Пусть гуляет в белом стаде этот белый слон,
Пусть он лучше не приносит счастья…
В.Высоцкий.
Видимо, любовь человека к «братьям нашим меньшим» причиною имеет некий комплекс вины – за истребленных людьми мамонтов, скажем, или вообще за неоглядную экспансию двуногих-разумных по планете. И все вроде бы хорошо: чувство это вполне благое и ничего кроме почтения вызвать не может. Вот только одно не дает покою: а так ли правы те, кто держит дома всевозможную живность, не нарушают ли они некий непременный закон природы, гласящий, что каждому – свое место на планете?
Все детство мое, сколько помню, обитала в нашем доме всякая лесная живность. Одно время жил в нашей квартире ежик. Зверушка тихая, вылезет вечерком из-под шкафа, молочка надуется от души – и опять в свое логовище. Ночью, правда, шарохается по дому, тараканов, что ли, ловит. Да, видно, скучно стало ежику. Возьми, да и помри.
А во дворе нашей стандартной пятиэтажки, в будке, жил на цепи медведь. Не то чтобы большой – так, пестун-двухлетка. Разбаловали его жильцы, а паче того ребятишки – спасу нет. И косточки с хрящиками, и сахар – все ему тащили. А в ту пору Братск был очень даже привлекателен для иностранных туристов. Еще бы, Братскую ГЭС построили, крупнейшую в мире! И вот бредут по заснеженным улицам, скажем, французы, закутанные-замотанные в пять слоев шарфов – глядь, а во дворе-то медведь! Самый что ни есть натуральный. Они, конечно, в радостном изумлении, на грани с паникой, начинают его фотографировать. Нормальный, лесной медведь фотообъектива не любит – или лапой закрывается, или, коли не в настроении, может и нахалу-фотографу прическу поправить. А этот, вроде как уже домашний, наоборот: кривляется, позирует, чуть ли не мордочки строит.
Дальнейшая судьба косолапого, однако, была незавидна. Когда он подрос – куда деваться, медвежьи детишки тоже подрастают – его уже сложновато стало держать во дворе, и пришлось переселить его во Дворец пионеров, где ему выстроили большую клетку. Но беда его настигла и там. Оградить клетку от посетителей невозможно, люди приходили посмотреть лохматого питомца, проведать, подкормить. Маленькая девочка просунула руку между прутьями решетки, а косолапый – безо всякого зла, конечно, просто от широты душевной – крепко пожал протянутую руку. Разницу в весовых категориях представляете? И что с рукой девочки произошло, вероятно, тоже понятно. Отец покалеченного ребенка – я его вполне понимаю – прибежал с ружьем к клетке, и… Потом ему предъявляли иск за причиненный ущерб, было много шуму в городе, мнения людей резко разделились. А вся проблема в том, что медведю жить надо по-медвежьему – в лесу, а не в городе.
Раз отец приходит из лесу, с охоты. Заносит рюкзак в комнату, а там что-то шевелится. Угадай, говорит, кто там. Я давай гадать: соболь? Заяц? Вытряхиваем рюкзак – вылезает оттуда громадный филин с подбитым крылом. На всех смотрит… ну, короче, филином. Клювом щелкает, ухает. Выселил нас из комнаты, в которой стоял телевизор, все книги – только зайдешь, сразу кидается. А ночами устраивает шикарные концерты: все ух да ух…
Два дня филин непоколебимо оборонялся на занятой территории, отрезав нас от связи с внешним миром (телевидение, телефон, книги). На третий природа взяла свое: голодный, недоверчиво косящийся, Филька (вполне естественное имя, правда?) позволил себя погладить. Соорудили мы ему на балконе просторную клетку, с насестами – все путем. И встал вопрос: чем же этого парня кормить? Из рук тогда он не брал ничего – даже сырого, свеженького мяса. Пришлось сделать «ход конем»: пошел я во Дворец пионеров, к юннатам, и выпросил у них полсотни белых мышек. Этими самыми зверушками мы и обеспечили Фильке окончание его великого поста. Закидываешь ему мышку в клетку – и тут-то ей и хана. Ловко он так их придавливает и – прошу к столу, как говорится…
Все было шикарно: народ под балконом толпится, на Фильку глазеет. А тот, соответственно, на народ. Голову эдак наклонит, и глазищами своими желтыми, не мигая. Через месяц отпала и проблема с его питанием: лопал он уже не только мышей – и мясо из рук брал, и колбасу, и даже конфеты здорово ему пришлись по вкусу. И все было хорошо, но… видимо, даже золоченая клетка клеткой остается. Два года – и Филька наш велел жить нам долго и счастливо…
Как-то летом были мы в тайге. Остановились перекурить, чайку попить, и тут из кустов выскакивает ненян – теленок лосиный, месяцев двух-трех от роду. Малыши, известно, всегда забавные, ну и этот тоже – представьте, большая голова, прямо из шеи растут четыре длинные ноги и хвост. Подлетает он к нам с таким видом, как будто лучших друзей после долгой разлуки встретил: радости-то… Мы его, ясное дело, попытались шугануть, потому что негоже, если от зверушки будет человеком пахнуть: мамка может испугаться и не принять. Но ему – все нипочем. Рядом толчется, только что целоваться не лезет.
Взвалили мы поклажу на спины, пошли дальше – а ненян за нами, как привязанный. Да еще, когда сильно от него оторвемся, орать начинает, дескать, меня подождите, куда торопитесь! Шел, шел, да силенок детских, видно, маловато – устал, свалился и лежит.
Ну что ты будешь делать! Так вот уйти, его бросить – сожрут ведь какие-нибудь соболя, косточки по всему лесу растащат. Пришлось на руки взять и дальше уже на себе тащить. А зверь этот не так даже тяжел, как совершенно не приспособлен для переноски: ноги длинные, никак не складываются… Короче, мученье одно.
Притащили мы его в зимовье, а он жрать хочет. Пришлось ему навести сгущенки с хлебными крошками – и видали бы вы, с каким удовольствием он эту болтушку наворачивал! А пес наш, Булат, опытнейший зверовик, взирает на всю эту суету с каким-то недоумением и даже с обидой: люди, мол, да что ж вы творите – это же сохатый, его ж стрелять надо, а не сгущенкой кормить!
Булата пришлось привязать (что само по себе дико: собаку! В лесу! На поводок!). И гость наш малолетний к Булату подходит и так вальяжно, как большой, копытом на него замахивается. Бедный Булат на все хвостом махнул, калачом свернулся: черт с вами, что хотите, то и творите, я в этих делах не участник.
На ночь поместили гостя в сенцах. А посреди ночи он давай в дверь долбиться. Отец встал, дверь отворил – а тот шмыг в дом и на топчан улегся, вроде как всю жизнь на постели ночевать привык. В общем, ноль стеснения.
Прожил он у нас примерно с неделю. Мы уж и рады-не рады: что с ним дальше-то делать? В город с собой тащить? На балконе держать? Это же не заяц, не сова, в конце концов. Но нам все таки повезло: встаю как-то ночью, выхожу не улицу, а в кустах, слышу, мамаша нашего постояльца орет – дескать, хорош гостить, домой пошли. Выпустил я его – и только хвост трубой, ни здравствуй, ни до свидания…
Да, подумали мы, так оно даже и лучше. Зверю надо жить в лесу, а не в клетке – хоть бы клетка и была самая что ни на есть шикарная и комфортабельная. Богу – Богово, лосю – лосево…
