Булат появился в нашем доме в возрасте уже зрелом, трех лет от роду. Для собаки это время самого расцвета сил и творческой энергии. Булат же, выросший в самом сердце верхоленской тайги – в Казачинско-Ленском районе, в селе Край Луга, обладал вполне основательным опытом в главной своей собачей специальности – охоте на крупного и пушного зверя. Надо было видеть, как он мастерски «ставил» сохатого – останавливал это рогатое чудище в лесу, не давая ему и шагу ступить, и особым, отработанным лаем звал хозяина-охотника: мол, я свое дело сделал, подходи скорей, бери добычу. А когда Булат преследовал соболя, можно было быть уверенным в одном: сдохнет сам, тебя уморит, но следа не потеряет, ни минуты лесному хищнику, в шкуру которого так любят рядиться дамы высшего света, передохнуть не даст. Был случай – он (а за ним и мы) гнал соболя семнадцать часов, без передыху, без сбоя – и таки нагнал его. Зверек забился в старую колодину, и когда мы, на последнем уже издыхании, подбежали, пес наш эту колодину уже наполовину сгрыз. Так что соболь, кажется, был уже рад, что принял свою погибель – после эдакой гонки по всей тайге смерть уже, наверное, была ему избавлением…
Многие, кстати, удивлялись, когда узнавали: вот этого пса зовут Булат. Как же так, говорили они, ведь Булат, по определению, должен быть черным. А тут – альбинос, ни единого пятнышка на совершенно белой шерсти, глаза голубые, даже нос не как у всех нормальных собак, черный, а – розовый. Но, видимо, когда в ранней юности Булат получал свое имя, что-то первому его хозяину подсказало: тут надо иметь в виду не только и не столько окраску, сколько силу и стойкость. И действительно, в собачьих сварах никогда не было Булату равных.
Раз пошли мы с ним гулять. Я веду его на длинном поводке, чтобы дать ему возможность размяться, побегать в пределах возможного. И тут из-за кустов выскакивают две молодые овчарки и резко налетают на Булата. Думали, видать, зеленые и наивные, что уж вдвоем-то они, козырные, этому, небольшого росточка песику, бока-то наломают влет… Не успел я Булата подтянуть к себе поближе, как дело уже свершилось: один из нападавших, поджав хвост аки жалкая дворняга, с визгом суетнулся в сторону, а второго мой пес уже аккуратненько так положил наземь и примеряется ему горлышко молодое, нежное, половчее перекусить. Тут, как чертик из шкатулки, вылетает ихний хозяин (наверное, поначалу ждал, как его псы чужого раздерут – тут-то он бы порадовался): «Убирай своего крокодила!». Я Булата за хвост, отвечаю: ты-де за своими гляди, а коли сами полезли драться – так драку и получили по полной программе…
Одна была беда с Булатом, неисправимый его порок – впрочем, порок относительный… Все же смолоду жил он в таежной деревне, где не предусмотрено таких примет цивилизации, как замки на дверях и поводки для собак. Ежели удалось Булату вырваться на свободу – пока всем окрестным собакам визиты не нанесет, со всеми потенциальными конкурентами отношения не выяснит, домой не вернется. Потом, конечно, придет – но в городе не как в деревне, там-то с собакой никто ничего сделать не осмелится, там собака – это святое. И не скроешь ничего: все друг друга знают. А в городе – иное: то ли пес под машину попадет, то ли подманят и на поводок подцепят… Дело еще и в том, что Булат, как всякий профессиональный охотник, совершенно был доверчив ко всяким людям, не ожидая в принципе от человека какого-либо зла. Для него в принципе не было такого, чтобы на человека лапу поднять, то есть зубы оскалить. Ребятишки соседские – так те вообще что только с ним не вытворяли. Стоит мне с ним на поводке во двор выйти, так вся окрестная ребятня сбегается: «Булат!!!». Кто на него верхом садится, кто за уши тянет, кто за хвост… Тут я на них рычать начинаю: дескать, завязывайте над собакой изгаляться, видите же – парню больно! А Булат – хоть бы раз на них рыкнул. Нет, стоит тихонько, глаза зажмурил и стоически все эти издевательства терпит…
В основном Булат, когда не в лесу, жил в специально для него выстроенной стайке на лодочной станции. Но время от времени переводили его жить в квартиру – например, когда морозы уж больно лютые, или так, побаловать пса маленько. В квартире неукротимый дух его моментально успокаивался, и Булат был тише воды, ниже травы. Сидел он в основном по столом в зале, напротив телевизора. Этот «ящик», как ни странно, был его главной – после охоты и собачьих разборок, разумеется – страстью. Любимая передача, сами понимаете, «В мире животных». Как-то раз Булат на полном серьезе облаял сохатого на экране – работа, понимаете, есть работа… А при виде волков он начинал рычать. Но чаще всего показывали каких-нибудь зверей тропических, экзотических – а что для Булата слон или кенгуру? Это не его специфика, но все равно интересно. И лежит мой пес под столом, на экран таращится внимательно – гляди-ка, мол, чего только не навыдумывают…
И очень он любил музыкальные передачи. Помните, может, был такой мультик жил-был пес? Когда волк, наевшись до отвалу, заявил своему приятелю-псу: «Ну, сейчас спою!». Так и Булат – слушает концерт и тихонечко так, вполголоса, из-под стола напевает. Первый раз мы услыхали – не поняли, что это с нашим псом творится? А после ясно стало: просто парень он впечатлительный, может и слухом обладал – ну и охота ему тоже по мере сил помузицировать.
Прожил наш Булат достойную и трудовую жизнь – а погиб нелепо… Выскочил в тайге, преследуя соболишку, на лесовозную дорогу – а тут машина. Водитель увидал собаку, соболя – и соблазнился ценной шкуркой, остановился, ружье достал – а стрелком оказался самодельным: не в соболя попал, а в собаку. Когда мы добежали, Булат уже последнее доживал, а водила незадачливый стоит рядом чуть не плача: извините, мол, мужики… Присел я рядом с верным нашим помощником и трудягой: эх, бедолага, из скольких передряг ты нас выручал, и на тебе – так глупо помереть! А Булат глядит на меня голубыми своими глазами: да, дескать, не повезло…
Так и помер – молча.
