Часть I. Битва за субстрат

Под «субстратом» в биологии подразумеваются питательные вещества, необходимые данному виду для поддержания жизни и размножения. Субстрат – строительный материал для тел. Соответственно, под «битвой за субстрат» понимают конкурентную борьбу различных особей, колоний и видов, нуждающихся в данном веществе, группе веществ или в целом их комплексе, т.е. в субстрате, за возможность его потребления.

Чаще всего, понятие «битва за субстрат» используется в микробиологии, и это неудивительно, поскольку трудно подобрать более точный термин к той визуально наблюдаемой в бульоне или агар-агаре смертельно жестокой и весьма изобретательной в средствах конкуренции за возможность обрести и поглотить нужные питательные вещества, включая и тельца организмов-конкурентов, в мире низших форм жизни.

Весьма любопытен тот факт, что битва за субстрат происходит не только между отдельными клетками, но и между колониями, и даже видами (так называемая «межвидовая борьба»). Казалось бы, отдельные бациллы, особенно это касается неспособных к активному движению, даже если и «подозревают» наличие поблизости своих собратьев по химическому составу среды, то уж, во всяком случае, им нет до них никакого дела. Какие тут могут быть «корпоративные интересы»? Ан нет. Что-то незримое их связывает. «Свои» у подавляющего большинства видов не уничтожаются, и внутривидовая конкуренция ограничивается жадностью в поглощении дефицитной пищи. Иными словами, даже в таких мелких и примитивных созданиях, каковыми являются бактерии и простейшие, заложена, кроме программ индивидуального выживания и продолжения рода простейшими способами – делением, почкованием, шизогонией, программы видового выживания и процветания, за счет наследственности, изменчивости и обмена генетической информацией (например, посредством конъюгации), с одной стороны, и конечности существования отдельной особи, с другой).

Таким образом, битва за субстрат, хоть и происходит ради пищи, но не самой по себе, а как средства индивидуального, группового и видового выживания и процветания, причем видовое выживание и процветание имеют явный приоритет перед индивидуальным и групповым, а групповое – перед индивидуальным. Но есть и еще один уровень, более высокий по отношению к видовому (и всех вышележащих уровней общепринятой классификации, вплоть до уровня царств), который обеспечивается, в том числе, и микробами – общебиологический. Задача выживания и процветания жизни на Земле, имеющая более высокий приоритет по отношению к индивидуальному, групповому и видовому. Каким-то загадочным образом в микроскопической и примитивной клетке, которой неизвестно, вроде как, ничего, кроме химического состава и температуры окружающей среды, заложена задача биосферного уровня. Запомним это. Еще пригодится.

Но за субстрат воюют не только в термостатах лабораторий. Всё живое беспрестанно занято этим. Каждая особь, колония, вид. Каждый вид – по-своему. Каждый – за свой субстрат. Для растений субстратом являются свет, вода, углекислый газ, азот, минеральные соли и, меньше, кислород. Для травоядных животных это растения, кислород и вода. Для плотоядных – животные, кислород, вода и, меньше, растения. Для человека – животные, растения, кислород, вода, и… много еще чего, с некоторых цивилизованных пор. Это мы тоже запомним.

То, что принято называть «неживой природой», тоже воюет за субстрат, хотя и несравненно примитивней тех же бактерий. Для небесных тел субстратом является масса. Для кристаллов – соли. Для радикалов – заряд. Между «живой» и «неживой» природой в традиционном понимании этих терминов вообще нет четкой границы. Ярчайший пример тому – вирусы. Одна-единственная молекула нуклеиновой кислоты (ДНК или РНК) в полисахаридном капсиде, часто даже без белка, принципиально неспособная к размножению иначе, как через самовоспроизведение в определенной клетке и только за счет клетки – это не жизнь, даже и в глупом понимании жизни «как способа существования белковых тел», но и не мертвечина. Понятие «жизнь» здесь для меня ограничивается выражением жизненного пути отдельного представителя биологической системы как особой, активной земной формы жизни. В более широком смысле мы должны называть жизнью продолжительность функционирования (то есть, жизненный путь) любой системы.

Материя, составляющая все системы, издревле и на основании опыта несчетных поколений людей наделена нами свойствами, что сместило фокус вопроса о движущей, развивающей и организующей силе в область специфически человеческую, а точнее – в философскую. Философы-идеалисты, выступающие за некую «свободную волю» Бога, Духа, Творца, создающую материю и управляющую ей, и философы-материалисты, отрицающие высшие духовные начала и утверждающие, что материя развивается «сама по себе» по загадочным «законам развития», составляют два враждебных и, как показывает история, непримиримых лагеря. Они спорят уже многие века и никогда не смогут договориться, пока не передвинут фокус данного вопроса туда, где ему место - посередине. Чего, впрочем, не случится, ведь и материалисты, и идеалисты черпают творческие силы, иначе средства к существованию, из противостояния. А профессиональных философов-дуалистов не бывает. По большому счету, дуалисты (здесь я не имею в виду сказочников, сочиняющих грандиозные действа рождения мира из двух самостоятельных начал) и не нуждаются в философии. Им и так все ясно. Материя – носитель. Дух – свойства. Без диалектической пары, т.к. единство есть, а противоречия нет. Одно не существует без другого. И непонятного, самоценного, «божественного» в этом ровно столько, сколько требуется для объяснения развития, т.е. процесса открытия системами новых, более выгодных путей взаимодействия с миром, что происходит за счет поиска новых способов организации и функционирования систем. Все остальное может быть объяснено автоматизмами, и лишь выработка новых автоматизмов является единственным процессом, для которого действительно нужна воля.

Часть II. Происхождение земной биологической жизни

Много загадок таит происхождение земной биологической жизни. Этот вопрос всегда был и остается одним из самых важных в битве идеалистов с материалистами. Человеку достаточно идентифицировать себя как материалиста или идеалиста, и тут же всем становится ясно, каким будет мнение этого человека по вопросу происхождения жизни на Земле. И обратно, по тому, как человек решает для себя этот вопрос, приверженность его к материалистическому или идеалистическому миропониманию очевидна.

Пытаясь найти ответ на вопрос о происхождении земной биологической жизни, материалисты скрупулезно находят, проверяют и систематизируют факты. В отличие от них, идеалисты выдвигают некие божественные откровения о «вдыхании жизни» в отвердевающую поверхность расплавленного шарика, вращающегося вокруг звезды и согреваемого ее светом. Кем? Богом, эдакой абсолютной, сверхразумной бестелесной волей с темным прошлым и сомнительными намерениями. При этом, идеалисты совершенно не утруждают себя поиском доказательств. Те «факты», что они удосуживаются приводить, суть следствия веры, то есть, они носят иррациональный характер и доказательствами служить не могут по определению. Все эти спекулятивные «истины» интересны только историкам, нужны исключительно жрецам, и убеждают лишь недалеких.

Идеи «обсеменения» Земли из космоса в разных вариациях – так называемой панспермии, преднамеренного вмешательства инопланетян или биологического воплощения на Земле небиологического разума (разума иного типа и происхождения), не отвечают на существо вопроса о зарождении земной жизни, как таковой, а лишь отдаляют его решение в иное место и время или в иной мир. Недавно космический зонд доставил из хвоста кометы на Землю образцы, содержащие углеводородные соединения, отличные от тех, что попадают к нам с метеоритами. На этом основании делается предположение о том, что нужные для зарождения биологической жизни на Земле соединения могли попасть сюда с кометами, и это согласуется с более ранними экспериментами по радиационному облучению льда. Результаты этих исследований, в принципе, на вопрос о зарождении жизни не отвечают, а могут быть использованы как элементы любой теорией. Но журналист дает такой заголовок этому материалу: «На кометах найдены "семена" жизни». Во как! Ни больше, ни меньше. Интересно, а задавался журналист вопросом, откуда взялись эти «семена» в космосе?

Из известных и существенных у нас осталась лишь одна, материалистическая идея «самозарождения» биологической жизни. Мне было смешно наблюдать, какие страдания испытывали некоторые отечественные материалисты, когда расписывали зарождение жизни на остывающей коре Земли. Вакуоли – всего лишь пузырьки водно-аммиачного раствора в агрессивной в химическом отношении среде, будто бы, росли и дробились, росли и дробились, доросли и додробились до того, что сами по себе научились не только выживать и размножаться, но и передавать по наследству свои свойства. Откуда, правда, взялась ДНК (даже и РНК, суть не меняется), не ясно. Самогенерация ее из химической мелочи (в растворе любой сложности состава, который когда-либо мог без посторонней помощи образоваться на Земле) в принципе невозможна, лишь только редупликация (копирование) с уже имеющегося оригинала. Даже если предположить фантастический случай ее образования, эта молекула не может заставить вакуоль делиться так, чтоб в образованных половинах было по идентичной молекуле ДНК, как и не может она передать никакой информации о данной вакуоли ее дочерним частям, т.к. для этого, во-первых, нужна довольно сложная система редупликации, а во-вторых, образованное случайно не несет специфической информации о данной вакуоли, т.е код случаен и не отражает параметров, что лишает участие ДНК в вакуольной жизни всяческого смысла, а в третьих, отсутствует система реализации кода, его воплощения в белок.

Самое главное противоречие здесь заключается в том, что примитивнейшая система, вакуоль или что-то еще, неважно, состоящая исключительно из структурно неорганизованной материи со всеми ее диссоциированными в растворе материальными свойствами, объявляется рождающей из себя самой нечто, состоящее из той же материи, но на много порядков превосходящее ее в свойствах. Свойства же не рождаются из ниоткуда. Они всегда соответствуют тому уровню организации, что наличествует в данном случае. Если только не предположить присутствия еще одного свойства, некоего дополнительного фактора, заставляющего, побуждающего, начального – воли.

Надуманность предложенных материалистами гипотез зарождения жизни на Земле очевидна. Безжизненная материя никогда, ни при каких обстоятельствах не может родить жизнь. У ней нет для этого никаких побудительных факторов. Она просто есть, и ей этого достаточно. Другое дело, если мы предположим жизнь в том, что принято считать безжизненным. Тот дух, что несет в себе самая малая крупица материи, кроме представления свойств материи, характерных для данного уровня организации, обеспечивает еще и поиск, настойчивый поиск лучшего – лучшей, более эффективной организации. Более эффективной в реализации стремления к поглощению, то есть, к обладанию пространством (размер «зоны обладания»), временем (продолжительность «жизни») и уровнями иерархии (контроль внутренних и внешних систем, «власть» в широком смысле). Конкретный механизм реализации этого стремления к обладанию в пяти измерениях предусматривает поглощение субстрата – строительного материала организованной системы любой сложности, любого уровня и любого масштаба.

Примитивные «неживые» системы поглощают, сколько есть и разрушаются вследствие энтропии. Некоторые из них довольно устойчивы – их способ организации можно назвать удачным. Более развитые системы обладают саморегуляцией в определенных пределах. Нет ничего удивительного в том, что «биологический», весьма и весьма, особенно в плане саморегуляции, эффективный способ организации материально-духовных систем, настолько эффективный, что сплошь заполонил целую планету, был найден. Как именно – уже не имеет принципиального значения. Очевидно, стадий развития материально-духовных систем, предшествующих рождению первой, самой примитивной, о которой мы только знаем, клетки, было очень и очень много. Где-то вначале некоей «гениальной» системой (известно, что прогресс, в том числе и как эволюция систем, целиком есть заслуга гениев, т.е. систем, значительно отличающихся от распространенных), пусть даже и вакуолью, был найден самый примитивный способ наследования, не требующий такого мощного структурно-функционального аппарата, какой есть в любой современной клетке, поскольку этого требует сама технология передачи с участием нуклеиновых кислот. И только потом, через многие поколения «гениев», возникла современная клетка. Открытие наследования сделало системы потенциально бессмертными (не в индивидуальном смысле, но в типовом, через продолжение рода).

Тот, кто утверждает, подобно материалистам, что безжизненная материя родила самовоспроизводящуюся жизнь и, при этом, не соглашается с тезисом о духовной природе поиска новых форм организации – не только лукавит. Он еще и загоняет себя в логический тупик. Ему приходится довольствоваться материей и ее универсальными свойствами, чтоб объяснить все разнообразие и весь прогресс мира, а это невозможно без того, чтоб отдать все развитие целиком на откуп случайности, хаосу. Но истинного, абсолютного хаоса не бывает, это условность, так как любой хаос – это очень сложный порядок, регулируемый причинно-следственными отношениями такой степени запутанности, которую человек отследить не может. Теория вероятности – лишь способ более точного описания мира там, где точные законы неприменимы по причинам громоздкости и множественности объектов применения, но не причина его. Нельзя строить реальность из способа описания. Для материи и свойств, лишенных воли к поиску, применим лишь закон всеобщего детерминизма. Там, где материя и свойства целиком жестко определены их прошлым, все должно было решиться в момент образования нашей Вселенной, в том числе и то, что Вы, уважаемый читатель, родились, научились читать и читаете сейчас этот текст. Не слишком ли много было заложено в одном, пусть и «Большом», взрыве? В этом плане материалисты переплюнули идеалистов – известных фантастов.

Часть III. Время

До того, как мы перейдем к сути данной статьи, нам требуется обсудить еще одну тему, а именно – тему неизбежности смерти. Мы воспринимаем грядущую, свою или чужую, гипотетическую или надвигающуюся, принимаемую или отвергаемую, смерть как величайшую несправедливость по отношению ко всему «живому», к человечеству, и, особенно болезненно, к нам лично. Мы завидуем «бессмертным» для нас объектам – земной тверди, небу, звездам, миру. Лишь при трагическом стечении обстоятельств мы принимаем смерть как избавление от страданий (как правило, это касается случаев «понимания» чужой смерти как избавления от страданий, или планируемого самоубийства). Неизменно высокая для развитых стран частота самоубийств, еще более высокая – «случайных» смертей по глупой неосторожности, а также большая доля психосоматических заболеваний (Эрик Берн еще по этому поводу заметил, что нет чисто психических или чисто соматических заболеваний, а есть психосоматические) всегда наводили человечество на предположения о неких заложенных механизмах самоликвидации индивида во имя выживания вида.

Биологи прямо указывали на биологическую целесообразность смерти, которая, особенно в форме естественного отбора и вкупе с наследственностью и изменчивостью, дает неограниченный потенциал биологического разнообразия и процветания. Генетики, во исполнение этого специфического заказа, даже искали (и находили!) ограниченность, предельность числа делений стволовых клеток (напомню, во взрослом организме размножаются, кроме половых, только стволовые клетки; размножаются они митотическим делением, а после деления одна из них остается стволовой, другая же дифференцируется в клетку любой ткани, по потребности), за счет потери части кода ДНК при редупликации, чем объясняли снижение регенеративных способностей с возрастом. Чем меньше способность к восстановлению, тем меньше шансов у особи выжить, ведь особь постоянно находится под воздействием повреждающих факторов внешней среды (телесные и психические травмы, инфекционные заболевания, физические и химические вредности). Что касается эндогенных повреждающих факторов, то установить их наличие и передачу по наследству в абсолютном смысле не представляется возможным. Скорее, речь идет о врожденной слабости индивида к тем или иным экзогенным агрессивным агентам (физическим, химическим, биологическим, психическим), или об извращенных реакциях организма на них, или о структурно-функциональных нарушениях, а не о самоликвидации особи через болезнь. И наследуется предрасположенность к (подверженность) болезням (как слабость), а не программа запуска эндогенных повреждений. Таким образом, сама по себе, непосредственно, потеря части кода ДНК при редупликации стволовых клеток не объясняет неизбежность смерти, а только посредством внешней агрессии и способности особи к сохранению жизни и восстановлению. Смерть от старости, например не может быть объяснена ограниченностью числа делений стволовых клеток. Иными словами, врожденная слабость есть, ограниченность возможностей к восстановлению есть, а программы самоликвидации нет.

Самоубийства как, предположительно, программа самоликвидации «вредного для вида» индивида, заслуживает самого пристального внимания. Зигмунд Фрейд, подводя научно-философскую базу под психоанализ, пришел к пониманию внешних и внутренних проявлений психической деятельности как различных путей реализации, отвода, избавления от накапливаемых в процессе жизнедеятельности индивида и раздражающих его через чувство неудовольствия избытков психической энергии. Процесс реализации, напротив, сопровождается внутренним поощрением в виде возникающего чувства удовольствия. Все это касается, в первую очередь, часто наблюдаемых в психотерапевтической практике и вообще в жизни совместных и, зачастую, взаимозамещающих проявлений сексуальности и агрессивности (например, в случаях овладения женщиной поверженного противника или возникновения приступов ярости в ответ на обманутые сексуальные ожидания, имеющих свою «прелесть»). И сексуальное влечение, и агрессивность могут быть направлены на самого себя, рождая нарциссизм и аутоагрессию. Фрейд подробно изучал развитие и становление нормального, зрелого сексуального влечения и выявил ведущую роль задержек и редукций в развитии неврозов. Тесная связь сексуального и агрессивного начал в человеке позволила Фрейду выделить особо и объединить сексуальность и агрессивность общим энергетическим источником – либидо. Теория либидо как созревающего во взаимосвязи с психологическим созреванием индивида сексуального влечения и имеющего собственный энергетический источник, позволяла многое красиво объяснить в сексуальности, но не давала исчерпывающих ответов на вопросы, возникающие при попытках объяснения агрессии (и, тем более, аутоагрессии). Фрейд пошел глубже, ища биологический смысл обнаруженных им деструктивных психических процессов, и сделал предположение о том, что основные (сексуальные и агрессивные) движущие силы личности не ограничиваются стремлением к продолжению рода, собственно либидо, но содержат также противоположность его в виде стремления к смерти, мортидо, обеспечивающего выживание индивида и выживание вида в более широкой временной перспективе, и, косвенно, существование земной жизни в целом. Некоторые из последователей Фрейда значительно развили тему стремления к смерти. Например, Карл Меннингер объяснял неосознаваемыми проявлениями мортидо (он понимал под этим термином деструктивные тенденции в психике в противовес конструктивной направленности либидо) не только случаи явного убийства, самоубийства и членовредительства, но и все «случайные», на первый взгляд, смерти, повреждения и самоповреждения из-за «неосторожности», и даже знакомую многим тягу к риску.

Следуя этой линии рассуждений, мы находим еще одно подтверждение запрограммированной неминуемой индивидуальной кончины. Выходит, предопределенность конца заложена даже и на уровне высшей нервной деятельности, где она самым невероятным образом сочетается со страстным, всепоглощающим и все объясняющим желанием жить и жить хорошо. Осторожные предположения Фрейда и более уверенные утверждения Меннингера мудры и абсурдны одновременно. Мудры глубиной объяснения наблюдаемых явлений. Абсурдны противоречием здравому смыслу. Живое стремится к смерти? Нет! Живое жаждет жизни! Активной, здоровой и вечной! Посмотрите, хотя бы, на наших толстосумых старцев, тратящих баснословные средства на научные исследования по любым направлениям, обещающим хоть бы и микроскопическую надежду на продление их драгоценных, в материальном плане, жизней! Посмотрите на их жен, любовниц и прочих бомондамок, готовых намазать на лицо и другие части тела всё, что угодно, вплоть до препаратов, изготовленных из человеческих детенышей, лишь бы не сморщивалась с возрастом их бесценная, с точки зрения специфической женской карьеры, кожа!

С другой стороны, человек кровожаден, а с мортидо гораздо проще объяснить убийства и, главное, самоубийства. Фрейд не зря был осторожен в этом вопросе – ему хватало с избытком ума и не было особой нужды писать бестселлеры. Я полагаю, что так же, как либидо должно «созреть», чтоб закрепиться, в конце концов, на внешнем объекте противоположного пола, так и мортидо (если оно вообще необходимо для объяснения агрессии, в чем я сомневаюсь, вполне хватает гормонов и возбуждения определенных зон мозга) должно созреть, т.е., научиться избегать направленности на самого себя (не порождать аутоагрессивных поползновений), и обзавестись, про запас, приличным набором заместительных социально-приемлемых (сублимированных) форм выражения. Самый главный вывод состоит в том, что не следует проблемы созревания одной психологической функции (пользу которой для выживания вообще трудно переоценить –  кем бы мы были без агрессии? и были бы вообще?) у отдельных человеческих индивидов, экстраполировать на все живое в качестве биологического закона.

Проблема неизбежности смерти гораздо проще. Она – в ограниченности нашего привычного восприятия действительности. Нам привычно поглощение строительного материала, субстрата (в виде пищи, воды и воздуха). Нам привычно поглощение пространства (в виде «покорения», конечно). Нам менее привычно, но, все-таки, понятно поглощение уровней иерархии (в виде «исследования» и «освоения»), по обе (суб- и супра-) стороны от нашего личностного. Но нам совершенно чуждо понимание поглощения времени. Время – всегда, почему-то, для нас данность, оно нам кем-то «отмеряно» или чем-то «отпущено», а мы его «тратим». Нам просто не приходит в голову, что за время жизни точно также нужно постоянно бороться, как за субстрат, пространство и глубину. И не только индивидуально.

Возьмем простую, прочную и надежную систему, кристалл. Алмаз или еще более долговечный. Зальем его свинцом, плюс еще чем, не важно, лишь бы защищало от всего возможного. Запустим болванку в космос. Будет ли кристалл вечным? Вряд ли. Разве что сообщить ему третью космическую скорость… Хорошо, сообщили, 10 третьих космических. Да еще и в направлении, исключающем всякую возможную встречу. Вечен? Нет! Нет, по сравнению с нашей жизнью, конечно, «вечен», но не абсолютно. Рано или поздно, он с чем-нибудь встретится. Его жизнь будет долгой, очень долгой, такой долгой, что нам трудно даже представить, с нашей, в редких случаях, сотней лет. Он не обладает (не факт, что никогда не будет обладать в иных условиях) пространством, он не поглощает углерод, «усваивая» его своей решеткой (не факт, что никогда не будет поглощать), не подчиняет себе суб- и супра- уровни организации (и это поправимо, были бы условия). Взамен всего этого он обрел время. Кстати, можно обойтись и без фантастики, и без гротеска. Черепаха. Один из древнейших видов, свидетель динозавров. Да что вид! Сама-то особь живет – о-го-го, нам и не снилось! Правда, хвастать больше особо нечем… Мы же сделали все наоборот. Не знаю, что лучше. Кому как, видимо. Наши толстосумые старцы и их дражайшие бомондамы, возможно, имеют на этот счет особое мнение.

Часть IV. Эквиваленты УФ

Итак, человек, как земная биологическая система, как система вообще, поглощает (сторону выделения я здесь затрагивать не буду, как и вопросы обмена веществ) субстрат – нужные ему для построения и поддержания на нужном уровне функционирования организма питательные вещества из твердой пищи, жидкостей и газов (с целью экономии места я буду называть далее питательные вещества едой вне зависимости от того, в какой по консистенции субстанции они находятся), покоряет пространство, осваивает и подчинят себе суб- и супра- уровни иерархии систем, и занимает своей жизнью определенный отрезок времени. Если система функционирует успешно, она поглощает столько пространства, времени, уровней иерархии и субстрата, сколько может усвоить без вреда для себя, и в таких пропорциях, которые обеспечивают оптимальное функционирование данного вида системы.

Чем более развиты системы, тем лучше у них с саморегуляцией. Этим они защищают себя от преждевременной смерти (прекращение функционирования, декомпозиция на фрагменты с деградацией организации на низшие уровни). Земные биологические системы – очень развиты (напомню, особенно, за счет продолжения рода, обманывающего смерть посредством увековечивания части индивида в потомстве), особенно высшие животные, и среди них – «венец природы». Успешность функционирования может быть выражена единицами пространства, времени, уровней иерархии, количества субстрата, и соотношения (в каких пропорциях поглощается то или иное). Это слишком сложно для нас. Нам не нужен точный подсчет, нам хватит прикинуть, как говорится, «на глаз». Поэтому мы предположим некую величину «Успешность функционирования», «УФ» и наличие у нее неких единиц. А для того, чтоб выяснить, что для человека и человечества со всеми промежуточными уровнями иерархии могло бы быть ближе всего к эквивалентному выражению этих УФов, что могло бы выражать успешность, быть критерием успешности в разные периоды развития человечества, нам потребуется пробежаться по истории.

Еда – естественный эквивалент УФ животных и первый эквивалент УФ древнего человека. Пространство измеряется тем, насколько полно оно может прокормить. Время измеряется тем, сколько и какой оно доставляет еды. Иерархия очередности доступа к пище регулирует степень сытости каждого. Иерархия формируется пищей, выкармливающей вождей и воинов. Сытость определяет, будет ли удержано кормящее пространство. Будущее человека всецело определяется тем, сколько он добыл еды. Едой расплачиваются с новорожденными богами за щедрое на пищу пространство-время, порождая обряды, а вместе с ними – нравственность как отражение того, следует член племени ритуалам и нормам поведения, т.е. нравам, или нет. Сам человек измеряется тем, насколько он способен добывать пищу, соответственно, умение добывать пищу есть главная ценность. Примечательно, что в этот период, кое-где длящийся до сих пор, эквивалент УФ и субстрат совпадают. А у «цивилизованных» народов так было до тех пор, пока человек не научился пищу производить.

Как только это произошло, эквивалентом УФ стал труд. А умение производить пищу стало главной ценностью. Деньги как средство обмена зародились тогда же, но не играли большой роли. В остальном, все было по-старому.

Очень быстро там, где критерием успешности стал труд, ему на смену пришел рабский труд, так как человек достаточно умен, чтоб придумать рабство, и достаточно ленив, нагл и жесток, чтоб его использовать. Раб стал эквивалентом УФ. Вернее, количество рабов и их качество, т.е., подневольно-работоспособность. Этот период, когда неравенство было возведено в абсолют, продлился достаточно долго, чтоб высвобожденные от забот о хлебе насущном умы и руки создали выдающиеся, настолько выдающиеся, что даже сейчас с трудом верится, культуры, достигли высочайших высот в искусстве, ремеслах и науке, и начали деградировать, но и достаточно долго для того, чтоб подневольные глубоко, до самых основ, впитали в себя рабство, и уже принимали рабские религии – христианство и (естественно, позже и восточнее) ислам.

Затем, когда рабовладельческие империи развалились, эквивалентом УФ стал крепостной. Это такая мягкая форма рабства, если кто не помнит. В те времена в качестве эквивалентов УФ второй очереди еще использовались привилегии, земля, ставшая объектом индивидуальной собственности, и деньги, роль которых заметно возросла. Взамен стоявших на силе и военном искусстве и теперь погибающих античных империй возникали и стремительно разрастались империи религиозные – христианство, в первую голову (на исламе можно подробно не останавливаться – он возник значительно позже и на первых порах во многом повторял христианство, на восточный манер, а затем учел и избежал многих его ошибок). Как писал Фридрих Ницше в своем замечательном труде «Антихрист» (здесь и далее цитируется по Сборнику произведений Ницше Минского ООО «Попурри» 1997 года), «„Закон”, „воля Божья”, „священная книга”, „боговдохновение” – все это только слова для обозначения условий, при которых жрец идет к власти, которыми он поддерживает свою власть – эти понятия лежат в основании всех жреческих организаций, всех жреческих и жерческо-философских проявлений господства». Поп обращается к ставшей за поколения рабства интимной рабской психологии с предложением стать «рабами Божьими», т.е. рабами хозяина-Бога взамен хозяина-человека, с возведенной в абсолют рабской моралью, чем обещает свободу от рабства земного, но сам себя называет слугой Господа. Этим поп создает иерархию. Статус слуги выше статуса раба. И когда на смену рабовладельческому строю пришел феодальный, власть церковная стала значить больше, нежели монаршая. Таким образом, вторым по значимости (в первой очереди) эквивалентом УФ стал духовный сан.

Позже, когда в Европе отгорели костры инквизиции (они теперь полыхали в колониях), на передний план вышел наемный работник. Вот тут характер, род эквивалента УФ радикально изменился. Им перестали быть субстрат или человек как производитель субстрата. Им стали деньги. Эквивалент УФ совпал с универсальным средством обмена. То, что мы имеем сейчас. В разное время в разных странах деньги теряли ведущее значение в качестве эквивалента УФ. Им становились в тоталитарных государствах – власть, в номенклатурных – должность, в демократичных – статус, в либеральных – право, в религиозных – сан, но деньги все равно возвращались на пьедестал ведущего критерия успешности функционирования, а власть, должность, статус, сан и право занимали места, следующие после первого.

В новейшее время появился новый эквивалент УФ – информация, но она пока остается лишь многообещающей претензией на будущее лидерство. Деньги еще долго останутся основным эквивалентом.

Часть V. Битва за субстрат. REMIX

Невозможно объять необъятное. Невозможно рассмотреть все произошедшие и происходящие на Земле или даже в человеческом обществе битвы за эквивалент УФ, о которых известно из истории, из программ новостей или из повседневной жизни. Возможно лишь вкратце описать характерные.

Вот человек делает деньги. Большие деньги (при этом деньги этим человеком искренне считаются честно заработанными, хотя он смутно и догадывается, что честным трудом больших денег не заработать). И чем больше денег он делает, тем с большим усердием он наращивает успех. На эти деньги можно купить очень много пространства, что он и делает. Часть денег он уже обменял на  власть, статус и право, и сомневается, не обменять ли ему еще немного на сан? К счастью для него, деньги это не еда, они не портятся. Их, правда, могут отобрать, поэтому он вынужден менять часть денег на наемников и право. Деньги съедает инфляция, но это не беда, если их правильно вложить, то есть, делать еще больше денег. Часть денег меняется на информацию. Часть – на подчинение себе уровней иерархии. Часть – на здоровье, иначе время здоровой жизни. Человек успешен. Но что-то его беспокоит. Может быть, беднота вокруг? Человек меняет часть денег на свое душевное спокойствие через уплату налогов на легализованную часть доходов и благотворительность. Нужна ли ему иная идея, кроме прагматизма? Не думаю. Нужна ли ему иная религия, кроме торгашеской веры в то, что все можно купить и вопрос лишь в цене? Нет, конечно. Нет, религия нужна, но не как вера в Бога, а как деталь костюма и как средство управления народом, если на власть обменено слишком много, ведь вложенные во власть деньги тоже «должны работать» и приносить доход.

Вот другой человек делает политическую карьеру. Хорошую карьеру (при этом достигнутые высоты карьерного роста этим человеком искренне считаются признанием его способностей и усердия, хотя он смутно и догадывается, что является тормозом для действительно одаренных людей). Чем выше человек взлетает, тем с большим усердием он рвется ввысь. Он обретает власть. Чем выше человек забрался, тем большую власть он обрел. И вместе с властью он обретает пространство, уровни иерархии и время, а также возможность получать столько денег, статуса и права, сколько позволяет достигнутый уровень. Человек успешен. Но что-то его беспокоит. Может, властвование его приносит больше конструктивного, чем деструктивного, для него лично, а для тех, кем он управляет, с плодами его усердия всё наоборот? Как бы не скинули. А не поддержать ли ему церковь? Нет, о вере речи не идет – зачем? Речь идет о завуалированном загадочными, соблазнительными и априори понимаемыми большинством как «правильные» понятиями вроде «духовности», «милосердия», «жизни во Христе», но, несмотря на туман, довольно эффективном инструменте управления, и не более того. Это раньше идеи коммунизма было достаточно на все случаи трудностей жизни управленца, а теперь – где она, идея такого уровня? Нету. Одна надежда – на попов.

А вот человек делает карьеру общественного деятеля. У него есть харизма, чтоб «заводить» народ, есть ум и знания, чтоб противостоять оппонентам, есть везение, чтоб не нарываться на неприятности. И он преуспевает. А когда преуспевает, меняет свой статус на… Вы догадались. На деньги, и через них – на все остальное. Нужна ли ему идея? Еще бы! Он ей живет. Вернее, за счет нее. Нужна ли ему религия? Только если религия – та самая идея, которая его кормит, либо если она – хобби.

А этот делает карьеру священника. Он верит сам и несет веру в массы. Чем больше несет, тем больше верит. В смысле, что делает богоугодное дело. Чем лучше у него получается, тем лучше для церкви, к которой он примкнул, и, соответственно, тем выше у нашего священника сан. Чем выше сан, тем больше власти и права, тем выше статус, да и денег, чего греха таить, тоже побольше перепадает. Со своей задачей – преумножением паствы, священник справляется успешно, ведь он востребован обладателями власти, денег и статуса. Они позволяют ему влезать в светские институты, главным из которых является образование. А это уже не мелочь. Это разрушение кузницы неподатливых к поповскому влиянию кадров, ведь строгое знание и вера антагонистичны. Как говорил Ницше, «Жрец знает только одну великую опасность – науку: здоровое понятие о причине и действии. Но наука в целом преуспевает только при счастливых обстоятельствах: нужно иметь избыток времени и духа, чтобы „познавать”… Следовательно, нужно человека сделать несчастным: это всегда было логикой жреца. – Можно уже угадать, что, сообразно этой логике, теперь явилось на свет: „грех”. Понятие о вине и наказании, весь „нравственный миропорядок” изобретен против науки, против освобождения человека от жреца… Человек не должен смотреть вне себя, он должен смотреть внутрь себя: он не должен смотреть на вещи умно и предусмотрительно, как изучающий; он вообще не должен смотреть: он должен страдать… И он должен так страдать, чтобы ему всегда был необходим жрец – Прочь, врачи! Нужен Спаситель. – Чтобы разрушить в человеке чувство причинности, изобретаются понятии о вине и наказании, включая учение о „милости”, об „искуплении”, о „прощении” (насквозь лживые понятия без всякой психологической реальности): все это покушение на понятия причины и действия! – И покушение не при помощи кулака или ножа или откровенности в любви и ненависти! Но из самых трусливых, самых хитрых, самых низменных инстинктов! Покушение жреца! Покушение паразита!». Пустите попов в школу (вообще любых догматиков, хоть церковных, хоть сектантов, неважно – со всеми ними надо быть предельно осторожными, т.к. они лезут в школу и даже детский сад под прикрытием псевдосветских образовательных программ и подставных «общественных» организаций), и на российском образовании можно будет ставить крест. Знание уничтожается любой религией. Вера требует голов, наполненных предрассудками, страданиями и страхами, но не знаниями. Нужна ли попу идея? Как инструмент, орудие труда. Нужна ли ему религия? Это его кормушка.

А теперь, мы могли бы повторить эту главу снова, но вместо «человек» написать «организация». Выводы останутся справедливыми. Даже иной коррекции не потребуется.

Часть VI. Франкенштейны цивилизации

Парадокс заключается в том, что сами эквиваленты УФ образуют системы. Финансовую, государственного управления, правовую, информационную, конфессиональную, публичную, научную и другие. Каждая из них начинает жить своей собственной жизнью. Каждая из них точно также поглощает субстрат (строительный материал), завоевывает пространство, время и уровни иерархии. И каждая из них обладает духом, волей к поиску новых путей и способов достижения собственных целей поглощения. А субстратом для них являются люди. Мы с Вами.

Системы, выстраивающиеся из эквивалентов УФ, назовем их для краткости «эквивалентными», не создаются человеком преднамеренно, они возникают в результате автоматического процесса, происходящего параллельно процессам организации общественных систем. К их рождению приводит обособление, вычленение связей различного типа между общественными системами и между людьми и консолидация их в отдельные системы. Поэтому, они вообще не ориентированы на человека и не подвластны ему. Более того, они, со временем, становятся враждебными человеку, как и его общественным институтам.

Что несут с собой в мир эквивалентные финансовые системы? Вначале – возможности равноценного, а значит, справедливого обмена. А потом? Деньги, рождающие сами себя, управляющие миром, возведенные в абсолют, вытесняющие другие стороны бытия. Жажду денег, оправдывающую воровство, грабеж, убийство, предательство, массовое убийство. Считающуюся теперь адекватной денежную компенсацию утраты – чести, здоровья, жизни близкого человека. Оценка стоимости мира и распил его на кусочки теми, кто смог дорваться. Иерархию по принципу владения материальными ценностями, в том числе и в виртуальном виде многих нулей на счетах. Все продается и все покупается – блага, привилегии, правосудие, совесть, долг, природа, здоровье, жизнь, жизнь миллионов – вопрос лишь в цене. Идефикс финансовой состоятельности. Оправдание бедности, страданий и смертей бедняков. Рабство человека перед собственным кошельком – перед финансовой системой.

Что несут с собой в мир эквивалентные системы государственного управления? Вначале – коллективную, групповую и индивидуальную защиту. А потом? Власть ради власти. Самовоспроизводящуюся и неудержимо растущую иерархию. Аппарат принуждения. Отъем свободы, прав, здоровья и жизни. Кровопролитные войны ради обретения и удержания власти. Долгие периоды наследуемых привилегий, сменяемые визгливой дракой за кормушку. Людская грязь внизу, блистательные жиробесы вверху, а промеж – чиновничье болото. И все вместе – рабы системы.

А популярность? Смазливый мальчик с козлячьим голоском проблеял в микрофон сопливую песенку, все это непотребство серьезные профессионалы почистили, подправили, «вытянули», обработали и раскрутили на весь мир. И вот он – звезда. Все рыдают. Правда, не все от умиленья. А как хочет теперь молодежь попасть в телевизор! «Круто ты попал на ти-ви!» как смысл жизни целого поколения. Им больше ничего не надо. Им нужен успех –  пустой, не подкрепленный никакими персональными данными, не говоря уже о таланте, искусственно смоделированный, просчитанный до копейки и хладнокровно реализованный циничной системой формирования общественной популярности мимолетный успех. Рабство публичности. Но «попса», пожалуй, самый безобидный его вариант. В мире выстроены колоссальные системы лжи. Как получилось так? Ницше полторы сотни лет назад говорил, что люди воздерживаются от того, чтобы лгать не потому, что честные, а потому, что лгать невыгодно, ведь солгав однажды, лжецу приходится лгать снова и снова, поддерживая свою ложь, а это требует значительной интеллектуальной работы. Но едва ложь оказывается выгодной, и ее уже ничего, кроме морали, не сдерживает. Политики, бизнесмены, общественные и религиозные деятели – едва они достигнут хоть каких-то успехов, а это всегда предполагает сделку с совестью, и их жизнь уже немыслима без лжи, и главным для них становится не решение вопроса «лгать или не лгать?» – они уже не оставили себе выбора, а задача нераскрываемости лжи. Таким образом, они формируют спрос на специалистов по лжи. Мощнейшие организации, не говоря уже о мелких компаниях и частных лицах, существуют только за счет предоставления услуг по «формированию общественного мнения» по заказу «сильных мира сего». Благодаря усилиям пропагандистов, пиарщиков, миссионеров и других профессиональных лжецов, умело сфабрикованная и поданная ложь не может быть опровергнута теми, кому она адресована – у них нет времени, сил, желания разбираться, и, в любом случае, достаточного уровня доступа к информации. Но верят ли умелой лжи? Немногие. Дело в том, что значительная часть лжи раскрывается, рождая недоверие, которое сначала экстраполируется на всю официальную информацию, а затем на любую информацию безотносительно к ее источникам. В конце концов, люди перестают верить друг другу. Ложь становится привычной. Она уже не вызывает отторжения, и люди начинают лгать сами. Со временем, даже крупная ложь становится легким и, на обывательский взгляд, безобидным делом. Измена, предательство, нарушение обязательств, попранный долг – самые тяжкие виды бесчестия становятся нормой. В итоге, люди передают свои приобретенные в зрелом возрасте тотальное недоверие и лживость своим детям, для которых это оборачивается тяжелым дефектом психического развития – психологи называют его базальным недоверием. Заложенное в раннем детстве базальное недоверие оборачивается роком для человека, оно преследует его всю жизнь в виде неспособности к искренности и настоящей дружбе, невозможности познать настоящую любовь,  глубокого блокирования чувств, равнодушия, реактивно возведенных в абсолют цинизма и эгоизма. Публичные системы порабощают человека ложью.

А наука? Современная наука развивается такими темпами, что от способностей и энтузиазма отдельного человека зависит все меньше, и все больше – от слаженной коллективной работы и… финансирования. Этот процесс неизбежен и имеет следствием то, что многим, особенно тем, от кого зависит «наука» в официальном смысле, кажется, будто одаренность постепенно теряет свое значение. На самом деле, это не так. Научные институты позволяют углубить, расширить, детализировать и систематизировать знания, а существенные открытия, настоящие «прорывы» в науке, как и прежде, являются прерогативой гениев. Но эквивалентные научные системы на это поправки не делают. Научные звания, степени и прочие регалии давно перестали быть мерилом одаренности ученого. Теперь для обретения научных регалий нужны, прежде всего, тщеславие, затем, связи, еще, количественная печатная продуктивность («писучесть»), и деньги. Вливаясь в официальную «науку» таким путем, ученый вливается и в эквивалентную научную систему, поскольку уже является тем, кто уже принял ее правила и выполняет ее условия. Он может мечтать и мнить о себе что угодно, но от рабства перед системой ему никуда не деться. Те требования, которые он выставляет тем, кто придет «в науку» следом за ним, дословно повторяют требования системы и способствуют приумножению ее рабов. Формализация блокирует доступ к науке действительно одаренным людям – потенциально опасным для системы, бунтовщикам. Эквивалентная научная система поглощает официальную «науку», и та перестает отвечать поставленным перед ней задачам –  углублять, расширять, детализировать и систематизировать знания, задачам, успешное решение которых коллективами научных работников позволяет гениям совершать свои «прорывы». Напротив, эквивалентная научная система есть иерархия регалий и привилегий, она отметает любую возможность рождения нового как потенциально для себя опасную. Единственная новизна, которую она допускает – это новые регалии, позволяющие ей расти и поглощать. Людей.

Ну, а с эквивалентными религиозными системами по части порабощения человека не могут поспорить даже самые жестокие диктатуры всех времен и народов. Если в условиях диктатуры человеку достаточно формально следовать установленным правилам и выражать вовне одобренные диктатором установки без необходимости внутреннего с ними согласия, то религиозные системы требуют полного, абсолютного подчинения духа и плоти религиозной догме, какой бы дурацкой она ни была. В этом тотальном рабстве существо вероисповедания.

Часть VII. Мир как неволя и шоу

Но почему же человек не ломает системы, ставшие враждебными к нему? Чаще всего, потому, что человек не осознает своего рабского, по отношению к ним, положения. История не раз продемонстрировала, что осознание рабства есть необходимое условие его преодоления. А другим условием является воля. Но в достаточной ли мере мы ей одарены? Я думаю, да. Однако, осознание собственной воли массой людей не выгодно (да что не выгодно? – это смертельно опасно!) тем, кто официально или в роли «серых кардиналов» управляет официальными государственными, финансовыми, социальными, религиозными и иными иерархиями и при этом думает, что управляет системами эквивалентными – это, как правило, одни и те же люди. Забавно, что и материалисты, и идеалисты потратили немало сил, чтоб убедить нас в полном отсутствии воли, а всю ответственность свести к страху наказания.

Считается доказанным, что фенотип (тело) есть продукт взаимодействия генотипа (кода) с окружающей средой, и я с этим не спорю, кроме того, что не считаю это объяснение исчерпывающим. Что говорит наука? Поведение человека определяется структурно-функциональными особенностями его высшей нервной деятельности, иначе темпераментом, историей его психического развития, иначе воспитанием, привычными, или, как говорят бихевиористы, закрепленными способами реагирования, иначе предшествующим опытом, и насущными потребностями, определяемыми телом, социальными запросами и окружением. Ни в фенотипе, ни поведении, ни в личности вообще мы не находим ничего личного, собственного, интимного, кроме малой толики не уникальности даже, а вариабельности кода и условий внешней среды.  

У материалистов код, не зависящий от воли человека, окружающая среда, не подвластная ему, и история их взаимодействия целиком определяют человека. Человек сам, по большому счету, ни на что не влияет. А равно, и не несет ни за что ответственности. Потому бихевиоризм в Павловском варианте так въелся в советскую систему с ее воспитанием строителей коммунизма, что принятый в качестве основы коммунистической идеологии материализм не оставляет иного выбора. Точно так же бихевиоризм занял доминирующее положение в западной психологии, так как охота за материальными благами выражает восприятие идеологии капиталистического общества на личностном уровне, и научение приемам удачной охоты с помощью стандартных техник и методик как бы должно решать главную задачу – достижения финансового успеха. Здесь предполагается, что финансовый успех достижим для любого жаждущего (а жаждать должны все поголовно, не жаждущие не являются уже нормальными людьми, но выродками, обреченными влачить жалкое существование, в резче выраженных случаях недостойными жить и продолжать свой род), дело лишь в технике. Несогласные же с приматом денег, а равно коммунизма среди жизненных целей должны бояться наказания и терпеть.

У идеалистов человек есть дитя Божье в гротескной полноте, и всю меру ответственности за него несет Бог. Никакой собственной воли, а равно ответственности, у человека нет. Все, чего добивается возведенная в абсолют вера – это веры и, соответственно, беспрекословного следования воле Божьей. Грех, кара господня, ад, муки преисподней –  все эти жуткие страшилки придуманы только для того, чтоб держать рабов Божьих в подчинении слуг Господа, то есть, прихожан в подчинении жрецов. Они, по большому счету, и придуманы-то вопреки вере. Здесь вопрос принципиальный. Либо вера во всемогущего Бога, и тогда никакой личной воли и никакой ответственности человека, ведь всеми его поступками и даже мыслями руководит внешняя сила, либо безверие и кара господня, которая тогда для человека, для атеиста или просто неверующего, не имеет значения. Угроза неминуемой карой, ужасными вечными муками, получается, нужна лишь для запугивания тех, кто не верит, теми, кто жаждет заставить их верить, принуждает к вере, то есть, теми, кто заинтересован в увеличении числа верующих. Несогласные же с приматом догмы среди жизненных целей должны бояться наказания и терпеть.

Так что, ни материализм, ни идеализм не предполагают глубокой личной ответственности, а лишь поверхностную ответственность за следование или не следование формальным инструкциям. Дуализм позволяет избежать и поверхностности, и формализма – кстати, может быть, именно по этой причине дуализм не находит поддержки? Собственно, тот дух, о котором я говорил как о воле к поиску, и есть то, что человек (в целом, как система) из себя представляет. Все остальное – генетический код, опыт, внешнее влияние, всё это не принадлежит человеку в строгом смысле, всё чужое, заимствованное, унаследованное, воспринятое, отреагированное и автоматически учтенное. Дух, движущий, побудительный, принуждающий всю личность к поиску нового, и все то новое, что ему удалось открыть и привнести в этот мир – есть единственная интимная характеристика любой системы, и системы Человеческая личность, в частности. Воля, очищенная от поповской божественной шелухи и свободная от материалистического заблуждения саморазвития из несуществующего (для последовательного материалиста) хаоса, рождает глубокую ответственность личности за то, что творит (в плане поиска) ее дух.

Часть VIII. Критика грязного разума

Где же мораль? Если Ницше громил в пух и прах мораль равных прав безотносительно к тому, откуда растут у ней ноги – из христианства, или из социалистических идей, или еще откуда, не суть важно, то тут же противопоставлял ей античную ли, кастовую ли, но мораль господ и рабов, наций-господ и наций-рабов, рас-господ и рас-рабов как рождающуюся из силы и рождающую истинное величие. Он полагал, что тем самым находится «по ту сторону добра и зла». Так это он заблуждался. Он, под конец жизни, принял одну сторону в порожденном им же самим, по молодости, споре, а не дистанцировался от проблемы и не возвысился над ней. С пятимерным системным же подходом самоценность морали исчезает вовсе. В пятимерном мире поглощения, с человеком в центре, ценность морали может быть лишь относительной. Мораль как следование нормам поведения и ценность ее как польза от этого следования. Польза же для каждого места, времени и уровня иерархии своя.

Человек, покоряющий уровни иерархии любой системы, чем выше он поднимается, тем менее склонен к анализу причин своих устремлений, так как, поднимаясь по ступеням явной иерархии, он обязательно невольно включается и в параллельные эквивалентные системы и развивает их, и чем более успешна его карьера, тем труднее ему отделить собственные побудительные мотивы от принуждения этими эквивалентными системами. То есть, на более высоких уровнях иерархии, с одной стороны, требуется все большая интеллектуальная работа, требующаяся для самоанализа, а с другой, возможностей для регулярного проведения этой работы эквивалентные системы оставляют все меньше – на то оно и рабство, чтоб загружать заботами (это перекликается с известным «Принципом Питера»). Кажущиеся безобидными сделки с совестью, что штурмующий высоты иерархии человек совершает вначале, постепенно входят в привычку и перестают беспокоить, что делает возможным постепенный рост их значимости. С приближением к вершине иерархии люди, зачастую, полностью теряют нравственные качества, и их человеческий облик становится лишь прикрытием звериной сути. Их личность приобретает глубокие дефекты, а интеллект напрямую обслуживает эквивалентные системы. За это эквивалентные системы вознаграждают их эквивалентами – деньгами, властью, статусом и т.д. Эквиваленты становятся для них смыслом жизни и единственным оправданием их существования. Ради получения эквивалентов, рабы эквивалентных систем становятся готовыми на многое – на унижение, грабеж, убийство, предательство, подлог, ложь, блуд, на любую подлость. А те, кто забрался на самый верх, а это сплошь люди, вспомним Альфреда Адлера, успех которых психологически происходит за счет гиперкомпенсации чувства неполноценности, ущербности, они уже готовы на всё. Войны, террор, диктат, измена, коррупция, ядерное, химическое и бактериологическое оружие, вредные производства и другие опасные объекты в городах и прочих недопустимых местах, пытки, карательная психиатрия, сожжение еретиков, доведение до самоубийства, клевета – ничто уже не является для них запретным. В эквивалентных системах иная мораль – ничем не ограниченная жадность.

Хуже всего то, что эквивалентные системы стремятся поглотить (поработить) всех. Они вторгаются в жизнь каждого из нас и диктуют свои, враждебные нам, условия выживания. Целые народы, страны и континенты подчиняются диктату государственных, религиозных, финансовых и других систем. Некуда деться от власти в тоталитарном государстве, кроме того, как включиться в борьбу за власть. Некуда деться от божества адепту церкви или секты, кроме того, как заняться вербовкой. Некуда деться от нужды в этом рыночном мире, кроме того, как начать «делать деньги». Планета Земля, биосфера, человечество – все это уже занято, подчинено и поглощено системами. Некуда деться человеку от необходимости скормить себя эквивалентным системам, быть их рабом и обеспечивать собою их процветание. Некоторые пытаться создать свою собственную систему, но, как правило, они лишь копируют, с косметическими изменениями, уже известные, «отработанные» модели, и очень быстро включаются в те самые эквивалентные системы, рабства в которых стремятся избежать. Единственный выход – рождение действительно нового, но этот путь доступен лишь гениям.

Каждый человек поглощает субстрат, покоряет пространство, отвоевывает время, подчиняет уровни иерархии, и мнит себя при этом чрезвычайно важным и исключительным. Тщеславие человека не знает предела. Собственную важность и исключительность он усиливает важностью и исключительность всего человечества. Человек произносит заклинание «Человек – венец природы», имея в виду эволюцию, или «Человек – венец творенья», имея в виду Творца, и подразумевает при этом, что он – тот самый Человек. На самом деле, человек для земной биологической жизни, собственные совокупные потребности в поглощении которой (как системы) никто не признает, является лишь ее удачным, гениальным изобретением, которое позволит ей, с одной стороны, поглотить и усвоить больше субстрата (за счет освоения человеком недр), а с другой –  покорить пространство, время и уровни иерархии за пределами биосферы планеты Земля – то есть, преодолеть ограниченность поверхностью одной планеты. В этой экспансии земной биологической жизни в космос и микромир заключается вся роль человечества. Роль людской массы и всех иерархий, которые она рождает, состоит в неуправляемом, спонтанном производстве гениев, обеспечении их жизнедеятельности и создании им необходимых условий для творчества, которое, в конечном итоге, и делает возможной экспансию земной биологической жизни за пределы поверхности планеты. А роль отдельного человека, если только он не гений, ограничивается его собственными потребностями, его ролью в людских системах-организациях, и тем, что он носит в себе столь же бесконечную иерархию миров, сколь бесконечна иерархия миров, к которым он принадлежит.

Часть IX. Заключительные штрихи

Этот материал, возможно, поможет уважаемому читателю найти ответы на некоторые вопросы истории и современности. Например, каким образом христианское милосердие сочеталось со «Святой» инквизицией? Или, зачем «правоверным» мусульманам совершать двойной тяжкий грех, отсылая матери видеозапись со сценой обезглавливания живьем ее сына? Зачем вообще ислам (имеются в виду некоторые его течения) так агрессивен на постсоветском пространстве? Почему так настойчиво лезет Русская православная церковь в государственную систему образования? Почему в светском государстве ни одно официальное мероприятие не обходится без кадила? Что забыли в России иностранные секты и самозваные церкви? Как вообще им удается найти адептов в условиях предвзятого негативного отношения в российском обществе к сектам и сектантству? Почему некоторые общественные организации, внедряющиеся в школы с образовательными программами или выступающие с гражданскими инициативами вроде нападок на государственную систему психиатрической и наркологической помощи, являются дочерними структурами религиозных и псевдорелигиозных организаций? Почему тщательно скрывается мировоззренческая составляющая «религиозных» учений, якобы смертельно опасная для тех, кто не прошел специальную подготовку? Как могут называть себя церковью организации, в которых вообще нет разумной системы религиозного мировоззрения, а есть лишь зомбирующие психотехники и соблазнительные обещания? Откуда и к чему вообще столько внимания, демонстративной любви и заботы к потенциальным адептам? И, в конце концов, почему попы ездят на «Мерседесах»?