, я остановил взвод. Стал пересчитывать и двух человек не досчитался.

Кричать в противогазах было бесполезно, а держать людей под изменяющимся фоном нельзя. Я расстрелял в воздух две обоймы из пистолета и увел всех в лагерь.

Катя и Маша сидят у меня в палатке и успокаивают.

- Может они придут позже, - говорит Маша.

- Даже если заблудятся, то возможно пойдут по солнцу, по направлению дыма.

- В их распоряжении осталось восемь часов...

- Почему восемь?

- Синоптики предупредили о подходе туч с дождем. Если тучами затянет небо, никто от туда не выберется.

- Сколько дней будет дождь, говорили?

- Предположительно, двое суток.

В палатку входит Гришкин прапор, который жег деревни.

- Разрешите, товарищ лейтенант.

- Да, входите.

- Одну деревню сжег полностью. Пропахал "мертвую" полосу вокруг и все что там было превратили в пепел. Но у нас неприятности.

- Что еще?

- Проклятые костюмы химзащиты у некоторых, не выдержали температуры и потекли.

- Черт, срочно солдат вымыть в ручье и выскоблить. После к врачу на анализы. Еще не все потеряно, только бы они не нахватались воздуха без противогазов.

- Нет, нет, что вы. Я им так и сказал, лучше горите, но противогазы не снимайте.

- Костя я пойду. Надо все проверить. Пошли, Маша.

Катя с Машей выскочили из палатки.

- И еще, к нам прибилось два солдата из вашего взвода. Прямо так и вышли на нас. Но уж больно квелые какие-то ребята. Я их уложил в машину и привез.

- Промойте их тоже. Отведете потом к врачу.

Хлынул дождь, как из ведра. Я пришел в палатку к женщинам.

- К вам можно.

- Входите, Костя. Заткните как следует, только эту дверь.

Я застегиваю дверь на пуговички.

- Наверняка пришел узнать результаты исследования, - усмехается Катя.

- Если можно. Как ребята?

- Если ты про двоих потеряшек, то они еще хорошо отделались. Рентген 100 схватили, а дезактиваторщики вообще только отделались испугом, правда один схватил малую дозу, но это пока пустяк.

- Что делать будем с этими двоими.

- Пусть недельку под моим присмотром отлежаться, а потом бери их опять в дело.

- Катя, что же произошло? Понимаешь, пошел дым и резко увеличился фон.

- Ты меня спрашиваешь? Я-то откуда знаю? В воздух поднялись легкие радиоактивные частички и накрыли вас. Все, что я могу сказать.

- А не является ли результатом того, что теплые массы воздуха, проходя над землей всосали с нее все частицы, притянув к себе их как магнит. Сразу резко поднялся фон. Чертова бомба, сколько она еще нам принесет сюрпризов.

- Какая бомба? - заинтересовалась Маша.

- Маша, ты лучше не задавай лишних вопросов. Костя, все может быть.

- Да, я уже совсем запутался. Как выйдем в тайгу, обязательно сделаю костер, может и получу ответ.

- Слушай, кончай. Хочешь чаю.

- Хочу.

Два дня идет дождь. Мы сидим в палатках и никуда не выходим. Наконец солнце пробило тучи и взвод стал готовиться в поход. Я вызвал прапора дезактиваторщиков.

- Сегодня вы пойдете с нами. Жечь ничего не надо.

- Там еще деревня осталась. Работы дня на три.

- Не надо. Мы сегодня выходим на рубеж и нужно много рабочих рук. Жечь все будем там, а деревни потом. Уничтожать все будем поэтапно, чтобы больше не попадали люди под дым.

- Что нам взять?

- Лучше понадежней одеться.

- Слушаюсь.

То что мы видим, это жутко. Мертвые пушки и танки через капониры грозно глядят на Север. Деревянные, бетонные дзоты и доты, понатыканые у поверхности земли, смотрели прикрытыми окнами в одну сторону. И все это мертво. Везде мертвые останки бывших воинов застыли, как их прибрала смерть.

Вот землянка в 6 накатов. Внутри на нарах заснули скелеты, всунутые в армейскую форму. Несколько таких фигур сидят за столом, уронив костяшки рук на черное домино. Кто из них думал о смерти?. Никто.

- Товарищ лейтенант?

Затянутый в костюм химзащиты противогаз, тыкает резиновым пальцем в плечо.

- Там бункер, - хрипит он, отмахиваю рукой вправо.

Бетонная дверь ни как не поддавалось. Наконец, после усилия трех солдат она со скрипом отошла в сторону.

- Дозиметриста сюда.

- Фон у пять раз выше нормы.

Темный провал, заметался светом фонариков. На столе большая карта. На ней лежат грудью две генеральские мумии. Голые черепа уперлись друг в друга и пустыми глазницами смотрят на красные и синие линии карты. Вот другой скелет-мумия обхватил ручки перископа и даже не упал, а так и висит, получив смертельный заряд излучения. Он одет в гражданский костюм и меня удивили очки, приклеенные к его глазам. Здесь много и других трупов. Там телефонисты, операторы и цвет высшего офицерского звена, занятый уже своей бесполезной работой.

- Какой фон?

- В пять раз выше нормы, - гудит невидимый дозиметрист.

- Прапорщика сюда.

- Я здесь, - шипит противогаз.

- Собирайте людей. Начинайте выносить мертвых в ложбинку сзади бункера. Все документы собрать и отнести к машинам, легкое оружие тоже.

Вторую неделю собираем трупы и легкое оружие из всех закоулков линии рубежа в большие горы. Люди измотались и одурели от этого бесконечного количества смерти. Появились первые больные. Сошел с ума молоденький солдат и его пришлось вывезти в часть.

- Дайте людям перерыв, - говорит прилетевший начальник штаба. - Посылайте небольшие сменные команды, пусть сжигают пока то, что есть. Я вам завтра вышлю два бензовоза. Будете обливать трупы прямо из шлангов.

- Погода, какая будет?

- На две недели будет в норме. Еще оставляю вам особиста. Пусть разбирается с документами. Выделите ему отдельную палатку.

- Разрешите вопрос, товарищ подполковник?

Тот кивает головой.

- Что с моими ребятами, которых я отправил вам в часть? Что с моим другом?

Подполковник сразу закис.

- Плохо... Один умер, остальные в агонии. К сожалению, твой дружок тоже в таком же положении.

Старший лейтенант смотрел на меня презрительно сквозь узкие монгольские глазки.

- Мою палатку, пожалуйста, поставьте вон туда.

- Это далеко от лагеря. Вы не боитесь?

- Кого? Звери от сюда бежали. А вас я не боюсь.

- А причем здесь я?

- Не причем. Говоря о вас, я подразумеваю весь лагерь.

Пожалуй с этим тюрком мы не договоримся.

Катя пришла ко мне в палатку с необычной просьбой.

- Костя, помоги мне. Вы нашли во второй деревне погибших дозиметристов, которых посылали раньше вас.

- Мы их еще не сожгли.

Она кивает головой.

- По офицерским книжкам, которые сюда принесли, я поняла, что это первая группа, которая была послана для разведки полигона. Через год послали вторую группу, где командиром был мой муж. Ты знаешь, он не вернулся. Вы дошли до полигона, а группы этой так и не нашли. Костя, у меня была бы спокойной совесть, если бы ты нашел эту группу и моего мужа.

- Катя, я... постараюсь. Мы протралили зону в основном вдоль дороги, но после полигона пойдем уточнять границы фона в тайгу. Может там мы найдем его.

Она опять кивает головой.

- И еще. С прибытием особиста, в лагере что-то... сломалось.

- Ты что-то заметила?

- Он везде слоняется, что-то вынюхивает. Начал похаживать к нам в палатку. Я его боюсь.

- Он к вам пристает?

- Пытается.

- Я с ним поговорю.

Она с испугом смотрит на меня.

- Костя, это опасно.

- Ты знаешь где я работаю. По моему, это пострашнее чем особист.

Катя качает головой.

- Я еще не знаю, что страшнее.

Старлея я застал дремлющим в своей палатке.

- Товарищ старший лейтенант...

- Я вас не звал, товарищ лейтенант.

- Я пришел сказать тебе..., - его глаза раскрылись от такой наглости, - если будешь приставать к женщинам, убью...

Я повернулся и пошел прочь.

- Да я тебя..., - неслось мне в след, - с говном смешаю...

Работа на полигоне совсем замучила нас. Надо было потрошить из землянок, дотов , окопов, бункеров целую дивизию. В день мы сжигали по 200-300 трупов, а их было больше 10000. По моим подсчетам это еще два месяца работы, а скоро зима. Я запросил центр с просьбой о помощи и выложил свои выкладки.

На этот раз к нам прибыл сам командир части с начштаба. Мы собрались у меня в палатке.

- А где старший лейтенант? - спросил полковник, намекая на особиста.

- Сейчас позову.

Я выскочил из палатки и попросил проходившего солдата вызвать сюда особиста. Он вошел в палатку мягко по кошачьи. Отдал честь и затих.

- Товарищи офицеры, - начал полковник, - я ознакомился с положением дел на полигоне и вполне согласен, что надо ускорить темп работы к зиме. Штаб армии тоже такого же мнения, поэтому решено усилить вашу группу за счет ближайшего лагеря заключенных, номер шесть. Для этого вам, лейтенант, - он повернулся ко мне, - провести подготовительную работу. Сейчас бросить сбор и сжигание трупов и заняться собором всего легкого оружия и документов. Все вывезти сюда. Парк машин у вас большой, задействуйте весь и на полную мощь. Только после этого запустим туда зэков. Надо так же четко установить границы фона в тайге, хотя бы до уровня полигона. Поэтому вы полигоном после вывоза оружия больше не занимаетесь, а прочесываете тайгу вот так.

Полковник провел линию по карте с запада на восток.

- Это вам участок до наступления зимы. Теперь к вам, товарищ старший лейтенант, - полковник кивнул головой особисту, - все солдаты лагеря должны быть вооружены за счет привезенного оружия. Зэки безусловно побегут и часть нарвется на ваш лагерь. Их надо ловить и в дальнейшем вы знаете как поступать с беглецами.

Старший лейтенант кивнул.

Полковник пошел бродить по лагерю, а ко мне подошел начштаба.

- Твой дружок... умер. Его похоронили женщины лагеря, много женщин.

- Неужели нельзя было эти работы сделать в следующем году, когда фон явно спадет или исчезнет? Столько жертв...

- Нельзя. Такое количество оружия в тайге хранить нельзя. Кругом лагеря, поселки. Нельзя также сообщать всему миру правду о новом виде оружия, которое на сотни километров уничтожает все живое. Весь шарик ужаснется, когда узнает какой мы провели эксперимент. 10000 молодых парней погибли за несколько секунд. Это ужасно. Поэтому все и делается так быстро.

- Но ведь в этом процессе скрытия фактов участвуют десяти и сотни людей, включая нас, зэков.

- В отношении зэков все просто. Они пойдут без костюмов химзащиты и противогазов.

- ???

- Не удивляйся. Это не мое решение.

- А как же мы, мы тоже свидетели?

- С вами проще. Вы будете после этого служить в самых глухих гарнизонах.

- А солдаты?

- Что солдаты? Кто выживет, даст подписку о неразглашении... Будут на учете на гражданке.

- Как все просто...

Несколько дней, беспрерывно, машинами свозим оружие и документы в лагерь. Особист приказал натянуть рядом с ним еще одну палатку для документов. Она завалена армейскими книжками, письмами и штабными папками. Под вечер особист заходит ко мне в палатку.

- Товарищ лейтенант, я хочу поговорить с вами об одном деле.

- Садитесь, - показываю рукой на свободную раскладушку Гришки.

- Дело в том, что я не вижу среди всех бумаг, документов под грифом "Z".

- Причем здесь мы?

- Вы не причем. Среди военных были ученые, которые тоже погибли при взрыве бомбы. У них была папка, в которой приведены расчеты взрыва. Вы догадываетесь, а может быть знаете, что произошла ошибка в расчете и поэтому эта папка сейчас на вес золота. Чтобы там не было в дальнейшем, но сейчас необходимо выяснить причину катастрофы.

- Хорошо, что я должен делать?

- Надо приложить максимум усилий, чтобы найти эти документы.

- Где? На полигоне, в тайге... Где?

- Раз вы не нашли их в главном бункере, значит они где-то в тайге.

Он с ума сошел. Это искать иголку в стоге сена.

- Но почему вы так думаете, что они там?

- Предыдущие группы дозиметристов были посланы специально за этими документами. Но, к сожалению, они не пришли.

- Они и не могли пройти. Там, в то время, была бешеная радиоактивность.

- Им просто не повезло.

- Если фон будет везде такой же низкий, как и сейчас, мы конечно постараемся поискать документы.

- Их надо найти.

И никаких эмоций, как машина...

Наконец все вывезено.

Горы оружия лежат накрытые брезентом у ручья. Где-то на полигоне уже шуруют зэки, уничтожая следы самого крупного преступления века.

Мы идем цепью по тайге, проверяя фон. Пора заворачивать к машинам, чтобы возвратиться в лагерь. Вдруг раздается хруст кустов, чье-то мычание. Несколько дозиметристов несутся в скопление кустов. Я тоже бросаюсь туда. На траве катается молодой парень в рваной одежде. Дозиметристы пытаются его сдержать. Наконец его укладывают на живот и заворачивают руки на спину. Парню скручивают руки и поднимают на ноги. Я встаю напротив него. Глаза у парня ошалелые.

- Проверьте фон, - требую я.

Несколько датчиков коснулось его тела.

- Фон завышен в четыре раза.

Парень потенциальный кандидат в покойники.

- Как ты очутился здесь?

- Я..., я..., - он задыхается от страха, - я бежал... от туда, - он махнул рукой на север.

- С полигона?

- Не знаю..., но там пушки..., танки... Дяденьки, - как ребенок захныкал он, - отпустите.

Я колеблюсь. Отдать его особисту или отправить свободного умирать.

- Ладно, я тебя отпущу. Развяжите ему руки.

Парень повеселел. Он отходит от нас шага на три.

- Скажите, здесь опасно. Вон как вы одеты.

- Опасно.

- А я хотел содрать один такой же костюм, а там мертвяки под ним. Там много ваших лежит.

- Где это?

- Если вот так прямо пойти, метров триста, а там у кедрача шалаши стоят, в них и лежат эти костюмы.

- Спасибо за информацию. Ты тоже, не ходи на дорогу, лучше держись левее ее и вправо не отклоняйся, там военный лагерь.

- Пока ребята.

Довольный парень исчез.

- Пошли назад, - командую дозиметристам, - надо найти кедрач.

Здесь лежал весь взвод дозиметристов. Видно они спасались от дождя и понастроили ветхие шалаши под густыми кронами деревьев.

- Фон?

- В четыре раза выше нормы.

Видно год или два назад фон здесь был гораздо выше. Интересно, здесь ли муж Кати.

- Обыщите их. Найдите документы и все сюда.

Солдаты рассыпались по лагерю, ножами коверкая прорезиненные костюмы, пытаясь достать солдатские и офицерские книжки.

- Товарищ лейтенант, - мычит противогаз, - пойдемте туда.

Он ведет меня к дереву, под которым лежит обвислый на костях костюм.

- Вот.

Из разрезанной прорезиненной ткани вываливается пачка помятых листочков, заполненные с двух сторон мелким машинописным текстом. Может это то, что все ищут. Я запихиваю их в складки своего костюма.

- Здесь и офицерская книжка...

Солдат разрезает дальше костюм и вспарывает прогнившую ткань гимнастерки. Корочки, покрытые полиэтиленом, вываливаются на землю. Я подбираю их и раскрываю. Лейтенант Смирнов выглянул на меня со своей фотографии. Да, это Катин муж.

В лагере мы только очистились и отмылись от пыли, я тут же проверил на дозиметре документы. Фон был чуть повышенный, но незначительно. Взвод собрался у палатки нашего врача, ожидая очередного осмотра и сдачи на анализ крови. Но было подозрительно тихо. Я вошел в палатку. Никого.

- Не видели врачиху? - спрашиваю часового у горы с автоматами.

- Они ушли вон туда, - он показал вверх по ручью.

Через метров триста я услышал женский плачь. У воды сидела распухшая от слез Маша, рядом на коленях стояла Катя и успокаивала ее.

- Катя...

Она обернулась и я увидел огромный синяк под глазом.

- Кто это тебя так?

- Сволочь, особист. Над Машей, гад, надругался.

Ярость обрушилась на меня. Я бросился бежать в лагерь.

- Костя... Не надо... Костя, стой, - сзади вопила Катя.

Но я уже был невменяем.

Подбегаю к часовому.

- Где у нас патроны?

- Вон под теми чехлами.

Вытаскиваю автомат из кучи и бегу к ящикам. В верхнем запаянные цинковые ящички. Ножом вспарываю одну цинку и набиваю диск патронами.

Он как всегда дремал на раскладушке.

- А ну вставай.

Ствол уперся ему в живот.

- Как вы см...

Тут его глаза открылись и он увидел ствол автомата. Старлей поднялся, зловеще глядя на меня.

- Вы за это еще поплатитесь.

И тут я двинул его стволом в живот. Особист согнулся и приклад пришелся ему в лицо. Он упал на стенку палатки.

- Вставай, сволочь. Пошли.

Его лицо обливалось кровью, но уже в глазах был страх.

- Куда?

- В лес.

- Ты не имеешь право...

Но я ему еще раз врезал прикладом.

- Пошел.

Особист шатаясь вышел из палатки и мы пошли в лес мимо изумленного часового.

- Влево, вот сюда, - командовал я.

Мы вышли на Гришкину дорогу, ту самую на которой он погубил себя и еще тринадцать человек, и пошли по ней.

- Куда ты меня ведешь?

- Вперед.

Еще удар в спину.

Прошли два километра и вот они наши щиты предупреждающие, что зона опасна, вход воспрещен и фон повышен до 200 мкр/ч..

- А теперь иди по этой дороге. Через километров двенадцать выйдешь на основной тракт, может машина с зэками и подберет. Да не вздумай сюда возвращаться, не забудь у нас оружия полно.

- Но здесь же опасно...

- Если ты не пойдешь, я тебя пристрелю вот у этого пня.

Он начал оживать, бешено материться и согнувшись, пошел по дороге, прямо в опасную зону. Я долго стоял и смотрел как медленно уменьшается фигурка на бесконечно длинной дороге.

Взвод бегло прошел осмотр, последним был я.

- Что ты с ним сделал? - спросила Катя.

- Выгнал. Он пошел пешком в часть.

- Он вернется и тебя арестуют.

- Не вернется. Я его послал через опасную зону.

У Кати расширились глаза.

- Что ты наделал?

- Не будем больше об этом. Я нашел твоего мужа. Он попал в смертельную дозу радиации и погиб. Я даже догадываюсь, почему он полез туда.

- Почему?

- Он получил приказ точно от такого же особиста, достать некоторые документы в штабе мертвой дивизии. Он их достал и не дошел до лагеря.

- Не может быть. Где эти документы?

Я протянул ей пачку листков и офицерскую книжку.

- Боже. Сеня.

Она заплакала, а я вышел из палатки.

Неделю не слышно ничего про особиста и даже связываясь со штабом, намека не было о его существовании.

Мы с Катей не разговариваем.

Но вот опять прилетел вертолет. Начальник штаба опять у меня в гостях.

- Все, свертываем работу, - сразу же объявил он, входя в палатку.

- Мы не прошли еще весь район тайги, указанный командиром части.

- И не надо. Идет непогода и синоптики предполагают, что это будет до зимы.

- А как же оружие?

- Вот за этим я и приехал.

- Округ выделил нам 100 машин, но придут они дня через четыре, пока не будет организован пункт дезактивации на той стороне опасной зоны. Дорога-то пока одна и идет к вам через зону.

- Но что бы не погубить людей, здесь надо тоже проводить их дезактивацию.

Подполковник кивает головой.

- Надо и так же надо проверять прибывших людей на медицинском контроле.

- К вам особист пришел?

Начштаба тянет и барабанит пальцами по столу.

- Что здесь произошло?

- Он изнасиловал Машу.

- Так. И ты его погнал через зону к нам. По моему ты дурак. Лучше бы прибил в тайге и списали бы его, как схватившего дозу. Теперь расхлебывай кашу. Весь округ всполошен, особист нагнал на наших придурков страха. У этого идиота, это он имел в виду тебя, горы оружия, даже арестовать его опасно. Некоторые, особенно нервные, поднимали вопрос о том, что необходимо разбомбить лагерь с воздуха.

- Мы нашли в тайге группу мертвых дозиметристов, среди них Катин муж. - сменил тему я.

- Ну и что?

- При нем нашли документы под грифом "Z".

- Где они? - всполошился начштаба.

- Их очень хотел видеть особист, - делаю вид, что не замечаю его вопроса. - Мне кажется, по его вине погибали все дозиметристы в тайге. Это по его приказу, они лезли в пекло и погибали.

Начштаба молчит. Он барабанит пальцами по столу и смотрит на ржавое пятно на стенке палатки.

- Так где документы?

- И потом, - продолжаю я, - эта скотина изнасиловала девушку.

У нас пауза. Подполковник изучает меня, потом поднимается.

- Я пойду на радио станцию, - наконец, решил он.

Прошло пол часа, начштаба возвращается.

- Округ, просит тебя чтобы ты отдал документы. Слышишь, просит. Не приказывает.

- А дальше что?

- Ничего. Особист умер и прокурор закрыл дело, в связи со смертью заявителя.

- Документы у Кати. С офицерской книжкой мужа, я отдал их ей.

Подполковник срывается и убегает. Мне становиться тоскливо.

Через два часа вертолет уносит начштаба в часть.

Прибыли машины, начинается их мойка и обследование шоферов. В лагере приподнятое настроение, все догадываются, что в тайгу больше не пойдем и поэтому весело помогают загружать машины оружием. Я назначаю охрану колонны в основном из Гришкиных солдат и все свободные от службы ребята помогают им натянуть костюмы химзащиты.

Все. Началась эвакуация лагеря.

Я слышу у палатки ее голос.

- Можно к тебе войти.

- Проходи, Катя.

Она садиться на Гришкину раскладушку и мы... молчим. Проходит минут десять.

- Я поняла, что мы возвращаемся домой?

- Как кончим вывоз оружия, так сразу в часть. Больше в тайгу не пойдем.

- Когда примерно?

- Еще одна поездка машин. Они прибудут сюда через пять дней.

- В следующем году фон в тайге уменьшиться, а может быть и совсем пропадет. Вернуться звери и птицы. У людей короткая память. Они придут сюда и никто даже не положит цветка на рубеж, где просто так погибло столько людей. Я представляю сколько матерей получило из военкоматов краткие похоронки, где будет только одна фраза: "Погиб при исполнении служебного долга" и ни тела сына, мужа, ни где похоронен, ни слова.

- Ты права. Это коснулось тебя, меня, других, но смерть не кончилась. Она еще сегодня торжествует. Тысячи зэков трудятся без защитных костюмов и противогазов на рубеже и все они покойники.

- Господи. Кто же во всем виноват?

- Система. Та система в которой мы живем. Где человеческая жизнь- копейка.

Мы опять молчим.

- Ты извини меня. Книжка мужа напомнила о прошедшем и я не могла от этого прошлого оторваться. Поэтому, не могла подойти к тебе.

- Все правильно, Катя.

В это время за стенкой палатки раздался голос.

- Катя, ты здесь?

- Входи, Маша.

Она входит и мнется у входа.

- Мне не хочется одной оставаться в палатке. Можно я посижу у вас.

- Иди садись сюда, ко мне поближе, - говорит Катя.

Она обнимает девушку.

- Скоро мы возвратимся в часть. Этот проклятый ад кончился.

- А этот... там не будет? - спрашивает Маша.

Я понял про кого она говорит.

- Он схватил дозу и умер.

Она вздрагивает и прячет голову у Маши на плече.

Через два дня на лагерь случайно нарвалась группа зэков. Часовые пригнали их к моей палатке. Четверо измученных, обросших мужиков угрюмо смотрели на меня.

- С рубежа?

Они молчали.

- Там много осталось...?

- День и ночь жжем, - вдруг ответил один из них.

- А деревеньку сожгли?

- Сожгли.

- Эй, дайте им жратвы и пусть убираются на все четыре стороны.

Они ожили.

- У вас лекарств нет?

- Кто-нибудь поранен?

- Нет, только чего-то Ваньке, да Шалому плоховато, все шатает их.

- Катя, дай им аспирин.

Довольные зэки исчезают.

- Хоть и осужденные, а мне жалко их, - говорит Катя.

- Всех жалко.

Наконец последнее оружие погружено на машины и мы вызываем вертолеты. Лагерь гудит. Сворачиваются палатки, пакуются вещи. Вертолеты прилетают под вечер и мы , закинув шмотки, улетаем. Прощай ад.

Командир части поздравил с окончанием работ.

- На вас, товарищ лейтенант, пришел вызов. Вам надлежит явиться на новое место службы.

- И куда меня теперь?

- В Саяны. Там авария в бактериологическом центре. Требуются специалисты.

Похоже, для меня ад еще продолжается.

В гостинице-казарме все по старому. В комнатке, где мы разместились с Гришкой, даже сохранился его чемодан.

Скрипнула дверь. Появилась улыбающаяся Клава.

- Костенька, с прибытием.

Она вытягивает губы и целует меня.

- Наконец-то вернулся... Я все боялась, а вдруг как Гришка. Его так жалко. Хороший был парень.

Теперь она виснет на мне.

- Клава, я уезжаю. Ты меня извини, но мне надо привести себя в порядок и отдохнуть. Завтра за мной придет машина.

- Как уезжаешь?

Она отстранилась и ошарашено смотрит на меня.

- Так. Отправляют на новый горящий объект.

- А как же я?

- Ты остаешься здесь.

Она смотрит на меня и предательская слезинка бежит по щеке. Потом Клава разворачивается и вылетает из комнаты. Я прямо в сапогах падаю на койку.

Кто-то осторожно проводит пальцами по моему лицу. За окном темно и в комнате ничего не видно.

- Кто здесь?

- Тише, это я, Катя.

- Катя?

Я нащупываю ее голову и притягиваю к себе. Катины губы чуть горьковатые и пахнут миндалем.

- Я узнала, что тебя убирают от сюда и пришла...

- Правильно сделала. Я хотел тебе предложить поехать со мной, но... Но потом подумал, сможешь ли ты перенести новый ад. Там, куда меня направляют, еще хуже.

- По-моему я стала более закаленная, хотя привыкнуть к этим смертям никогда наверно не смогу. Стареть здесь одна не хочу, я поеду с тобой. Может нас бог и сбережет.

Она целует меня и прижимается крепко-крепко.

- Завтра я с утра иду к начштаба. Он мужик хороший, наверно мне поможет. Мы с тобой уедем вдвоем.

На кладбище при части, стоят рядами красные пирамидки со звездами наверху. Их здесь тысячи. Лида приводит нас с Катей на могилу Гришки.

- Вот здесь его похоронили.

Холмик завален цветами и венками. Катя кладет рядом букет полевых цветов.

- За ним присматривают девочки, - по щеке Лиды плывет предательская слеза. - До чего же был парень веселый, общительный.

- Да, уж очень веселый. Из-за этой веселости, нас загнали сюда и сделали уборщиками ада.

- Пусть земля ему будет пухом, - говорит Катя.

- Пусть...

Нас никто, кроме Маши, не провожал.

- Катенька, возьми меня с собой, - стонет она.

- Если на новом месте, мы приживемся, я обещаю тебе прислать вызов.

Она обняла Машу.

- Держись. Я уверена, все у нас будет хорошо.

КОНЕЦ