I

Жил человек по имени Ульв. Он был сын Бьяльви и Халльберы, дочери Ульва

Бесстрашного. Халльбера приходилась сестрой Халльбьёрну Полутроллю с острова

Храфниста, отцу Кетиля Лосося. Никто не мог сравниться с Ульвом ростом и силой.

В молодости он ходил в викингские походы. У него в то время был товарищ,

которого звали Кари из Бердлы. Это был человек знатный и необыкновенно сильный и

смелый. Он был берсерк. У них с Ульвом был общий кошелек, и они крепко дружили.

А когда они оставили походы. Кари поехал в свою вотчину в Бердлу. Он был очень

богат. У Кари было трое детей. Одного его сына звали Эйвинд Ягненок, другого

Альвир Хнува, а дочь — Сальбьёрг. Она была женщина видная собой, и работа у нее

спорилась. Сальбьёрг стала женой Ульва. Он тогда также поехал к себе домой. У

него было много земли и добра. Как и его предки, он стал лендрманном и

могущественным человеком,

Рассказывают, что Ульв был хорошим хозяином. Он обычно рано вставал и обходил

работы, или шел к своим ремесленникам, или же осматривал стада и поля. А иногда

он беседовал с людьми, которые спрашивали его совета. Он мог дать добрый совет в

любом деле, потому что отличался большим умом. Но каждый раз, когда вечерело, он

начинал избегать людей, так что лишь немногим удавалось завести с ним беседу. К

вечеру он делался сонливым. Поговаривали, что он оборотень, и прозвали его

Квельдульвом (Вечерним Волком).

У Квельдульва с женой было два сына. Старшего звали Торольв, а младшего Грим.

Они выросли оба такими же высокими и сильными, как отец. Торольв был человек

красивый, умный и отважный. Он походил на своих родичей со стороны матери, был

очень веселый и деятельный, за все брался горячо и рьяно. Его все любили. Грим,

черноволосый и некрасивый, был похож на отца видом и нравом. Он много занимался

хозяйством, был искусен в работах по дереву и железу и стал в этом деле большим

мастером. Зимой он часто ходил на паруснике с сетями ловить сельдь, и с ним

многие его домочадцы.

Когда Торольву исполнилось двадцать лет, он собрался в викингский поход.

Квельдульв дал ему боевой корабль. Тогда же снарядились в путь сыновья Кари из

Бердлы — Эйвинд и Альвир. У них была большая дружина и еще один корабль. Летом

они отправились в поход и добывали себе богатство, и при дележе каждому

досталась большая доля. Так они провели в викингских походах не одно лето, а в

зимнее время они жили дома с отцами. Торольв привез домой много ценных вещей и

дал их отцу и матери. Тогда легко было добыть себе богатство и славу.

Квельдульв был в то время уже пожилым, а сыновья его стали вполне взрослыми.

II

В то время конунгом в фюльке Фирдир был Аудбьёрн. Одного из его ярлов звали

Хроальдом, а сына этого ярла — Ториром. Жил тогда же в Гауларс ярл Атли

Сухопарый. Детей его звали Халльстейн, Хольмстейн, Херстейн и Сольвейг

Красавица.

Случилось однажды, что в Гауларе собралось множество людей на осеннее

жертвоприношение. Тогда Альвир Хнува увидел Сольвейг и полюбил ее. Позже он

посватался за нее, но ярлу показалось, что Альвир ему неровня, и он не захотел

выдать за него дочь. Потом Альвир сочинил много любовных песен. Он так сильно

любил Сольвейг, что бросил викингские походы. Тогда в походах бывали только

Торольв и Эйвинд Ягненок.

III

Харальд, сын Хальвдана Черного, получил после отца наследство на востоке, в

Вике. Он поклялся до тех пор не стричь и не расчесывать волос, пока не станет

единовластным конунгом в Норвегии. Его прозвали Харальд Косматый. Он повел войну

с соседними конунгами и победил их. Есть об этом старые длинные рассказы. После

этого он овладел Уппландом. Оттуда Харальд поехал на север, в Трандхейм, и

выдержал там много битв, прежде чем стал единовластным правителем во всем

Трёндалаге.

Потом Харальд задумал пойти на север, в Наумудаль, против братьев Херлауга и

Хроллауга — конунгов в Наумудале. Когда же братья узнали о его походе, то

Херлауг с одиннадцатью дружинниками ушел в курган, который уже три года насыпали

по его приказу, и курган был засыпан. А конунг Хроллауг сошел с своего

конунгского места и принял звание ярла. Он отдал себя во власть конунга Харальда

и отказался от своих прав. Так конунг Харальд овладел Наумудалем и Халогаландом.

Он посадил там своих людей управлять страной.

После этого конунг Харальд вышел со своими боевыми кораблями из Трандхейма и

направился на юг, в Мери. Там он победил в битве конунга Хунтьова. Хунтьов был

убит в бою. Так конунг Харальд овладел фюльками Нордмёри и Раумсдаль.

А Сальви Разрушитель, сын Хунтьова, спасся и поехал в Суннмёри к конунгу

Арнвиду. Он просил конунга о помощи и сказал так:

— Хотя теперь беда случилась с нами, но и вам ее недолго ждать, потому что, я

думаю, Харальд скоро явится и сюда. Он ведь сумел поработить и превратить в слуг

всех в Нордмёри и Раумсдале, когда он этого захотел. Вам придется, как и нам,

защищать свою собственность и свободу, и тогда будет у вас случай испытать всех,

от кого вы ждете помощи. Я хочу предложить себя и свою дружину в помощь тебе

против насилия и несправедливости. Или же вы захотите принять такое же решение,

как наумудальцы, — по своей воле пойти под ярмо и стать рабами конунга Харальда?

Моему отцу казалось, что умереть конунгом со славой более почетно, чем на

старости лет подчиниться другому конунгу. По-моему, думать так должен и ты, и

другие знатные и уважаемые мужи, если они хотят быть деятельными и решительными.

Послушав уговоры Сальви, конунг решил собрать войско и защищать свою землю. Они

с Сальви заключили союз и послали сказать конунгу Аудбьёрну, правившему в фюльке

Фирдир, чтобы он шел к ним па помощь. А когда послы прибыли к конунгу Аудбьёрну

и передали ему эту весть, он начал совещаться с друзьями. Все советовали, чтобы

он созвал рать и шел на соединение с мёрянами, как просил конунг Арнвид. Конунг

Аудбьёрн велел вырезать ратную стрелу1 и, послав ее по Фирдиру, оповестить всех

о войне. Он отправил своих людей к знатным и могущественным мужам, чтобы

призвать их к себе.

Послы конунга прибыли тогда и к Квельдульву и передали ему, что конунг хочет,

чтобы Квельдульв явился к нему со всеми своими людьми. Квельдульв ответил так:

— Конунг может потребовать, чтобы я шел с ним, когда ему придется защищать свою

землю и война будет в Фирдире. Но я думаю, что отправляться на север в Мёри и

биться там, защищая землю мёрян, я не обязан. Скажите конунгу, что во время

этого похода Квельдульв останется дома и что он не будет собирать своих людей и

не пойдет с ними против Харальда Косматого. Я думаю, что у Харальда немалый груз

счастья, а у нашего конунга нет даже полной горсти его.

Послы вернулись к конунгу и рассказали, чем кончилось дело, а Квельдульв остался

дома, в своей вотчине.

IV

Конунг Аудбьёрн двинулся со своей ратью на север, в Мери, и встретился там с

конунгом Арнвидом и Сальви Разрушителем, и у всех у них вместе было большое

войско. Конунг Харальд также пришел тогда с севера со своим войском. Они сошлись

перед островом Сольсксль. Там было большое сражение, и с каждой стороны было

много убитых. В войске Харальда пали два ярла, Асгаут и Асбьёрн, и два сына ярла

Хакона из Хладира, Грьотгард и Херлауг, и много других знатных мужей, а у мёрян

— конунг Арнвид и конунг Аудбьёрн. Сальви же Разрушитель спасся бегством и стал

позже известным викингом и часто причинял много вреда государству Харальда.

Потому его и прозвали Сальви Разрушитель.

После этого конунг Харальд подчинил себе Суннмёри.

Вемунд, брат конунга Аудбьёрна, до того правивший в фюльке Фирдир как ярл,

теперь стал там конунгом.

Была поздняя осень, и Харальду советовали не ездить в такое время на юг, за мыс

Стад. Тогда он посадил Рёгнвальда ярлом в фюльках Нордмёри и Суннмёри, а также в

Раумсдале, а сам с большим войском повернул обратно на север, к Трандхейму.

Той же осенью сыновья Атли Сухопарого напали на Альвира Хнуву в его доме и

хотели его убить. С ними была такая большая дружина, что Альвир не мог

сопротивляться и спасся бегством. Он поехал тогда на север, в Мери, и встретил

там конунга Харальда. Альвир стал дружинником конунга и поехал с ним осенью в

Трандхейм. Конунг был к нему очень расположен, и Альвир долго потом оставался

при нем и стал его скальдом.

Той зимой ярл Рёгнвальд направился сухим путем через Эйд на юг, в Фирдир, и

разузнал через разведчиков, где проезжал конунг Вемунд. Ночью он явился в

селение Наустдаль, где Вемунд был тогда на пиру. Ярл Рёгивальд застиг Вемунда

врасплох и сжег его в доме, и вместе с ним девять десятков человек.

Позже к ярлу Рёгнвальду явился на боевом корабле со своими людьми Кари из

Бсрдлы, и оба они поехали на север, в Мери. Рёгнвальд взял корабли,

принадлежавшие прежде конунгу Вемунду, и все, что он смог захватить из добра.

Кари из Бердлы поехал тогда на север, в Трандхейм, к конунгу Харальду и отдался

под его власть.

Следующей весной конунг Харальд поплыл со своими кораблями на юг и подчинил себе

Фирдир и Фьялир и посадил там управлять своих людей. В Фирдире он посадил ярла

Хроальда.

Когда под власть Харальда подпали эти новые фюльки, он стал зорко следить за

лендрманнами и влиятельными бондами и всеми теми, кого он подозревал, что от них

можно было ожидать восстания. Он заставлял каждого выбрать одно из двух: пойти к

нему на службу или покинуть страну, а в противном случае он сурово наказывал или

лишал жизни. У некоторых же были искалечены руки или ноги.

Конунг Харальд присвоил в каждом фюльке наследственные владения и всю землю2,

заселенную и незаселенную, а также море и воды. Все бонды должны были стать

зависимыми от него держателями земли. Лесорубы и солевары, рыбаки и охотники, —

все они также были обязаны повиноваться ему. От этого гнета многие бежали из

страны, и были тогда заселены многие обширные, еще пустовавшие земли как на

востоке — в Ямталанде и в Хельсингьяланде, так и на западе — на Гебридских

Островах, под Дублином в Ирландии, в Нормандии, в Катанесе в Шотландии, на

Оркнейских, Шетландских и Фарерских островах. В это же время была открыта

Исландия.

V

Конунг Харальд стоял со своим войском в Фирдире. Он разослал своих людей по

стране ко всем тем, кто еще не явился к нему, но мог, как ему казалось, быть ему

нужен.

Послы конунга прибыли и к Квельдульву и нашли у него хороший прием. Они передали

волю конунга, чтобы Квельдульв явился к нему.

— Конунг узнал, — сказали они, — что ты знатный муж и из славного рода. Ты

сможешь заслужить у него почет и уважение. Конунг заботится о том, чтобы его

окружали люди, славные силой и доблестью.

Квельдульв отвечал, что он уже стар и не годится для походов на боевых кораблях.

— Я теперь буду сидеть дома и не возьмусь служить конунгам, — сказал он.

Тогда посол говорит:

— Так пусть твой сын поедет к конунгу. Он человек рослый и крепкий и хороший

воин. Конунг сделает тебя лендрманном, если ты захочешь служить ему, — обратился

он к Гриму.

— Не хочу я, — ответил Грим, — стать лендрманном при жизни отца, потому что он

должен стоять выше меня, пока жив.

Послы уехали, а когда они прибыли к конунгу, то передали ему речи Квельдульва.

Конунг рассердился и сказал:

— Квельдульв и его сын, — заносчивые люди. И что это они задумали?

Был там поблизости Альвир Хнува, и он стал просить конунга не сердиться:

— Я поеду к Квельдульву, и он явится к вам, как только узнает, что вы считаете

это дело таким важным.

Альвир поехал к Квельдульву и сказал ему, что конунг разгневан и что неладно

получится, если никто из них — ни отец, ни сын — не поедет к конунгу. Он

говорил, что конунг окажет им большой почет, если они захотят расположить его к

себе. Он много рассказывал — и это была правда, — что конунг щедр на дары и

почести для своих людей. Квельдульв сказал:

— У меня такое предчувствие, что нам с сыном не будет счастья от этого конунга,

и я не поеду к нему. Но когда Торольв этим летом вернется домой, его нетрудно

будет уговорить явиться к конунгу, а также пойти к нему на службу. Скажи

конунгу, что я ему друг и что все, кто прислушивается к моим словам, будут

держаться дружбы с ним. Я буду управлять и распоряжаться здесь по его поручению,

как раньше при прежнем конунге, если конунгу угодно, чтобы это было так. Позже

видно будет, как мы поладим с конунгом.

После этого Альвир вернулся к конунгу и сказал ему, что Квельдульв пришлет к

нему своего сына, которого тогда не было дома, и что тот сын больше подходит для

этого. Конунг на этом успокоился. Тем летом он ездил в Согн, а когда наступила

осень, он приготовился к поездке на север, в Трандхейм.

VI

Торольв, сын Квельдульва, и Эйвинд Ягненок вернулись осенью домой из викингского

похода. Торольв приехал к своему отцу.

И вот отец с сыном заводят разговор. Торольв спрашивает, с каким делом являлись

сюда послы Харальда. Квельдульв отвечает, что конунг прислал сказать, что либо

Квельдульв должен пойти к нему на службу, либо один из его сыновей.

— Что же ты ответил? — спрашивает Торольв.

— Я сказал то, что у меня было в мыслях, — что я никогда не пойду на службу к

конунгу Харальду, и так же поступили бы и вы, если бы я мог решать за вас. Я

думаю, что в конце концов мы погибнем из-за этого конунга.

— Тогда все пойдет совсем не так, — ответил Торольв, — как мне подсказывает

предчувствие. Я думаю, что заслужу у конунга большие почести, и оттого я решил

поехать к нему и служить ему. Мне точно известно, что в его дружине — самые

выдающиеся мужи. Я очень хочу попасть в их число, если только они пожелают меня

принять. Этих мужей уважают больше, чем кого бы то ни было здесь в стране. Про

конунга мне рассказывали, что нет его щедрее на дары своим людям и что он не

скупится, когда возвышает и наделяет властью тех, кто ему кажется достойным. И

напротив, я слышал, что ничего хорошего не выходит у тех, кто поворачивается к

конунгу спиной и не хочет дружески расположить его к себе. Одни из них бегут из

страны, а другие делаются слугами. Меня, отец, удивляет, что ты — такой умный

человек и охотник до почестей — не хочешь принять с благодарностью честь,

предложенную тебе конунгом. Если же ты, как тебе кажется, предвидишь, что конунг

этот принесет нам несчастье, то почему ты не отправился на битву против него

вместе с конунгом, под властью которого ты был раньше? И, я думаю, совсем уж

негоже не быть ни другом конунгу, ни врагом,

Квельдульв ответил:

— Как я предчувствовал, что не вернутся победителями те, которые бились в Мёри

против Харальда Косматого, так и вышло. И так же оправдаются мои слова, что

Харальд причинит много зла моему роду. Ну, а ты, Торольв, поступай как знаешь. Я

не боюсь, что ты, хотя бы и среди дружинников Харальда, отстанешь от других или

не сравнишься мужеством с самыми лучшими. Смотри только знай меру и не тягайся с

более сильными, чем ты! Впрочем, ведь ты все равно никому не уступишь.

А когда Торольв уезжал, Квельдульв проводил его на корабль, обнял его и пожелал

ему счастливого пути и благополучного возвращения.

VII

Жил в Халогаланде, на острове Торгар, человек по имени Бьёргольв. Он был

лендрманн, могущественный и богатый, а по силе, росту и происхождению —

полувеликан. Сын его, по имени Брюньольв, был похож на своего отца. Бьёргольв к

тому времени уже состарился, а жена его умерла. Он поручил сыну управлять в

своей вотчине и женил его. Женой Брюньольва была Хельга, дочь Кетиля Лосося с

Храфнисты. Их сына звали Бард. Он рано возмужал и стал рослым и красивым.

Был однажды осенью многолюдный пир, и Бьёргольв с сыном были там самыми знатными

гостями. Вечером там бросили жребий, кому с кем пить в одной паре, как того

требовал обычай. А на том пиру был человек по имени Хёгни. Двор его стоял на

острове Лека. Он был очень богат, красив и умен, но из низкого рода, и

возвысился сам. Дочь его, Хильдирид, была очень хороша собой. Ей выпал жребий

сидеть рядом с Бьёргольвом. В тот вечер они переговорили о многом. Девушка

понравилась ему. Вскоре пир кончился,

Той же осенью старый Бьёргольв выехал из дому на своем паруснике и взял с собой

тридцать человек. Он приехал на остров Лека, и двадцать человек пошли к дому

Хёгн, а десять охраняли корабль. Когда они пришли на двор, Хёгни вышел навстречу

Бьёргольву, радушно приветствовал его и пригласил к себе вместе с его

спутниками. Бьёргольв принял приглашение, и они вошли в дом. Когда они сняли

плащи, Хёгни велел принести жбан браги. Хильдирид, дочь хозяина, подносила

напиток гостям.

И вот Бьёргольв подзывает к себе хозяина и говорит ему:

— Дело у меня к тебе такое: я хочу, чтобы твоя дочь поехала ко мне домой, и я

справлю с ней неполную свадьбу.

Хёгни не видел другого выбора, как сделать все по желанию Бьёргольва. Бьёргольв

заплатил за Хильдирид эйрир золота, и они легли в одну постель. Затем Хильдирид

поехала с Бьёргольвом в его вотчину на Торгар.

Брюньольв с неодобрением отозвался о поступке отца.

У Бьёргольва и Хильдирид было два сына. Одного звали Харек, а другого Хрёрек.

Потом Бьёргольв умер, а как только его вынесли из дому, Брюньольв велел

Хильдирид уехать прочь вместе с сыновьями. Она поехала на остров Лека к своему

отцу. Там сыновья Хильдирид и выросли. Они были красивы лицом, невысокого роста,

неглупы и похожи на своих родных со стороны матери. Их звали сыновьями

Хильдирид. Брюньольв относился к ним с пренебрежением и не дал им ничего из

наследства их отца. После смерти Хёгни Хильдирид и ее сыновья наследовали ему.

Жили они тогда на острове Лека, и было у них много добра.

Сыновья Хильдирид были почти ровесники с Бардом, сыном Брюньольва. Их отцы —

Бьёргольв и Брюньольв — долгое время ездили вместе в Финнмарк и собирали для

конунга дань с лопарей.

На севере, в Халогаланде, один фьорд называется Вефснир. В том фьорде есть

остров Аласт. Это большой остров и с хорошими угодьями. Двор на этом острове

называется Санднес. Там жил человек по имени Сигурд. Богаче его не было на

севере. Он был лендрманн и человек большого ума. Дочь его звали Сигрид, и она

считалась лучшей невестой в Халогаланде. У Сигурда не было других детей, и она

должна была наследовать своему отцу.

Бард, сын Брюньольва, отправился из дому на своем паруснике, и с ним три десятка

человек. Он поехал на север, на остров Аласт, и прибыл в Санднес к Сигурду. Бард

завел речь и попросил руки Сигрид. Сигурд отвечал ему благожелательно. Так Бард

был помолвлен с девушкой. Свадьбу решили праздновать следующим летом. Бард

должен был тогда приехать на север.

VIII

Конунг Харальд послал в то лето весть влиятельнейшим людям в Халогаланде и

призвал к себе тех, кто раньше не являлся к нему. Брюньольв решил поехать к

конунгу, и с ним вместе Бард, его сын. Осенью они поехали на юг, в Трандхейм, и

явились к конунгу. Он принял их самым приветливым образом. Брюньольв стал тогда

лендрманном конунга. Конунг поручил ему ездить в Финнмарк и собирать дань и дал

ему право торговать с лопарями и еще другие права. После этого Брюньольв

вернулся домой в свою вотчину, а Бард остался при конунге и сделался его

дружинником.

Из всех дружинников конунг отличал больше всего своих скальдов. Они занимали

почетное сиденье напротив конунга. Дальше всего от входа на этом сиденье сидел

Аудун Плохой Скальд, старейший из них. Он был еще скальдом Хальвдана Черного,

отца Харальда. Следующим сидел Торбьёрн Хорнклови, а дальше Альвир Хнува, и

рядом с ним дали место Барду. Его прозвали Бард Белый или Бард Сильный. Все его

там очень уважали. Он и Альвир Хнува были добрыми товарищами.

Той же осенью к конунгу Харальду прибыли Торольв, сын Квельдульва, и Эйвинд

Ягненок, сын Кари из Бердлы. Их там хорошо приняли. Был у них с собой корабль на

двадцать гребцов, хорошо снаряженный, на котором они раньше плавали викингами.

Их поместили в доме для гостей вместе с их людьми. Там они и жили, пока им не

показалось, что пришла пора идти к конунгу. Тогда с ними пошли Кари из Бердлы и

Альвир Хнува. Они приветствовали конунга. Альвир Хнува сказал:

— Приехал сын Квельдульва. Я говорил вам летом, что Квельдульв пришлет его сюда

и что он сдержит все свои обещания. Вы видите теперь истинные доказательства

того, что Квельдульв хочет быть вам настоящим другом. Ведь он прислал сюда на

службу к вам своего сына, достойнейшего мужа, как вы это теперь сами можете

видеть. Просьба Квельдульва и всех нас — чтобы ты принял Торольва с почетом и

возвысил его при себе.

Конунг приветливо отвечал на речь Альвира Хнувы и сказал, что так он и сделает,

если доблесть Торольва в испытаниях сравнится с его мужественным видом. После

этого Торольв стал дружинником конунга, а Кари из Бердлы и Эйвинд Ягненок, его

сын, вернулись на юг на том корабле, на котором Торольв приплыл на север, и они

поехали домой.

Торольв остался при конунге, и конунг указал ему место между Альвиром Хнувой и

Бардом, и все они крепко сдружились. О Торольве и Барде говорили, что они равны

красотой и ростом, силой и всеми достоинствами. И Торольв, и Бард были любимцами

конунга.

А когда зима прошла и наступило лето, Бард попросил конунга, чтобы тот отпустил

его справить свадьбу, о которой он договорился прошлым летом. Конунг, узнав, что

у Барда было важное дело, отпустил его.

Когда конунг разрешил Барду поехать, Бард стал звать Торольва с собой на север.

Он сказал — и это была правда, — что там Торольв встретит многих своих знатных

родичей, с которыми он раньше не видался и не был знаком. Торольву захотелось

поехать с Бардом. Конунг отпустил их, и они собрались в путь. У них был хороший

корабль и спутники. И они отправились, как только были готовы.

Прибыв на Торгар, они послали сказать Сигурду, что приехал Бард и хочет справить

свадьбу, как они договорились прошлым летом. Сигурд ответил, что он выполнит

все, что обещал. Тогда назначили день свадьбы, и Бард должен был приехать на

север, в Санднес.

Когда пришло время, Брюньольв и Бард отправились туда, и с ними было много

знатных людей — родичей и свояков. Как Бард и говорил, Торольв встретил здесь

многих родичей, с которыми он раньше не был знаком. Ехали они так и, наконец,

прибыли в Санднес, и там был богатый пир.

После пира Бард поехал с женой на Торгар и летом жил дома, и вместе с ним

Торольв. А осенью они поехали на юг к конунгу и оставались при нем вторую зиму.

Этой зимой Брюньольв умер. А когда Бард узнал, что должен получить наследство,

он попросил конунга отпустить его домой. Конунг дал свое согласие, и прежде чем

они расстались, он сделал Барда лендрманном и дал ему все те права, которые имел

Брюньольв. Бард поехал домой в свою вотчину и скоро стал очень влиятельным

человеком. Сыновья Хильдирид и теперь ничего не получили из наследства своего

отца. А у Барда и его жены родился сын, которого назвали Грим.

Торольв оставался при конунге и был у него в почете.

IХ

Конунг Харальд объявил большой морской поход и стянул свои боевые корабли. Он

собрал войско со всех концов страны. Выйдя из Трандхейма, он направился на юг.

Ему стало известно, что большое войско было стянуто в Агдире, Рогаланде и

Хёрдаланде, и что его собирали в разных областях — и в горах, и на востоке, в

Вике, — и что там сошлось много знатных людей, задумавших защищать страну от

конунга Харальда. Конунг Харальд повел свое войско на юг. У него самого был

большой корабль, а на нем — его дружина. На носу стояли Торольв, сын

Квельдульва, Бард Белый и сыновья Кари из Бердлы — Альвир Хнува и Эйвинд

Ягненок. Двенадцать берсерков конунга находились в передней части корабля.

Оба войска встретились на юге в Рогаланде — в Хаврсфьорде. Здесь произошла самая

большая битва из всех, в которых бывал конунг Харальд, и много было убитых и в

одном и в другом войске. Корабль конунга шел впереди, и там была жесточайшая

схватка. А конец был тот, что конунг Харальд победил. Торир Длиннолицый, конунг

Агдирский, пал в бою, а Кьятви Богатый бежал, как и все те из его войска, кто

еще держался на ногах, не считая сдавшихся после битвы в плен. Когда же

проверили войско конунга Харальда, много оказалось убитых, и у многих были

опасные раны. Торольв был тяжело ранен, а Бард еще тяжелее, и на корабле конунга

не было никого, кто стоял бы перед передней мачтой и не был ранен, кроме тех,

кого железо не брало, а это были берсерки. Конунг велел перевязать раны своим

людям и благодарил их за победу, и раздавал дары. Больше всего похвал было тем,

кого конунг считал особо отличившимися в этой битве. Он обещал им еще большие

почести, чем раньше. Среди всех конунг отметил начальников на кораблях, а затем

воинов, стоявших на носу и в передней части кораблям

Это была последняя битва конунга Харальда внутри страны. После нее он уже не

встречал сопротивления и овладел всей страной.

Конунг велел лечить своих людей, оставшихся в живых, и позаботиться о том, чтобы

убитых похоронили так, как тогда было в обычае.

Торольв и Бард лежали раненные. Раны Торольва начали заживать, а у Барда раны

стали опасными для жизни. Тогда он попросил подозвать к себе конунга и сказал

ему так:

— Если мне придется умереть от этих ран, то я хочу просить вас, чтобы вы

разрешили мне распорядиться своим наследством.

Когда же конунг дал на это свое согласие, он сказал:

— Я хочу, чтобы все, чем я владею, земли и все добро, получил в наследство

Торольв, товарищ мой и родич. Ему я хочу дать и жену свою, и сына на воспитание,

потому что доверяю ему в этом больше, чем остальным людям.

Бард сделал свое завещание, как полагалось по законам и с одобрения конунга.

Потом он умер. Его похоронили и сильно горевали по нем.

Торольв излечился от своих ран. Летом он сопровождал конунга, и о нем шла добрая

слава. Осенью конунг поехал на север, в Трандхейм. Тогда Торольв просит у

конунга разрешения поехать на север, в Халогаланд, посмотреть наследство,

которое он получил летом от своего родича Барда. Конунг разрешает это и велит

сказать, чтобы Торольв получил все, что ему было оставлено Бардом, и дает свои

верительные знаки. Конунг добавляет, что завещание Барда было сделано с его

согласия и что воля его не изменилась. Конунг делает тогда Торольва лендрманном

и дает ему те права, которые прежде имел Бард. Торольв получил право на поездки

в Финнмарк на тех же условиях, что раньше Бард. Конунг дал Торольву хороший

боевой корабль со всеми снастями и велел снарядить его в путь наилучшим образом.

Потом Торольв уехал. Они расстались с конунгом как большие друзья.

Когда Торольв приехал на север, на остров Торгар, его там приняли хорошо. Он

рассказал о смерти Барда, а также о том, что Бард оставил ему земли, и добро, и

свою жену. Затем он передал слова конунга и его верительные знаки. Выслушала

Сигрид эту весть, и смерть мужа была для нее тяжелой утратой.

Но Торольв был ей хорошо знаком и раньше. Она знала, что он — достойнейший

человек и что не могло быть лучшего брака, чем с ним. Да к тому же такова была

воля конунга.

Тогда она решила, и ее друзья поддержали ее в этом решении, дать согласие на

брак с Торольвом, если ее отец не будет против. После этого Торольв стал

распоряжаться в вотчине Барда и управлять в фюльке как лендрманн конунга.

Торольв собрался на своем корабле в дорогу и взял с собой около шести десятков

человек. Он направился, когда был готов, на север вдоль берега. И вот однажды

вечером он прибыл на остров Аласт, в Санднес. Они ввели свой корабль в бухту, и

когда они поставили шатры на корабле и расположились на ночлег, Торольв пошел к

дому, взяв с собой двадцать человек. Сигурд принял его радушно и предложил ему

быть гостем, потому что они и раньше были хорошо знакомы, с тех пор как Сигурд и

Бард породнились между собой. Торольв и его спутники вошли в дом и остались там

ночевать.

Сигурд завел с Торольвом разговор и спросил у него, что слышно нового. Торольв

рассказал про ту битву, которая произошла летом на юге страны, и про смерть

многих людей, известных Сигурду. Торольв сказал, что Бард, зять Сигурда, умер от

ран, полученных в этой битве. Оба они считали, что это очень большая потеря.

Торольв рассказал Сигурду о предсмертном завещании Барда и передал также волю

конунга, чтобы это завещание было выполнено. При этом он показал верительные

знаки конунга.

Потом Торольв обратился к Сигурду с просьбой: он просил руки его дочери Сигрид.

Сигурд ответил на речь Торольва согласием и сказал, что многое способствует

этому согласию: во-первых, так хочет конунг, дальше — о том же просил Бард, а

кроме того, он и сам знаком с Торольвом и думает, что для Сигрид будет неплохо

выйти за него замуж. Сватовство у Сигурда оказалось нетрудным делом. Потом была

помолвка, а свадьбу назначили на осень, и она должна была быть на Торгаре.

Торольв поехал со своими спутниками домой, и устроил там большой пир, и

пригласил на него множество народу. Там было много знатных родичей Торольва.

Сигурд тоже прибыл сюда с севера на большом боевом корабле, и с ним — лучшие

мужи. Было на том пиру очень много народу.

Вскоре стало видно, что Торольв — человек благородный и щедрый. Вокруг него

собралась многочисленная дружина. Это потребовало больших расходов и много

всяких припасов, но тот год был урожайным, и было легко добыть все, в чем они

нуждались.

В ту зиму умер Сигурд в Санднесе, и все его наследство получил Торольв. Это было

очень большое богатство.

Однажды к Торольву приехали сыновья Хильдирид с требованием, чтобы им отдали

добро, которое раньше принадлежало Бьёргольву и на которое они, как им казалось,

имели право. Торольв отвечал им так:

— Я знал Брюньольва и еще лучше Барда, как людей справедливых, и уверен, что они

выделили бы вам из наследства Бьёргольва все то, о чем им было бы известно, что

оно по праву принадлежит вам. Я был неподалеку, когда вы явились с таким же

требованием к Барду, и я понял, что он считает ваше требование несправедливым,

потому что он назвал вас сыновьями наложницы Бьёргольва.

Харек сказал, что они доставят свидетелей и докажут, что за их мать было

заплачено вено. Он предложил:

— Правда, раньше мы не поднимали об этом разговора с Брюньольвом, нашим братом.

Ведь тогда мы должны были делить наследство с нашими родичами. А от Барда мы

ожидали, что он отнесется к нам с полным уважением, только нам не долго пришлось

иметь с ним дело. Теперь же, когда наследство нашего отца попало к совсем чужим

людям, мы больше не можем молчать о том, чего мы лишились. Но может быть, как

это было и прежде, из-за разницы в могуществе между нами ты не признаешь наших

законных прав в этом деле, если ты даже не хочешь выслушать свидетельства,

которые мы могли бы доставить, о том, что мы рождены в законном браке.

На это Торольв отвечал сердито:

— Я не считаю вас законнорожденными наследниками, потому что слышал, что над

вашей матерью было совершено насилие и ее привезли домой как пленницу.

На этом их разговор закончился.

X

Зимой Торольв поехал в горы3, взяв с собой большую дружину — не меньше девяти

десятков человек. А прежде было в обычае, чтобы сборщики дани имели при себе три

десятка человек, иногда же и меньше. Он вез с собой много товаров. Торольв

быстро назначал лопарям встречи, взыскивал с них дань и в то же время торговал.

Дело шло у них мирно и в добром согласии, а иногда и страх делал лопарей

сговорчивыми.

Торольв разъезжал по всему Финнмарку, а когда он был в горах на востоке, он

услышал, что сюда пришли с востока колбяги4 и занимались торговлей с лопарями, а

кое-где — грабежами. Торольв поручил лопарям разведать, куда направились

колбяги, а сам двинулся вслед. В одном селении он застал три десятка колбягов и

убил их всех, так что ни один из них не спасся. Позже он встретил еще человек

пятнадцать или двадцать. Всего они убили около ста человек и взяли уйму добра.

Весной они вернулись обратно.

Торольв поехал в свой двор Санднес и весной долго жил там. Он велел построить

большой боевой корабль с головой дракона на носу и отлично оснастить его. На нем

он выезжал из дому. Торольв усердно собирал припасы, которые в те времена можно

было добыть в Халогаланде. Люди его ловили сельдь и треску. Было там также

достаточно тюленьих лежбищ, а во многих местах собирали птичьи яйца. Все припасы

Торольв велел свозить к себе. У него никогда не бывало меньше сотни

вольноотпущенников. Он был великодушный и щедрый человек и сдружился с

влиятельными и знатными людьми, которые жили по соседству. Он стал

могущественным человеком и очень заботился о снаряжении своих кораблей и об

оружии.

XI

Конунг Харальд тем летом поехал в Халогаланд. В собственных поместьях конунга

его встречали пирами, и так же поступали лендрманны и богатые бонды.

Торольв готовил для конунга пир и затратил на него много средств. Был назначен

день приезда конунга. Торольв пригласил на пир множество народу, и там собрались

самые лучшие люди. С конунгом приехало на пир около тридцати дюжин человек, а у

Торольва уже было пятьдесят дюжин.

Торольв заранее велел подготовить большую ригу, которая была в усадьбе, и

поставить внутри скамьи, чтобы пировать там, потому что у него в доме не было

такого большого помещения, где бы поместилось все это множество народу. Кругом

по стенам риги повесили щиты.

Конунг сел на почетном сиденье, но когда рига заполнилась людьми и перед

почетным сиденьем и позади него, он огляделся по сторонам и побагровел. Он

ничего не сказал, но все видели, что он разгневан. Пир был богатый, и угощение

на славу. Но конунг был совсем не весел. Он провел у Торольва три ночи, как и

собирался.

В день отъезда конунга Торольв подошел к нему и попросил выйти с ним на берег.

Конунг согласился. Там у берега стоял тот корабль с головой дракона, который

Торольв велел построить раньше, с шатрами и всеми снастями. Торольв подарил этот

корабль конунгу. Он просил, чтобы конунг судил о нем по его намерениям: он

собрал такое множество народу не для того, чтобы соперничать с конунгом, а для

того, чтобы оказать ему честь. Конунг выслушал слова Торольва приветливо,

смягчился и повеселел. Тогда многие другие также добавили не одно доброе слово.

Они говорили — и это было верно, — что пир был великолепный, и прощальный

подарок — очень богатый, и что конунг силен такими людьми, как Торольв.

Расстались они как добрые друзья.

Конунг отправился на север, в Халогаланд, как и собирался, а когда лето шло к

концу, повернул обратно на юг. Он снова поехал по пирам, всюду приготовленным

для его встречи.

XII

Сыновья Хильдирид поехали навстречу конунгу и пригласили его к себе на остров

Лека на три ночи пированья. Конунг принял приглашение и сказал, когда он к ним

прибудет. В назначенный день он явился со своей дружиной, а до того там было не

много народу. Пир удался на славу. Конунг был весел и доволен. Харек завел

разговор с конунгом и стал его спрашивать о его летних поездках. Конунг ответил

ему и сказал, что все принимали его хорошо, но, конечно, каждый по своему

достатку.

— Наверно, пиры были очень разные, — сказал Харек, — и пир на Торгаре был самым

многолюдным?

Конунг сказал, что так это и было. Тогда Харек говорит:

— В этом нет ничего удивительного, потому что ни к одному другому пиру так не

готовились, и тебе очень посчастливилось, что ты не попал в смертельную беду. Ты

оказался, как и нужно было ожидать, необыкновенно мудрым и удачливым, потому что

ты сразу заподозрил, что дело нечисто, когда увидел множество людей, собранных

там. И мне говорили, что ты велел всей своей дружине не расставаться с оружием и

день и ночь держал надежную стражу.

Конунг посмотрел на него и проговорил:

— Зачем ты это рассказываешь, Харек, и что ты можешь об этом сказать?

Харек тогда говорит:

— Конунг, вы разрешите мне высказать все, что я хотел бы?

— Говори, — отвечает конунг.

— Вот что я думаю, — говорит Харек. — Если бы вы, конунг, послушали, как люди у

себя дома высказывают то, что у них в мыслях, то это бы вам мало понравилось:

говорят, что вы угнетаете весь народ. По правде сказать, конунг, народу

недостает только отваги и предводителя, чтобы выступить против вас. Не

удивительно, — продолжал он, — если такой человек, как Торольв, думает, что он

превосходит всех остальных. Он и силен, и красив. У него есть и дружина, как у

конунга. У него огромное богатство, даже если бы он владел только тем, что

принадлежит ему самому. А ведь он пользуется еще чужим добром, как своим

собственным. И вы также дали ему права на большие доходы, а теперь получается

так, что он не думает отплатить за это добром. Надо вам сказать правду: когда

люди здесь проведали, что вы поехали в Халогаланд, взяв всего тридцать дюжин

воинов, то они задумали собрать войско и убить тебя, конунг, и всех твоих людей.

Главарем же в этом заговоре был Торольв, потому что ему предложили сделаться

конунгом Халогаланда и Наумудаля. Он разъезжал взад и вперед по всем фьордам и

островам, собирая всех, кого мог, и всякое оружие. И тогда не было тайной, что с

этим войском собирались выйти на битву против конунга Харальда. Верно и другое:

хотя ваше войско, конунг, было и поменьше, когда вы с ними встретились, но у

этих трусов сердце задрожало от страха, как только они увидели ваши корабли,

плывшие сюда. Тогда было решено поступить иначе и встретить вас приветливо и

пригласить на пир. Они замышляли напасть на вас с огнем и оружием, если бы вы

опьянели и легли спать. И вот улика: вас привели, если я верно слышал, в ригу,

потому что Торольв не хотел сжигать свой новый, богато украшенный дом. И вот

другая улика: там всюду было полно оружия и доспехов. Когда же они кознями

ничего не смогли тебе сделать, они приняли решение, которое тут было самым

подходящим, — бросили свои замыслы. Я думаю, что все станут скрывать эти

замыслы, потому что лишь немногие, сдается мне, чувствовали бы себя невиновными,

если бы правда вышла наружу. Теперь же, конунг, я советую тебе взять Торольва с

собой, и пусть он будет в твоей дружине, держит твое знамя и стоит на носу

твоего корабля. Никто не подходит для этого больше, чем он. А если тебе угодно,

чтобы он был лендрманном, то пошли его на юг, в Фирдир, туда, где вся его родня.

Там можно будет следить, чтобы он не стал чересчур могущественным. А управление

Халогалаидом поручите надежным здешним людям, которые вам будут верно служить и

родичи которых и раньше были на этой должности. Мы с братом всегда готовы

служить вам, когда вы только захотите. Наш отец долгое время управлял здесь по

поручению конунга и хорошо справлялся. Здесь, конунг, вам трудно будет найти

подходящих людей для управления, потому что вы сами будете редко являться сюда.

Ведь область эта слишком бедна, и вы не можете приехать сюда со всем вашим

войском, а часто приезжать в Халогаланд с небольшой дружиной вы не станете,

потому что здесь много ненадежных людей.

Конунг выслушал все это и был в сильном гневе, но он говорил спокойно, как

обычно говорил в тех случаях, когда узнавал важные новости. Он спросил, у себя

ли Торольв, на Торгаре. Харек сказал, что на это не приходится рассчитывать:

— Торольв — умный человек и, вероятно, понял, что ему следует избегать вашей

дружины, конунг. Ведь он не мог надеяться, что все будут настолько молчаливы,

что эти вести, конунг, не дойдут до тебя. Он поехал на север, на Аласт, как

только услыхал, что ты едешь на юг.

Конунг мало говорил обо всем этом с другими людьми, но видно было, что он верит

речам Харека. Потом конунг поехал своим путем. Сыновья Хильдирид проводили его с

почетом, вручив ему подарки, а он обещал им свою дружбу.

Харек с братом придумали себе дело в Наумудале и ехали кружными путями туда же,

куда конунг, так что они встречались с ним там и сям. Он всегда с вниманием

выслушивал их.

ХIII

Жил человек по имени Торгильс Крикун. Он был домочадец Торольва, и Торольв ценил

его, как никого из своих людей. Он сопровождал Торольва в викингских походах,

стоял в бою на носу его корабля и держал знамя. Во время битвы в Хаврсфьорде

Торгильс был в войске конунга Харальда и правил кораблем Торольва, на котором

тот раньше плавал в викингских походах. Торгильс был большой силач и храбрец.

После битвы конунг одарил его и обещал ему свою дружбу. Торгильс управлял

хозяйством на Торгаре, пока Торольв отсутствовал, и распоряжался там.

Уезжая из дому, Торольв приготовил всю финнмаркскую дань, полученную в горах и

принадлежавшую конунгу, и передал ее Торгильсу. Тот должен был доставить ее

конунгу, в случае если сам Торольв не вернулся бы до тех пор, когда конунг будет

плыть мимо по пути на юг. Торгильс снарядил большой и крепкий грузовой корабль,

принадлежавший Торольву, и погрузил на него дань. Взяв с собой около двадцати

человек, он поплыл на юг вслед за конунгом и нагнал его в Наумудале. Торгильс

передал конунгу привет от Торольва и сказал, что привез дань из Финнмарка,

которую ему посылает Торольв. Конунг посмотрел на него и ничего не ответил, но

видно было, что он разгневан. Тогда Торгильс ушел и решил выбрать для разговора

с конунгом более удачный день.

Он пришел к Альвиру Хнуве, рассказал ему, что произошло, и спросил, не знает ли

Альвир, что бы это могло значить.

— Этого я не знаю, — сказал Альвир Хнува, — но я сам замечаю, что после того как

мы были на Лека, конунг умолкает всякий раз, когда упоминают о Торольве. Сдается

мне, что Торольва оговорили. Я знаю, что сыновья Хильдирид часто ведут беседы с

конунгом наедине, а по их речам нетрудно угадать, что они враги Торольва. Но я

скоро узнаю об этом от самого конунга.

После этого Альвир отправился к конунгу и сказал:

— Прибыл Торгильс Крикун, ваш друг, и привез вам дань из Финнмарка. Дани этой

много больше, чем бывало раньше, и товары намного лучше. Торгильс очень хотел

бы, чтобы его поездка сюда оказалась не напрасной. Будь добр, конунг, пойди и

взгляни на дань, потому что ты, наверно, никогда еще не видал таких хороших

мехов.

Конунг ничего не ответил, но все же пошел туда, где стоял корабль. Торгильс

тотчас же разложил меха и показал их конунгу, а когда конунг увидел, что и

вправду дань была много больше и лучше, чем бывала прежде, брови его

раздвинулись, и Торгильс смог поговорить с ним. Он поднес конунгу несколько

ценных мехов, добытых в горах. Тут конунг повеселел и спросил, как прошла их

поездка в Финнмарк. Торгильс подробно рассказал все, как было. Конунг сказал:

— Очень жаль, что Торольв, кажется, не верен мне и даже хочет меня убить.

Тогда многие, кто был при этом, стали в один голос говорить, что это клевета

злых людей, если конунгу сказали, будто Торольв обманывает его. Конунг выслушал

всех и ответил, что он готов им поверить. Потом он был весел при всех разговорах

с Торгильсом. Расстались они в добром согласии.

А когда Торгильс встретился с Торольвом, он рассказал ему все, что произошло.

XIV

В ту зиму Торольв опять поехал в Финнмарк, взяв с собой около десяти дюжин

человек. Так же как и прошлой зимой, он торговал с лопарями и разъезжал по всему

Финнмарку. А когда он зашел далеко на восток, и там прослышали о нем, к нему

явились квены5 и сказали, что они послы Фаравида, конунга квенов. Они сообщили,

что на их землю напали карелы, и Фаравид послал их просить, чтобы Торольв шел к

нему на подмогу. При. этом они передали слова Фаравида, что Торольв получит

равную долю добычи с конунгом, а каждый из его людей — долю трех квенов. А по

законам квенов конунг при дележе получал третью часть добычи и, сверх того, все

бобровые и соболиные шкуры. Торольв рассказал об этом своим дружинникам и

предложил на выбор: ехать им или нет. Большинство стояло за то, чтобы попытать

счастья, потому что они надеялись на богатую добычу. Было решено, что они поедут

на восток с посланцами Фаравида.

Финнмарк — обширная страна. На западе, на севере и повсюду на востоке от нее

лежит море, и от него идут большие фьорды. На юге же находится Норвегия, и

Финнмарк тянется с внутренней стороны почти так же далеко на юг, как Халогаланд

по берегу. А восточное Наумудаля лежит Ямталанд, затем Хельсингьяланд, потом

страна квенов, потом страна карелов. Финнмарк же лежит севернее всех этих

земель. Далеко на север по Финнмарку идут стойбища, одни в горах, другие в

долинах, а некоторые у озер. В Финнмарке есть удивительно большие озера, а

вокруг них — большие леса, и из конца в конец через всю страну тянется цепь

высоких гор. Ее называют Килир.

Когда Торольв приехал на восток в страну квенов и встретился с конунгом

Фаравидом, они стали собираться в поход. У Фаравида было тридцать дюжин своих

воинов, а норвежцев было десять дюжин. Они направились сухим путем через

Финнмарк и достигли того места, где в горах жили карелы, те самые, что раньше

напали на квенов.

Когда карелы узнали, что на них хотят напасть, они собрались и выступили против

квенов. Они думали, что победа снова будет за ними. У них были более крепкие

щиты, чем у квенов. Карелы падали со всех сторон. Много их было убито, а

некоторые бежали. Конунг Фаравид и Торольв взяли там огромные богатства и

вернулись обратно в страну квенов. После этого Торольв поехал со своей дружиной

в Финнмарк. Он и конунг Фаравид расстались друзьями.

Вернувшись с гор к Вефснирфьорду, Торольв прежде всего отправился к себе домой,

в Санднес, и жил там некоторое время, а весной поехал с дружиной на юг, на

Торгар. Здесь ему сказали, что сыновья Хильдирид провели зиму в Трандхейме при

конунге Харальде и что они не поскупились на поклепы, оговаривая Торольва перед

конунгом. Торольву много рассказывали и о том, что именно про него наговорили.

Торольв ответил так:

— Если даже конунгу сказали, что я ему изменяю, он не поверит такой лжи. Ведь у

меня нет никаких причин для измены. Конунг сделал мне очень много хорошего и

ничего дурного. Этого мало. Я не стал бы вредить ему, пусть даже у меня был бы

для этого удобный случай, еще и потому, что мне больше по душе быть его

лендрманном, чем называться конунгом, и чтоб рядом в стране был другой конунг,

который всегда мог бы превратить меня в своего раба.

XV

Сыновья Хильдирид в ту зиму находились при конунге вместе со своими домочадцами

и соседями. Братьям часто удавалось поговорить с конунгом, и вот они опять

завели речь о Торольве в том же духе, что и раньше. Харек спросил:

— Вам понравилась, конунг, финнмаркская дань, которую прислал Торольв?

— Да, — сказал конунг. Тогда Харек говорит:

— Что бы вы сказали, если бы получили все, что вам принадлежит! Но вы получили

далеко не все. Торольв взял себе гораздо большую долю. Он прислал вам в дар три

бобровых меха, а я твердо знаю, что у него их осталось еще три десятка, и все

они принадлежат вам. Я думаю, что так же было со всеми другими мехами. Я,

конунг, говорю правду: если ты поручишь сбор дани нам с братом, мы привезем тебе

больше.

Все, что сыновья Хильдирид сказали против Торольва, подтвердили их спутники.

Конунг был в сильнейшем гневе.

XVI

Летом Торольв поехал на юг, в Трандхейм, к конунгу Харальду, и взял с собой всю

дань и много другого добра. С ним было девять десятков человек. Все они были

хорошо снаряжены. Когда они приехали к конунгу, их поместили в доме для гостей и

угостили на славу.

На другой день Альвир Хнува пришел к Торольву, своему родичу. Они стали

беседовать, и Альвир сказал, что Торольва сильно оклеветали и конунг

прислушивается к этой клевете. Торольв попросил Альвира поговорить о нем с

конунгом. Он сказал:

— Не стану говорить о себе конунгу, если он охотнее верит поклепам, которые на

меня возводят злые люди, чем мне самому, хотя я всегда правдив с ним и честен.

На следующий день Альвир снова пришел к Торольву и рассказал, что он говорил о

нем с конунгом.

— Я знаю теперь, — сказал Альвир, — так же мало, как и раньше, что у него на

уме.

— Тогда я сам пойду к нему, — говорит Торольв.

Он так и сделал. Он пришел к конунгу, когда тот сидел за столом и ел. Войдя,

Торольв приветствовал конунга. Конунг ответил на его привет и велел поднести ему

рог. Торольв сказал, что привез дань из Финнмарка, которая принадлежит конунгу,

и добавил:

— Мне надо передать вам еще и другие вещи как подарок на добрую память. Я знаю,

что мне удалось сделать все наилучшим образом, чтобы заслужить вашу

благодарность.

Конунг ответил, что он должен был бы ждать от Торольва только добра, потому что

не заслужил ничего другого с его стороны.

— Но все же, — сказал он, — люди говорят по-разному о том, насколько ты

стараешься угодить мне.

— Это неправда, конунг, — сказал Торольв, — если кто-нибудь говорит, что я вам

неверен. Я думаю, что те, кто наговорил тебе такое, меньше тебе друзья, чем я. И

ясно, что это мои заклятые враги. Им, конечно, крепко бы досталось, если бы мы

встретились с ними в честном бою.

После этого Торольв ушел, а на другой день он передавал дань, и при этом

присутствовал конунг. Когда же все было передано, Торольв поднес в дар конунгу

несколько бобровых мехов и соболей.

Многие из тех, кто был при этом, говорили, что Торольв поступил хорошо и достоин

дружбы. А конунг сказал, что Торольв еще раньше сам добыл себе награду.

Торольв сказал, что он был верен конунгу и старался, как только мог, угодить

ему:

— А если это, конунг, вам опять не нравится, то уж ничего не поделаешь. Вам

известно, как я показал себя, когда был вашим дружинником, и странно, что вы

считаете меня сейчас совсем другим человеком, чем тогда.

На это конунг отвечал:

— Пока ты был с нами, Торольв, ты держал себя хорошо. По-моему, самое лучшее,

что ты можешь сделать, это поехать со мной дружинником. Возьми мое знамя и будь

первым в моей дружине. Никому не удастся оклеветать тебя, если я день и ночь

смогу следить за тем, как ты себя ведешь.

Торольв посмотрел вокруг себя. По обеим сторонам от него стояли его люди. Он

сказал:

— Нет у меня охоты распускать свою дружину. Ты, конунг, можешь распоряжаться

званиями и доходами, которые ты мне дал, но дружинников своих я не отпущу, пока

у меня на это хватит достатка, пусть даже я смогу тратить только свои

собственные средства. Но я прошу и очень хочу, чтобы вы, конунг, еще раз

приехали ко мне на пир и послушали речи тех, кому вы верите. Узнайте, какие

свидетельства они могут привести. Поступайте тогда, как вам покажется

правильным.

Конунг ответил Торольву, что он никогда больше не приедет пировать к нему. Тогда

Торольв ушел и стал собираться в обратный путь.

А когда он уехал, конунг передал его должность в Халогаланде сыновьям Хильдирид

и поручил им также ездить в Финнмарк за данью. Конунг объявил своей

собственностью двор на Торгаре и все земли, раньше принадлежавшие Брюньольву, и

передал все это на управление сыновьям Хильдирид.

Конунг послал к Торольву людей со своими знаками, чтобы они сообщили ему об этом

распоряжении. Тогда Торольв взял свои корабли и перенес на них все добро,

которое он мог увезти. С ним были все его люди, вольноотпущенники и рабы. Он

поехал на север в свой двор Санднес. Здесь у Торольва было не меньше людей, чем

прежде, и он жил так же широко.

XVII

Сыновья Хильдирид стали управлять в Халогалапде вместо Торольва, и никто не

возражал против этого, зная могущество конунга. Но многим — родичам Торольва и

его друзьям — эти перемены были очень не по душе.

Зимой сыновья Хильдирид поехали в горы и взяли с собой три десятка человек.

Лопарям казалось, что этим сборщикам дани можно меньше стараться угодить, чем

Торольву, и поэтому они платили дань гораздо хуже.

Этой зимой Торольв также поехал в горы, взяв с собой сто двадцать человек, а

оттуда — сразу на восток в страну квенов. Здесь он встретился с конунгом

Фаравидом. Посовещались они и решили отправиться в горы, как прошлой зимой. У

них было сорок дюжин воинов. Они пришли в страну карелов и там врывались в те

стойбища, с немноголюдным населением которых они легко могли справиться,

разоряли их и добывали себе богатство. В конце зимы они поехали обратно в

Финнмарк.

Весной Торольв вернулся домой. Его люди ловили треску в Вагаре, а другие —

сельдь. Ему доставлялись всякого рода припасы.

У Торольва был большой корабль, пригодный для плавания в открытом море. Он был

построен как нельзя лучше, а выше воды покрашен. Паруса на нем были в синюю и

красную полоску. Корабль был отлично оснащен. Торольв велел снарядить этот

корабль для дальнего плавания, посадил на него своих людей и велел нагрузить его

треской, кожами и шкурками горностая. Он отправил на корабль также много

беличьего меха и других пушных товаров, добытых в горах. Это было огромное

богатство. Торольв поручил Торгильсу Крикуну вести корабль на запад — в Англию,

чтобы купить там одежды и разных припасов, все, в чем у него была нужда.

Они направили корабль на юг вдоль берега, а потом вышли в открытое море и

прибыли в Англию. Там они хорошо торговали, нагрузили корабль пшеницей и медом,

вином и разным платьем, а осенью повернули обратно. Дул попутный ветер, и они

достигли Хёрдаланда.

Этой же осенью сыновья Хильдирид привезли конунгу дань из Финнмарка, и когда они

сдавали ее, при этом присутствовал сам конунг. Он спросил:

— Вы сдали всю дань, полученную в Финнмарке?

— Да, — отвечали они.

— Дань, полученная вами, и меньше и хуже, — сказал конунг, — чем та, которую

доставлял Торольв. А вы говорили, что он плохо исполняет свою должность.

Тут Харек говорит:

— Это хорошо, конунг, что ты помнишь, как велика была дань, обычно поступавшая

из Финнмарка, потому что тогда вам будет ясно, как много вы потеряли из-за

Торольва. Этой зимой нас было в Финнмарке три десятка человек, столько же,

сколько обычно бывало раньше со сборщиками дани. Позже там появился Торольв, и с

ним было сто двадцать человек. Как нам стало известно, он похвалялся, что

задумал убить нас и всех наших спутников. А причиной он выставил то, что ты,

конунг, назначил нас на должность, которую он сам хотел бы удержать. У нас не

было другого выхода, как избегать встречи с ним и остерегаться. Из-за этого мы

поспешили уйти из горных стойбищ. Торольв же разъезжал по всему Финнмарку с

целым войском.

Он вел торговлю, лопари платили ему дань, и он обещал им, что ваши сборщики дани

вовсе не появятся в Финнмарке. Он замышляет стать конунгом там на севере — в

Финнмарке и Халогаланде. Удивительно, что вы позволяете ему делать все, что ему

вздумается. Есть верные доказательства того, что Торольв занимался в Финнмарке

грабежом. Ведь весной в Санднесе был снаряжен торговый корабль, самый большой в

Халогаланде, и Торольв утверждал, что ему принадлежит весь груз на этом корабле.

Я думаю, что корабль был почти целиком нагружен мехами, и там, наверно, было

больше бобров и соболей, чем Торольв привозил тебе. С грузом поехал Торгильс

Крикун. Он, видно, поплыл на запад, в Англию. Если ты хочешь узнать правду,

пошли людей разузнать про корабль Торгильса, когда он будет плыть обратно на

восток. Сдается мне, что ни на одном торговом корабле в наши дни не было такого

богатства, и я считаю, говоря по правде, что каждая монетка на этом корабле

принадлежит вам, конунг.

Спутники Харека подтвердили все, что он сказал, и никто не мог им ничего

возразить.

ХVIII

Жили два брата по имени Сигтрюгг Быстрый и Халльвард Суровый. Они были на службе

у конунга Харальда и происходили из Вика. Их родные со стороны матери жили в

Вестфольде и приходились родственниками конунгу Харальду. А родня их отца жила

по обоим берегам реки Гаутэльв. Двор его стоял на острове Хисинг. Отец братьев

был очень богат и оставил им большое наследство. Всего их было четыре брата.

Младших братьев звали Торд и Торгейр, и они сидели дома и распоряжались в

вотчине.

Сигтрюгг и Халльвард выполняли все поручения конунга как внутри страны, так и за

ее границами. Они много раз бывали в опасных делах, убивая людей или отбирая у

них имущество по приказу конунга. У них под началом был большой отряд. Друзей в

стране у них не было, зато конунг их очень ценил. Никто не обогнал бы их ни

пешком, ни на лыжах. И на море они также были быстрее других. Оба брата были

люди храбрые, сильные и осторожные. Они находились при конунге, когда

происходили все эти события.

Осенью конунг разъезжал по пирам в Хёрдаланде. Однажды он велел позвать к себе

Халльварда и Сигтрюгга. Когда братья явились, он сказал, чтобы они отправились

со своим отрядом и разведали, где тот корабль, на котором плывет Торгильс

Крикун. Конунг сказал:

— Летом он ездил на запад, в Англию. Доставьте мне корабль и все, что на нем

есть, кроме людей. А люди пусть с миром отправляются своим путем, если только

они не будут отстаивать корабль.

Братья с готовностью взялись за это дело. Они снарядили свои боевые корабли и

поехали разыскивать Торгильса. Узнав, что Торгильс вернулся с запада и теперь

плывет вдоль берега на север, братья направились вслед за ним и нагнали его в

Фурусунде. Они сразу же узнали корабль Торгильса и подошли к нему на одном из

своих кораблей со стороны моря. Часть их людей сошла на берег, а оттуда они по

сходням перебрались на корабль Торгильса.

Спутники Торгильса не ждали нападения и не приготовились к защите. Они

опомнились только тогда, когда на их корабле было уже множество чужих людей в

полном вооружении. Их всех схватили, свели безоружными на берег и оставили им

только то, что на них было надето.

А люди Халльварда и Сигтрюгга убрали сходни, отвязали канат и вывели корабль в

море, а потом плыли на юг, пока не встретили конунга и не доставили ему корабль

со всем грузом.

Когда корабль разгрузили, конунг увидел, что на нем было огромное богатство и

что Харек ему не солгал.

Торгильс же с товарищами добрался на попутных кораблях к Квельдульву и Гриму и

рассказал, как неудачно кончилась их поездка. Квельдульв принял их хорошо. Он

сказал, что теперь все пойдет так, как он и предчувствовал, когда говорил, что

дружба с конунгом не всегда будет Торольву на радость. Квельдульв продолжал:

— Я считал бы, что сейчас Торольв потерял немного, если бы только за этим не

последовало ничего худшего. Чувствую я, как и раньше, что Торольв не хочет и не

может понять, что его сила столкнулась с большей силой.

Он просил Торгильса сказать Торольву так:

— Мой совет ему — уехать из страны. Может быть, ему больше посчастливится, если

он попробует служить английскому, датскому или шведскому конунгу.

После этого Квельдульв дал Торгильсу хорошо оснащенное гребное судно, а также

шатры и съестные припасы — все, что им нужно было в пути. Они отправились и не

останавливались до тех пор, пока не приехали на север к Торольву. Они рассказали

ему обо всем случившемся.

Торольв отнесся к своей потере спокойно, сказал, что добра у него хватит, и

добавил:

— Хорошо владеть имуществом совместно с конунгом!

Потом Торольв купил муки, и солода, и все, в чем нуждался, чтобы содержать своих

людей. Он сказал, что они будут одеты не так нарядно, как он думал раньше.

Торольв продал часть своих земель, а некоторые заложил, но расходов не сокращал.

Дружина его также была не меньше, чем в прошлую зиму, и даже, пожалуй, немного

больше. И он еще чаще, чем раньше, устраивал пиры и приглашал друзей. Всю эту

зиму он провел дома.

XIX

Когда наступила весна и снег и лед растаяли, Торольв велел спустить на воду свой

большой боевой корабль и готовить его для плавания. Он посадил на него своих

людей — больше ста отлично вооруженных воинов. Это была дружина как на подбор!

А когда подул попутный ветер, Торольв направил корабль вдоль берега на юг.

Миновав остров Бюрда, они пошли открытым морем позади всех островов, а кое-где

так отдалялись от берега, что море наполовину скрывало горы. Так они плыли на юг

и ничего не слышали о других людях, пока не пришли на восток — в Вик. Там они

узнали, что конунг Харальд в Вике и летом собирается поехать в Уппланд. Местные

жители ничего не знали о походе Торольва. Дул попутный ветер, и Торольв

направился на юг, в Данию, а оттуда — в восточные земли. Летом он набегами

добывал там добро, но добыча была невелика.

Осенью он плыл с востока в Данию как раз в то время, когда расходились корабли,

которые летом стояли, как обычно, у Эйра6. Там было множество кораблей из

Норвегии. Торольв пропустил все эти корабли мимо, не дав им заметить свой

корабль. Однажды вечером он вошел в бухту Мострарсунд. Там стоял большой

торговый корабль, прибывший из Эйра. Хозяина корабля звали Торир Трума. Он

управлял поместьем конунга Харальда на острове Труме. Это было большое поместье.

Конунг подолгу живал там, когда он посещал Вик. В этом поместье расходилось

много съестных припасов. По этой причине Торир поехал в Эйр, чтобы купить там

солода, пшеницы и меда. На корабле было большое богатство, принадлежавшее

конунгу.

Торольв подошел на своем корабле к кораблю Торира и предложил ему и его

спутникам защищаться. Но у Торира было слишком мало людей, чтобы противостоять

многочисленной дружине Торольва, и они сдались. Торольв взял корабль со всем

грузом, а Торира высадил на одном из островов. Торольв направился с обоими

кораблями вдоль берега на север, а подойдя к реке Гаутэльв, они бросили якорь и

стали ждать ночи. Когда стемнело, они на веслах поднялись вверх по реке к

вотчине Халльварда и Сигтрюгга. На рассвете они достигли двора, окружили его

цепью, а потом прокричали боевой клич. Все, кто там был, проснулись и бросились

к оружию. Торгейр тотчас же выбежал из спальной клети. Вокруг двора шел высокий

частокол. Торгейр подбежал к нему, схватился за кол и перескочил на другую

сторону. А поблизости стоял Торгильс Крикун. Он взмахнул мечом и успел отрубить

Торгейру руку, которой тот держался за кол. Торгейр убежал в лес, а его брат

Торд и еще более двадцати человек были убиты в усадьбе. Торольв и его люди

захватили все добро, а двор сожгли.

Потом они спустились по реке в море. Дул попутный ветер, и они поплыли на север

— в Вик. Там они встретили большой торговый корабль, принадлежавший жителям Вика

и груженный солодом и мукой. Торольв напал на этот корабль, и те, кто на нем

был, решили, что не смогут защищаться, и сдались. Они сошли безоружными на

берег, а Торольв взял корабль со всем грузом и поплыл дальше своим путем.

Когда Торольв плыл на запад мимо Вика, у него было три корабля. Они шли обычным

путем между берегом и островами к мысу Лидандиснес. Они старались плыть возможно

быстрее, но все же брали добычу на мысах, мимо которых они проходили, и рубили

на берегу захваченный скот. Севернее мыса Лидандиснес они стали держаться дальше

от берега, но когда им все же случалось подойти к земле, они брали добычу и

здесь.

Когда Торольв достиг Фирдира, он свернул в сторону и поехал к своему отцу

Квельдульву. Здесь их приняли хорошо. Торольв рассказал отцу, что произошло

летом во время его похода. Торольв прожил там недолго, и отец с Гримом проводили

его на корабль. А перед тем как расстаться, они вели беседу, и Квельдульв

сказал:

— Все, Торольв, вышло почти так, как я тебе говорил, когда ты уезжал в дружину

конунга Харальда. Я тебя предупреждал, что это не принесет счастья ни тебе, ни

нам, твоим родичам. Теперь же ты принял решение, от которого я тебя больше всего

предостерегал, — ты стал мериться силами с конунгом Харальдом. Но хотя у тебя и

много отваги и уменья, тебе недостает удачи, чтобы ты мог тягаться с конунгом.

Это не удалось никому у нас в стране, даже тем, кто раньше сам был

могущественным конунгом и имел большое войско. Предчувствую я, что это наша

последняя встреча, и хотя по возрасту, конечно, ты должен был бы жить дольше,

чем я, но, кажется, выйдет наоборот.

Потом Торольв поднялся на корабль и уехал своим путем. Ничего не рассказывают о

том, как он плыл дальше, пока не прибыл в Санднес. Здесь он велел перенести

привезенную добычу во двор, а корабли втащить на берег.

У него хватало средств, чтобы прокормить своих людей в течение зимы. Торольв

провел все время дома, и у него опять было не меньше людей, чем в прошлую зиму.

XX

Жил человек по имени Ингвар, могущественный и богатый. При прежнем конунге он

был лендрманном, но с тех пор, как Харальд пришел к власти, Ингвар сидел дома и

не служил конунгу. Ингвар жил в Фирдире. Он был женат, и у него была дочь Бера —

его единственная наследница.

Грим, сын Квельдульва, просил Беру себе в жены и получил согласие. Он женился на

Бере зимой после того лета, когда они расстались с Торольвом. Гриму тогда было

двадцать пять лет, но он к этому времени уже облысел. Позже его прозвали

Скаллагримом (Лысым Гримом). Он тогда всем распоряжался в хозяйстве отца и

заботился о том, чтобы запасти все необходимое, хотя Квельдульв был еще крепким

и бодрым человеком. У них было много вольноотпущенников и много людей, выросших

в их доме, почти ровесников Скаллагрима. Многие из них отличались необыкновенной

силой, потому что Квельдульв с сыном подбирали в свою дружину людей очень

сильных и воспитывали их так, чтобы они были им по нраву.

Скаллагрим был похож на отца ростом, силой и всем своим видом, а также и нравом.

XXI

В то время как Торольв был в викингском походе, конунг Харальд жил в Вике.

Осенью он поехал в Уппланд, а оттуда на север, в Трандхейм, и оставался там

зимой. Было при нем множество людей. При конунге находились также и Сигтрюгг с

Халльвардом. Они узнали, что Торольв напал на их двор на острове Хисинг и

загубил много их людей и добра, и они часто напоминали конунгу об этом, а также

о том, что Торольв грабил самого конунга и его подданных и своими набегами

опустошал страну. Халльвард и Сигтрюгг просили, чтобы конунг разрешил им

отправиться с их отрядом на север и напасть на Торольва в его усадьбе. Конунг

отвечал им так:

— Понятно, почему вы задумали убить Торольва. Но мне кажется, что это вам не

удастся. Вы не можете равняться с Торольвом, хотя вы как будто люди храбрые и

ловкие.

Братья сказали, что это можно быстро проверить на деле, если конунг им разрешит.

Они прибавили, что не раз подвергались большой опасности, когда мстили за

меньшие обиды, чем та, которую им нанес Торольв, и что обычно они побеждали.

Когда пришла весна, люди стали собираться в путь. И тогда Халльвард с братом

снова завели речь о том, чтобы конунг разрешил им поехать и убить Торольва.

Конунг сказал, что он разрешает им это, и продолжал:

— Я знаю, что вы намерены привезти мне его голову, когда вернетесь, а также

много ценного добра. Но все же некоторые говорят, что на север-то вы поплывете

под парусами, а возвращаться восвояси будете и под парусами, и на веслах.

И вот они стали поспешно снаряжаться и взяли с собой два корабля и пятнадцать

дюжин воинов. Когда же все было готово, они поплыли при северо-восточном ветре

по фьорду к морю7. Но это ведь противный ветер, если плыть на север вдоль берега

страны.

XXII

Когда Халльвард с братом уехали, конунг Харальд находился в Хладире. И сразу же

он стал самым поспешным образом собираться в путь. Он сел на свой корабль, и они

пошли на веслах вглубь фьорда, а потом через пролив Скарнсунд и фьорд Бейтсьор

дальше — к перешейку Эльдуэйд. Там он оставил корабли и поехал через перешеек на

север, в Наумудаль, взял здесь у бондов корабли и сел на них со своими людьми. С

ним была его дружина — около тридцати дюжин человек на пяти или шести больших

кораблях. Дул сильный противный ветер, и они гребли изо всех сил целую ночь и

день. Ночь тогда была светлая, так что они могли плыть.

На следующий день после захода солнца они достигли Санднеса и увидели, что у

берега около усадьбы стоит большой корабль и на нем поставлен шатер. Они узнали

корабль Торольва. Торольв велел его снарядить и как раз собирался покинуть

страну. Он уже велел сварить брагу для пиршества перед отплытием.

По приказу конунга все до одного сошли с кораблей. Он велел поднять свое знамя.

До усадьбы было недалеко, а стражи Торольва сидели в доме за брагой и не вышли

на сторожевые посты. Снаружи не было ни души. Вся дружина Торольва пировала в

доме.

Конунг велел окружить дом. Прокричали боевой клич и затрубили в боевой рог

конунга. Тогда Торольв и его люди бросились к оружию, висевшему у каждого над

его местом. Конунг велел крикнуть, что женщины, дети, старики и рабы могут

выйти, из дома. После этого вышла хозяйка дома Сигрид, а с ней женщины, которые

были внутри, и все те, кому было разрешено выйти. Сигрид спросила, нет ли тут

сыновей Кари из Бердлы. Оба они выступили вперед и спросили, что ей нужно.

— Проводите меня к конунгу, — сказала Сигрид.

Они это сделали, а когда она пришла к конунгу, то спросила:

— Государь, нет ли возможности примирения между вами и Торольвом?

Конунг ответил:

— Если Торольв сдастся мне на милость, то он останется жив и невредим. Люди же

его будут наказаны так, как они этого заслуживают.

Тогда Альвир Хнува подошел к дому и попросил вызвать Торольва для разговора. Он

сообщил Торольву, какие условия поставлены конунгом. Торольв отвечает так:

— Я не хочу примирения с конунгом на условиях, которые он мне навяжет. Проси

конунга, чтобы он разрешил нам выйти из дома. Будь тогда что будет.

Альвир вернулся к конунгу и сказал, о чем просит Торольв. Конунг сказал:

— Подожгите дом! Я не хочу биться с ним и терять своих людей. Я знаю, что

Торольв причинит нам большой урон, если мы станем с ним сражаться. Его нелегко

будет победить и в доме, хотя у него меньше воинов, чем у нас.

После этого дом подожгли. Огонь распространялся быстро, потому что бревенчатые

стены были сухие и просмоленные, а кровля покрыта берестой. Торольв велел своим

людям сломать перегородку, которая отделяла горницу от сеней. Они это быстро

сделали. А когда они добрались до главной балки, то все, кто мог ее достать,

схватились за нее, и они стали так сильно толкать балку другим концом в один из

углов, что обломили концы бревен в стыке, и стены в этом углу разошлись.

Получился большой пролом. Первым вышел через него Торольв, за ним Торгильс

Крикун, и так все, один за другим.

Тогда началась битва, и некоторое время дом прикрывал Торольва и его людей с

тыла. Но когда весь дом был охвачен пламенем, многие из них погибли в огне.

Тогда Торольв бросился вперед и рубил направо и налево, пробиваясь к знамени

конунга. Тут был убит Торгильс Крикун. А Торольв пробился к заслону из воинов со

щитами, окружавшему конунга, и пронзил мечом знаменосца. Тут Торольв сказал:

— Еще бы три шага!

Его поразили мечи и копья, а сам конунг нанес ему смертельную рану. Торольв упал

у ног конунга. Тогда конунг велел прекратить битву и больше никого не убивать.

Так и сделали. Потом он приказал своим людям отправляться по кораблям. Он сказал

Альвиру и его брату:

— Возьмите своего родича Торольва и похороните его как подобает. Позаботьтесь

также о погребении других убитых здесь. А тем, кто может выжить, велите

перевязать раны. И не сметь здесь грабить, потому что все здесь — мое добро!

После этого конунг пошел к кораблям, и с ним большая часть его дружины.

На кораблях люди стали перевязывать свои раны. Конунг ходил по кораблю и смотрел

раны. Он увидел, как один воин перевязывал неглубокую рану. Конунг сказал:

— Эту рану нанес не Торольв. Его оружие ранило совсем не так. Я думаю, что

немногие перевязывают раны, которые нанес Торольв. Тяжелая потеря — смерть

такого человека.

В то же утро конунг велел поставить паруса и плыть как можно быстрее на юг. А к

концу дня они увидели множество гребных судов во всех проливах между островами.

На этих судах люди шли к Торольву на помощь. Разведчики Торольва были повсюду в

Наумудале и далеко по островам, и они узнали, что Халльвард с братом шли на

север с большим отрядом и замышляли напасть на Торольва. А Халльварду с братом

все время мешал противный ветер, и они задерживались в различных бухтах, пока

весть об их поездке не распространилась по стране и не дошла до разведчиков

Торольва. По этой-то причине здесь собралось множество вооруженных людей.

Конунг плыл очень быстро, пока не прибыл в Наумудаль. Там он оставил корабли и

отправился сухим путем к Трандхейм-фьорду. Он взял свои корабли, которые раньше

здесь оставил, и поплыл со своей дружиной в Хладир.

Весть обо всем случившемся распространилась и дошла туда, где был Халльвард и

его спутники. Тогда они вернулись обратно к конунгу, и их поездка оказалась

смешной.

Братья же Альвир Хнува и Эйвинд Ягненок пробыли некоторое время в Санднесе. Они

велели похоронить убитых. Торольва они похоронили так, как было в обычае

погребать знатных людей, и поставили над ним надгробный камень. Раненых они

велели лечить. Вместе с Сигрид они привели в порядок хозяйство. Весь скот в

усадьбе уцелел, но большая часть добра — все убранство дома, а также посуда и

одежда — все это сгорело. А когда братья закончили эти дела, они поехали на юг —

к конунгу Харальду в Трандхейм и находились при нем некоторое время. Они были

молчаливы и редко с кем разговаривали. Однажды братья пришли к конунгу, и Альвир

сказал:

— Мы с братом хотим просить тебя, конунг, чтобы ты отпустил нас домой, в нашу

вотчину. После всего, что произошло, нет у нас охоты пить и сидеть вместе с

людьми, которые сражались против нашего родича Торольва.

Конунг посмотрел на Альвира и ответил коротко:

— Нет, я не разрешаю. Вы должны быть здесь, при мне.

Братья ушли и вернулись на свои места. На следующий день конунг сидел в горнице,

где он решал дела, и велел позвать туда Альвира с братом.

— Узнайте, — говорит конунг, — мое решение о вашем деле, с которым вы приходили

ко мне вчера. Вы были здесь, при мне, долгое время и всегда знали, как себя

держать, и все, что ни делали, делали хорошо. Вы всем мне нравились. Теперь я

хочу, чтобы ты, Эйвинд, поехал на север, в Халогаланд. Я даю тебе в жены Сигрид,

вдову Торольва, а также добро, которым он владел. Я обещаю тебе также свою

дружбу, если ты сумеешь ее сохранить. Альвир же останется при мне. Я не хочу

отпускать его из-за его искусства.

Братья поблагодарили конунга за честь, которая была им оказана, и сказали, что

охотно ее принимают. Эйвинд собрался в путь и взял, как ему полагалось, хороший

корабль. Конунг дал ему свои знаки, чтобы поддержать его сватовство.

Эйвинд благополучно прибыл в Санднес, и Сигрид приняла его хорошо. Он показал

знаки, посланные конунгом, и изложил свое дело к Сигрид. Он просил ее руки и

передал волю конунга. Сигрид же не видела другого выхода, после всего, что было,

как подчиниться этому решению. Так Эйвинд женился на Сигрид. Он получил тогда

двор Санднес и все, что принадлежало Торольву.

Эйвинд стал знатным и влиятельным человеком. У них с Сигрид были дети: сын Финн

Косой, отец Эйвинда Губителя, Скальдов, и дочь Гейрлауг, которая стала женой

Сигхвата Красного. Финн Косой был женат на Гуннхильд, дочери ярла Хальвдана. Ее

мать, Ингибьёрг, была дочерью Харальда Прекрасноволосого.

Эйвинд Ягненок был в дружбе с конунгом, пока они были живы.

XXIII

Жил человек по имени Кетиль Лосось. Он был сын Торкеля, ярла наумудальского, и

Храфнхильд, дочери Кетиля Лосося с Храфнисты. Лосось был знатный и прославленный

человек. Он был большим другом Торольва, сына Квельдульва, и его родичем. Когда

в Халогаланде собрались люди, чтобы идти на помощь Торольву, о чем уже написано

раньше, Кетиль Лосось был среди собравшихся. Но когда конунг Харальд направился

на юг и стало известно, что Торольв убит, все разъехались. С Лососем была тогда

его дружина — шесть десятков человек, — и они повернули к Торгару, где были

сыновья Хильдирид с небольшой дружиной. Лосось напал на них в усадьбе. Сыновья

Хильдирид и большинство их людей были убиты, а Лосось и его люди взяли все, что

могли захватить. Потом он велел погрузить все свое и захваченное добро на два

торговых корабля, самых больших, которые ему удалось достать. С ним была жена и

дети, а также все те, кто вместе с ним напал на сыновей Хильдирид.

Жил человек по имени Бауг. Он был знатным и богатым человеком и побратимом

Лосося. Он стал кормчим на втором корабле Лосося.

Когда они были готовы и подул попутный ветер, они вышли в море. За несколько зим

до этого Ингольв и Хьёрлейв уехали из страны, чтобы поселиться в Исландии, и об

этом много толковали. Люди рассказывали, что там были хорошие места. И вот

Лосось поплыл за море на запад, чтобы добраться до Исландии.

Когда увидели землю, они были к югу от нее. Был крепкий ветер и сильный прибой.

Они совсем не встречали бухт, где можно было бы пристать, и поэтому плыли вдоль

песчаного берега на запад. Когда же ветер стал стихать и прибой улегся, перед

ними открылось широкое речное устье. Они поднялись на кораблях вверх по реке и

причалили к западному берегу. Сейчас эта река называется Ранга (Кривая Река). В

то время она была гораздо уже и глубже. Лосось и его спутники разгрузили

корабли, а потом стали осматривать и занимать земли к западу от реки и пасти там

свой скот.

Первую зиму Лосось провел на западном берегу Ранги, а весной он осмотрел места к

востоку от нее и занял земли между реками Тьорса (Бычья Река) и Маркарфльот

(Лесная Река) от гор до моря. Он поселился на восточном берегу Ранги, во дворе

Хов (Капище).

После того как они провели в Исландии первую зиму, его жена Ингунн родила весной

ребенка. Мальчика назвали Храфн. Когда позже снесли постройки, которые там были,

это место все еще называли Храфнтофтир (Двор Храфна).

Лосось дал Баугу землю на холмах Фльотсхлид (Речной Склон) от реки Меркья

(Граничная Река) до речки, протекавшей около Брейдабольстада (Широкий Двор).

Двор Бауга назывался Хлидаренди (Конец Склона). От Бауга произошло большое

потомство в этой местности.

Лосось давал землю тем, кто с ним приехал в Исландию, а некоторым продавал за

небольшую цену. Всех их назвали первыми поселенцами.

Одного сына Лосося звали Сторольв. Ему принадлежали Хваль (Пригорок) и

Сторольвсвалль (Поле Сторольва). Сыном его был Орм Сильный.

Второго сына Лосося звали Херьольв. Его земли были на холмах Фльотсхлид рядом с

Баугом и дальше до ручья Хвальслёк (Ручей у Пригорка). Двор Херьольва назывался

Бреккур (Откосы). Его сына звали Сумарлиди, и он был отцом Ветрлиди Скальда.

Хельги был третьим сыном Лосося. Его двор назывался Валль (Поле), и ему

принадлежали земли до верхнего течения Ранги рядом с землями его братьев.

Четвертого сына Лосося звали Вестар. Ему принадлежали земли к востоку от реки

Ранги, от реки Тверы (Поперечная Река) до нижней части Сторольвсвалля. Вестар

был женат на Моэйд, дочери Хильдира с Острова Хильдисей. Дочь их, по имени Асни,

стала женой Офейга Хмурого. Двор Вестара назывался Моэйдархваль (Пригорок

Моэйд).

Храфн — пятый сын Лосося — стал потом первым законоговорителем в Исландии. Храфн

жил в Хове после своего отца. Его дочь звали Торлауг. Она стала женой годи

Ёрунда. Их сыном был Вальгард из Хова.

Храфн был самый знатный из сыновей Лосося.

XXIV

Квельдульв узнал о смерти своего сына Торольва. Эта весть его глубоко опечалила,

и он слег в постель от горя и старости. Скаллагрим часто приходил к нему,

ободрял его и убеждал, что нет ничего хуже, как пасть духом и слечь в постель.

Он говорил:

— Лучше, наоборот, постараться отомстить за Торольва. Может быть, мы доберемся

до кого-нибудь из тех, кто был с конунгом в Санднесе, когда Торольва убили. А

если нет, то, может быть, нам попадутся другие люди, смерть которых придется

конунгу не по душе.

Квельдульв сказал тогда вису:

Торольв пал, я знаю.

Как сурова Норна!

Он в дружину Одина

Слишком рано позван.

Старость-великанша

Сил меня лишила:

Трудно отомстить мне,

Хоть и жажду мести.

Этим летом конунг Харальд поехал в Уппланд, а осенью — на запад, в Вальдрес, и

дальше, в Ворс. Альвир Хнува находился при конунге и часто спрашивал его, не

хочет ли он дать выкуп за Торольва, заплатив Квельдульву и Скаллагриму виру или

оказав им почести, так чтобы они были довольны. Конунг не отказывался сделать

это, если бы отец с сыном приехали к нему.

Тогда Альвир пустился в путь на север, в Фирдир, и не останавливался, пока

однажды вечером не приехал к Квельдульву и Скаллагриму. Они поблагодарили его за

приезд. Альвир провел у них некоторое время. Квельдульв подробно его

расспрашивал о том, что произошло в Санднесе, когда был убит Торольв: и что

славного совершил Торольв, прежде чем был поражен насмерть, и кто направил в

него оружие, и где у него были самые тяжелые раны, и как он погиб. Альвир

рассказал ему обо всем, и о том, что конунг Харальд сам нанес Торольву

смертельную рану, и о том, что Торольв упал ничком у его ног. Тогда Квельдульв

говорит:

— Это хорошо, потому что, по словам старых людей, тот, кто падает ничком, бывает

отомщен, и месть настигает того, кто стоял ближе всех, когда убитый упал. Но не

похоже, чтобы нам выпало такое счастье.

Альвир сказал отцу с сыном, что если они поедут к конунгу и будут просить виры,

то, он надеется, это будет для них почетной поездкой. Альвир убеждал их решиться

и долго их уговаривал. Квельдульв сказал, что не может ехать, потому что слишком

стар.

— Я останусь дома, — сказал он.

— А ты, Грим, не поедешь? — спросил Альвир.

— Сдается мне, — отвечал Грим, — что мне там нечего делать. Я не покажусь

конунгу красноречивым и думаю, что не стану долго просить выкупа.

Альвир сказал, что это ему и не понадобится.

— Мы скажем все за тебя, как сумеем.

И так как Альвир очень настаивал, Грим обещал отправиться к конунгу, когда

решит, что готов. Они договорились с Аль-виром о времени, когда Грим должен был

приехать. Только тогда Альвир пустился в обратный путь и вернулся к конунгу.

XXV

Скаллагрим готовился к поездке, о которой было сказано раньше. Он выбрал среди

своих домочадцев и соседей самых сильных и отважных. Один из них, по имени Ани,

был богатый бонд. Другого звали Грани. Третьего — Гримольв. Он и брат его Грим

были домочадцы Скаллагрима. Были там еще братья Торбьёрн Сутулый и Торд

Бейгальди. Их называли сыновьями То-рунн. Она жила неподалеку от Скаллагрима и

была колдуньей. Мальчишкой Торд был запечник. Одного из спутников Скаллагрима

звали Торир Великан, а брата его — Торгейр Длинный. Были с ними также бобыль Одд

и вольноотпущенник Грис. Их поехало двенадцать человек, и все они были большие

силачи, а многие из них — берсерки.

Они взяли весельную лодку Скаллагрима и поплыли на юг вдоль берега, затем

углубились в Острарфьорд, а оттуда поехали в Ворс сухим путем, пока не достигли

озера. Дальше путь их лежал через озеро. Они достали подходящее гребное судно и

переправились на другой берег. А там уже было недалеко до двора, где конунг в то

время был на пиру.

Грим со своими спутниками приехал в тот час, когда конунг сел за стол. Они

заговорили с людьми, которых встретили на дворе, и спросили их, что слышно

нового, а те ответили на их вопросы. Тогда Грим попросил вызвать Альвира Хнуву,

чтобы поговорить с ним.

Тот, к кому Грим обратился, зайдя в дом, подошел к Альви-ру и сказал ему:

— Там пришли люди — двенадцать человек, если называть их людьми. Ростом и видом

они больше похожи на великанов, чем на обычных людей.

Альвир тотчас же встал и вышел. Он угадал, кто это к нему приехал. Он приветливо

встретил своего родича Грима и предложил ему войти вместе с ним в дом.

Грим сказал своим спутникам:

— Здесь обычай входить к конунгу без оружия. Мы войдем вшестером, а остальные

пусть постерегут наше оружие во дворе.

После этого они вошли в дом. Альвир приблизился к конунгу, а Скаллагрим стоял

позади него. Альвир заговорил:

— Тут пришел Грим, сын Квельдульва. Мы бы очень хотели, конунг, чтобы благодаря

вам его поездка закончилась успешно. Все мы надеемся на это. Вы оказываете

большие почести многим, которые меньше этого заслуживают, чем Грим. Почти никто

не сравнится с ним умением, за какое бы дело он ни взялся. Ты должен выполнить

нашу просьбу, конунг, также и потому, что мне это кажется очень важным, если мое

мнение что-нибудь для тебя значит.

Альвир говорил долго и хорошо, потому что он был очень красноречив. Многие из

его друзей также приблизились к конунгу и поддержали Альвира. Конунг посмотрел

вокруг и увидел, что позади Альвира стоит человек на голову выше остальных и

лысый.

— Это и есть Скаллагрим? — спросил конунг. — Вон тот рослый человек?

Грим ответил, что конунг не ошибся. Конунг сказал:

— Если ты просишь виру за Торольва, то я хочу, чтобы ты стал моим дружинником и

служил мне. Служи так, чтобы угодить мне, и я заплачу тебе виру за брата и окажу

тебе почести не меньшие, чем я оказывал ему — твоему брату Торольву. И если бы я

возвысил тебя так, как его, ты должен был бы лучше это ценить, чем он.

Скаллагрим отвечает:

— Известно, насколько Торольв превосходил меня во всем, но служба тебе, конунг,

не принесла ему счастья. Я не пойду к тебе на службу, потому что знаю, что и мне

не будет счастья, если я стану служить тебе так, как я хотел бы и как стоило бы.

Я думаю, что у меня будет больше недостатков, чем у Торольва.

Конунг молчал. Лицо его стало багровым, как кровь. Альвир тотчас же повернулся и

сказал Гриму и его спутникам, чтобы они вышли во двор. Они так и сделали — вышли

и взяли свое оружие. Альвир сказал тогда, чтобы они уезжали, да поскорей. Он

пошел проводить их до озера, а с ним еще многие другие. Перед тем как

расстаться, Альвир сказал:

— Родич мой, Грим! Твоя поездка к конунгу кончилась не так, как я хотел бы. Я

тебя очень уговаривал приехать сюда, а теперь прошу: поезжай поскорей домой и не

являйся к конунгу Харальду, если не появится больше надежд на примирение между

вами, чем, мне кажется, есть сейчас. И берегись конунга и его людей!

Тогда Грим и его спутники стали переправляться через озеро. Альвир же с

товарищами пошли к кораблям, вытащенным на берег, и начали их рубить, чтобы

сделать негодными, потому что они увидели множество хорошо вооруженных людей,

бегом спускавшихся со двора конунга к озеру. Конунг Харальд послал их вслед за

Гримом, чтобы убить его.

Конунг заговорил вскоре после того, как Грим с товарищами вышли. Он сказал:

— По виду этого лысого великана ясно, что он полон волчьих мыслей и что из-за

него беда ждет многих из тех, кого нам жаль потерять, если он до них доберется.

Не забывайте, что этот лысоголовый считает вас своими врагами и не пощадит

никого, если только он вас настигнет. Так отправляйтесь сейчас же вслед за ним и

убейте его!

Тогда они бросились к озеру, но не нашли там ни одного годного судна. Они

возвратились и рассказали конунгу об этом, а также о том, что Грим с товарищами

ушел через озеро.

Скаллагрим продолжал свой путь с товарищами, пока не вернулся домой. Он

рассказал про свою поездку Квельдульву. Квельдульв был доволен, что Грим не

принял предложения конунга пойти к нему на службу, и говорил, как и раньше, что

от конунга они могут ждать только зла, но никакого возмещения.

Квельдульв и Скаллагрим часто обсуждали, что им делать, и оба они были согласны,

что им нельзя оставаться там в стране, так же как не могли оставаться другие,

кто был во вражде с конунгом. Они решили уехать, и их привлекала Исландия,

потому что они слышали, что там хорошие земли. Туда уже переселились их друзья и

добрые знакомые — Ингольв, сын Арна, со своими спутниками. Они заняли в Исландии

земли и стали там жить. Там можно было брать себе землю, не покупая, и выбирать

место для жилья. И вот Квельдульв с сыном твердо решили бросить свою вотчину и

покинуть страну.

Торир, сын Хроальда, в детские годы воспитывался у Квельдульва. Он и Скаллагрим

были ровесники. Побратимы крепко подружились. Торир был лендрманном конунга

Харальда, в то время когда все это произошло, но дружба его со Скаллагримом не

поколебалась.

Ранней весной Квельдульв стал снаряжать свои корабли. У них были большие и

крепкие суда. Они снарядили два больших торговых корабля, и на каждом было три

десятка крепких мужчин, а кроме того женщины и дети. Они взяли все добро,

которое могли увезти, но земли их никто не смел купить из страха перед

могущественным конунгом.

Когда они были готовы, они отплыли. Они направились к островам, которые

называются Солундир. Там много островов, среди них и большие. Берега их так

изрезаны, что лишь немногим знакомы там все бухты, пригодные как стоянки для

кораблей.

XXVI

Жил человек по имени Гутторм. Он был сын Сигурда Оленя. Он приходился братом

матери конунга Харальда. Гутторм был воспитателем конунга и управлял вместо него

в его земле, потому что Харальд стал конунгом еще будучи ребенком. Когда конунг

Харальд завоевывал Новергию, Гутторм был полководцем в его войске и участвовал

во всех битвах, которые конунгу пришлось выдержать. А после того, как Харальд

сделался единовластным конунгом во всей стране и стал ею спокойно править, он

дал своему родичу Гутторму Вестфольд, и Аустрагдир, и Хрингарики, и всю область,

которой владел Хальвдан Черный, отец конунга. У Гутторма было два сына и две

дочери. Сыновей звали Сигурд и Рагнар, а дочерей Рагнхильд и Аслауг. Гутторм

заболел, а когда конец его был близок, он послал людей к конунгу Харальду и

просил его позаботиться о его детях и землях. Немного позже он умер.

Узнав о кончине Гутторма, конунг велел позвать Халльварда Сурового с братом и

сказал им, что они поедут его послами в Вик. Конунг в то время жил в Трандхейме.

Братья снаряжались в путь со всей пышностью. Они выбрали себе спутников и взяли

свой лучший корабль. Этот корабль раньше принадлежал Торольву, сыну Квельдульва,

и они отобрали его у Торгильса Крикуна. А когда они были готовы, конунг дал им

поручение ехать на восток, в Тунсберг, который в то время был торговым городом.

В Тунсберге был двор Гутторма.

— Вы должны, — сказал конунг, — привезти мне сыновей Гутторма, а дочери его

пусть воспитываются там, пока я их не выдам замуж. Я назначу людей, которые

будут управлять областью и воспитывать девочек.

Когда братья были готовы, они с попутным ветром тронулись в путь. Весной они

прибыли в Тунсберг и передали распоряжение конунга. Халльвард взял сыновей

Гутторма и множество добра. Снарядившись, они поплыли обратно. Дул довольно

слабый ветер. За время их поездки ничего не произошло, пока они не миновали

Согнефьорд. Дальше они поплыли при хорошем ветре и ясной погоде и были очень

довольны.

XXVII

Летом Квельдульв и Скаллагрим плыли у самого берега и постоянно разведывали, что

происходит вокруг. Скаллагрим был очень зорок. Он заметил корабль Халльварда,

плывший на север, и узнал его: он видел этот корабль раньше, когда Торгильс

отправился на нем к конунгу. Скаллагрим выследил, в какую бухту Халльвард и его

спутники зашли вечером. После этого он вернулся к своим и рассказал Квельдульву

о том, что видел.

Он сказал, что узнал корабль Торольва, отнятый Халльвардом у Торгильса, и что на

нем, должно быть, плывут люди, за которыми стоило бы поохотиться. Тогда они

снарядили две больших лодки и взяли по двадцать человек в каждую. На одной из

лодок начальствовал Квельдульв, а на другой Скаллагрим. Они взялись за весла и

направились к тому месту, где стоял корабль Халльварда. Здесь они высадились на

берег. Халльвард и те, кто был с ним, спали в шатре на своем корабле. А когда

Квельдульв со спутниками приблизился к кораблю, стража, сидевшая на берегу у

сходней, подняла тревогу, крича, чтобы люди на корабле вставали, что идет враг.

Халльвард и все другие бросились к оружию.

А Квельдульв и его люди, подойдя к кораблю, стали взбираться по задним сходням,

Скаллагрим же поднимался на передние. В руках у Квельдульва была секира.

Поднявшись на корабль, он велел своим людям идти вдоль борта и рубить шесты, на

которых держался шатер. Сам он повернул назад к верхней палубе на корме.

Говорят, что его охватило бешенство, как бывает с берсерками, и многие из его

спутников тогда тоже буйствовали, как берсерки. Они убивали всех, кто попадался

им навстречу. То же самое делал и Скаллагрим, пробираясь по кораблю. Отец с

сыном остановились только после того, как на корабле не осталось ни одного

человека из спутников Халльварда.

Когда Квельдульв подошел к верхней палубе на корме, он с размаху ударил

Халльварда секирой по шлему так, что та до топорища вошла в голову. Тогда

Квельдульв с такой силой рванул секиру на себя, что взметнул Халльварда в воздух

и швырнул его за борт.

Скаллагрим очищал носовую часть корабля и убил Сигтрюгга.

Многие из защищавших корабль прыгали в море, но люди Скаллагрима подходили к ним

на лодке и поубивали всех, кто держался на воде. Всего из людей Халльварда

погибло более пяти десятков человек. А Скаллагрим с Квельдульвом взяли корабль

со всем богатством.

Они взяли в плен двух или трех человек, тех, которые показались им самыми

ничтожными. Их оставили в живых, чтобы разузнать у них, что за люди были на

корабле и для чего была задумана их поездка. А когда все выяснили, стали

осматривать мертвых, лежавших на корабле. Тогда оказалось, что спрыгнувших за

борт и утонувших было больше, чем убитых на корабле. Сыновья Гутторма тоже

прыгнули за борт и утонули. Одному из них было двенадцать лет, а другому десять.

Оба они были красивые мальчики.

После этого Скаллагрим отпустил тех, кого он пощадил, и велел им отправиться к

конунгу Харальду и подробно рассказать ему обо всем случившемся.

— Передайте конунгу, — сказал он, — вот что:

Недруг сражен,

Торольв отомщен.

Стая волков

Топчет врагов.

Халльвард на дне,

В морской глубине.

Сигтрюгга раны

Рвет коршун рьяно.

Потом Скаллагрим и его спутники подвели корабль вместе с грузом к своим

кораблям. Они перенесли на него весь груз с того своего корабля, который был

поменьше, а на пустой корабль наносили камней, сделали в нем пробоины и затопили

его.

Как только подул попутный ветер, они вышли в открытое море.

Про берсерков рассказывают, что пока они буйствовали, они были такими сильными,

что их никто не мог одолеть, но как только буйство проходило, они становились

слабее, чем бывали обычно. То же самое случилось с Квельдульвом. Когда его

боевое бешенство прошло, он почувствовал большую усталость от битвы и так

обессилел, что слег.

Попутный ветер нес их в открытом море. Квельдульв начальствовал на корабле,

который они забрали у Халльварда. Дул благоприятный ветер, и оба корабля шли

вместе, так что на каждом из них все время знали о другом.

Когда же они пересекли море, болезнь одолела Квельдульва. Дело дошло до того,

что он стал ждать смерти, и тогда он подозвал своих спутников и сказал им:

— Похоже на то, что скоро наши пути разойдутся. Никогда я не болел, но сейчас я,

кажется, умираю. Если это случится, сделайте мне гроб и спустите меня за борт.

Видно, все пойдет не так, как я думал, и мне не удастся доплыть до Исландии и

запять там землю. Передайте от меня привет моему сыну Гриму, когда вы

встретитесь с ним. Скажите ему также, что если он доберется до Исландии и если я

окажусь там раньше, чем он, хотя это и маловероятно, то пусть он поселится

поближе к тому месту, где я достигну берега.

Вскоре Квельдульв умер, и его спутники сделали так, как он им сказал: положили

его в гроб и спустили за борт.

Жил человек по имени Грим. Он был сын Торира и внук Кетиля Путешественника за

Килир. Он происходил из хорошего рода и был богат. Грим ехал на корабле

Квельдульва. Он был давний друг Квельдульва и Скаллагрима и бывал в походах и с

ними, и с Торольвом. Этим-то он и навлек на себя гнев конунга. После смерти

Квельдульва он стал начальствовать на корабле.

Они подошли к Исландии с юга и поплыли вдоль берега на запад, потому что

слыхали, что Ингольв поселился там. А когда они обогнули полуостров Рейкьянес

(Мыс Дымов) и увидели открывшийся перед ними фьорд, они вошли в него на обоих

кораблях. Здесь разыгралась непогода: был сильный дождь и туман, и тогда корабли

разошлись.

Корабль Грима шел вглубь Боргарфьорда (Городищенский Фьорд), пока они не

миновали все шхеры. Тут они бросили якорь и ждали, когда уляжется буря и

рассветет. Когда начался прилив, они вошли в устье какой-то реки. Ее называли

Гува (Паровая Река). Пока было можно, они вели корабль вверх по реке, а потом

перенесли груз на берег и устроились на первую зиму.

Осмотрев местность — и у самого моря и подальше от него, — Грим и его спутники

нашли в одной бухте гроб Квельдульва, который там прибило к берегу. Они

перенесли гроб на мыс, который был поблизости, и опустили там гроб в землю, а

сверху положили камни.

ХХVIII

Скаллагрим пристал к берегу возле большого мыса, выступавшего в море. Узкий

перешеек соединял его с материком. Здесь они разгрузили корабль. Этот мыс они

назвали Кнаррарнес (Корабельный Мыс). Потом Скаллагрим стал осматривать

местность. От гор до моря тянулись большие болота и обширные леса. На побережье

было немало тюленьих лежбищ, а в реках много рыбы.

Когда они осматривали местность на юге вдоль моря, перед ними открылся большой

фьорд. Они двигались вдоль фьорда, пока не встретили своих попутчиков — Грима из

Халогаланда с товарищами. Эта встреча всех очень обрадовала.

Грим с товарищами рассказали Скаллагриму о смерти Квельдульва, а также о том,

что гроб с его телом приплыл в Исландию и они его похоронили. Потом они

проводили Скаллагрима туда, где был похоронен Квельдульв. Скаллагриму

показалось, что неподалеку были места, где хорошо было бы поселиться. Грим из

Халогаланда вернулся к своим спутникам, и каждый провел эту зиму там, куда

прибыл.

Скаллагрим занял земли от гор до моря: все болота до бухты Селалон (Тюлений

Ковш), а выше — земли до лавового поля Боргархраун и на юге до Хавнарфьялль

(Горы у Гавани). Всю эту землю прорезают до самого моря потоки.

Весной Скаллагрим переправил корабль на юг в фьорд и дальше, вглубь той бухты,

которая была ближе других к месту, где Квельдульв достиг Исландии. Скаллагрим

поставил там двор и назвал его Борг (Городище), а фьорд назвал Боргарфьордом, и

так же всю местность около этого фьорда8.

Грима из Халогаланда он поселил к югу от Боргарфьорда, в месте, которое назвали

Хванейр (Дягилевая Коса). Там поблизости врезается в берег небольшая бухта. В

ней они увидели много уток и назвали ее Андакиль (Утиная Бухта), а реку, которая

там впадала в море, — Андакильса (Река Утиной Бухты). Вверх по течению реки

Андакильсы, вплоть до той реки, которую называли Гримса (Река Грима), и шли

земли Грима.

Весной, когда Скаллагрим послал людей пасти скот на берегу моря, они вышли на

небольшой мыс и убили там несколько лебедей. Этот мыс назвали Альфтанес

(Лебединый Мыс).

Скаллагрим наделил землей своих спутников. Ани получил землю между рекой Ланга

(Длинная Река) и ручьем Хавслёк (Вершевой Ручей). Его двор назывался Анабрекка

(Склон Ани). Его сына звали Энунд Сьони. Из-за него были во вражде Торстейн и

Одд из Тунги.

Грани жил в Гранастадире (Дворе Грани) на мысу Дигранес (Мыс Дигри). Торбьёрну

Сутулому Скаллагрим дал землю вдоль реки Гувы, так же как и Торду Бейгальди.

Двор Торбьёрна назывался Крумсхолар (Холмы Сутулого), а двор Торда — Бейгальди.

Ториру Великану и его брату он дал землю от холма Эйнкуннира (Межевого Холма) и

вниз к морю до реки Ланги. Торир Великан жил в Турсстадире (Дворе Великана).

Дочь его Тордис Жердь позже жила в Стангархольте (Роще Жерди). Торгейр жил в

Ярдлангсстадире (Дворе Длинного).

Скаллагрим осматривал земли во всей округе. Вначале он поехал вглубь страны

вдоль Боргарфьорда до его конца, а позже по западному берегу реки, которую он

назвал Хвита (Белая Река), потому что он и его спутники не видели раньше

потоков, текущих из-под ледников, и их удивил цвет этой реки. Они ехали по

берегу реки Хвиты, пока не очутились перед рекой, которая течет с севера, с гор.

Ее они назвали Нордра (Северная Река) и поехали вдоль нее вверх по течению, пока

не достигли еще одной реки. Это был маленький быстрый поток. Они переправились

через него и поехали опять вверх по течению реки Нордры.

Скоро они увидели маленький поток, вытекавший из ущелья, и его назвали Глювра

(Ущельная Река). Они переправились через реку Нордру и поехали опять к реке

Хвите и дальше по ее берегу вглубь страны. Скоро они достигли реки, которая

текла поперек их пути и впадала в реку Хвиту. Ее они назвали Твера (Поперечная

Река). Они заметили, что все реки были полны рыбы.

После этого они повернули обратно в Борг.

XXIX

Скаллагрим был человек очень деятельный. У него было постоянно множество людей.

Он посылал их добывать припасы, потому что вначале у них было слишком мало

скота. Тот же скот, который у них был, пасся всю зиму на подножном корму в

лесах.

Скаллагрим хорошо умел строить корабли, а на побережье у Болот хватало

прибойного леса. Он поставил двор на мысе Альфтанес, и здесь у него было еще

одно хозяйство. Оттуда он посылал людей на рыбную ловлю в море и на охоту за

тюленями, а также собирать птичьи яйца. Все это тогда давало вдоволь припасов.

Скаллагрим велел доставлять себе также прибойный лес. Водились в то время и

большие стада китов, и их можно было бить сколько угодно. Непуганые животные

тогда спокойно подпускали к себе охотников.

Третий двор Скаллагрима стоял у моря в западной части Болот. Это было лучшее

место для сбора прибойного леса. Тут же были посевы, и Скаллагрим назвал этот

двор Акрар (Пашни). Недалеко от берега там были острова, возле которых водились

киты. Их назвали Хвальсейар (Китовые Острова).

Люди Скаллагрима жили также в горах, около рек, где ловились лососи. Он поселил

Одда Бобыля возле реки Глювры, чтобы тот ловил лососей. Одд жил у холма

Эйнбуабрекка (Холм Бобыля). По нему назван также гребень Эйнбуанес (Гребень

Бобыля). У реки Нордры Скаллагрим посадил человека, которого звали Сигмунд. Он

жил в том месте, которое называли Сигмундарстадйр (Двор Сигмунда), а теперь

называют Хаугар. По нему назван гребень Сигмундарнес (Гребень Сигмунда). Позже

он переселился на Мунодарнес (Отрадный Мыс), где как будто лучше ловились

лососи.

А когда у Скаллагрима стало много скота, он стал посылать его на лето в горы.

Скаллагрим считал, что скот, который пасется на горных пастбищах, становится

лучше и жирнее. Овец иногда и зимой держали в горных долинах, если их не

пригоняли вниз. Позже Скаллагрим построил двор наверху, в горах, и там также

было его хозяйство. Он велел пасти там своих овец. Этим занимался Грис, и по

нему то место было названо Грисартунга (Междуречье Гриса). Стада Скаллагрима

паслись во многих местах.

Спустя некоторое время после того, как Скаллагрим приехал в Исландию, в

Боргарфьорд пришел с моря корабль, и на нем был человек по имени Олейв Рукоятка.

С ним были его жена и дети и другие родичи. Он поехал в Исландию, задумав

поселиться здесь. Олейв был человек богатый, славного рода и большого ума.

Скаллагрим предложил Олейву погостить у него со всеми своими людьми. Олейв

принял предложение Скаллагрима и провел у него свою первую зиму в Исландии. А

весной Скаллагрим дал Олейву землю южнее реки Хвиты, от реки Гримсы до реки

Флокадальсы (Река Долины Флоки). Олейв согласился и поехал туда со всем своим

имуществом и поставил там двор, который называется Вармилёк (Тёплая Речка).

Олейв был знатным человеком.

Сыновей Олейва звали Раги из Лаугардаля (Долина Горячего Источника) и Торарин

Брат Раги. Торарин был законоговорителем в Исландии сразу после Храфна, сына

Лосося. Он жил в Вармилёке. Женой его была Тордис, дочь Олава Фейлана и сестра

Торда Ревуна.

XXX

Конунг Харальд Прекрасноволосый объявил своей собственностью все земли, которыми

Квельдульв и Скаллагрим владели в Норвегии, а также все их добро, которым ему

удалось завладеть. Он старался разыскать всех, кто советом или делом помогал

Скаллагриму в том, что он совершил, прежде чем уехал из страны. Вражда конунга к

Скаллагриму и его отцу доходила до того, что он ненавидел и родичей их, и

свояков, и друзей. Некоторые понесли от него наказание, а многие бежали, и одни

из них нашли надежное убежище в самой Норвегии, а другие совсем покинули страну.

Среди них был Ингвар, тесть Скаллагрима. Ингвар превратил все, чем он владел, в

движимое имущество, достал морской корабль, набрал на него людей и собрался

плыть в Исландию, потому что он слыхал, что Скаллагрим поселился там и что там

вдоволь земли. А когда они были готовы и подул попутный ветер, они вышли в море.

Путешествие их прошло хорошо. Ингвар подошел к Исландии с юга и поплыл на запад

мимо мыса Рейкьянес, вошел в Боргарфьорд, а потом в реку Лангу и плыл вверх по

ней до водопада. Там они разгрузили корабль.

Когда Скаллагрим услышал о приезде Ингвара, он тотчас же поехал к нему и

пригласил к себе его и всех тех, кого тот хотел бы взять с собой. Ингвар принял

приглашение. Корабль вытащили на берег, а Ингвар поехал в Борг со многими людьми

и провел ту зиму у Скаллагрима.

Весной Скаллагрим предложил Ингвару землю. Он дал ему свой двор на мысе

Альфтанес и земли по берегу моря до бухты Страумфьорд (Приливный Фьорд), а в

противоположную сторону—до речки Лейрулёк (Глинистая Речка). Ингвар переехал на

Альфтанес и стал здесь хозяином. Он был очень дельный человек и имел много

добра.

Скаллагрим построил тогда двор на мысе Кнаррарнес и потом долгое время вел там

хозяйство.

Скаллагрим был искусный кузнец. У него было много болотной руды. Он велел

построить кузницу у моря, далеко от Борга, на мысе, который называется Рауварнес

(Дырявый Мыс). Скаллагриму казалось удобным, что там поблизости был лес. Но он

не нашел там такого камня, который ему показался бы достаточно твердым и ровным,

чтобы ковать на нем железо. Там на берегу нет камней, а повсюду мелкий песок. И

вот однажды вечером, когда другие люди легли спать, Скаллагрим вышел на берег,

столкнул в море лодку с восемью скамьями для гребцов, которая у него была, и

поплыл на ней к островам посредине фьорда — Мидфьордарейяр. Там он опустил за

борт якорный камень, а потом бросился в воду, нырнул, поднял со дна большой

камень и положил его в лодку. После этого он взобрался в лодку и вернулся на

берег. Там он перенес камень к своей кузнице, положил перед дверями и позже

ковал на нем железо. Этот камень лежит там до сих пор, и около него много шлака.

Видно, что по камню много били и что он обточен прибоем и не похож на другие

камни, которые можно найти в том месте. Теперь его не поднять и вчетвером.

Скаллагрим занимался кузнечным делом очень усердно, а работники его жаловались и

считали, что им приходится слишком рано вставать. Тогда Скаллагрим сказал такую

вису:

Кузнецу подняться

Надо утром рано.

К пламени мехами

Ветер будет позван.

Звонко по железу

Молот мой грохочет,

А мехи, как волки,

Воя, кличут бурю.

XXXI

У Скаллагрима и Беры было очень много детей, но вначале все они умирали. Потом у

них родился сын, и его окропили водой9 и назвали Торольвом. Он рано стал высок

ростом и очень хорош собой. Все как один говорили, что он очень похож на

Торольва, сына Квельдульва, по которому он был назван. Торольв далеко

превосходил своих ровесников силой, а когда вырос, то стал искусным во всем, чем

тогда охотно занимались ловкие и умелые люди. Торольв был очень веселый человек.

Он рано стал таким сильным, что его считали годным для любого дела. Все его

скоро полюбили. Его очень любили и отец с матерью.

У Скаллагрима и Беры было две дочери. Одну из них звали Сеунн, а другую Торунн.

Они тоже подавали большие надежды.

Родился у Скаллагрима с женой еще один сын. Его окропили водой и дали ему имя

Эгиль. А когда он подрос, стало видно, что он будет некрасивым и черноволосым,

похожим на отца. В три года он был таким же рослым и сильным, как другие

мальчики в шесть-семь лет. Он рано стал говорить и говорил складно, но когда он

играл с другими мальчиками, он был очень необуздан.

В то время в Борг приехал Ингвар, чтобы пригласить Скаллагрима в гости. Он

просил приехать и дочь свою Беру, и ее сына Торольва, и всех, кого Скаллагрим

хотел бы взять с собой. Скаллагрим сказал, что приедет. Тогда Ингвар вернулся

домой и стал готовиться к пиру. Он велел варить брагу.

А в тот день, когда Скаллагрим и Бера должны были ехать в гости, вместе с ними

собрались в путь Торольв и их домочадцы. Всего их отправилось пятнадцать

человек. Эгиль сказал отцу, что он тоже хочет поехать с ними.

— У меня там такие же родственники, как у Торольва, — говорит Эгиль.

— Нет, ты не поедешь, — говорит Скаллагрим, — потому что ты не сумеешь держать

себя на людях, когда будут много пить. Ведь с тобой и с трезвым нелегко

справиться.

Скаллагрим сел на своего коня и уехал.

Эгилю не понравилось, как с ним обошлись. Он вышел за ворота, нашел лошадь

Скаллагрима, на которой обычно возили груз, сел на нее и поскакал вслед за

остальными. Ему было нелегко ехать по болотам, потому что он не знал дороги, но

он видел издали, как едут Скаллагрим и его спутники, когда их не заслоняли кусты

или деревья.

О его поездке нужно сказать, что поздно вечером он приехал на Альфтанес, где

люди сидели за брагой. Он вошел в дом, и когда Ингвар увидел Эгиля, он встретил

его очень приветливо и спросил, почему тот приехал так поздно. Эгиль рассказал о

своем разговоре с отцом. Ингвар посадил Эгиля рядом с собой. Они сидели напротив

Скаллагрима и Торольва. За брагой люди развлекались и говорили висы. Тогда Эгиль

сказал вису:

Я пришел, отважный,

К Ингвару, что золотом

Наделяет воинов,

С ним искал я встречи.

Ты, дарящий кольца,

Отыскать сумеешь ли

Между скальдов юных

Равного мне скальда?

Ингвар похвалил эту вису и поблагодарил за нее Эгиля. А на другой день он дал

Эгилю в награду за вису три морских раковины и утиное яйцо. На следующий день

Эгиль сказал во время пира еще одну вису об этой награде:

Дал искусный воин

Эгилю болтливому

За хвалу в награду

Три морские раковины,

И яйцо утиное —

Дар четвертый к прежним,

Эгилю на радость,

Щедро он прибавил.

Эгиля очень благодарили за висы.

Больше ничего за эту поездку не произошло. Эгиль вернулся домой вместе с отцом.

XXXII

Жил в Согне, в Аурланде, могущественный херсир по имени Бьёрн. Сын его Брюньольв

после смерти своего отца получил все его наследство. Сыновей Брюньольва звали

Бьёрн и Торд. Они были молоды в то время, когда все это происходило. Бьёрн много

плавал по морям, иногда как викинг, а иногда занимаясь торговлей. Он был очень

достойный человек.

Как-то летом Бьёрну случилось быть на многолюдном пиру в Фирдире. Там он увидел

красивую девушку, которая ему очень понравилась. Бьёрн спросил, какого она рода.

Ему сказали, что это сестра херсира Торира, сына Хроальда, и что ее зовут Тора

Кружевная Рука. Бьёрн посватался за Тору, но Торир отказал ему, и на этом они

расстались.

Той же осенью Бьёрн набрал дружину, взял хорошо снаряженный корабль и поехал на

север, в Фирдир. Там он явился к Ториру, когда того не было дома, и насильно

увез Тору к себе домой, в Аурланд. Они провели там зиму, и Бьёрн хотел справить

свадьбу с Торой. Но Брюньольв, отец его, был недоволен тем, что Бьёрн нанес Торе

оскорбление: Торир и Брюньольв были раньше долгие годы друзьями. Брюньольв

сказал:

— Ты не надейся, Бьёрн, отпраздновать здесь, у меня, свадьбу с Торой без

разрешения Торира, ее брата. Здесь на нее будут смотреть так, как если бы она

была моей дочерью и твоей сестрой.

А как Брюньольв скажет, так все и было в его доме, нравилось это Бьёрну или нет.

Брюньольв послал к Ториру людей и предложил ему помириться. Он предлагал Ториру

выкуп за оскорбление, которое нанес ему Бьёрн. Торир ответил, что Брюньольв

должен прислать Тору домой и что иначе примирения не будет. Но Бьёрн ни за что

не хотел отпустить ее, хотя Брюньольв и настаивал на этом.

Так прошла зима, а весной Брюньольв и Бьёрн разговорились однажды о том, что они

собираются делать. Брюньольв спросил Бьёрна, что он думает предпринять. Бьёрн

ответил, что он, вероятнее всего, уедет из Норвегии.

— Больше всего мне было бы по душе, — сказал Бьёрн, — если бы ты дал мне боевой

корабль и людей. Тогда я отправился бы в викингский поход.

— И не надейся, — сказал Брюньольв, — боевого корабля и людей я тебе не дам,

потому что не знаю, не появишься ли ты с ними там, где я бы всего меньше хотел,

чтобы ты появился. Ты уже и раньше наделал мне достаточно хлопот. Я дам тебе

торговый корабль и товары, поезжай на юг, в Дублин. Много хорошего рассказывают

о поездках туда. Ты получишь и хороших спутников.

Бьёрн сказал, что сделает так, как хочет Брюньольв. Тогда тот велел снарядить

хороший торговый корабль и дал людей для этого плавания. Стал Бьёрн собираться в

путь и собирался долго. А когда Бьёрн был готов и подул попутный ветер, он сел в

лодку, взяв с собой одиннадцать человек. Они пошли на веслах вглубь фьорда, в

Аурланд, а там явились в дом матери Бьёрна. Она сидела дома, и с ней много

женщин. Там была и Тора. Бьёрн сказал, что Тора должна ехать с ним, и они увели

ее, а мать Бьёрна сказала женщинам, чтобы они не смели упоминать об этом. Она

сказала, что Брюньольв был бы очень недоволен, если бы он узнал об этом, и что

тогда могла бы произойти большая ссора между отцом и сыном.

Одежду Торы и ее драгоценности сложили, и Бьёрн взял все это с собой. Потом они

ночью поехали на свой корабль, тотчас же подняли парус и поплыли по Согнефьорду,

а потом вышли в море. Им не было попутного ветра, и волны относили их, так что

они долго блуждали в море, потому что твердо решили не возвращаться в Норвегию.

Когда они, наконец, подошли с востока к Шетландским островам и при сильным ветре

пытались пристать к острову Мосей, их корабль разбился. Тогда они сняли с

корабля груз и отправились в город, который был невдалеке. Они перенесли туда

все свои товары. Корабль они вытащили на берег и стали заделывать пробоины.

XXXIII

Незадолго до зимы к Шетландским островам пришел корабль с юга, с Оркнейских

островов. Корабельщики рассказали, что осенью на острова пришли боевые корабли.

На них были посланцы от конунга Харальда к ярлу Сигурду10. Они сообщили, что

конунг велел убить Бьёрна, сына Брюньольва, там, где его удалось бы схватить, и

что такие же распоряжения были посланы на Гебридские острова и даже в Дублин.

Эти вести дошли и до Бьёрна. Он узнал также, что конунг объявил его изгнанным из

Норвегии.

Как только Бьёрн прибыл на Шетландские острова, он тотчас же справил свадьбу с

Торой. Этой зимой они жили в Мосеярборге. Весной же, как только море стало

спокойнее, Бьёрн спустил свой корабль на воду и стал поспешно собираться в путь.

Когда же он был готов и подул попутный ветер, он вышел в море.

Был сильный ветер, и, пробыв в море недолгое время, они с юга подошли к

Исландии. Ветер дул с моря на сушу, и они поплыли на запад вдоль берега, а затем

вышли в открытое море. Когда ветер изменился, они повернули к земле. Ни один

человек на их корабле не бывал раньше в Исландии. Они вошли в какой-то громадный

фьорд и поплыли вдоль западного берега. Здесь ничего не было видно, кроме

бурунов, разбивающихся о подводные скалы, и побережья без бухт.

Тогда они прямо пересекли фьорд и поплыли вдоль берега на восток, пока перед

ними не открылся еще один фьорд, поменьше. Они углубились в этот фьорд и плыли

до тех пор, пока все шхеры и прибой не остались позади. Тогда они подошли к

одному мысу.

Перед мысом лежал островок, отделенный от него глубоким проливом. Здесь они

встали на якорь. С западной стороны мыса в берег врезалась бухта, а там, где она

кончалась, стоял большой двор.

Бьёрн сел в лодку, и с ним еще несколько человек. Он сказал своим спутникам,

чтобы те были осторожны и не рассказывали об их путешествии ничего такого,

отчего у них могли бы возникнуть затруднения. На берегу возле дома они встретили

людей и завели с ними разговор. Сначала Бьёрн спросил, в какое место они попали.

Люди ответили, что это Боргарфьорд, а двор называется Борг, хозяина же зовут

Скаллагрим. Бьёрн сразу вспомнил, кто это, и пошел к Скаллагриму.

Они разговорились, и Скаллагрим спросил, кто они такие. Бьёрн назвался сам и

назвал своего отца. Скаллагрим хорошо знал его отца Брюньольва и предложил

Бьёрну свою помощь во всем, в чем будет нужда. Бьёрн поблагодарил его. Тогда

Скаллагрим спросил, есть ли еще кто-нибудь на корабле из знатных людей. Бьёрн

ответил, что там Тора, дочь Хроальда, сестра херсира Торира.

Скаллагрим очень этому обрадовался и сказал, что его долг и право оказать,

насколько это было в его силах, необходимую поддержку сестре Торира, своего

побратима. Он пригласил их с Бьёрном и со всеми их спутниками к себе. Бьёрн

принял приглашение.

Весь груз с корабля перенесли тогда наверх, на луг перед Боргом. Они поставили

там свои палатки, а корабль ввели в устье ручья, протекающего возле двора. То

место, где стояли палатки Бьёрна и его спутников, называется Бьёрнартёдур (Луг

Бьёрна). Бьёрн и его спутники стали жить у Скаллагрима. При нем всегда было не

меньше шести десятков крепких мужей.

XXXIV

Осенью в Исландию прибыли корабли из Норвегии, и тогда прошел слух о том, что

Бьёрн бежал с Торой и увез ее против воли ее родичей, а конунг объявил его за

это изгнанным из Норвегии. Когда этот слух дошел до Скаллагрима, он позвал к

себе Бьёрна и спросил, как было дело с его женитьбой и дали ли на нее согласие

родичи Торы.

— Я не ждал, — сказал Скаллагрим, — что не узнаю правды от тебя, сына

Брюньольва.

Бьёрн ответил:

— Я тебе, Грим, говорил одну только правду, и ты не должен корить меня за то,

что я сказал тебе не больше, чем ты спрашивал. То, что ты сейчас узнал, —

правда: Торир, брат Торы, не дал согласие на нашу свадьбу.

Тогда Скаллагрим сказал в большом гневе:

— Когда же у тебя хватило дерзости приехать ко мне? Разве ты не знал, какая

дружба была у нас с Ториром?

Бьёрн ответил:

— Знал я, что вы побратимы и близкие друзья. А пришел я в твой дом потому, что

нас здесь прибило к берегу, и я знал, что было бы бесполезно скрываться от тебя.

Теперь моя судьба в твоей власти, но я жду от тебя милостивого решения, потому

что теперь я твой домочадец.

Потом вышел вперед Торольв, сын Скаллагрима, и долго просил своего отца, чтобы

тот не винил Бьёрна, если уж он принял его в свой дом. Об этом же просили и

многие другие. Наконец, Скаллагрим смягчился и уступил Торольву.

— Пусть Бьёрн будет твоим гостем, — сказал он, — и будь с ним так ласков, как

тебе хочется.

XXXV

Летом Тора родила ребенка. Это была девочка. Ее окропили водой и назвали Асгерд.

Бера дала женщину, чтобы та ходила за девочкой.

Бьёрп и его спутники провели зиму у Скаллагрима. Торольв был очень привязан к

Бьёрну, и они постоянно бывали вместе. А когда пришла весна, Торольв однажды

заговорил со своим отцом и спросил, что тот собирается делать с Бьёрном, своим

зимним гостем, и какую помощь он собирается ему оказать. Скаллагрим спросил

Торольва, что он сам об этом думает.

— Я думаю, — говорит Торольв, — что Бьёрн охотнее всего поехал бы в Норвегию,

если бы он мог там жить в мире. По-моему, отец, лучше всего поступить так: пошли

людей в Норвегию и через них предложили Ториру мировую с Бьёрном. Твои слова

будут много значить для Торира.

Торольв сумел убедить Скаллагрима, и тот согласился и послал людей в Норвегию.

Поехали те люди с поручением Скаллагрима и его верительными знаками к Ториру,

сыну Хроальда, и добивались примирения между ним и Бьёрном. А когда об этом

узнал Брюньольв, отец Бьёрна, он приложил все старания к тому, чтобы добиться

этого примирения. Кончилось дело тем, что Торир согласился примириться с

Бьёрном, потому что он видел, что теперь тому уже нечего было опасаться. Тогда

Брюньольв заключил за Бьёрна мировую.

Посланцы Скаллагрима жили этой зимой у Торира, а Бьёрн оставался у Скаллагрима.

Летом посланцы поехали обратно, а осенью, вернувшись в Исландию, они привезли с

собой известие о том, что Бьёрн получил право вернуться в Норвегию. Бьёрн провел

у Скаллагрима третью зиму, а весной стал готовиться к отъезду, и вместе с ним

его спутники, приехавшие с ним в Исландию. Когда же Бьёрн собрался в путь, Бера

сказала, что хочет оставить у себя Асгерд, свою воспитанницу. Бьёрн и Тора

согласились, и девочка осталась у Скаллагрима и воспитывалась здесь. Бьёрн

оставил Скаллагриму и Бере богатые подарки.

Торольв, сын Скаллагрима, собрался в путь вместе с Бьёрном, и Скаллагрим дал ему

средства на дорогу. Летом он отправился с Бьёрном. Плаванье было удачным, и они

подошли к Согнефьорду. Бьёрн направился в Согн, домой, к своему отцу. Торольв

поехал вместе с ним. Брюньольв принял их с большой радостью.

Потом они дали знать о том, что приехали, Ториру, сыну Хроальда. Торир и

Брюньольв договорились о встрече. Бьёрн также поехал на их встречу. Они

заключили с Ториром мир, и после этого Торир выдал то имущество, которое

принадлежало Торе, а у Торира с Бьёрном завязалась дружба, как у родичей.

Бьёрн жил тогда в Аурланде в вотчине Брюньольва, и Торольв жил там с ними в

большом почете.

XXXVI

Конунг Харальд подолгу живал в Хёрдаланде или Рогаланде в принадлежавших ему

поместьях — Утстейне, Эгвальдснесе, Фитьяре, Альрексстадире, Люгре, Сехейме. В

ту же зиму, о которой идет речь, конунг был на севере страны.

Бьёрн же и Торольв, после того как они провели в Норвегии зиму, весной снарядили

корабли и набрали на них людей. Летом они отправились в викингский поход в

восточные земли, а осенью вернулись с богатой добычей. Вернувшись, они узнали,

что конунг Харальд в Рогаланде и собирается остаться там на зиму.

В то время конунг Харальд уже сильно состарился, а многие его сыновья были

совсем взрослые. Его сын Эйрик, которого прозвали Кровавая Секира, был тогда в

молодых летах. Он воспитывался у херсира Торира, сына Хроальда. Конунг любил

Эйрика больше всех своих сыновей. Он был тогда очень расположен к Ториру.

Вернувшись в Норвегию, Бьёрн и Торольв сначала поехали в Аурланд, а потом

пустились в путь на север, в Фирдир, чтобы навестить херсира Торира. У них был

небольшой быстроходный корабль на двенадцать или тринадцать гребцов, и на нем

около трех десятков человек. Они захватили этот корабль летом в викингском

походе. Он был ярко покрашен выше воды и очень красив. У Торира их встретили

хорошо, и они прожили там некоторое время. Корабль же их, с разбитым на нем

шатром, стоял у причала перед двором.

Однажды Торольв и Бьёрн спустились к фьорду, где стоял корабль. Они увидели, что

Эйрик, сын конунга, был там и то заходил на корабль, то возвращался на берег и

стоял там, и разглядывал корабль. Тогда Бьёрн сказал Торольву:

— Сын конунга восхищается кораблем. Ты предложи ему принять этот корабль в

подарок, потому что я знаю, что нам очень поможет, если Эйрик станет нашим

заступником перед конунгом. Слыхал я такие толки, будто конунг зол на тебя из-за

твоего отца. Торольв ответил, что это добрый совет. Потом они подошли к кораблю,

и Торольв сказал:

— Ты внимательно рассматриваешь корабль, сын конунга. Ну как, нравится он тебе?

— Очень нравится, — говорит Эйрик, — это очень красивый корабль.

— Так я подарю тебе этот корабль, — говорит Торольв, — если ты пожелаешь его

принять.

— Я приму его, — отвечает Эйрик. — Тебе, может быть, покажется, что награда

невелика, если я пообещаю тебе свою дружбу, но ведь ты можешь надеяться на

хорошую награду в будущем, если я буду жив.

Торольв отвечает, что эта награда для него ценнее корабля. После этого они

расстались, и с тех пор сын конунга был очень расположен к Торольву.

Бьёрн и Торольв завели разговор с Ториром и спросили его, правда ли это, что

конунг зол на Торольва. Торир не стал скрывать, что он слыхал об этом.

— Тогда я хотел бы, — сказал Бьёрн, — чтобы ты поехал к конунгу и заступился бы

за Торольва. Пусть нас с Торольвом постигнет одна судьба. Ведь он заступился за

меня, когда я был в Исландии.

Торир обещал поехать к конунгу и просил их постараться узнать, не поедет ли

Эйрик, сын конунга, вместе с ним. Тогда Торольв и Бьёрн заговорили об этом с

Эйриком, и тот обещал свое заступничество перед отцом.

После этого Торольв и Бьёрн поехали своим путем в Согн, а Торир и Эйрик, сын

конунга, снарядили корабль, недавно подаренный Торольвом, и поплыли на юг, к

конунгу. Они застали конунга в Хёрдаланде.

Он принял их радушно. Они прожили там некоторое время, дожидаясь, когда конунг

будет в хорошем расположении духа. Наконец они изложили конунгу свое дело и

сказали, что в Норвегию приехал человек по имени Торольв, сын Скаллагрима. Торир

сказал:

— Мы хотим просить тебя, конунг, чтобы ты вспомнил, что хорошего сделали для

тебя его родичи, и не заставлял бы его расплачиваться за то, что сделал его

отец, мстя за брата.

Торир говорил очень вкрадчиво, но конунг отвечал ему сухо и сказал, что

Квельдульв и его сын причинили ему много вреда и что Торольв, наверно, похож

нравом на своих родичей.

— Все они так заносчивы, — сказал он, — что не знают меры и не думают, с кем они

хотят тягаться.

Потом заговорил Эйрик и сказал, что Торольв поступил с ним как друг и дал ему

замечательное сокровище — тот корабль, который у них был с собой.

— Я обещал ему свою полную дружбу. Немногие захотят быть моими друзьями, если им

от этого не будет никакой пользы. Ты не допустишь, отец, чтобы был наказан

человек, который первым дал мне такую ценную вещь.

В конце концов конунг обещал им, что он не тронет Торольва. Он продолжал:

— Но я не хочу, чтобы Торольв являлся ко мне. А ты, Эйрик, можешь его любить

сколько тебе угодно, так же как и других его родичей. Возможно, что они будут с

тобой более покладистыми, чем со мной, или же ты раскаешься в своей просьбе, а

также и в том, что долго имел с ними дело.

Потом Эйрик Кровавая Секира и Торир поехали домой в Фирдир и послали сказать

Торольву, чего они достигли у конунга. Торольв и Бьёрн провели эту зиму у

Брюньольва. Не одно лето ходили они в викингские походы. Зимой же они жили у

Брюньольва или иногда у Торира.

XXXVII

Эйрик Кровавая Секира стал участвовать в управлении страной. Он должен был

объезжать Хёрдаланд и Фирдир. Была у него теперь с собой и дружина. Однажды

весной Эйрик Кровавая Секира собрался в поход в Бьярмаланд и тщательно отобрал

войско для этого похода11.

Торольв должен был отправиться с Эйриком. Он стоял на носу его корабля и держал

его знамя. Торольв превосходил всех ростом и силой и в этом был похож на своего

отца. Во время этого похода произошло много событий. В Бьярмаланде была большая

битва у реки Двины. Эйрик одержал здесь победу, как об этом рассказывается в

песнях, сложенных в его честь. Во время этого же похода Эйрик взял в жены

Гуннхильд, дочь Ацура Тоти, и привез ее домой. Гуннхильд была очень красива и

умна и умела колдовать12. Она и Торольв были большими друзьями. Торольв тогда

постоянно проводил зимы у конунга Эйрика, а летом ходил в викингские походы.

Вскоре случилось, что Тора, жена Бьёрна, заболела и умерла. А немного позже

Бьёрн взял себе другую жену. Ее звали Алов, она была дочь Эрлинга Богатого с

острова Остр. У них родилась дочь, и ее называли Гуннхильд.

Жил человек по имени Торгейр Шип-Нога. Он жил в Хёрдаланде, на острове Фенхринг.

Двор его назывался Аск. У него было три сына. Одного звали Хёдд, другого

Берг-Энунд, а третьего Атли Короткий. Берг-Энунд отличался высоким ростом и

большой силой. Это был человек заносчивый и честолюбивый. Атли Короткий был

невысокого роста, коренастый и очень сильный. Торгейр был очень богат. Он был

усердный почитатель богов, а также занимался колдовством. Хёдд ходил в

викингские походы и редко бывал дома.

XXXVIII

Однажды летом Торольв, сын Скаллагрима, собрался в торговую поездку. Задумал он

тогда поехать в Исландию и навестить своего отца, потому что он давно уже не

бывал дома. Он успел собрать огромное богатство, и у него было множество

драгоценных вещей. А перед тем, как отправиться в путь, он заехал к конунгу

Эйрику. При расставании конунг дал Торольву секиру и сказал, что хочет послать

ее в подарок Скаллагриму. У нее были загнутые углы, и она была большая и

украшенная золотом а ее рукоятка была выложена серебром. Это была очень ценная

вещь.

Торольв отправился в путь, как только был готов, и поездка прошла удачно. Он

достиг на своем корабле Боргарфьорда и сразу же поспешил домой к отцу. Они были

очень рады друг другу, когда увиделись. Затем Скаллагрим отправился к кораблю

Торольва и велел втащить корабль на берег. Торольв пошел домой в Борг, и с ним

одиннадцать человек. Дома он передал Скаллагриму привет от конунга Эйрика и

вручил секиру, которую конунг послал ему. Скаллагрим взял секиру, поднял ее,

разглядывал некоторое время, но ничего не сказал и повесил около своего места.

Однажды осенью Скаллагрим велел пригнать на двор в Борге много быков, которых он

предназначал на убой. Он приказал подвести одновременно двух быков под стену

дома и поставить друг против друга так, чтобы их головы и шеи были рядом. Затем

он взял большую каменную плиту, положил се снизу под бычьи шеи, размахнулся

секирой, подаренной конунгом, и ударил ею по обоим быкам сразу, так что отсек им

головы. А секира с такой силой ударилась о камень, что лезвие сломалось и сталь

покрылась зазубринами. Скаллагрим посмотрел на лезвие и ничего не сказал. Потом

он вошел в дом, встал на лавку и засунул секиру за балку над дверью. Там она и

оставалась всю зиму.

А весной Торольв объявил, что летом он думает уехать. Скаллагрим пробовал

удержать его и говорил:

— Хорошо, что ты вернулся домой цел и невредим, хотя и совершил немало славных

поездок, но ведь недаром говорят, что всяко приходится тому, кто много

странствует. Возьми себе здесь сколько надо добра, чтобы тебя считали человеком

с весом и влиянием.

Торольв сказал, что он хочет поехать еще один раз, и добавил:

— Сейчас у меня есть важное дело, но когда я вернусь, то останусь жить здесь. Со

мной должна поехать к своему отцу Асгерд, твоя воспитанница. Он просил меня об

этом, когда я уезжал из Норвегии.

Скаллагрим сказал:

— Поступай как знаешь, но я предчувствую, что если мы теперь расстанемся, то

больше нам уже не видеться.

Потом Торольв отправился на свой корабль и стал снаряжать его в путь. А когда

Торольв был совсем готов, они переправили корабль к мысу Дигранес, и он стоял

там до попутного ветра. Асгерд отправилась на корабль вместе с Торольвом. Перед

отъездом Торольва из Борга Скаллагрим снял с наддверной балки секиру — подарок

конунга — и вышел с ней из дому. Рукоятка секиры почернела от копоти, а сама она

заржавела. Скаллагрим посмотрел на лезвие секиры, дал ее Торольву и сказал вису:

Как зазубрин много

На секире грозной!

Лжив подарок ржавый,

Что с ним делать в сече!

Возврати оружье

С черной рукоятью.

Этот дар владыки

Здесь совсем не нужен.

XXXIX

Раньше, когда Торольв еще не вернулся в Исландию, случилось, что однажды летом в

Боргарфьорд пришел торговый корабль из Норвегии. В то время торговые корабли

причаливали в самых различных местах — в реках, устьях ручьев или в протоках.

Владельцем корабля был человек по имени Кетиль, которого прозвали Кетиль Соня.

Он был норвежец и человек знатный и богатый. Его сына звали Гейр. Он был тогда

уже взрослым и приехал вместе с отцом. Кетиль задумал поселиться в Исландии. Он

приехал в конце лета. Скаллагрим знал, кто такой Кетиль, и предложил ему со

спутниками остановиться на зиму в Борге. Кетиль принял его предложение и провел

зиму у Скаллагрима.

Этой же зимой Гейр, сын Кетиля, посватался за Торунн, дочь Скаллагрима, и было

решено отпраздновать свадьбу. Гейр женился на Торунн, а позже, весной,

Скаллагрим дал Кетилю земли по реке Хвите выше земель Олейва. Владения Кетиля

шли по реке Хвите от устья реки Флокадальсы (Река Долины Флоки) до устья реки

Рейкьядальсы (Река Долины Дымов), а также занимали всю полосу между этими реками

до ущелья Раудсгиль (Ущелье Рауда) и всю долину Флокадаль до склонов гор. Кетиль

жил в Трандархольте (Роща Транда), а Гейр в Гейрсхлиде (Склон Гейра). У Гейра

был еще один двор в долине Рейкьядаль, у верхних горячих источников. Его

прозвали Гейр Богатый. Сыновьями его были Кетиль Дрема, Торгейр Соня и Тородд

Соня из Хрисара (Заросли). Тородд был первым, кто жил в Хрисаре.

XL

Скаллагрим был большой охотник до состязаний в силе и игр. Он был не прочь и

поговорить о них. Тогда любили игру в мяч. В те времена в округе было много

силачей, но все же никто не мог сравниться со Скаллагримом, хотя он был уже

довольно пожилым.

Сына Грани из Гранастадира звали Тордом. Он был молод, и от него многого ожидали

в будущем. К нему был очень привязан Эгиль, сын Скаллагрима. Эгиль был силен в

борьбе. Он был очень вспыльчив и горяч, и все наказывали своим сыновьям уступать

ему в спорах.

Как-то в начале зимы была многолюдная игра в мяч на поле у реки Хвиты. Сюда

собрались люди со всей округи. Поехали на игру и многие домочадцы Скаллагрима.

Первым среди них считался Торд, сын Грани. Эгиль попросил Торда взять его с

собой. Ему было тогда семь лет. Торд согласился и посадил Эгиля на лошадь, у

себя за спиной.

Когда они приехали на место, там уже расставляли людей для игры. Собралось также

много мальчишек, и они устроили себе игру отдельно. Когда они расставили

играющих, Эгилю пришлось играть против мальчика по имени Грим, сына Хегга из

Хеггстадира (Двор Хегга). Гриму было лет десять-одиннадцать, и он был силен по

своему возрасту. Во время игры Эгиль оказался слабее его, а Грим к тому же

старался, как только мог, показать, насколько он сильнее. Тогда Эгиль

рассердился, поднял биту и пытался ударить Грима. Но Грим схватил его и с

размаху швырнул на землю. Он крепко поколотил Эгиля и сказал, что задаст ему еще

крепче, если тот не научится вести себя как следует.

Когда Эгиль встал на ноги, он вышел из игры, мальчики же кричали и насмехались

над ним. Эгиль пошел к Торду, сыну Грани, и рассказал ему, что произошло. Торд

сказал:

— Я пойду с тобой, и мы отомстим ему.

Торд дал ему топор, который держал в руках. Этим оружием в то время охотно

пользовались. Они пошли туда, где играли мальчики. Грим тогда держал мяч, и вот

он кинул его, а другие мальчики бросились за мячом. Эгиль подбежал к Гриму и

всадил ему топор глубоко в голову. Затем Эгиль и Торд ушли к своим.

Люди с Болот бросились к оружию, так же как и противная сторона. Олейв Рукоятка

прибежал со своими спутниками к людям из Борга. Их было гораздо больше, чем

противников, и поэтому все разошлись. Отсюда и пошли раздоры между Олейвом и

Хеггом. Позже они бились на лугу Лаксфит (Лососий Луг) у реки Гримсы. Там было

убито семь человек, и Хегга ранили насмерть, а Квига, его брата, убили.

Когда Эгиль вернулся домой, Скаллагрим был им не очень доволен, а Бера сказала,

что из Эгиля выйдет викинг и что, когда он подрастет, ему надо будет дать боевой

корабль. Эгиль сказал вису:

Мать моя сказала:

Ты корабль получишь,

С викингами вместе

Уплывешь далеко.

К берегу направишь

Дорогой корабль свой,

Будешь смело в сечах

Наносить удары.

Когда Эгилю исполнилось двенадцать лет, он был таким рослым и сильным, что в

играх мало кто мог победить его. В ту зиму, когда ему минуло двенадцать, он

много участвовал в играх. Торду, сыну Грани, в то время было двадцать лет. Он

был очень силен. В конце зимы часто случалось, что Эгиль и Торд играли вдвоем

против Скаллагрима.

Однажды шла игра в мяч в Сандвике (Песчаная Бухта), южнее Борга. Эгиль с Тордом

играли против Скаллагрима, и Скаллагрим устал, потому что им было легче играть,

чем ему.

Вечером же, после захода солнца, дело пошло у Эгиля с Тордом хуже. Скаллагрим

сделался таким сильным, что поднял Торда и так швырнул его оземь, что переломал

у него все члены, и тот сразу же умер. После этого Скаллагрим схватил Эгиля.

Одну из служанок Скаллагрима звали Торгерд Брак. Она ходила за Эгилем, когда тот

был ребенком. Она была рослая и сильная, как мужчина, и умела колдовать. Торгерд

сказала:

— Озверел ты, Скаллагрим, на собственного сына бросаешься!

Тогда Скаллагрим отпустил Эгиля и бросился на нее. Она увернулась и убежала, а

Скаллагрим — за ней. Так они выбежали на мыс Дигранес, и она прыгнула со скалы в

пролив. Скаллагрим бросил ей вслед большой камень и попал ей между лопаток.

После этого она больше не выплыла. Этот пролив теперь называют Бракарсунд

(Пролив Брак).

А вечером, когда они вернулись в Борг, Эгиль был вне себя от гнева. Когда

Скаллагрим и все люди сели за столы, Эгиль не занял своего места. Он вошел в дом

и подошел к тому человеку, который был у Скаллагрима надзирателем над работами и

казначеем и которого тот очень любил. Эгиль нанес ему смертельную рану, а затем

пошел и сел на свое место. Скаллагрим не сказал на это ни слова, и все было

спокойно, но отец с сыном больше не разговаривали, ни дружески, ни враждебно.

Так прошла эта зима.

А на следующее лето приехал Торольв, о чем рассказывалось раньше. Он провел в

Исландии зиму, а весной стал в Бракарсунде снаряжать свой корабль в путь. Когда

он был готов, Эгиль пришел однажды к отцу и попросил его дать ему снаряжение на

дорогу.

— Я хочу, — сказал он, — уехать из дома с Торольвом.

Скаллагрим спросил, говорил ли он о своем желании с братом. Эгиль ответил, что

нет. Тогда Скаллагрим велел ему прежде всего сделать это. Но когда Эгиль

заговорил об этом с Торольвом, тот сказал:

— Не жди, что я возьму тебя с собой. Если отец не может справиться с тобой в

своем собственном доме, то как же я повезу тебя в чужие страны? Ведь там тебе не

сойдет с рук то, что сходит здесь.

— Тогда может случиться, — сказал Эгиль, — что ни один из нас не уедет.

На следующую ночь поднялся бешеный ветер с юго-запада. И в ночной темноте во

время прилива Эгиль поднялся на корабль и вышел за шатры к другому борту. Он

разрубил канаты, укрепленные на внешнем борту корабля, потом быстро сошел по

сходням, столкнул их и обрубил канаты, которые были укреплены на берегу. Корабль

понесло вглубь фьорда. Как только Торольв и его люди заметили, что корабль

уносит, они бросились в лодку, но ветер все крепчал, и им ничего не удалось

сделать. Корабль понесло в бухту Андакиль и там выбросило на прибрежный песок.

Эгиль же вернулся домой в Борг.

Когда Торольв и его спутники узнали, что все это дело рук Эгиля, большинство

стало укорять его. Он ответил, что не замедлит причинить Торольву еще больше

вреда и ущерба, если Торольв не захочет взять его с собой. Тогда люди стали

мирить братьев, и в конце концов Торольв уступил Эгилю, и летом они вместе

уехали.

Как только Торольв взошел на корабль, он взял секиру, которую Скаллагрим дал ему

при отъезде, и бросил ее за борт в морскую глубь, так что ее больше никогда не

видели.

Летом Торольв был в пути. Его путешествие по морю было благополучным, и они

приехали в Хёрдаланд. Торольв сразу же направился на север — в Согн, а там за

зиму случилось, что Брюньольв умер от болезни, а его сыновья разделили

наследство.

Торд получил Аурланд, тот двор, где жил их отец. Он пошел па службу к конунгу и

стал лендрманном. Дочь Торда звали Раннвейг, а ее сыновей — Торд и Хельги. Этот

Торд был отцом Раннвейг, матери Ингирид, на которой женился конунг Олав. Сына

Хельги звали Брюньольв, а детей Брюньольва — Серк из Согна и Свейн.

XLI

Бьёрну досталась другая усадьба Брюньольва, хорошая и богатая. Он не стал

служить конунгу. Поэтому его прозвали Бьёрн Свободный. Он был человек богатый и

влиятельный.

Приехав в Норвегию, Торольв отправился к Бьёрну и привез ему его дочь Асгерд.

Тут была радостная встреча. Асгерд была очень красивая и разумная девушка, а к

тому же большая искусница.

Затем Торольв поехал к конунгу Эйрику и при встрече передал ему привет от

Скаллагрима и сказал, что тот с благодарностью принял подарок, посланный ему

конунгом. Торольв поднес конунгу хороший парус для военного корабля, сказав, что

это подарок от Скаллагрима. Конунг Эйрик был доволен подарком и предложил

Торольву остаться у него на зиму. Торольв поблагодарил за предложение и сказал:

— Сначала я поеду к Ториру. У меня к нему важное дело.

После этого Торольв отправился к Ториру, как он и сказал, и встретил там самый

радушный прием. Торир предложил ему остаться у него, и Торольв ответил, что

принимает предложение. Он добавил:

— Со мной приехал человек, который должен жить там же, где и я. Это мой брат,

который раньше никогда не уезжал из дому, так что мне надо позаботиться о нем.

Торир ответил, что если Торольв хочет, он может оставить при себе еще и других

людей.

— Я думаю, — сказал Торир, — что твой брат будет украшением нашей дружины, если

он хоть немного похож на тебя.

После этого Торольв отправился к своему кораблю и велел вытащить его на берег и

огородить на зиму. Сам он с Эгилем отправился к херсиру Ториру. У Торира был сын

по имени Аринбьёрн. Он был немного старше Эгиля. Аринбьёрн рано стал рослым,

крепким и во всем искусным. Эгиль подружился с Аринбьёрном и постоянно

сопровождал его.

А между братьями дружбы не было.

XLII

Торольв, сын Скаллагрима, спросил Торира, что бы он сказал, если бы Торольв

посватался за его племянницу Асгерд. Торир ответил одобрительно и сказал, что

поддержит Торольва в его сватовстве. После этого Торольв поехал в Согн и взял с

собой провожатых. Он прибыл к Бьёрну и встретил там радушный прием. Бьёрн

предложил ему оставаться у него, сколько Торольв пожелает.

Вскоре Торольв сказал Бьёрну о своем деле. Он просил в жены Асгерд, дочь Бьёрна.

Бьёрн принял сватовство благожелательно, и с ним легко было договориться. Они

решили устроить помолвку и условились о дне свадьбы. Свадебный пир должен был

быть осенью у Бьёрна.

После этого Торольв вернулся к Ториру и рассказал ему, как прошла поездка. Торир

был доволен, что Торольв женится на Асгерд.

Когда настало время ехать на свадебный пир, Торольв стал приглашать с собой

гостей. Первыми он пригласил Торира и Аринбьёрна, а потом их домочадцев и

влиятельных бондов. Собралось в путь много знатных людей. Но когда в назначенный

день Торольв должен был выехать из дому и пришли дружки жениха, Эгиль заболел и

не смог поехать со всеми.

У Торольва был большой, хорошо оснащенный боевой корабль, и они двинулись в

путь.

XLIII

Жил человек по имени Альвир. Он был домочадцем Торира и управлял его хозяйством.

Альвир был также его казначеем и собирал долги. Он был человек пожилой, но еще

очень бодрый. Вышло так, что Альвир собрался ехать за долгами, которые не были

уплачены весной. Он велел снарядить гребную лодку и взял с собой двенадцать

домочадцев Торира. В это время Эгиль уже начал поправляться и встал с постели.

Ему было скучно оставаться дома, когда все уехали, и он сказал Альвиру, что

хотел бы поехать с ним. Альвир решил, что хороший спутник не будет лишним,

потому что места в лодке было достаточно. И вот Эгиль поехал с Альвиром, взяв с

собой свое оружие — меч, копье и щит. Они отплыли, как только были готовы.

В дороге их застигла буря, затянувшаяся надолго. Сильный ветер мешал им, но они

налегли на весла и продолжали свой путь. Лодка была полна воды. Вечером они

подошли к острову Атлей и там причалили к берегу. На этом острове неподалеку был

большой двор, принадлежавший конунгу Эйрику. Им управлял человек по имени Бард.

Его звали Бард с Атлея. Он хорошо исполнял свою должность и был очень

трудолюбив. Бард происходил из незнатного рода, но пользовался расположением

конунга Эйрика и его жены Гуннхильд.

Альвир с товарищами вытащили лодку на берег, а потом пошли к двору. Придя к

Барду, они рассказали ему о своей поездке и попросились на ночлег. Бард видел,

что они сильно вымокли, и проводил их к одному дому, стоявшему в стороне. Он

велел развести для них большой огонь, и они смогли высушить свою одежду. А когда

они ее снова надели, Бард вошел к ним и сказал:

— Теперь мы поскорее дадим вам поесть. Я знаю, что вас клонит ко сну. Вы ведь

крепко потрудились в бурю и сильно устали.

Альвиру слова Барда очень понравились. Тут принесли столы, подали горячую пищу,

хлеб и масло и поставили большие деревянные миски с кислым молоком. Бард сказал:

— Очень жаль, что нет браги, и я не могу угостить вас так, как хотел бы.

Угощайтесь тем, что есть.

Альвиру и его спутникам очень хотелось пить, и они пили кислое молоко. Потом

Бард велел принести сыворотки, и они стали ее пить.

— Я охотно угостил бы вас лучшим напитком, — сказал Бард, — если бы он у меня

был.

Соломы там хватало, и Бард предложил им лечь спать.

XLIV

В тот самый вечер на остров Атлей прибыли конунг Эйрик с Гуннхильд. Бард

приготовил для них пир. Там должно было быть жертвоприношение дисам и шел пир

горой. Конунг спросил:

— Где же Бард? Я не вижу его.

Один человек ответил ему:

— Бард вышел, чтобы позаботиться о своих гостях.

— Что же это за гости, — говорит конунг, — если Бард предпочитает быть с ними,

чем здесь, при нас?

Тот же самый человек отвечает конунгу, что приехали домочадцы херсира Торира.

Тогда конунг говорит:

— Пойди за ними поскорей и позови их сюда.

Тот так и сделал, сказав, что конунг хочет их видеть. А когда они пришли, конунг

встретил Альвира приветливо и предложил ему почетное место, а спутникам его

места подальше. Они все сели. Эгиль сидел рядом с Альвиром. Им принесли браги.

Все много раз пили, поминая умерших, и каждый раз нужно было осушать рог до дна.

К концу вечера многие спутники Альвира уже не держались на ногах. Некоторых

рвало в доме, а некоторые выбирались за дверь. Но Бард продолжал подносить им.

Тогда Эгиль взял рог, который Бард поднес Альвиру, и выпил его. Бард сказал,

что, наверно, у Эгиля сильная жажда, и поднес ему тотчас же полный рог. Эгиль

принял рог и сказал вису:

Ты сказал мне, воин:

«Браги нету в доме»,

Что ж тогда вы дисам

В жертву приносили?!

Бард, тебя за это

Назову лукавым.

Но проделку злую

Скрыл ты неумело.

Тогда Бард сказал, чтобы Эгиль пил и бросил свои насмешки.

Эгиль осушал всякий рог, который ему подавали. Он выпивал также и то, что

подавали Альвиру.

Тогда Бард пошел к жене конунга и сказал ей, что там сидит человек, который их

позорит сколько бы он ни пил, он все говорит, что не напился. Гуннхильд и Бард

смешали тогда яд с брагой и внесли этот напиток. Бард осенил его знамением Тора

и дал служанке, разносившей брагу. Она поднесла рог Эгилю и предложила ему

выпить.

Но Эгиль взял нож и воткнул себе в ладонь. Потом он принял рог, вырезал на нем

руны и окрасил их своей кровью. Он сказал:

Руны на роге режу,

Кровь их моя окрасит.

Рунами каждое слово

Врезано будет крепко.

Брагу девы веселой

Выпью, коль захочу я,

Только на пользу ль будет

Брага, что Бард мне налил?

Рог разлетелся на куски, а напиток пролился на солому. Альвир уже совсем

опьянел, и тогда Эгиль встал и повел его к дверям, а руку держал на мече. Возле

двери к ним подошел Бард и предложил Альвиру выпить на прощанье. Эгиль взял рог

вместо Альвира, выпил его и сказал вису:

Альвир от браги бледен,

Дай мне рог — я выпью, —

Ливнем она из рога

Сквозь усы прольется.

Ты беды не чуешь,

Ливень мечей зовущий!

Слушай вису скальда —

Одина ливень шумный.

Затем Эгиль бросил рог, схватил меч и обнажил его. В сенях было темно. Он

пронзил Барда мечом, так что конец меча торчал из спины. Бард упал замертво, и

из раны хлынула кровь. Упал и Альвир, и его стало рвать.

Эгиль же выскочил из дома. Снаружи было совершенно темно — луны не было. Эгиль

бросился бежать.

А в доме люди увидели, что Бард и Альвир упали и остались лежать. Конунг подошел

к ним и велел поднести свет. Тогда все увидели, что произошло: Альвир лежал без

памяти, а Бард был убит, и весь пол был залит его кровью. Тогда конунг спросил,

где тот высокий человек, который пил в этот вечер больше всех. Люди сказали, что

он вышел.

— Разыщите его, — говорит конунг, — и приведите ко мне.

Начали разыскивать Эгиля по всей усадьбе, но его нигде не было. Тогда люди

конунга пошли в дом, где расположились люди Альвира, и спросили, не приходил ли

туда Эгиль. Там лежали многие из них. Они ответили, что он прибежал, взял свое

оружие и вышел. Об этом сказали конунгу, и тот велел поскорее занять все лодки,

которые были на острове.

— Завтра, как только рассветет, — сказал он, — мы обыщем весь остров и убьем

этого человека.

XLV

Эгиль шел в ночной темноте, пробираясь туда, где стояли суда. Но где он ни

выходил на берег, везде были люди. Он бродил всю ночь и не достал лодки. На

рассвете он оказался на каком-то мысу и увидел перед собой другой остров,

отделенный очень широким проливом от этого мыса.

Тогда Эгиль снял шлем и меч и отломил наконечник копья от древка. Древко он

бросил в море, а оружие завернул в плащ, сделал узел и привязал его себе за

спину. Потом он бросился в воду и плыл, пока не добрался до острова. Этот остров

называется Саудей. Он невелик и весь порос кустарником. Здесь пасся скот —

коровы и овцы — с острова Атлей. Выйдя на берег, Эгиль выжал свою одежду. Было

уже светло, и солнце взошло.

На рассвете конунг Эйрик велел обыскать остров Атлей. Дело шло медленно, потому

что остров был велик. Эгиля на нем не нашли. Сели тогда на лодки и отправились

разыскивать его на других островах. Под вечер двенадцать человек причалили к

острову Саудей, чтобы поискать там Эгиля. А ведь вблизи было много других

островов.

Эгиль увидел лодку, когда та подходила к острову. Девять человек сошли на берег

и разделились для поисков. А Эгиль спрятался в кустах еще до того, как лодка

причалила к берегу. Те, которые высадились на остров, отправились на поиски по

трое, а три человека остались охранять лодку.

И вот, когда холм заслонил лодку от разыскивавших Эгиля, он встал и подошел к

лодке. Те, которые охраняли лодку, заметили его только тогда, когда он подошел к

ним совсем близко. Одного из них Эгиль поразил мечом насмерть, второй бросился

бежать и стал карабкаться по склону, но Эгиль взмахнул мечом и отсек ему ногу.

Третий же взобрался на лодку и стал багром отталкиваться от берега. Тогда Эгиль

за канат притянул лодку к себе и вскочил в нее. После короткой схватки Эгиль

убил человека конунга и сбросил его за борт. Он взялся за весла и поплыл прочь

от острова. Он греб всю ночь и следующий день, не останавливаясь, пока не

приехал к херсиру Ториру.

Альвира и его спутников конунг отпустил с миром. А те люди, которые остались на

острове Саудей, провели там много ночей, и убивали скот себе на пищу, и

разводили костры. Они подбрасывали в огонь сучья и разжигали такое большое

пламя, чтобы его можно было заметить у них дома. Когда их костер увидели на

острове Атлей, за ними приехали. Конунга в это время уже не было на острове. Он

отправился на другой пир.

Альвир и его спутники приехали домой раньше Эгиля. Торир с Торольвом тогда

только что вернулись домой со свадьбы. Альвир рассказал обо всех событиях — об

убийстве Барда и о том, как это все произошло. Но он не знал, что случилось с

Эгилем. Торольв был очень опечален, и также Аринбьёрн. Они думали, что Эгиль уже

не вернется.

А на следующее утро Эгиль приехал. Когда Торольв узнал об этом, он встал со

своего места, подошел к Эгилю и спросил его, как он спасся и что с ним

случилось. Тогда Эгиль сказал вису:

С конунгом норвежским

Мне пришлось расстаться.

Не хвалясь, скажу я,

Что едва ли Эйрик

Трех, ему служивших,

Вновь увидеть сможет.

Не вернутся трое

Из чертогов смерти.

Аринбьёрну подвиги Эгиля пришлись по душе. Он сказал, что его отец должен

помирить Эгиля с конунгом. Торир тогда отвечает:

— Люди, правда, скажут, что Барда стоило убить. Все же Эгиль, как и его родичи,

слишком мало остерегается гнева конунга. А большинству людей от его гнева

приходится нелегко. Но на этот раз я попытаюсь добиться для Эгиля мировой.

И Торир отправился к конунгу, Аринбьёрн же остался дома и сказал, что пусть их

всех постигнет одна судьба.

Приехав к конунгу, Торир просил его взять виру и согласиться на мировую с

Эгилем. Торир предлагал, что он сам будет поручителем за Эгиля и чтобы конунг

был судьей в этом деле. Конунг Эйрик был в сильном гневе, и добиться чего-либо

от него было трудно. Он сказал, что оправдываются слова его отца, который

предупреждал, что нельзя доверять этому роду. Затем конунг сказал Ториру:

— Пусть Эгиль не живет больше в моем государстве, если я даже пойду на мировую с

ним. Только ради тебя, Торир, я возьму виру за убитых Эгилем.

Конунг назначил виру. Торир все выплатил и поехал домой.

XLVI

Торольв и Эгиль жили у Торира в большом почете. А весной братья снарядили

большой боевой корабль, набрали на него людей и отправились воевать в восточные

земли. Они много раз вступали в бой и добыли себе большое богатство.

Приехали они в Курляндию, пристали к берегу и договорились с жителями полмесяца

сохранять мир и торговать. Когда этот срок истек, они стали совершать набеги,

высаживаясь в разных местах.

Однажды они высадились в широком устье реки. Там был большой лес. Они сошли на

берег и, разделившись на отряды по двенадцать человек, углубились в лес. Скоро

показалось селение. Здесь они начали грабить и убивать, а жители убегали, не

сопротивляясь. К концу дня Торольв велел протрубить отход. Те, кто был в лесу,

повернули назад к кораблю с того места, где они находились. Только на берегу

можно было пересчитать людей, но когда Торольв вышел на берег, Эгиля там не

было. Уже стемнело, и они решили, что искать его невозможно.

Эгиль и с ним его двенадцать человек прошли в лес и увидели широкие поля, а на

них строения. Неподалеку стоял двор, и они направились к нему. Придя на двор,

они стали врываться в постройки13, но не видели там ни одного человека. Они

забирали все добро, которое могли унести с собой. Там было много построек, и они

задержались надолго. Когда же они оставили двор, их отделила от леса большая

толпа, которая приготовилась напасть на них.

От двора к лесу шла высокая изгородь. Эгиль велел своим спутникам следовать за

ним вдоль изгороди так, чтобы на них нельзя было напасть со всех сторон. Эгиль

шел первым, а за ним остальные, так близко один за другим, что между ними нельзя

было пройти. Толпа куров ожесточенно нападала на них, больше всего пуская в ход

копья и стрелы, но за мечи не брались.

Двигаясь вдоль изгороди, Эгиль и его люди сначала не видели, что с другой

стороны у них тоже шла изгородь, и она отрезала им путь наискось. В тупике куры

стали теснить их, а некоторые направляли в них копья и мечи из-за изгороди,

другие же набрасывали одежду им на оружие. Они были ранены, а потом их взяли в

плен, связали и привели на двор.

Хозяин этого двора был человек могущественный и богатый. У него был взрослый

сын. Они стали обсуждать, что делать с Эгилем и другими. Хозяин двора сказал,

что его совет — убить их, одного за другим. Но сын его сказал, что уже ночь, и в

темноте нельзя будет позабавиться, мучая пленников. Он предложил подождать до

утра. Тогда их втолкнули в одну из построек и крепко связали. Эгиля привязали к

столбу за руки и за ноги. После этого дверь крепко заперли, а сами пошли к себе

и ели, пили и веселились.

Эгиль налегал на столб и дергал его до тех пор, пока не вырвал из пола. Столб

упал, и тогда Эгиль освободился от него. Потом он зубами развязал себе руки, а

когда руки были свободны, он снял путы и с ног. После этого он освободил своих

товарищей.

Когда же они все были развязаны, они стали осматриваться и искать выхода. Стены

были сложены из толстых бревен, а в одном конце была дощатая перегородка. Они с

разбега нажали на эту перегородку, сломали ее и вошли в другое помещение. Здесь

также кругом были бревенчатые стены. Вдруг они услышали внизу, у себя под

ногами, человеческую речь.

Они оглядели все вокруг, нашли в полу дверь и открыли ее.

Там внизу была глубокая яма. Оттуда и слышалась речь. Эгиль спросил, что там за

люди. Тот, кто ответил ему, назвался Аки. Эгиль спросил, не хочет ли он

выбраться из ямы. Аки сказал, что они охотно сделали бы это. Тогда Эгиль с

товарищами опустили в яму веревку, которой они были связаны, и вытащили наверх

трех человек. Аки сказал, что это его два сына, что они датчане и что их взяли в

плен прошлым летом.

— Зимой со мной хорошо обращались, — сказал он, — я управлял хозяйством у

здешнего бонда, но сыновей моих сделали рабами, и они тяжело переносили это.

Весной мы бежали, а потом нас нашли и посадили в эту яму.

— Ты, должно быть, знаешь, как устроен дом, — говорит Эгиль, — как нам выбраться

отсюда?

Аки сказал, что в доме есть еще одна перегородка.

— Сломайте ее, и тогда вы попадете в ригу, а оттуда можно легко выйти.

Эгиль с товарищами так и сделали. Они сломали перегородку и вышли в ригу, а

оттуда наружу. Была безлунная ночь. Спутники Эгиля говорили, что нужно спешить в

лес. Эгиль сказал Аки:

— Ты ведь знаешь здешнее жилье, покажи, где бы нам раздобыть что-нибудь из

добра.

Аки говорит тогда:

— Здесь немало добра. Вот большой чердак, где спит хозяин. Там полно оружия.

Эгиль велел отправиться на чердак, а когда они поднялись по лестнице наверх, они

увидели, что дверь открыта, внутри горит свет и слуги стелят постели. Эгиль

оставил нескольких человек снаружи следить, чтобы никто не вышел. Сам он

ворвался внутрь и схватил оружие, которого там было вдоволь. Они убили всех

людей на чердаке. Все они взяли себе оружие.

Аки подошел к тому месту, где в половицах была дверь, открыл ее и сказал, что

они должны спуститься вниз, в клеть. Они взяли светильник и пошли туда. Там

хранились сокровища бонда — драгоценные вещи и много серебра. Люди нагрузились и

понесли, что взяли. Эгиль взял большой кувшин для браги и потом нес его под

мышкой.

Они двинулись к лесу, а когда они пришли в лес, Эгиль остановился и сказал:

— Мы поступили не так, как надо. Воины так не поступают: мы украли добро бонда.

Не должно быть на нас такого позора. Вернемся обратно, и пусть они знают, что

произошло.

Все возражали Эгилю и говорили, что надо спешить на корабль.

Тогда Эгиль поставил кувшин на землю и бегом пустился обратно. А когда он пришел

на двор бонда, он увидел, что слуги выходили из главного дома и переносили

оттуда в другой дом подносы с едой. В очаге горел большой огонь, а над ним

висели котлы. Эгиль вошел в главный дом. Огонь был разведен так, как было

принято в этой стране: был зажжен один конец бревна, и от него постепенно

сгорало все бревно. Эгиль схватил это бревно, понес его к тому дому, где сидели

люди за едой, и стал совать горящий конец бревна под стреху, крытую берестой.

Береста быстро загорелась, но люди, которые сидели внутри и пили, ничего не

замечали до тех пор, пока пламя не охватило всю крышу и не проникло внутрь.

Тогда они бросились к дверям, но выйти оттуда было не так-то просто: выход

загораживали бревна, и, кроме того, там стоял Эгиль. Он убивал и тех, кто

показывался в дверях, и тех, кто успевал выбежать. Но очень скоро горящая крыша

рухнула. Там погибли все, кто был в доме.

Эгиль же вернулся к своим спутникам. Они пошли все вместе на корабль. Эгиль

сказал, что кувшин, который он нес, он хочет оставить себе как добычу

предводителя. А кувшин-то был полон серебра.

Торольв и все другие очень обрадовались, когда Эгиль вернулся. Как только

рассвело, они отчалили.

Аки с сыновьями остались в отряде Эгиля.

В конце лета они поплыли в Данию, нападали на торговые корабли и грабили везде,

где удавалось.

XLVII

В то время Данией стал править Харальд, сын Горма14. Отец его, Горм, уже умер.

Страна была опустошена набегами: вокруг Дании плавало много викингов,

Аки знал все в Дании, и на море и на суше. Эгиль часто расспрашивал его, где бы

они могли добыть побольше добра. Когда они достигли Эйрасунда, Аки сказал, что в

тех местах, подальше от берега, есть большой торговый город, который называется

Лунд. Аки говорил, что там можно ожидать богатой добычи, но горожане, видно,

окажут сопротивление. Об этом рассказали всем людям на корабле, чтобы они

решили, нападать на Лунд или нет. Голоса разделились: одни были за нападение,

другие — против. Тогда решили поступить так, как скажут предводители. Торольв

был за нападение. Спросили также Эгиля, и он в ответ сказал вису:

Пусть мечи сверкают!

Мы порою летней

Подвигов немало

Совершим, о воины!

В Лунд мы путь направим.

Песнь мечей суровая

Будет раздаваться

На заре вечерней.

Тогда все снарядились для битвы и направились к Лунду. А жители узнали, что идет

враг, и вышли против него. Вокруг города были деревянные укрепления. В них

засели защитники. Начался бой. Эгиль первым прорвался за укрепления. После этого

горожане бежали. Там было много убитых. Викинги разграбили город и сожгли его, а

потом отправились обратно к своим кораблям.

XLVIII

Торольв и его спутники плыли вдоль побережья Халланда на север. Когда погода

испортилась, они зашли в одну бухту. Здесь они не стали грабить. Немного поодаль

от берега жил ярл по имени Арнфид, и когда он узнал, что в стране появились

викинги, он послал к ним своих людей узнать, чего хотят эти викинги: мира или

войны.

Послы Арнфида прибыли к Торольву, и он им сказал, что не собирается воевать. Он

говорил, что ему и его людям ни к чему делать здесь набеги и опустошать страну,

потому что места здесь небогатые. Послы вернулись к ярлу и передали ему ответ

Торольва. А когда ярл узнал, что ему не надо из-за этих викингов созывать рать,

он сел на коня и один поскакал к ним. Они встретились и разговорились. Ярл

пригласил к себе на пир Торольва и всех тех, кого тот хотел бы взять с собой.

Торольв обещал приехать.

В назначенный день ярл прислал за ними верховых лошадей. Они собрались в путь —

Торольв и Эгиль — и взяли с собой три десятка человек. Ярл принял их хорошо. Их

провели в дом и тотчас же поднесли им браги. Они просидели там до вечера. А

перед тем как должны были поставить столы с едой, ярл предложил бросить жребий,

кому с кем сидеть. Должны были сидеть попарно мужчина с женщиной, насколько

женщин хватило бы, а остальные должны были сидеть сами по себе. Все положили

жребий в полу плаща. И ярл вынимал их.

У ярла была дочь — красивая девушка лет двадцати. Эгилю выпал жребий сидеть

рядом с ней. Дочь ярла забавлялась, расхаживая между столами. Эгиль пошел и сел

на то место, где она сидела днем. А когда люди стали рассаживаться, дочь ярла

подошла к своему месту и сказала:

Ты напраcно, юноша,

Выбрал это место.

Редко волчьей стае

Ты давал добычу.

Не видал, как ворон

Каркает над кровью,

Как мечи с мечами

В сечах ищут встречи.

Эгиль усадил ее рядом с собой и сказал:

Я с мечом кровавым

И копьем звенящим

Странствовал немало,

Ворон мчался следом.

Грозен натиск викингов.

Пламя жгло жилища.

В городских воротах

Яростно я дрался.

Они пили весь вечер вдвоем и веселились. Пир удался на славу и продолжался также

весь следующий день. Потом викинги поехали к своим кораблям. Они расстались с

ярлом друзьями и обменялись с ним подарками.

Торольв и его люди поплыли к островам Бреннейяр. Там в то время собиралось

множество викингов, потому что мимо островов часто проходили торговые корабли.

Аки поехал вместе со своими сыновьями домой. Он был очень богатый человек, и у

него было много дворов в Ютландии. Эгиль и Аки расстались большими друзьями.

А осенью Торольв поплыл на север, в Норвегию, и, приехав в Фирдир, отправился к

херсиру Ториру. Торир принял их хорошо, а Аринбьёрн, его сын, еще лучше. Он

предложил Эгилю остаться у них на зиму. Эгиль согласился и поблагодарил

Аринбьёрна. Но когда Торир узнал о предложении Аринбьёрна, он сказал, что его

сын чересчур поспешил.

— Я не знаю, — сказал Торир, — как на это посмотрит конунг Эйрик. Ведь после

убийства Барда он говорил, что не желает, чтобы Эгиль оставался у нас в стране.

— Ты, отец, — отвечает Аринбьёрн, — можешь, конечно, сделать так, чтобы конунг

не гневался на то, что Эгиль останется у нас. Ты предложи своему зятю Торольву

погостить у тебя, а мы с Эгилем тоже проведем эту зиму вместе.

По этим речам Торир понял, что Аринбьёрн все равно сделает по-своему. Тогда отец

с сыном предложили Торольву провести у них зиму, и Торольв согласился. Зимой они

жили у Торира — всего двенадцать человек.

Жили два брата. Их звали Торвальд Дерзкий и Торфид Суровый. Они были близкие

родичи Бьёрна Свободного и воспитывались вместе с ним. Торвальд и Торфид были

мужи рослые и сильные, смелые и честолюбивые. Братья сопровождали Бьёрна в

викингских походах, а когда Бьёрн сменил походы на мирную жизнь, они поехали к

Торольву и вместе с ним ходили в викингские походы. Их место в бою было на носу

его корабля. А когда Эгиль добыл себе корабль, Торфид стал плавать с ним, и его

место было теперь на носу корабля Эгиля. Братья постоянно сопровождали Торольва,

и он ценил их больше всех своих людей.

Этой зимой братья тоже были у Торольва и сидели рядом с ним и Эгилем. Торольв

сидел на почетном сиденье и пил вместе с Ториром, а Эгиль сидел напротив

Аринбьёрна и пил вместе с ним. При всех поминаньях15 они вставали с места и шли

навстречу друг другу.

Осенью херсир Торир поехал к конунгу Эйрику. Конунг принял его очень приветливо.

А когда они разговорились, Торир стал просить конунга не сердиться на него, если

Эгиль проведет зиму в его доме. Конунг отвечал ему, что Торир может добиться от

него всего, чего он пожелает. Конунг добавил:

— Никому другому не сошло бы так легко, если бы он принял в своем доме Эгиля.

Но Гуннхильд слышала их разговор и сказала:

— Я думаю, Эйрик, что ты слишком легко поддался уговорам, как это с тобой не раз

бывало и раньше. Ты уже не помнишь зла, которое тебе причинили. Ты до тех пор

будешь щадить сыновей Скаллагрима, пока они не убьют еще каких-нибудь твоих

близких родичей. Но хоть ты и считаешь, что убийство Барда — это пустяки, я на

это смотрю иначе.

Конунг говорит:

— Ты, Гуннхильд, больше всех подбиваешь меня быть жестоким. А ведь раньше вы с

Торольвом были большими друзьями. Но я не возьму обратно своего слова, которое я

дал Ториру.

— Торольв был хорош, — говорит Гуннхильд, — пока его не испортил Эгиль. А теперь

я не вижу между ними никакой разницы.

Торир поехал домой, когда он собрался, и передал братьям слова конунга и его

жены.

XLIX

Братьев Гуннхильд звали Эйвинд Хвастун и Альв. Отцом их всех был Ацур Тоти.

Братья были мужи рослые, очень сильные и смелые. Конунг Эйрик и Гуннхильд были к

ним очень расположены, но народ их не любил. Тогда они были очень молоды, но уже

в цвете сил.

Весной стало известно, что летом в Гауларе будет большое жертвоприношение. Там

было прославленное капище. Туда отправилось множество народу и из Фирдира, и из

Фьялира, и из Согна — большей частью знатные люди. Конунг Эйрик также поехал в

Гаулар. Тогда Гуннхильд сказала своим братьям:

— Я хочу, чтобы вы постарались среди этого множества народу убить одного из

сыновей Скаллагрима, а еще лучше — их обоих.

Братья обещали, что постараются.

Херсир Торир собирался в путь. Он позвал Аринбьёрна и сказал ему:

— Я еду на жертвоприношение, но я не хочу, чтобы Эгиль ехал с нами. Я знаю,

какие речи ведет Гуннхильд, знаю неуступчивый нрав Эгиля, а также могущество

конунга. Не легко будет уследить за ними всеми. А Эгиля не удержать дома, если

ты не останешься с ним. Торольв же поедет со мной, и вместе с ним их спутники.

Пусть Торольв принесет жертву и за себя, и за своего брата.

После этого Аринбьёрн сказал Эгилю, что он останется дома.

— Мы оба останемся здесь, — сказал он.

Эгиль ответил:

— Пусть будет так.

А Торир и другие поехали на жертвоприношение. Собралось в Гауларе великое

множество народу, и там много пили. Торольв повсюду сопровождал Торира, и они не

расставались ни днем, ни ночью. И вот Эйвинд сказал Гуннхильд, что ему никак не

добраться до Торольва. Тогда она велела убить кого-нибудь из его людей.

— Это будет все же лучше, чем ничего, — сказала Гуннхильд. Однажды вечером

конунг ушел спать, так же как Торир и Торольв. А Торфид и Торвальд еще

оставались с другими. Тогда Эйвинд и Альв пришли и сели с ними вместе, и все

очень веселились. Сначала пили, посылая рог вкруговую. Потом стали пить рог по

двое, пополам. Эйвинд пил вместе с Торвальдом, а Альв с Торфидом. Позже начали

пить нечестно, и тут пошли хвастливые речи и перебранки. Тогда Эйвинд вдруг

встал, обнажил меч и нанес Торвальду смертельную рану. Но ни у кого из них не

было при себе оружия, потому что здесь было священное место. Люди стали между

наиболее разъяренными и разделили их. В тот вечер больше ничего не произошло.

Эйвинд убил человека в священном месте и стал вне закона. Он должен был немедля

уехать. Конунг предлагал за убитого виру, но Торольв и Торфид сказали, что они

никогда не брали виры и не хотят ее брать. На том они и расстались. Торир и его

спутники поехали домой.

Конунг и Гуннхильд послали Эйвинда на юг, в Данию, к конунгу Харальду, сыну

Горма, потому что Эйвинд не мог оставаться в Норвегии. Конунг Харальд хорошо

принял его и его спутников. Эйвинд приехал в Данию на большом боевом корабле.

Позже конунг поставил Эйвинда защищать страну от викингов. Эйвинд был отличный

воин.

Когда после этой зимы наступила весна, Торольв и Эгиль опять собрались в

викингский поход. Снарядившись, они снова поплыли в восточные земли. Но возле

Вика они повернули на юг и поплыли вдоль Ютландии. Здесь они стали опустошать

побережье. Потом они направились к стране фризов и летом долго оставались там, а

затем опять повернули к Дании. И вот, когда они достигли границы, где

встречается Дания и страна фризов, и пристали здесь к берегу, однажды вечером,

когда люди уже ложились на своих кораблях спать, на корабль Эгиля пришли два

человека и сказали, что у них есть дело к Эгилю. Их провели к нему, и тогда они

сказали:

— Нас прислал Аки Богатый. Мы должны сообщить тебе, что Эйвинд Хвастун плавает у

западного побережья Ютландии и подстерегает вас, ожидая, когда вы поплывете на

север. Он собрал большое войско, и против всех его сил вам будет не устоять. Сам

же Эйвинд с двумя быстроходными кораблями сейчас находится неподалеку отсюда.

Когда Эгиль услышал это, он велел сразу же убрать шатры и бесшумно выйти в море.

Они так и сделали. На рассвете они подошли к кораблям Эйвинда, стоявшим на

якоре, и тотчас же напали на них, пустив в ход оружие и камни. Многих из людей

Эйвинда они убили, а сам Эйвинд бросился за борт и вплавь добрался до берега,

как и те его люди, которым удалось спастись. Эгиль взял корабли Эйвинда со всем

грузом и все оружие. Днем они вернулись обратно к своим и встретили Торольва.

Тогда Торольв спрашивает, где Эгиль был и где он добыл корабли, которые идут с

ним. Эгиль отвечает, что корабли эти раньше принадлежали Эйвинду Хвастуну и что

они забрали их в бою. Потом Эгиль сказал вису:

У земли Ютландской

В сечу мы вступили.

Данов земли защитник,

Викинг бился храбро.

Но недолго с Эйвиндом

Эта битва длилась:

В волны прыгнул воин,

Бросив коня морского.

Торольв на это говорит:

— Вы, кажется, сделали так, что нам нельзя этой осенью ехать в Норвегию.

Эгиль ответил, что тогда неплохо бы поехать в какое-нибудь другое место.

L

Эльврад Могучий правил Англией. Он первым из своего рода стал единовластным

конунгом в своей стране. Это было еще в дни Харальда Прекрасноволосого,

норвежского конунга. После Эльврада конунгом в Англии был его сын Ятвард, отец

Адальстейна Победителя, воспитателя Хакона Доброго. А в это время страной стал

править после смерти своего отца Адальстейн. У него было несколько братьев,

сыновей Ятварда.

Когда же Адальстейн стал конунгом, против него поднялись те вожди, которых его

отец и дед лишили власти. Им казалось, что сейчас, когда государством правит

молодой конунг, самое подходящее время выступить со своими требованиями. Это

были бритты, скотты и иры. И тогда конунг Адальстейн стал собирать войско и брал

к себе на службу всех, кто хотел добыть так богатство, будь то иноземцы или

жители Англии.

Торольв и его брат Эгиль плыли на юг вдоль страны саксов и фламандцев. И вот они

услышали, что английскому конунгу нужны ратные люди и что на службе у него можно

добыть много добра. Тогда они решили направиться со своими людьми в Англию.

Осенью они поплыли туда и явились к конунгу Адальстейну. Он принял их хорошо и,

как видно, ожидал большой помощи от их дружины. Вскоре он предложил им пойти к

нему на службу и стать защитниками его страны. Братья согласились служить

Адальстейну.

Англия была крещена задолго до того, как все это произошло. Конунг Адальстейн

был христианин, и его называли Адальстейн Благочестивый. Конунг предложил

Торольву с братом принять неполное крещение. Это был распространенный обычай у

торговых людей и у тех, кто нанимался к христианам, потому что принявшие

неполное крещение могли общаться и с христианами, и с язычниками, а веру они

себе выбирали ту, какая им больше нравится. Торольв и Эгиль сделали так, как

просил конунг, и оба приняли неполное крещение. У них тогда было под началом три

сотни воинов, получивших плату от конунга.

LI

Конунга скоттов звали Олав Красный. Он был сыном скотта, а по матери — датчанин

и происходил из рода Рагнара Кожаные Штаны. Это был могущественный вождь.

Шотландией называют страну, втрое меньшую Англии. Одна пятая часть Англии

называется Нортумбрией. Она лежит на самом севере, рядом с Шотландией, с

восточной стороны. Раньше в Нортумбрии правили датские конунги. Главный город

там Йорк. Нортумбрия принадлежала Адальстейну, и он посадил там двух ярлов.

Одного звали Альвгейр, а другого Годрек. Они должны были защищать страну от

нападений скоттов или же датчан и норвежцев, которые сильно опустошали ее и

считали, что у них есть права на Нортумбрию, потому что все, кто там имел вес и

влияние, были датчанами со стороны отца или матери, а многие с обеих сторон.

Уэльсом в это время правили два брата — Хринг и Адильс. Они были обязаны платить

конунгу Адальстейну дань и, кроме того, должны были со своими людьми стоять в

его войске в самых первых рядах, перед знаменем конунга. Оба брата были отличные

воины и уже не очень молоды. Эльврад Могучий лишил всех конунгов, плативших ему

дань, их звания и власти. Всех тех, кого раньше называли конунгами или сыновьями

конунгов, стали называть ярлами. Было так и во времена Эльврада, и при Ятварде,

его сыне. Адальстейн же пришел к власти совсем молодым, и его меньше боялись.

Тогда стали изменниками многие из тех, кто раньше был услужлив16.

LII

Олав, конунг скоттов, собрал большое войско и повел его на юг, в Англию. Он

пришел в Нортумбрию и стал разорять страну. А когда об этом узнали ярлы,

правившие там, они собрали рать и вышли против конунга Олава. Оба войска

встретились, и была большая битва. Она закончилась победой конунга Олава. Ярл

Годрек был убит, Альвгейр же бежал, и с ним большая часть их войска — все те,

кто уцелел в бою. После этого Альвгейр не мог больше оказывать сопротивление, и

конунг Олав подчинил себе всю Нортумбрию. Альвгейр поехал к конунгу Адальстейну

и рассказал ему о своей беде.

Как только конунг Адальстейн услыхал, что в его страну вторглось такое большое

войско, он разослал людей созывать рать. Он послал весть своим ярлам и другим

знатным и могущественным мужам. Сам он двинулся против скоттов с тем войском,

которое у него было.

Когда стало известно, что Олав, конунг скоттов, одержал в Нортумбрии победу и

подчинил себе немалую часть Англии и что войско его гораздо больше войска

Адальстейна, к нему устремились многие знатные люди. Узнали об этом Хринг и

Адильс и, собрав большое войско, тоже примкнули к конунгу Олаву. У всех у них

вместе была огромная ратная сила.

Узнав об этом, конунг Адальстейн созвал своих военачальников и советников и

спрашивал их, как разумнее всего поступить. Он подробно рассказал им всем то,

что разузнал о действиях Олава и его многочисленного войска. Все тогда как один

говорили, что на ярле Альвгейре лежит большая доля вины в том, что произошло, и

считали, что его следовало бы лишить звания ярла. Было решено, что конунг

Адальстейн вернется назад, на юг Англии, и будет набирать войско по всей стране,

потому что если бы рать созывал не сам конунг, то быстро собрать так много

людей, как это было нужно, не удалось бы. В том войске, которое уже было у

конунга, он поставил военачальниками Торольва и Эгиля. А под началом у Альвгейра

были его люди. Во главе отрядов конунг поставил тех, кого он счел достойными.

Когда Эгиль после совета вернулся к своим товарищам, они спросили, какие у него

вести о конунге скоттов. Эгиль сказал:

Олав ярла в битве

Поразил. Другого

Прочь бежать принудил.

Он могуч в сраженьях.

Слишком часто Годрек

Шел тропой неверной.

Адальстейн лишился

Половины царства.

Потом к конунгу Олаву отправили послов, поручив сказать ему, что конунг

Адальстейн хочет сразиться с ним и предлагает как место битвы равнину Винхейд17

возле леса Винуског. Он хочет, чтобы Олав пока не разорял его страну, а править

в Англии пусть будет тот из них, кто победит в этой битве. Конунг Адальстейн

предложил, чтобы они встретились для битвы через неделю и чтобы тот, кто придет

раньше, ждал другого. А тогда был такой обычай: как только конунгу назначали

место битвы, он не должен был опустошать страну, пока битва не закончится, если

он не хотел покрыть себя позором. Конунг Олав остановил свое войско и больше не

опустошал страну, дожидаясь назначенного дня. Когда пришло время, он привел свое

войско на равнину Винхейд.

К северу от равнины была крепость. Конунг Олав засел в этой крепости с большей

частью своих людей, потому что он думал, что туда легче будет доставлять нужные

для войска припасы из больших селений, лежавших рядом. Он послал своих людей на

равнину, где по уговору с Адальстейном должно было произойти сражение, чтобы они

выбрали там место для шатров и подготовили что надо к приходу войска.

Когда люди конунга Олава явились туда, там уже стояли вехи из ветвей орешника,

обозначавшие границы того места, где предстояла битва. Такое место всегда

тщательно выбирали: оно должно было быть ровным и пригодным для того, чтобы

расставить на нем большое войско. И действительно, здесь была равнина, удобная

для битвы. С одной стороны текла река, а с другой шел большой лес. Там, где лес

ближе всего подходил к реке, хотя между ними еще оставалось очень большое

пространство, разбили свои шатры люди конунга Адальстейна. Шатры их стояли от

самого леса до реки. Они сделали так, что каждый третий из шатров был совсем

пустой, и лишь немного воинов было в остальных. А когда к ним подошли люди

конунга Олава, у них много народу стояло перед всеми шатрами и не заходило

внутрь. Люди Адальстейна сказали, что все их шатры переполнены и остальные воины

уже не могут поместиться внутри. Шатры были такие высокие, что поверх них нельзя

было разглядеть, стояло ли их много или мало в глубину. Люди конунга Олава

решили, что здесь уже все войско Адальстейна.

Они расставили шатры к северу от вех. Здесь был небольшой склон. Люди

Адальстейна изо дня в день говорили, что их конунг прибудет или уже прибыл в

крепость к югу от равнины. День и ночь к ним подтягивались новые силы. А когда

установленный срок истек, люди Адальстейна послали к конунгу Олаву вестника

сказать так:

— Конунг Адальстейн готов к битве, и у него очень большое войско, но он не

хочет, чтобы погибло множество людей, и потому предлагает конунгу Олаву

вернуться домой, в страну скоттов, а конунг Адальстейн даст ему в знак дружбы по

скиллингу серебра с каждого плуга во всем своем государстве. Он хочет, чтобы он

и конунг Олав были друзьями.

Когда послы явились к конунгу Олаву, он уже строил свое войско и собирался

скакать в битву. Но выслушав послов, конунг в этот день не выступил. Он сидел и

совещался с военачальниками. Они давали различные советы. Некоторые очень

советовали принять предложенные условия и говорили, что это был бы славный

поход, если бы они вернулись домой, получив от Адальстейна такой большой выкуп.

Другие возражали и говорили, что Адальстейн предложит гораздо больше, если они

на этот раз откажутся. Так и порешили.

Тогда послы попросили у конунга Олава, чтобы он дал им срок поехать к конунгу

Адальстейну и спросить, не согласится ли тот заплатить еще больший выкуп, чтобы

сохранить мир. Они просили три дня перемирия: один день для поездки к своим,

другой — для совещания, а третий — на обратный путь. Конунг Олав согласился.

И вот послы едут к своему войску, а на третий день возвращаются, как

договорились раньше, и сообщают конунгу Олаву, что Адальстейн согласен дать все

то, что он предлагал прежде, и сверх того по скиллингу каждому свободному мужу в

войске конунга Олава, по марке каждому из начальников, у которых в отряде

двенадцать человек или больше, по марке золота начальникам над телохранителями

конунга и по пять марок золота каждому ярлу. Конунг Олав велел объявить об этом

своему войску. Так же, как и в первый раз, одни хотели принять эти условия, а

другие были против. В конце концов конунг принял решение. Он сказал, что

согласен принять выкуп, если конунг Адальстейн отдаст ему к тому же всю

Нортумбрию со всеми податями и доходами,

Послы снова попросили три дня сроку и предложили конунгу Олаву послать еще и

своих людей, чтобы они, выслушав слова конунга Адальстейна, узнали, примет ли он

это новое условие или нет. Они сказали, что конунг Адальстейн, кажется, пойдет

на многое, лишь бы заключить мир. Конунг Олав согласился и послал своих людей к

конунгу Адальстейну.

Поскакали послы все вместе и встретили конунга Адальстейна в крепости, которая

была сразу же за равниной, к югу от нее. Послы конунга Олава изложили свое

поручение конунгу Адальстейну и сообщили условия мира. А люди конунга

Адальстейна рассказали, с какими предложениями они ездили к конунгу Олаву. Они

говорили, что сделали это по совету добрых людей для того, чтобы оттянуть битву

до тех пор, пока не приедет сам конунг. Конунг Адальстейн быстро решил все дело

и сказал послам так:

— Передайте конунгу Олаву, что я дам ему срок доехать со своим войском до

Шотландии. И пусть он вернет добро, которое незаконно захватил здесь в стране.

Затем мы заключим мир между нашими странами, и пусть никто не идет войной на

другого. Кроме того, конунг Олав должен отдаться мне под руку, править

Шотландией от моего имени и стать конунгом, подвластным мне. Теперь поезжайте, —

говорит Адальстейн, — и расскажите вашему конунгу, как обстоит дело.

Послы в тот же вечер пустились в обратный путь и около полуночи прибыли к

конунгу Олаву. Они разбудили конунга и, не медля, передали ему слова конунга

Адальстейна. Конунг Олав велел тотчас же созвать ярлов и других военачальников,

а послам — прийти и рассказать, как они выполнили свое поручение и что сказал

конунг Адальстейн. Когда же воины узнали об ответе Адальстейна, все в один голос

стали говорить, что надо готовиться к битве. Послы сказали также, что у

Адальстейна очень большое войско и что он прибыл в крепость в один день с

послами. Тогда ярл Адильс сказал:

— Выходит, конунг, я был прав, когда говорил, что вы еще узнаете этих хитрецов

англичан. Мы сидели здесь столько времени и ждали, а они стягивали свои войска.

Конунга их и близко не было, когда мы пришли сюда. За то время, пока мы тут

стояли, они, должно быть, собрали большое войско. А теперь, конунг, мой совет

такой: нам с братом надо скакать сейчас же, ночью, с нашим войском и напасть на

их стан. Может быть, они сейчас не так осторожны, когда знают, что их конунг

поблизости с большим войском. Мы нападем на них, и если они побегут, то это

ослабит все их войско и сделает его менее смелым в битве.

Конунг нашел этот совет удачным. Он сказал:

— Как только рассветет, мы выстроим здесь наше войско и двинемся вслед за вами.

Приняв такое решение, они разошлись.

LII

Ярл Хринг и его брат Адильс подняли своих воинов и сразу же, ночью, двинулись на

юг, к равнине Винхейд. На рассвете часовые Торольва увидели приближавшееся

войско. Тогда протрубили боевой клич, и воины вооружились. Войско построили

двумя полками. Над одним полком начальствовал ярл Альвгейр, и перед ним несли

его знамя. В этом полку были его воины, а также ратники, собранные в стране.

Этот полк был много больше, чем полк Торольва.

У Торольва было такое вооружение: большой и толстый шит, на голове — прочный

шлем, у пояса — меч. Он называл этот меч — Длинный. Это было славное оружие. В

руке Торольв держал копье. Наконечник копья был длиной в два локтя, и сверху у

него было четырехгранное острие. Верхняя часть наконечника была широкой, а

втулка — длинная и толстая. Древко было такой длины, что стоя можно было рукой

достать до втулки. Оно было очень толстое и оковано железом. Железный шип

скреплял втулку с древком. Такие копья назывались «кол в броне».

Эгиль вооружился так же, как Торольв. У его пояса висел меч, который он называл

Ехидна. Эгиль добыл его в Курляндии. Это было отличное оружие. Ни один из них не

надел брони.

Подняли боевое знамя. Его нес Торфид Суровый. У всех воинов Торольва были

норвежские щиты и норвежское боевое снаряжение. Все в его полку были норвежцы.

Торольв выстроил свой полк около леса, а полк Альвгейра двигался вдоль реки.

Ярл Адильс и его брат увидели, что им не удалось застигнуть Торольва врасплох.

Тогда они стали строить свое войско и разбили его на два полка. В каждом было

свое знамя. Адильс поставил своих воинов против ярла Альвгейра, а Хринг против

викингов.

Началась битва. Обе стороны сражались хорошо. Ярл Адильс упорно наступал и в

конце концов потеснил Альвгейра. Тогда люди Адильса стали наступать еще

решительнее. Прошло немного времени, и Альвгейр обратился в бегство.

Об Альвгейре надо рассказать, что он поскакал на юг равнины, а за ним — его

люди. Он скакал до тех пор, пока не достиг той крепости, где находился конунг.

Тогда ярл сказал:

— Я думаю, нам не стоит ехать к конунгу. Нам досталось немало упреков и в

прошлый раз, когда мы явились к конунгу после того, как нас победил конунг Олав.

А сейчас наше положение покажется конунгу не лучшим, чем тогда. Мне нечего ждать

от него почестей.

Потом Альвгейр поехал на юг страны, и надо рассказать о его поездке, что он

скакал день и ночь, пока они не добрались до мыса Ярлснес. Здесь ярл

переправился через море во Францию, где у него была половина родичей. В Англию

он больше не вернулся.

Адильс сначала преследовал бегущих, но недолго, а потом повернул обратно — туда,

где шло сражение, и снова начал наступать. Когда Торольв увидел это, он

обратился против ярла и велел нести туда знамя, а своим воинам велел следовать

за ним тесно сомкнутыми рядами.

— Будем держаться вплотную к лесу, — сказал Торольв, — тогда он будет прикрывать

нас с тыла, и они не смогут подойти к нам со всех сторон.

Воины Торольва так и сделали и стали наступать вдоль леса. Началась жестокая

сеча. Эгиль устремился навстречу Адильсу, и они яростно сражались. Разница в

силах между войсками была очень велика, но все же среди людей Адильса было

больше убитых. Торольв так разъярился, что забросил щит себе за спину и взял

копье обеими руками. Он бросился вперед и рубил и колол врагов направо и налево.

Люди разбегались от него в разные стороны, но многих он успевал убить.

Так он расчистил себе путь к знамени ярла Хринга, и никто не мог перед ним

устоять. Он убил воина, который нес знамя ярла Хринга, и разрубил древко

знамени. Потом он вонзил копье ярлу в грудь, так что оно прошло через броню и

тело и вышло между лопаток. Он поднял ярла на копье над своей головой и воткнул

древко в землю. Ярл умер на копье, и все это видели — и его воины, и враги.

После этого Торольв обнажил меч и стал рубить обеими руками. Его люди тоже

наступали. Тогда были убиты многие из бриттов и скоттов, а некоторые бежали.

Когда ярл Адильс увидел, что его брат убит и многие его воины пали, а другие

обратились в бегство, он понял, что его дело плохо, и бросился бежать к лесу. Он

скрылся в лесу, и за ним последовали его воины. Все их войско обратилось в

бегство. Множество бежавших было убито, а остальные рассеялись далеко по

равнине. Ярл Адильс бросил свое знамя, и никто не знал, он ли там бежит или

кто-либо другой.

Скоро стало смеркаться, и Торольв и Эгиль с викингами повернули обратно в свой

стан. Вскоре сюда прибыл конунг Адальстейн со всем войском. Люди стали ставить

шатры и устраиваться на ночь.

Немного позже подошел конунг Олав со своим войском. Они ставили шатры и

устраивались также в тех шатрах, которые уже раньше поставили их люди. Конунгу

Олаву тогда сказали, что убиты оба его ярла, Хринг и Адильс, и множество его

воинов.

LIV

Предыдущую ночь конунг Адальстейн провел в той крепости, о которой говорилось

раньше, и там он узнал, что на равнине шло сражение. Он, не медля, собрался со

всем своим войском и двинулся на север, на равнину. Здесь он расспросил

подробно, как проходила битва. Торольв и Эгиль пришли к конунгу, и он благодарил

их за доблесть и за победу, которую они одержали. Он обещал им свою полную

дружбу. Они провели все вместе ночь.

Рано утром конунг Адальстейн разбудил свое войско. Он поговорил с

военачальниками и сказал им, как надо построить войско. Впереди он поставил свой

полк, а в первых его рядах стояли отряды самых храбрых воинов. Конунг Адальстейн

сказал, что над этими отрядами будет начальствовать Эгиль.

— А Торольв, — сказал он, — поведет своих воинов и те отряды, которые я там

поставлю. У него под началом должен быть второй полк в нашем войске. Ведь скотты

никогда не сражаются сомкнутым строем: они то подбегают, то отбегают и

появляются то там то сям. Они часто наносят удары, если их не остерегаться, по

когда на них наступают, они рассыпаются по полю.

Эгиль ответил конунгу:

— Я не хочу расставаться с Торольвом во время битвы, пусть нас обоих поставят

там, где это больше всего нужно и где будет самая горячая схватка.

Торольв сказал:

— Пусть конунг сам решает, куда нас поставить. Сделаем так, как ему угодно. Но

если ты хочешь, я лучше стану там, где было указано тебе.

Эгиль тогда говорит:

— Будь по-вашему, но я много раз пожалею, что нас так поставили.

Войско построилось в полки так, как указал конунг. Подняли знамена. Полк конунга

широко растянулся по равнине до реки, а полк Торольва стал вдоль леса.

Конунг Олав тоже начал строить свое войско, когда увидел, что войско Адальстейна

уже выстроилось. Он также разбил свое войско на два полка и велел поставить свое

знамя и тот полк, над которым он сам начальствовал, против конунга Адальстейна и

его полка. У каждого из них было такое большое войско, что не заметно было

разницы между ними в числе воинов. А второй полк конунга Олава выстроился около

леса против Торольва. Там военачальниками были ярлы скоттов, и воины их были

большей частью скотты. В этом полку было огромное множество воинов.

Потом полки двинулись друг против друга, и скоро началась ожесточенная битва.

Торольв решительно наступал и велел нести знамя вперед вдоль леса. Он задумал

пройти вперед и потом ударить сбоку по полку конунга Олава. Его люди держали

перед собой щиты, а с правой стороны у них был лес. Он должен был прикрывать их.

Торольв зашел так далеко вперед, что лишь немногие из его воинов оказались перед

ним. А когда он меньше всего остерегался, из лесу выбежали ярл Адильс и его

люди. Они метнули в Торольва много копий сразу, и он упал там, около леса.

Торфид, который нес знамя, отскочил назад, туда, где воины стояли гуще. Адильс

же стал теснить их, и завязалась жестокая схватка.

Скотты прокричали победный клич, как только увидели, что у врага убит

военачальник. А когда Эгиль услышал их крик и увидел, что знамя Торольва

двинулось назад, он понял, что сам Торольв, наверное, уже не следует за своим

знаменем. Эгиль бросился в ту сторону и бежал посредине между обоими полками.

Скоро он встретил своих людей и узнал, что произошло. Он стал увлекать воинов в

наступление, и сам пошел впереди всех.

В руках он держал свой меч Ехидну. Он рубил обеими руками, пробиваясь вперед, и

убил многих. Торфид нес знамя сразу за ним, а за знаменем следовал весь второй

полк. Завязалась ожесточеннейшая сеча.

Эгиль шел вперед, пока не встретил ярла Адильса. Они обменялись немногими

ударами, и ярл Адильс был убит, и вокруг него еще много людей. Тогда его войско

бежало. Эгиль и его воины преследовали бегущих и убивали всех, кого настигали.

Их было бесполезно просить о пощаде. А когда ярлы скоттов увидели, что их

товарищи бегут, они тоже обратились в бегство.

Эгиль же со своими людьми достиг места, где стоял полк конунга Олава. Они зашли

этому полку в тыл и устроили там побоище. Тогда полк разбился на небольшие кучки

и потом совсем рассыпался. Многие из людей Олава бежали, а викинги прокричали

победный клич.

Как только конунг Адальстейн увидел замешательство в полку конунга Олава, он

стал воодушевлять свое войско и велел нести свое знамя вперед. Их натиск был

силен, и все войско Олава отступило, потеряв много убитыми. Там пал сам конунг

Олав и большая часть его войска, потому что всех бежавших убивали, если их могли

настигнуть. Конунг Адальстейн одержал очень большую победу.

LV

Конунг Адальстейн оставил поле битвы, а его воины продолжали преследовать

бегущих. Он повернул обратно к крепости и нигде не останавливался на ночлег,

пока не приехал туда.

Эгиль преследовал бегущих. Он долго гнался за ними и убивал всех, кого настигал.

Потом он повернул со своим отрядом обратно к тому месту, где была битва. Здесь

он разыскал тело своего убитого брата Торольва, подобрал его, обмыл и похоронил

по тогдашнему обычаю. Они вырыли могилу и опустили в нее Торольва со всем его

оружием и одеждой. Прежде чем расстаться с ним, Эгиль надел ему на обе руки по

золотому запястью. Потом на могилу положили камни и сверху засыпали землею.

Тогда Эгиль сказал вису:

В буре Одина смело

Шел убийца ярла.

Пал отважный Торольв.

На равнине Винхейд

Травы зеленеют

Над могилой брата.

Тяжко это горе,

Но его мы скроем.

И еще он сказал такую вису:

Поле грудой трупов

Я покрыл, сражаясь

В буре стали с Адильсом.

С англами Олав юный

Гром железный вызвал.

И мечи на вече

Хринг собрал могучий,

Воронье насытив.

После этого Эгиль отправился со своим отрядом к конунгу Адальстейну. Приехав, он

сразу же пошел к конунгу, который в это время пировал. Там было большое веселье.

А как только конунг увидел, что в палату вошел Эгиль, он велел освободить для

него и его людей скамьи напротив. Он сказал, что Эгиль должен сидеть там, на

втором почетном сиденье. Эгиль сел и положил щит себе под ноги. На голове у него

был шлем, а меч он положил на колени и то вытягивал его до половины из ножен, то

вкладывал обратно. Он сидел прямо, не сгибаясь.

У Эгиля было крупное лицо, широкий лоб, густые брови, нос не длинный, но очень

толстый, нижняя часть лица — огромная, подбородок и скулы — широченные. У него

была толстая шея и могучие плечи. Он выделялся среди других людей своим суровым

видом, а в гневе был страшен. Он был статен и очень высок ростом. Волосы у него

были цветом, как у волка, и густые, но он рано стал лысеть. В то время как он

сидел там, в палате конунга Адальстейна, одна бровь у него опустилась до скулы,

а другая поднялась до корней волос. У Эгиля были черные глаза и сросшиеся брови.

Он не пил, когда ему подносили брагу, и то поднимал, то опускал брови.

Конунг Адальстейн сидел на возвышении. Он, как и Эгиль, положил меч себе на

колени, а после того, как они просидели так некоторое время, конунг вынул меч из

ножен, снял с руки большое дорогое запястье и надел его на конец меча. Затем он

встал, подошел к очагу и над огнем протянул меч с запястьем Эгилю. Эгиль встал,

обнажил меч и пошел по палате навстречу конунгу. Он продел меч в запястье и

притянул его к себе, а потом вернулся на свое место. Конунг снова сел на

возвышение. Эгиль тоже сел, надел запястье на руку, и тогда его брови

расправились. Он отложил меч и шлем, взял олений рог, который ему поднесли, и

осушил его. Он сказал:

Путы рук звенящие

В дар мне отдал воин,

Чтоб украсить ими

Ветвь — гнездовье ястреба.

Я ношу запястье

На руке и славлю

Конунга могучего

За подарок щедрый.

После этого Эгиль каждый раз выпивал свою долю и беседовал с другими.

А конунг велел принести два сундука. Оба они были полны серебром, и каждый из

них несли по два человека. Конунг сказал:

— Эгиль, возьми эти сундуки и, если ты поедешь в Исландию, отвези это серебро

своему отцу. Я посылаю ему его как виру за сына. Часть этого серебра ты должен

разделить среди тех родичей, твоих и Торольва, которых ты считаешь самыми

достойными. Ты же получишь виру за брата здесь, у меня, — земли или деньги, чего

ты больше хочешь. И если ты готов остаться у меня навсегда, то я окажу тебе

почести, какие ты только пожелаешь.

Эгиль взял серебро и поблагодарил конунга за подарки и дружеские слова. Он

повеселел и сказал:

Брови хмурил горько,

Но от доброй встречи

Разошлись морщины —

Лба нависшие скалы.

Конунг их раздвинул,

Подарив запястье.

Хмурый взор мой ныне

Снова ясным станет.

Позже вылечили тех, кто был ранен в бою и остался жив. Эгиль провел у конунга

Адальстейна следующую зиму после смерти Торольва, и конунг оказывал ему большие

почести. С ним были все воины, его и Торольва, уцелевшие в битве. Здесь Эгиль

сочинил хвалебную песнь в честь конунга Адальстейна, и в ней есть такая виса:

Вот владык потомок,

Трех князей убивший.

Край ему подвластен.

Не исчислить подвигов

Адальстейна в битвах.

Я клянусь, о щедрый

Конунг, — мы не знаем,

Кто б с тобой сравнился.

А припев в этой хвалебной песни такой:

Вплоть до гор страною

Адальстейн владеет.

В награду за хвалебную песнь Адальстейн дал Эгилю два золотых запястья, каждое

из которых весило марку, а кроме того — дорогой плащ со своего плеча.

Весной Эгиль объявил конунгу, что он задумал поехать летом в Норвегию и узнать,

что с Асгерд, женой Торольва. Эгиль сказал:

— Там осталось большое богатство, и я не знаю, жив ли кто-нибудь из их детей. Я

должен посмотреть, живы ли они. Если же Торольв умер бездетным, то все его

наследство принадлежит мне.

Конунг ответил:

— Воля твоя, Эгиль, ты можешь, конечно, уехать, если считаешь это необходимым.

Но мне все-таки кажется, что тебе лучше всего было бы остаться у меня — на

условиях, какие ты только пожелал бы.

Эгиль поблагодарил конунга и сказал:

— Сперва я поеду, куда должен ехать, но я думаю, что еще вернусь за тем, что ты

мне обещаешь, как только это мне удастся.

Конунг просил его непременно вернуться.

Эгиль собрался в путь вместе с частью своих людей, но многие из них остались

служить конунгу. У Эгиля был большой боевой корабль, и на нем около ста двадцати

человек. Когда он был совсем готов и подул попутный ветер, они вышли в море.

Эгиль и конунг Адальстейн расстались большими друзьями. Прощаясь, конунг опять

просил Эгиля вернуться поскорее. Эгиль сказал, что так и сделает.

Эгиль поплыл в Норвегию. Когда он достиг страны, то поспешил в Фирдир. Он узнал,

что херсир Торир умер, а Аринбьёрн получил его наследство и стал лендрманном.

Эгиль поехал к нему. Аринбьёрн встретил его приветливо и предложил пожить у

него. Эгиль согласился. Он велел вытащить корабль на берег и позаботился о том,

чтобы найти жилье для своих людей. Эгиль и еще одиннадцать человек поселились у

Аринбьёрна. Здесь Эгиль и провел зиму.

LVI

Берг-Энунд, сын Торгейра Шип-Ноги, взял в жены Гунн-хильд, дочь Бьёрна

Свободного. Она жила у него в Аске. Другая же дочь Бьёрна — Асгерд, жена

Торольва, сына Скаллагрима, — жила тогда у своего родича Аринбьёрна. У Асгерд с

Торольвом была дочь. Девочка жила вместе с матерью.

Эгиль рассказал Асгерд о смерти Торольва и предложил ей свою помощь и заботу.

Весть о смерти Торольва очень опечалила Асгерд. Эгилю она, правда, ответила

приветливо, вообще же больше молчала.

Была поздняя осень. Эгиль стал невесел и часто сидел понурив голову. Как-то раз

к нему подошел Аринбьёрн и спросил, отчего он такой невеселый. Аринбьёрн

добавил:

— Хотя смерть твоего брата — большая потеря, но мужчина не должен поддаваться

горю. Один человек умирает, а другие должны жить. Что ты теперь сочиняешь?

Дай-ка я послушаю.

Эгиль сказал, что он совсем недавно сочинил такую вису:

Женщину увидеть

Я хотел. Она же

Встречи избегала.

Прежде смело в очи

Женщинам смотрел я,

Ныне робко взоры

Долу опускаю,

Вспомнив Герд запястья.

Аринбьёрн спросил, о какой это женщине он сочиняет любовную песнь, и добавил:

— Ты, наверно, скрыл ее имя в этой висе.

Тогда Эгиль сказал:

Имя в браге Одина

Я скрываю редко,

Оттого что люди

Могут догадаться.

Кто искусен в песнях,

Тот на ощупь может

В висе, что сложил я,

Тайну обнаружить.

— Часто говорят, — продолжал Эгиль, — что другу рассказывают обо всем. Пусть

будет так и на этот раз. Ты спрашиваешь, о какой это женщине я сочиняю висы. Я

отвечу тебе. Это Асгерд, твоя родственница. И я хотел бы, чтобы ты помог мне

добиться ее руки.

Аринбьёрн тогда говорит:

— Это ты хорошо придумал. Я, конечно, замолвлю ей слово за тебя, когда ты

посватаешься к ней.

После этого Эгиль посватался к Асгерд. Она ответила, что решать тут должны ее

отец и ее родич Аринбьёрн. Потом с Асгерд говорил Аринбьёрн, и она дала ему

такой же ответ. Аринбьёрн хотел этого брака. Он поехал с Эгилем к Бьёрну, и

Эгиль просил у Бьёрна руки его дочери Асгерд. Тот принял сватовство с одобрением

и сказал, что это дело должен решить Аринбьёрн. Аринбьёрн очень хотел, чтобы

Эгиль женился на Асгерд, и дело кончилось помолвкой. Свадьбу договорились

праздновать у Аринбьёрна. А когда пришло время, свадебный пир был устроен на

славу. Всю зиму после этого Эгиль был очень весел.

Весной Эгиль снарядил торговый корабль, чтобы поехать в Исландию, — Аринбьёрн

советовал ему не оставаться в Норвегии, пока власть Гуннхильд, жены конунга,

была так велика.

— Она тебе враг, — сказал Аринбьёрн, — и ее вражда к тебе усугубилась после

того, что произошло, когда вы с Эйвиндом встретились возле Ютландии.

Когда Эгиль был готов и подул попутный ветер, он вышел в море. Поездка их прошла

хорошо. Осенью он достиг Исландии и направился в Боргарфьорд. Он не был в Борге

уже двенадцать лет. Скаллагрим за это время состарился. Возвращение Эгиля его

очень обрадовало. Эгиль поехал жить в Борг, а с ним Торфид Суровый и еще многие

его люди. Зиму они провели у Скаллагрима. У Эгиля было очень много всякого

добра, но о том, чтобы он поделился серебром, которое получил от Адальстейна, со

Скаллагримом или с кем-нибудь другим, ничего не рассказывают.

В ту зиму Торфид женился на Сеунн, дочери Скаллагрима, а весной Скаллагрим дал

им место для поселения у водопада Лангарфорс (Водопад Длинной Реки) и землю от

ручья Лейрулёк между реками Лангой и Альфтой (Лебединая Река) до самых гор. Дочь

Торфида и Сеунн, по имени Тордис, стала потом женой Арнгейра из Хольма. Он был

сыном Берси Безбожника. А сына Арнгейра и Тордис звали Бьёрн Богатырь с

Хит-реки.

Эгиль прожил в Борге несколько зим. Он стал распоряжаться добром и заниматься

хозяйством вместе со Скаллагримом. Эгиль стал таким же лысым, как его отец.

В это время край все больше заселялся. В Тверархлиде (Склон Поперечной Реки)

тогда жил Хромунд, брат Грима из Халогаланда, и те, кто приехал с ним. Хромунд

был отцом Гуннлауга, у которого была дочь Турид Дюлла. Сына Турид звали Иллуги

Черный.

Зима проходила за зимой, а Эгиль жил в Борге. И вот однажды летом в Исландию

пришли корабли из Норвегии, и стало известно, что Бьёрн Свободный умер. Кроме

того, рассказывали, что все добро Бьёрна забрал его зять Берг-Энунд. Все

движимое имущество он перевез к себе домой, а земли заселил и собирал с них

подати. Он объявил своей собственностью все, чем владел Бьёрн. Когда Эгиль

услышал об этом, он стал расспрашивать, добился ли Берг-Энунд всего этого одними

только своими силами или его поддерживал кто-либо из более могущественных людей.

Эгилю ответили, что к Энунду очень расположен конунг Эйрик и еще больше его жена

Гуннхильд.

Этой осенью Эгиль ничего не предпринимал, но когда наступила весна, он велел

спустить на воду свой корабль, стоявший под навесом у водопада Лангарфорс. Он

снарядил корабль для морского плавания и набрал на него людей. Его жена Асгсрд

собралась в дорогу вместе с ним, а Тордис, дочь ее и Торольва, осталась в

Исландии. Когда Эгиль был готов, они вышли в море.

О поездке Эгиля нечего рассказывать, пока он не прибыл в Норвегию. Там он сразу

же направился к Аринбьёрну. Аринбьёрн принял его хорошо. Он пригласил Эгиля

пожить у него, и Эгиль принял приглашение. Он с Асгерд, и с ним еще несколько

человек, поехали жить к Аринбьёрну.

Вскоре Эгиль завел с Аринбьёрном разговор о наследстве, ради которого он и

приехал в Норвегию. Аринбьёрн говорит ему тогда:

— Вряд ли у тебя что-нибудь выйдет. Берг-Энунд — человек суровый и неуступчивый,

нечестный и жадный до богатства. Кроме того, теперь его очень поддерживают

конунг и его жена. А Гуннхильд — твой заклятый враг, как тебе давно известно.

Она, конечно, не станет убеждать Энунда, чтобы он согласился на решение дела по

закону.

Эгиль говорит:

— Конунг позволит нам добиваться законного и справедливого решения. И если ты

меня поддержишь, я не побоюсь судиться с Берг-Энундом.

Они договорились, что Эгиль снарядит небольшой корабль и отправится к

Берг-Энуиду. С Эгилем поехало около двадцати человек. Они поплыли на юг, в

Хёрдаланд, и прибыли в Аск. Там они вошли в дом к Энунду. Эгиль изложил свое

дело и потребовал от Энунда, чтобы он отдал ему половину наследства Бьёрна. Он

говорил, что по закону обе дочери Бьёрна — его равные наследницы.

— Я даже считаю, — добавил Эгиль, — что Асгерд более высокого рождения, чем твоя

жена Гуннхильд.

Тогда Энунд говорит очень нагло:

— До чего ты дерзок, Эгиль! Конунг Эйрик изгнал тебя из Норвегии, а ты все-таки

приезжаешь сюда и собираешься идти против его людей. Помни, Эгиль, что таких,

как ты, я убирал с дороги, даже если для этого было меньше причин, чем теперь,

когда ты требуешь от меня наследства для своей жены, в то время как всем

известно, что ее мать была рабыня.

Энунд вел свои наглые речи еще некоторое время, и Эгиль понял, что Энунд не

согласится на справедливое решение их спора. Тогда он сказал, что вызывает

Энунда в суд и передает тяжбу для решения на Гулатинг.

Энунд ответил:

— Я приеду на Гулатинг, и надеюсь, что ты не вернешься с этого тинга целым и

невредимым.

Эгиль сказал:

— Ты меня не испугаешь. Я все же приеду на тинг, и тогда посмотрим, как решится

наша тяжба.

Эгиль и его спутники уехали. Вернувшись домой, Эгиль рассказал Аринбьёрну о

своей поездке и об ответе Энунда. Аринбьёрн очень рассердился, что Тору, сестру

его отца, назвали рабыней. Он отправился к конунгу Эйрику и рассказал ему обо

всем деле. Конунг был очень недоволен и сказал, что Аринбьёрн уже давно

пособничает Эгилю.

— Когда раньше я разрешил ему остаться здесь в стране, — сказал конунг, — то я

сделал это ради тебя. Но сейчас я вижу, что ты идешь даже против меня, раз ты

помогаешь Эгилю бороться против моих друзей.

Во время всего разговора конунг был очень сердит, а жена его, как заметил

Аринбьёрн, была еще враждебнее. Аринбьёрн сказал конунгу:

— Но ты ведь позволишь нам добиваться законного решения этой тяжбы.

Вернувшись домой, Аринбьёрн сказал Эгилю, что у них очень мало надежды на успех.

Прошла зима, и наступило время ехать на Гулатинг. Аринбьёрн поехал туда с

большой дружиной. Эгиль был вместе с ним. Конунг Эйрик тоже был на тинге, и с

ним много народу. Берг-Энунд находился среди приближенных конунга, и с ним его

братья. У них была большая дружина.

Когда на тинге разбирались тяжбы, обе стороны подходили к месту, где сидели

судьи, и каждый приводил доказательства своей правоты. Энунд держал здесь

большую речь. Местом суда было ровное поле, окруженное вехами из орешника. Между

вехами была протянута веревка. Она называлась границей суда. А в кругу сидели

судьи: двенадцать из фюлька Фирдир, двенадцать из фюлька Согн и двенадцать из

фюлька Хёрдаланд. Эти судьи разбирали тяжбы. От Аринбьёрна зависело, какие судьи

будут из Фирдира, а от Торда из Аурланда — какие будут из Согна. И те и другие

действовали заодно.

Аринбьёрна сопровождало на тинг множество людей. Он взял с собой большой

корабль, полный народу, и много небольших кораблей и гребных лодок, на которых

сидели бонды. Конунг Эйрик прибыл туда с большой силой: у него было шесть или

семь боевых кораблей Натанге собралось также множество бондов.

Эгиль изложил свое дело и сказал, что судьи должны признать, что закон на его

стороне. Он доказывал свои права на имущество, которое раньше принадлежало

Бьёрну, сыну Брюньольва. Он сказал также, что его законная жена Асгерд, дочь

Бьёрна, должна получить наследство после своего отца. Ведь по своему рождению

она имеет право владеть наследными землями, и кроме того, многие ее родичи были

лендрманнами, а ее предки были еще знатнее. Эгиль потребовал, чтобы судьи

присудили Асгерд половину наследства Бьёрна — его земель и движимости. А когда

он кончил, заговорил Берг-Энунд:

— Моя жена Гуннхильд, — сказал он, — дочь Бьёрна и Алов, законной жены Бьёрна.

Гуннхильд — по закону наследница своего отца. Я взял все добро, оставленное

Бьёрном, так как знал, что вторая дочь Бьёрна не имеет прав на наследство: ее

мать увезли из дому как пленницу, а потом она стала наложницей. Родители ее не

давали согласия на брак, и Бьёрн возил ее из страны в страну. А ты, Эгиль, видно

вздумал действовать здесь так же, как везде, где бы ты ни появлялся: ты хочешь

добиться своего дерзостью и бесчинством. Но это тебе не удастся, потому что

конунг Эйрик и его жена Гуннхильд обещали мне, что всякая тяжба будет решена в

мою пользу, если это будет в их власти. Я приведу правдивых свидетелей того, что

Тора Кружевная Рука, мать Асгерд, была насильно увезена из дома ее брата Торира,

а второй раз — из Аурланда от Брюньольва. Она уехала из нашей страны с

викингами, которых конунг изгнал из страны. Асгерд, дочь Торы и Бьёрна, родилась

в изгнании. И прямо удивительно, как Эгиль попирает все, что бы ни сказал конунг

Эйрик. Во-первых, Эгиль, ты жил здесь в стране после того, как конунг Эйрик

объявил тебя изгнанным из Норвегии. Кроме того, хотя ты женился на рабыне, ты

добиваешься для нес наследства. Я требую, чтобы судьи присудили все наследство

Бьёрна мне, а Асгерд как рабыню — конунгу, потому что она родилась в то время,

когда ее отец и мать были изгнанниками, лишенными всех прав.

Потом заговорил Аринбьёрн:

— Конунг Эйрик, мы приведем свидетелей и подтвердим их показания клятвами, что

мой отец Торир и Бьёрн Свободный договорились, что Асгерд, дочь Бьёрна и Торы,

будет наследницей своего отца Бьёрна. Кроме того, конунг, вы сами знаете, что вы

дали Бьёрну право жить здесь в стране и что тогда было покончено со всем тем,

что прежде мешало примирению.

Конунг не спешил с ответом. Тогда Эгиль сказал:

Он сказал: рабыней

Родилась жена моя.

Алчный Энунд, слушай!

Право на наследство

За женой бесспорно

По ее рождению.

В том готов поклясться, —

Принимай же клятву.

Аринбьёрн вызвал двенадцать человек, чтобы они выступили свидетелями. Все они

были уважаемые люди. Они слышали, как Торир договаривался с Бьёрном, и

предложили поклясться в том перед конунгом и судьями. Судьи хотели принять их

клятвы, если конунг не запретит этого. Но конунг сказал, что не станет

вмешиваться и не будет ни разрешать, ни запрещать эти клятвы. Тогда заговорила

жена конунга Гуннхильд:

— Меня, конунг, удивляет, как ты позволяешь, чтобы этот знаменитый Эгиль

поворачивал все дело по-своему. Может статься, ты не возражал бы ему, даже если

бы он потребовал от тебя все твое государство. Но если ты не хочешь оказать

Энунду никакой помощи, то я не потерплю, чтобы Эгиль попирал ногами моих друзей

и чтобы он неправдой отобрал у Энунда его добро. Где ты, брат мой, Альв

Корабельщик? Поспеши со своим отрядом туда, где сидят судьи, и не допусти, чтобы

это неправое дело совершилось!

Тогда Альв Корабельщик и его дружинники побежали к месту суда, сломали

орешниковые вехи, разрубили натянутые между ними веревки и разогнали судей. На

тинге поднялся сильный шум, но люди там были все без оружия. Тогда Эгиль сказал:

— Послушай, Берг-Энунд, что я тебе скажу!

— Ну, слушаю, — ответил Энунд.

— Я вызываю тебя на поединок. Давай биться здесь, на тинге. Пусть тот, кто

победит, владеет всем добром — землями и движимым имуществом. Каждый назовет

тебя подлецом, если ты не отважишься на поединок.

Тут говорит конунг Эйрик:

— Если ты, Эгиль, так рвешься в бой, то мы можем предоставить тебе для этого

случай.

Эгиль отвечает:

— Я не хочу биться с тобой и с твоей большой дружиной, но от равного числа людей

я не побегу, кто бы ни были эти люди.

Тогда Аринбьёрн сказал:

— Давай уедем. Все равно на этот раз мы ничего не добьемся.

Он повернулся, чтобы уходить, и с ним все его люди. Тогда Эгиль обернулся и

сказал:

— Я беру в свидетели тебя, Аринбьёрн, и тебя, Торд, и всех, кто теперь слышит

мои слова, и лендрманнов, и знатоков законов, и весь народ. Я запрещаю заселять

и использовать земли, которые принадлежали Бьёрну. Я запрещаю это и тебе,

Берг-Энунд, и всем другим, как жителям нашей страны, так и чужеземцам, как

знатным, так и незнатным. Всякого, кто это сделает, я обвиняю в нарушении

законов и порядков страны и призываю на него гнев богов.

После этого Эгиль ушел вместе с Аринбьёрном. Они отправились к своим кораблям,

которых за холмом не было видно с поля тинга. Подойдя к кораблям, Аринбьёрн

сказал:

— Все знают, чем кончился тинг: мы не добились законного решения, а конунг так

разгневан, что всем нам, я думаю, крепко бы от него досталось, если бы он

добрался до нас. Поэтому я хочу, чтобы каждый из вас шел на свой корабль и плыл

домой.

Потом он сказал Эгилю:

— Иди-ка на свой корабль вместе со всеми твоими спутниками. Уезжайте отсюда

поскорей и будьте осторожны, потому что конунг постарается догнать вас. Когда

будем дома, подумаем, как бы помирить вас с конунгом.

Эгиль сделал, как сказал Аринбьёрн. Они пошли на свой корабль — их было три

десятка человек — и поспешно отплыли. Это был небольшой, очень быстроходный

корабль. Тогда же вышло из бухты множество других судов, принадлежавших

Аринбьёрну, парусников и гребных лодок, а боевой корабль Аринбьёрна шел

последним, потому что он был самым тяжелым, когда шли на веслах. Корабль Эгиля

быстро ушел вперед. Тогда Эгиль сказал такую вису:

Злой Торгейра отпрыск,

Ложь призвав на помощь,

Завладел наследством.

Не боюсь угроз его,

Отплачу сторицей

За грабеж…

Конунг Эйрик слышал последние слова Эгиля на тинге и пришел в сильный гнев. Но

на тинге никто не имел при себе оружия, и потому конунг не мог сразу напасть на

Эгиля. Тогда он велел всем своим людям идти на корабли, и они так и сделали.

Конунг собрал своих приближенных на совет и рассказал им, что он задумал:

— Мы сейчас уберем на кораблях шатры. Я решил поплыть вслед за Аринбьёрном и

Эгилем и догнать их. Я хочу также объявить вам, что я решил убить Эгиля, если мы

его нагоним, и не будет пощады никому, кто вздумает помешать этому.

Потом они отправились на корабли, поспешно снарядились и отчалили от берега. Они

пошли на веслах к тому месту, где раньше стояли корабли Аринбьёрна. Потом конунг

велел грести по проливу на север. Когда они вышли в Согнефьорд, то увидели

корабли Аринбьёрна. Потом конунг велел грести по проливу на север. Когда они

вышли в Согнефьорд, то увидели корабли Аринбьёрна, которые входили в пролив

Саудунгссунд. Туда же повернул и конунг. В проливе он нагнал корабль, на котором

плыл Аринбьёрн. Он сразу же подошел к нему, и они окликнули друг друга. Конунг

спросил, нет ли у них на корабле Эгиля.

Аринбьёрн отвечает:

— Нет, конунг, на моем корабле его нет. Вы это сейчас сами увидите. Здесь у нас

на борту все люди, которых вы знаете, а Эгиль не стал бы прятаться под палубой

даже от вас.

Конунг спрашивает, какие у Аринбьёрна самые последние вести об Эгиле, а тот

отвечает, что Эгиль с тремя десятками человек поплыл на небольшом быстроходном

корабле в пролив Стейнссунд.

Конунг и его люди уже раньше заметили, что много судов пошло в Стейнссунд.

Конунг приказал гребцам войти в пролив с другой стороны острова и плыть

навстречу Эгилю.

У конунга Эйрика был дружинник по имени Кетиль Хауд. Он указывал путь на корабле

конунга и сам правил кораблем. Это был человек рослый и красивый. Он приходился

близким родичем конунгу Эйрику, и многие говорили, что он похож на конунга.

Прежде чем поехать на тинг, Эгиль погрузил все добро на один из кораблей и

оставил этот корабль на плаву возле острова. Теперь Эгиль направился туда, где

стоял этот торговый корабль. 0ни поднялись на него, а быстроходный корабль

оставили с рулем наготове, и весла на нем были в уключинах.

Утром, едва рассвело, стража заметила, что к ним приближаются большие корабли.

Как только Эгиль услыхал это, он встал и тотчас же увидел, что на них хотят

напасть. Шесть боевых кораблей подходило к ним. Тогда Эгиль велел всем садиться

на быстроходный корабль, который стоял наготове, и они поспешно перешли на него.

Эгиль успел взять с собой два сундука, которые он получил от конунга Адальстейна

и повсюду возил с собой.

И Эгиль, и его спутники быстро вооружились. Они пошли на веслах вперед между

берегом и тем кораблем из плывших им навстречу, который шел ближе всех к берегу.

Это был корабль конунга Эйрика.

Так как все произошло внезапно и было еще не очень светло, то корабли разошлись

в противоположные стороны. Но в тот миг, когда они как раз поравнялись, Эгиль

бросил копье и попал прямо в человека, сидевшего у руля. Это был Кетиль Хауд.

Тогда конунг Эйрик крикнул, чтобы люди гребли вслед за Эгилем. А часть кораблей

конунга подошла к торговому кораблю Эгиля, и дружинники конунга вскочили на

него. Все те из людей Эгиля, кто остался па этом корабле и не перешел на его

быстроходный корабль, были убиты или бежали на берег. Десять человек из дружины

Эгиля были там убиты.

Одни из кораблей конунга поплыли вслед за Эгилем, а другие задержались у его

торгового корабля. Все добро, которое было на борту корабля, разграбили, а сам

корабль сожгли. Те же, которые преследовали Эгиля, гребли изо всех сил. Они

взялись по двое за каждое весло: людей у них было достаточно. А у Эгиля гребцов

было немного — всего восемнадцать человек. Расстояние между кораблями стало

уменьшаться. Но вот они достигли места, где между двумя островами был

мелководный пролив. Было как раз время отлива. Эгиль и его спутники повели

корабль по мелководью, но большой корабль конунга там не мог пройти, и это их

разделило. Тогда конунг повернул обратно, к югу, а Эгиль поплыл на север, к

Аринбьёрну. Тут Эгиль сказал такую вису:

Эйрик — могучий воин —

Десять храбрых витязей

Из моей дружины

В сече предал смерти.

Но копье метнул я,

И оно, вонзаясь

Между ребер Кетиля,

Жизнь мне сохранило.

Эгиль приехал к Аринбьёрну и рассказал ему все, что произошло. Аринбьёрн сказал,

что он и не ждал ничего хорошего от конунга Эйрика и его людей.

— Но у тебя, Эгиль, — добавил Аринбьёрн, — не будет недостатка в имуществе.

Корабль, которого ты лишился, я возмещу тебе: я дам тебе другой, и на нем ты

сможешь доехать до Исландии.

Асгерд, жена Эгиля, жила у Аринбьёрна все время, с тех пор как они поехали на

тинг. Аринбьёрн дал Эгилю корабль, пригодный для морского плавания, и велел

нагрузить его строевым лесом. Эгиль снарядил корабль для поездки за море. На

корабле было около трех десятков человек. Эгиль и Аринбьёрн расстались друзьями.

Эгиль сказал:

Да избавят боги

Нас от злого конунга,

Что меня ограбил.

О великий Один,

Да изгонит гнев твой

Недруга людского.

Фрейр и Ньёрд, сразите

Нечестивца карой.

LVII

Когда Харальд Прекрасноволосый начал стариться, он посадил своих сыновей править

вместе с ним Норвегией, а Эйрика назначил верховным правителем над ними всеми.

Но после того как Харальд пробыл конунгом семь десятков лет, он передал своему

сыну Эйрику полную власть в стране. В это время Гуннхильд родила сына, и Харальд

окропил его водой и дал ему свое имя, а также сказал, что мальчик должен стать

конунгом после своего отца, если он доживет до тех пор.

Конунг Харальд ушел тогда на покой и чаще всего жил в Рогаланде или Хёрдаланде.

Тремя годами позже он умер в Рогаланде, и над ним был насыпан курган у пролива

Хаугасунд. После его смерти был великий раздор между сыновьями, потому что

жители Вика выбрали конунгом Олава, а трёнды — Сигурда. Но конунг Эйрик убил

обоих своих братьев в Тунсберге через год после смерти конунга Харальда. Это

случилось в то лето, когда конунг Эйрик поплыл со своим войском из Хёрдаланда на

восток, в Вик, биться со своими братьями. А перед этим была тяжба на Гулатинге

между Эгилем и Берг-Энундом, о которой уже рассказывалось.

В то время как конунг отправился в поход, Берг-Энунд оставался у себя дома: он

считал, что неосторожно уезжать из дому, пока Эгиль еще остается в Норвегии.

Вместе с Энуидом был его брат Хёдд.

Жил тогда человек по имени Фроди, родич конунга Эйрика и его воспитанник. Он был

хорош собой и молод. Конунг Эйрик оставил его для охраны Берг-Энунда. Фроди

сидел в Альрексстадире, в поместье конунга, и с ним был отряд воинов.

Одного из сыновей конунга Эйрика и Гуннхильд звали Рёгнвальд. Ему тогда было лет

десять или одиннадцать. Это был красивый мальчик, и от него многого ожидали в

будущем. В это время Рёгнвальд жил в Альрексстадире с Фроди.

Прежде чем отправиться в поход, конунг Эйрик объявил Эгиля вне закона, и всякий

человек в Норвегии имел право убить его. Аринбьёрн был вместе с конунгом в

походе. А еще до того, как он уехал из дому, Эгиль вышел на своем корабле в море

и направился к тоне в шхерах около острова Альди. Эти шхеры называются Витар.

Они лежат в стороне от обычного пути кораблей. Там были рыбаки, и от них легко

было узнать новости. Эгилю стало известно, что конунг объявил его вне закона.

Тогда он сказал такую вису:

Конунг, закон поправший,

Мне судил изгнанье,

В том повинна Гуннхильд, —

Эйрик братоубийца

Внял жены советам.

Отомщу как должно

Женщине жестокой

За ее коварство.

Стояла почти безветреная погода. По ночам дул береговой ветер, а днем — слабый

ветер с моря. Как-то раз вечером Эгиль и его спутники вышли в море, и тогда

рыбаки, которые были поставлены там, чтобы следить за Эгилем, поплыли к берегу.

Увидев, что Эгиль вышел в море и уплыл прочь, они сообщили об этом Берг-Энунду.

А когда Энунд услыхал об этом, он отослал от себя всех людей, которых раньше

держал при себе из предосторожности. Он поехал в Альрексстадир и пригласил к

себе Фроди, потому что дома у Берг-Энунда было много браги. Фроди поехал с ним,

взяв с собой еще несколько человек. Там они славно попировали и повеселились.

Они думали, что им нечего опасаться.

У Рёгнвальда, сына конунга, была быстроходная лодка на шесть пар гребцов. Выше

воды она была вся крашеная. Рёгнвальда постоянно сопровождало человек десять или

двенадцать.И когда Фроди уехал к Берг-Энунду, Рёгнвальд взял свою лодку, и они

поплыли к острову Хердле. Их всего было двенадцать человек. На этом острове было

большое поместье конунга, а управителем там был человек по имени Торир Борода. В

этом поместье Рёгнвальд воспитывался в детстве. Торир встретил сына конунга с

радостью. Не стало дело и за брагой.

Ночью Эгиль вышел в море, как уже было описано, но утром ветер спал, и наступило

затишье. Они плыли по воле волн, и несколько ночей их носило по морю. А потом

подул ветер с моря, и Эгиль сказал своим спутникам:

— Теперь мы направимся к берегу, потому что неизвестно, где нам придется

пристать, если поднимется сильный ветер с моря. Ведь почти везде нас ждет далеко

не дружелюбный прием.

Спутники Эгиля сказали, чтобы он сам решил, куда плыть. Они подняли паруса и

пошли к шхерам у острова Хердлы. Здесь они нашли удобную бухту, поставили на

корабле шатры и провели там ночь.У них на корабле была лодка. Эгиль сел в нее,

взяв с собой трех человек, и ночью они поплыли к Хердлй. Там он послал одного из

своих спутников узнать, что слышно. Вернувшись, тот сказал:

— В усадьбе сын конунга Рёгнвальд со своими людьми. Они сидят там и пьют. Я

встретил одного из домочадцев, он был пьян и сказал, что здесь пьют не меньше,

чем у Берг-Энунда, хотя у того пирует Фроди, и с ним еще четыре человека. Он

сказал, что сейчас у Берг-Энунда, кроме домочадцев, только Фроди и его люди.

Тогда Эгиль вернулся обратно на корабль и велел людям встать и взять оружие. Они

так и сделали. Корабль они поставили на якорь. Двенадцать человек Эгиль оставил

охранять корабль, а сам поехал на лодке, которая у них была, и с ним семнадцать

человек. Они гребли вдоль пролива и к вечеру добрались до острова Фенхрипг.

Здесь они причалили к берегу в укромной бухте. Тогда Эгиль сказал:

— Я один сойду на остров и посмотрю, что мне удастся разузнать, а вы подождите

меня здесь.

У Эгиля было с собой оружие, которое он обычно носил: шлем и щит, у пояса — меч,

в руке — копье. Он сошел на берег и направился вперед вдоль леса. Шлем он

прикрыл плащом.Он подошел к месту, где сидели несколько слуг с большими

собаками. Эгиль заговорил со слугами и спросил, откуда они и почему сидят здесь

с такими большими собаками. Те ответили:

— Да ты, видно, совсем ничего не смыслишь. Разве ты не слыхал, что по острову

бродит медведь? Он причиняет много вреда, убивает и людей, и скот, и за его

голову назначена награда. Мы сторожим здесь каждую ночь наш скот, укрытый в

загоне. А почему ты ходишь по ночам с оружием?

Эгиль говорит:

— Я боюсь медведя, и мне кажется, теперь немногие ходят без оружия. Этой ночью

медведь долго гнался за мной. Да и сейчас он там — в кустах на опушке леса. А

разве все люди в усадьбе спят?

Один из слуг сказал, что Берг-Энунд и Фроди, наверно, еще пьют.

— Они сидят все ночи напролет, — добавил он.

— Скажите им тогда, — говорит Эгиль, — где медведь, а я пойду домой.

Он ушел, а слуга побежал в усадьбу к тому дому, где сидели и пили Берг-Энунд и

Фроди. В это время все уже спали, кроме троих — Энунда, Фроди и Хёдда. Слуга

сказал им, где медведь, и они взяли оружие, висевшее рядом, немедля выбежали из

дому и — прямо к лесу.

Около опушки леса в некоторых местах был кустарник. Слуга сказал Энунду, где в

зарослях кустарника сидит медведь. Они увидели, что ветви зашевелились, и им

показалось, что они различают медведя. Тогда Берг-Энунд сказал, чтобы Хёдд и

Фроди бежали туда, где кусты подходят к лесу, и следили, как бы медведь не ушел

в лес. Сам Берг-Энунд бросился прямо к кустам. На нем были шлем и щит, у пояса —

меч, в руке — копье.

В кустах был Эгиль, а не медведь, и когда он увидел Берг-Энунда, он вынул меч из

ножен. На мече в средней части рукоятки было кольцо, и Эгиль надел его себе на

руку, оставив меч висеть на кольце. Он схватил копье и побежал навстречу

Берг-Энунду. А когда Берг-Энунд увидел Эгиля, он побежал к нему еще быстрее и

заслонился щитом. Прежде, чем они встретились, каждый из них бросил свое копье в

другого. Подставив свой щит под копье, Эгиль держал его наклонно, так что копье

скользнуло по щиту и полетело на землю. А копье Эгиля попало Берг-Энунду в

середину щита, глубоко вошло в него и застряло в нем. Энунду стало тяжело

держать щит.

Тогда Эгиль быстро схватился за рукоятку меча. Энунд также начал вытаскивать

свой меч из ножен, но не успел вытащить его и наполовину, как Эгиль нанес ему

удар мечом. Энунд упал, а Эгиль с силой рванул меч к себе и ударил Энунда еще

раз. Он почти отсек ему голову. Потом Эгиль вытащил свое копье из щита.

Хёдд и Фроди видели, как был убит Берг-Энунд, и побежали туда. Эгиль обратился

против них. Он бросил в Фроди копье, и оно пронзило щит и вонзилось в грудь

Фроди так глубоко, что наконечник его показался из спины. Фроди упал навзничь

мертвым. Тогда Эгиль взял меч и обратился против Хёдда. Они обменялись всего

несколькими ударами, и Хёдд был убит. В это время подошли слуги, и Эгиль сказал

им:

— Охраняйте Энунда, вашего хозяина, и его товарищей, чтобы звери и птицы не

растерзали их трупов.

Эгиль пошел своим путем, и скоро одиннадцать из его товарищей вышли ему

навстречу. Шестеро же в это время охраняли лодку. Они спросили, что он делал, и

он ответил:

Долго нес ущерб я,

Хоть и не смирялся,

Защищая право

На свои владенья.

Берг-Энунда ранил —

Умер он, — а вскоре

Землю я окрасил

Кровью Хёдда и Фроди.

Потом Эгиль сказал:

— Пойдем в усадьбу и, как подобает воинам, убьем всех, кто нам попадется, и

захватим все, что сможем захватить.

Они отправились в усадьбу, ворвались в дом и убили там пятнадцать или

шестнадцать человек. Некоторые же спаслись бегством. Они разграбили все

имущество и уничтожили то, что не смогли унести с собой. Скот они угнали на

берег, зарубили его и взяли с собой в лодку, сколько вместилось. Потом они

поехали своим путем и гребли, пока не вышли из пролива между островами.

Эгиль был теперь так разъярен, что с ним нельзя было разговаривать. Он сидел на

руле. А когда они плыли по фьорду к острову Хердле, им навстречу плыл сын

конунга Рёгнвальд на своей крашеной лодке, и с ним еще двенадцать человек. Они

услыхали, что корабль Эгиля стоит в шхерах у острова Хердлы, и решили сообщить

Энунду, что появился Эгиль.

Когда Эгиль увидел лодку Рёгнвальда, он тотчас же узнал ее. Он направил свою

лодку им прямо навстречу. Оба судна сошлись и столкнулись борт о борт. Лодка

Рёгнвальда наклонилась так, что вода хлынула через борт и залила ее. Эгиль

вскочил и схватил копье. Он велел своим людям не упустить живым ни одного из

тех, кто был на лодке Рёгнвальда. Это было легко сделать, потому что они не

оборонялись. Рёгнвальд и все его спутники были убиты в воде, и никто из них не

спасся. Всего погибло тринадцать человек. После этого Эгиль с товарищами поплыли

к острову Хердле. Тогда Эгиль сказал вису:

Мы сражались. Меч мой

Красен от крови сына

Эйрика и Гуннхильд.

Гнев их мне не страшен.

Я тринадцать воинов

В битве предал смерти.

Бранный труд был тяжек,

Я его исполнил.

Когда они приехали на Хердлу, то сразу же бросились в полном вооружении в

усадьбу. Увидев их, Торир и его домочадцы пустились бежать и спрятались. Бежали

все, кто мог ходить, мужчины и женщины. Эгиль и его люди захватили добро, какое

только попалось им в руки. Потом они отправились на корабль. Вскоре подул

попутный ветер, и Эгиль и его спутники стали готовиться к отплытию.

Но когда они уже держали паруса наготове, Эгиль снова поднялся на остров. Он

взял орешниковую жердь и взобрался с ней на скалистый мыс, обращенный к

материку. Эгиль взял лошадиный череп и насадил его на жердь. Потом он произнес

заклятье, говоря:

— Я воздвигаю здесь эту жердь и посылаю проклятие конунгу Эйрику и его жене

Гуннхильд, — он повернул лошадиный череп в сторону материка. — Я посылаю

проклятие духам, которые населяют эту страну, чтобы они все блуждали без дороги

и не нашли себе покоя, пока они не изгонят конунга Эйрика и Гуннхильд из

Норвегии.

Потом он всадил жердь в расщелину скалы и оставил ее там. Он повернул лошадиный

череп в сторону материка, а на жерди вырезал рунами сказанное им заклятье18.

После этого Эгиль вернулся к своим спутникам на корабль. Они подняли паруса и

вышли в море. Попутный ветер крепчал, и корабль шел быстро. Тогда Эгиль сказал:

Ветер храпящий рубит

Море лезвием бури,

Волны сечет крутые —

Дорогу коня морского.

Ветер в одеждах снежных

Рвет, как пила, зубцами

Крылья морского лебедя,

Грудь ему раздирая.

Потом они вышли в открытое море и поплыли в Исландию. Путешествие их кончилось

благополучно. Они вошли в Боргар-фьорд, и Эгиль направил корабль к причалу.

Когда они разгрузили корабль, Эгиль отправился в Борг, а его спутники стали

искать, у кого им поселиться.

Скаллагрим был уже стар и от старости немощен. Эгиль стал тогда распоряжаться

добром и заниматься хозяйством.

LVIII

Жил человек по имени Торгейр. Он был женат на Тордис, дочери Ингвара. Она

приходилась сестрой Бере, матери Эгиля. Торгейр жил к востоку от мыса Альфтанес,

в Ламбастадире (Двор Ламби). Он приехал в Исландию с Ингваром. Он был человек

богатый и уважаемый. Сына его и Тордис звали Торд. После смерти отца Торд жил в

Ламбастадире. Это было в то время, когда Эгиль приехал в Исландию.

Однажды в конце осени, перед самой зимой, Торд поехал в Борг навестить своего

родича Эгиля и позвал его к себе на пир. Для пира он велел наварить браги. Эгиль

обещал приехать через неделю, и когда срок подошел, он собрался в путь, и его

жена Асгерд — с ним. Всего их поехало десять или двенадцать человек. Когда Эгиль

был готов к отъезду, Скаллагрим вышел к нему, обнял его перед тем, как тот

поднялся в седло, и сказал:

— Что-то ты, Эгиль, не спешишь отдать мне деньги, которые послал мне конунг

Адальстейн. Что ты думаешь с этими деньгами делать?

Эгиль ответил:

— Тебе очень нужны деньги, отец? Я не знал этого. Я тотчас же отдам тебе

серебро, как только узнаю, что оно тебе нужно. Но я ведь знаю, что у тебя еще

остается один или два сундука, полные серебра.

— Ты, кажется, уже получил свою часть нашего добра. Поэтому предоставь мне

поступать, как мне угодно, с тем, что осталось у меня, — сказал Скаллагрим.

— Конечно, тебе нечего спрашивать моего разрешения на это, — отвечал Эгиль. — И

ведь ты сделаешь по-своему, что бы я ни сказал.

После этого Эгиль поехал в Ламбастадир. Там его встретили дружески и приветливо.

Он должен был провести там три ночи.

В тот самый вечер, когда Эгиль уехал из дому, Скаллагрим велел оседлать коня, и

когда все легли спать, он уехал из дому. Выезжая, он держал перед собой довольно

большой сундук, а под мышкою — медный котел. Люди рассказывали потом, что сундук

или котел, а возможно, и то и другое, он утопил в болоте Крумскельде (Топи

Сутулого), а сверху навалил большой плоский камень.

К полуночи Скаллагрим вернулся домой, пошел в свою каморку и лег, не раздеваясь,

в постель. А наутро, когда рассвело и люди встали, Скаллагрим сидел мертвый,

прислонясь к столбу. Он так закоченел, что люди не смогли разогнуть его, сколько

ни старались.

Тогда один из людей сел на коня и помчался во весь опор в Ламбастадир. Там он

пошел к Эгилю и рассказал ему, что случилось. Эгиль оделся, взял оружие и в тот

же вечер поехал домой, в Борг. Сойдя с коня, он направился в дом. Эгиль вошел в

каморку, взял Скаллагрима за плечи и разогнул его. Он положил его на скамью и

сделал все, что было надо. Потом он приказал взять ломы и проломить южную стену

дома. Когда это сделали, Эгиль взял Скаллагрима под голову, другие — за ноги, и

они вынесли его из дому через пролом в стене. Не останавливаясь, они несли его

до мыса Наустанеса (Мыс Корабельных Сараев). На ночь над ним разбили шатер. Рано

утром, в прилив, Скаллагрима внесли на корабль и отплыли к мысу Дигранес. Эгиль

велел насыпать могильный холм на самом мысу. Туда положили Скаллагрима, его

оружие, коня, кузнечные орудия. Положили ли с ним его добро — об этом ничего не

рассказывают.

Эгиль унаследовал все земли и все добро. Теперь он распоряжался в доме. Тордис,

дочь Торольва и Асгерд, он оставил у себя.

LIX

Конунг Эйрик уже целую зиму правил Норвегией после смерти своего отца, конунга

Харальда, когда из Англии приехал Хакон, воспитанник Адальстейна, второй сын

конунга Харальда. Тем же летом Эгиль, сын Скаллагрима, вернулся в Исландию.

Хакон поехал на север, в Трандхейм. Там его выбрали конунгом. Всю зиму в

Норвегии было два конунга — он и Эйрик. Но весной оба стянули свои войска. У

Хакона людей было много больше, и Эйрик не видел иного выхода, как покинуть

страну. Он уехал со своей женой Гуннхильд и детьми.

Херсир Аринбьёрн был побратимом конунга Эйрика и воспитателем его детей. Изо

всех лендрманнов конунг любил его больше всех. Он сделал его правителем фюлька

Фирдир. Аринбьёрн покинул страну вместе с конунгом.

Сначала они поехали за море на запад — на Оркнейские острова. Там Эйрик выдал

свою дочь Рагнхильд за ярла Арнфинна. Потом он отправился с войском на юг, в

Шотландию, и воевал там. Оттуда он направился в Англию и там тоже совершал

набеги.

Когда конунг Адальстейн узнал об этом, он собрал войско и выступил навстречу

Эйрику. Но, встретившись, они вступили в переговоры, и было решено, что конунг

Адальстейн предоставляет Эйрику власть над Нортумбрией. Он должен был защищать

страну конунга Адальстейна от скоттов и иров. После смерти конунга Олава конунг

Адальстейн заставил Шотландию платить дань, но народ там был ненадежен. Конунг

Эйрик постоянно сидел в Йорке.

Рассказывают, что Гуннхильд занималась колдовством и сделала так, что Эгилю,

сыну Скаллагрима, не найти было в Исландии покоя, пока они опять не увидятся. Но

в то лето, когда Хакон и Эйрик боролись за власть в Норвегии, выход кораблей из

Норвегии в другие страны был запрещен. Тем летом ни один корабль не пришел в

Исландию, и ни одного известия не было получено из Норвегии.

Эгиль, сын Скаллагрима, жил в своей вотчине. Но на вторую зиму, которую он

провел после смерти Скаллагрима в Борге, ему стало не по себе, и чем дальше шла

зима, тем мрачнее он становился, и когда наступило лето, Эгиль объявил, что он

хочет снарядить свой корабль, чтобы летом уехать. Он набрал гребцов и задумал

отплыть в Англию. У него на корабле было тридцать человек. Асгерд осталась дома

и вела хозяйство, а Эгиль решил навестить конунга Адальстейна, чтобы

воспользоваться обещанием, которое тот дал при их расставании.

Эгиль долго собирался в плавание, а когда они вышли в море, то долго не было

попутного ветра. Наступила осень, и начались сильные бури. Они обошли Оркнейские

острова с севера. Там Эгиль причалить не захотел, он думал, что на эти острова

распространяется власть конунга Эйрика. Они плыли теперь на юг вдоль Шотландии в

сильную бурю и при противном ветре. С трудом миновали они Шотландию и подошли к

английскому берегу. Но вечером, когда начало темнеть, поднялся сильный ветер.

Внезапно они заметили, что со стороны открытого моря и перед ними буруны

разбиваются о подводные скалы. Им не оставалось ничего другого, как идти к

берегу. Так они и сделали. Корабль разбился, а сами они выбрались на берег в

устье реки Хумры. Никто из них не погиб, и большая часть груза тоже уцелела, но

корабль разлетелся в щепки.

Когда они встретили местных жителей и заговорили с ними, то узнали — чего Эгиль

и опасался, — что поблизости были Эйрик Кровавая Секира и Гуннхильд. Они правили

этим краем, и Эйрик был здесь рядом, в городе Йорк. Эгиль узнал и то, что херсир

Аринбьёрн жил у конунга и был у него в большой милости.

Получив это известие, Эгиль задумался. Ему казалось маловероятным, что удастся

уйти, даже если бы он попытался пройти, скрываясь, длинный путь до границ

государства Эйрика. Его легко узнал бы любой встречный, и ему казалось

недостойным быть схваченным при таком бегстве. Тогда он пришел к смелому

решению. В эту же ночь он достал себе коня и поехал прямо к городу. К вечеру

следующего дня он достиг города и сразу же въехал в него. Он покрыл шлем плащом,

но был в полном вооружении. Эгиль спросил, в каком дворе живет Аринбьёрн. Ему

указали, и он поехал туда. Подъехав к дому Аринбьёрна, Эгиль слез с коня и

обратился к какому-то человеку. Тот сказал, что Аринбьёрн ужинает. Эгиль сказал:

— Я хотел бы, любезный, чтобы ты пошел в дом и спросил Аринбьёрна, где ему

удобней говорить с Эгилем, сыном Скаллагрима, в доме или на улице?

Человек ответил:

— Это нетрудно передать.

Он вошел в дом и громко сказал:

— Тут приехал какой-то человек, большущий, как тролль, он просил меня зайти сюда

и спросить, дома или на улице ты хочешь говорить с Эгилем, сыном Скаллагрима.

Аринбьёрн сказал:

— Пойди и попроси его подождать около дома, я сейчас выйду.

Тот сделал, как сказал Аринбьёрн, вышел и сказал, что ему было ведено. Аринбьёрн

распорядился убрать столы. Затем он вышел, и все его домочадцы с ним. Увидев

Эгиля, он поздоровался с ним и спросил, зачем он приехал. Эгиль в немногих

словах рассказал все о своей поездке:

— А теперь, если ты хочешь мне помочь, посоветуй, как мне поступить.

— Ты встретил здесь в городе кого-нибудь, — спросил Аринбьёрн, — кто мог бы

узнать тебя, прежде чем ты приехал сюда во двор?

— Никого, — ответил Эгиль.

— Пусть твои люди вооружатся, — сказал Аринбьёрн. Они так и сделали, и когда они

и люди Аринбьёрна вооружились, Аринбьёрн пошел с ними к конунгу. Подойдя к

палате, Аринбьёрн постучал в дверь, попросил открыть ему и назвал себя. Стража

сразу же отворила дверь. Конунг сидел за столом. Аринбьёрн велел, чтобы вошли,

не считая его самого и Эгиля, десять человек.

— Теперь, Эгиль, — сказал он, — ты должен прийти к конунгу с повинной и обнять

его ноги, а я буду ходатайствовать за тебя.

Потом они вошли. Аринбьёрн подошел к конунгу и приветствовал его. Конунг

дружелюбно принял его и спросил, чего он хочет. Аринбьёрн сказал:

— Тут я привел одного человека, который проделал большой путь, чтобы посетить

вас и помириться с вами. Это большая честь для вас, государь, что ваши враги

добровольно едут из других стран, не будучи в силах вынести ваш гнев даже тогда,

когда вы так далеко от них. Поступите по отношению к этому человеку так, как

подобает повелителю. Помиритесь с ним, раз он, как видите, так высоко оценил

вашу славу, что через моря, опасным путем, приехал к вам, оставив свой дом.

Никто не гнал его в этот путь, только расположение к вам.

Тогда конунг оглядел вошедших и поверх голов узнал Эгиля. Он бросил на него

пронзительный взгляд и сказал:

— Как ты дерзнул прийти ко мне, Эгиль? Расставались мы так, что тебе не

приходится ждать от меня пощады.

Тогда Эгиль подошел к столу, обнял ногу конунга и сказал:

Долго плыть пришлось мне.

Часто против ветра

Направлял я смело

Бег коня морского.

Англии владыку

Мне хотелось видеть,

И теперь предстал я

Перед ним без страха.

Конунг Эйрик сказал:

— Мне не стоит перечислять тебе твои дела: их столько и они таковы, что любого

из них с лихвой довольно, чтобы ты не вышел отсюда живым. Здесь тебе нечего

ждать, кроме смерти. Знай, что примирения со мной тебе не видать.

Гуннхильд сказала:

— Почему Эгиля не убивают сразу? Разве ты забыл, конунг, что он тебе сделал? Он

убил твоих друзей и родичей, он убил твоего сына, а над тобою глумился. Где и

когда это слыхано, чтобы так поступали с конунгом?

Аринбьёрн сказал:

— Если Эгиль оскорбил конунга, пусть он искупит это хвалебной песнью, которая

останется навсегда.

Гуннхильд ответила:

— Мы не хотим слушать его хвалы. Вели, конунг, вывести его и зарубить. Я не хочу

ни слышать, ни видеть его.

Тогда Аринбьёрн сказал:

— Конунг не позволит склонить себя к низкому делу. Он не позволит убить Эгиля

ночью, ибо убийство ночью — это низкое убийство.

Конунг сказал:

— Будь по-твоему, Аринбьёрн! Пусть Эгиль живет до утра. Возьми его к себе в дом

и приведи сюда утром.

Аринбьёрн поблагодарил конунга за его слова.

— Я надеюсь, государь, — сказал он, — что его дело повернется к лучшему. Ведь

как ни велика его вина перед вами, подумайте, что и он много пострадал от ваших

родичей. Ваш отец, конунг Харальд, велел убить славного витязя Торольва, его

дядю, совсем безвинно, по наговору злых людей. А вы, конунг, нарушили закон,

действуя против Эгиля в пользу Берг-Энунда. Кроме того, вы хотели убить Эгиля,

перебили его людей, отняли его добро и сверх того объявили его вне закона и

изгнали из страны. А ведь Эгиль не такой человек, который позволит себя обидеть.

Когда выносят приговор, надо взвесить и побуждения, а не только вину. А теперь я

возьму Эгиля на ночь к себе.

Так и было сделано. И когда они пришли к Аринбьёрну, они поднялись вдвоем в

маленькую горницу и стали обсуждать положение. Аринбьёрн сказал:

— Конунг был в большом гневе, но мне кажется, что его гнев смягчился к концу

разговора. Теперь судьба решит, что будет дальше. Я знаю, что Гупнхильд приложит

все силы, чтобы погубить тебя. Я советую тебе не спать ночь и сочинить хвалебную

песнь конунгу Эйрику. Хорошо, если это будет песнь в двадцать вис с припевом, и

ты сможешь сказать ее утром, когда мы придем к конунгу. Так же поступил Браги,

мой родич, когда вызвал гнев шведского конунга Бьёрна. Он тогда сочинил ему в

одну ночь хвалебную песнь в двадцать вис, и за это ему была дарована жизнь.

Может быть, и нам так повезет, что это помирит тебя с конунгом.

Эгиль сказал:

— Я попробую сделать, как ты советуешь, только я, по правде говоря, совсем не

собирался сочинять хвалебную песнь конунгу Эйрику.

Аринбьёрн просил его попытаться. Потом он пошел к своим людям, и они сидели и

пили до полуночи. Они пошли затем спать, но, прежде чем раздеться, Аринбьёрн

поднялся к Эгилю в горницу и спросил его, как идет дело с песней. Эгиль сказал,

что еще ничего не сочинил.

— Тут на окне сидела ласточка и щебетала всю ночь, так что мне не было покоя.

Аринбьёрн вышел и пошел к двери, через которую входили наверх. Он сел снаружи у

окна, где до этого сидела птица. Тут он увидел, как от дома удалилась какая-то

колдунья, принявшая чужой образ. Всю ночь сидел Аринбьёрн у окна, пока не

рассвело, а когда он вошел к Эгилю, у того была уже готова вся песнь, и он так

крепко запомнил ее, что мог сказать ее всю Аринбьёрну. Теперь они стали ждать,

когда придет час отправиться к конунгу.

LX

Конунг Эйрик пошел, как обычно, к столу. Его окружало множество народу. Узнав об

этом, Аринбьёрн пришел со всеми своими вооруженными людьми на двор конунга. Он

потребовал, чтобы его впустили, и ему сразу же разрешили войти. С половиною

людей они прошли с Эгилем в палату. Вторая половина осталась у дверей снаружи.

Аринбьёрн сказал:

— Эгиль пришел. Он не пытался убежать ночью. Мы хотели бы знать, государь,

какова будет его судьба. Я жду от вас добра. Словом и делом я всегда стремился

увеличить вашу славу, не жалея ничего, как это и подобает. Я оставил все свои

владения, родню и друзей, которые были у меня в Норвегии, и последовал за вами,

когда все лендрманны оставили вас. И я должен был так поступить, потому что вы

сделали мне много добра.

Тогда Гуннхильд сказала:

— Замолчи, Аринбьёрн, и не говори так много об этом. Ты сделал много хорошего

конунгу Эйрику, но он вполне вознаградил тебя за это. Ты несравненно большим

обязан конунгу, чем Эгилю. Ты не имеешь права требовать, чтобы Эгиль ушел без

возмездия после всего, что он причинил нам.

Аринбьёрн ответил:

— Если вы с Гуннхильд твердо решили, что Эгиль не получит здесь пощады, то было

бы благородно дать ему отсрочку и разрешить уехать на неделю, чтобы он мог

спастись. Ведь он по своей воле приехал к вам и рассчитывал на мир. А тогда будь

что будет!

Гуннхильд сказала:

— Теперь я вижу, Аринбьёрн, что тебе милее Эгиль, чем конунг Эйрик. Если Эгиль

получит пощаду на неделю, он успеет уйти к конунгу Адальстейну. Конунг Эйрик

может видеть теперь, что он слабее всех конунгов, хотя еще недавно никто бы не

поверил, что у конунга Эйрика нет ни желанья, ни силы, чтобы отомстить за

оскорбление такому человеку, как Эгиль.

Аринбьёрн отвечал:

— Никто не сочтет Эйрика более могущественным, если он убьет отдавшегося в его

руки сына чужеземного бонда. Но если уж он хочет прославиться этим, то я помогу

ему сделать это событие достойным предания. Эгиль и я, мы будем помогать друг

другу, так что придется биться с нами обоими. Смерть Эгиля обойдется вам дорого,

конунг, потому что на поле битвы останемся мы все, я и мои люди. Я не ждал от

вас, что вы скорее позволите убить меня, чем сохранить жизнь человеку, о котором

я прошу.

Тогда конунг сказал:

— Уж очень горячо ты стараешься помочь Эгилю, Аринбьёрн. Я не хотел бы погубить

тебя, даже если ты готов отдать свою жизнь ради того, чтобы жил Эгиль. Эгиль

очень виноват передо мной, что бы я ни велел сделать с ним.

Когда конунг сказал это, Эгиль вышел вперед и начал свою песнь. Он говорил

громко, и наступила тишина.

LXI

Пока Эгиль говорил свою хвалебную песнь, конунг Эйрик сидел, выпрямившись, и

пристально смотрел на него. Когда песнь кончилась, конунг сказал:

— Песнь исполнена превосходно. Я решил теперь, Аринбьёрн, как поступить с

Эгилем. Ты так горячо защищал его, что хотел даже стать мне врагом. Так пусть

будет по-твоему, пусть Эгиль уйдет от меня целый и невредимый. Но ты, Эгиль,

вперед путешествуй так, чтобы, покинув сейчас эту палату, ты больше никогда не

попадался на глаза ни мне, ни моим сыновьям. Не попадайся никогда ни мне, ни

моим людям, а на этот раз я подарю тебе жизнь. Я не сделаю тебе зла потому, что

ты сам отдался мне во власть, но знай, что это не примирение со мной, с моими

сыновьями или нашими родичами, если они захотят осуществить справедливую месть.

Тогда Эгиль сказал:

Голову я

Не прочь получить:

Пусть безобразна,

Но мне дорога.

Эйрик достойный

Мне отдал ее, —

Кто получал

Подарок богаче!

Аринбьёрн торжественно поблагодарил конунга за честь и дружбу, которые тот ему

оказал. Потом Эгиль и Аринбьёрн отправились к Аринбьёрну. Аринбьёрн велел своим

людям седлать лошадей и выехал с Эгилем. Их сопровождало сто двадцать хорошо

вооруженных людей. Аринбьёрн ехал вместе с отрядом, пока они не приехали к

конунгу Адальстейну. Там их приняли хорошо. Конунг предложил Эгилю остаться у

него и спросил, что произошло у него с конунгом Эйриком. Тогда Эгиль сказал:

Щедрый вождь дружины

Мне глаза оставил

С черными бровями, —

Подарил он жизнь мне.

Аринбьёрна смелость

Помогла немало:

Основаньем шлема

Снова я владею.

При расставании Эгиль дал Аринбьёрну оба золотых запястья, которые ему подарил

конунг Адальстейн. Каждое весило марку. Аринбьёрн подарил Эгилю меч, который

назывался Драгвандиль. Торольв, сын Скаллагрима, дал его Аринбьёрну, а раньше

его получил Скаллагрим от своего брата Торольва, а Торольву этот меч дал Грим

Бородач, сын Кетиля Лосося. Кетиль Лосось владел этим мечом и обнажал его на

поединках. Это был острейший из мечей.

Аринбьёрн и Эгиль расстались добрыми друзьями, и Аринбьёрн вернулся домой, в

Йорк, к конунгу Эйрику. А товарищей Эгиля и его гребцов никто не трогал, и под

защитой Аринбьёрна они могли продать свои товары. К концу зимы они отправились

на юг, в Англию, и приехали к Эгилю.

LXII

Жил в Норвегии лендрманн по имени Эйрик Мудрый. Он был женат на Торе, дочери

херсира Торира, сестре Аринбьёрна. У него были владения на востоке, в Вике. Это

был очень богатый, уважаемый и умный человек. Сына его и Торы звали Торстейн.

Его воспитал Аринбьёрн, и он был уже взрослый. Он поехал с Аринбьёрном в

Англию.)

Той осенью, когда Эгиль приехал в Англию, из Норвегии пришло известие, что Эйрик

Мудрый умер, а его наследство забрали управители конунга Хакона и объявили его

имуществом конунга. Когда Аринбьёрн и Торстейн узнали об этом, они решили, что

Торстейн поедет в Норвегию и будет добиваться своего наследства. А когда

наступила весна и люди, собиравшиеся за море, уже готовили корабли, Торстейн

поехал на юг, в Лондон, и явился к конунгу Адальстейну. Он показал конунгу

верительные знаки и передал послание от Аринбьёрна к конунгу, а также к Эгилю.

Эгиль должен был ходатайствовать перед конунгом Адальстейном и просить его

послать весть конунгу Хакону, своему воспитаннику, чтобы Торстейн получил свое

наследство в Норвегии. Конунг Адальстейн легко согласился на это, так как знал

Аринбьёрна с хорошей стороны. Тогда Эгиль заговорил с конунгом Адальстейном и

сообщил ему о своих намерениях.

— Летом, — сказал он, — я хочу поехать в Норвегию за тем добром, которое отняли

у меня конунг Эйрик и Берг-Энунд. Им владеет теперь Атли Короткий, брат

Берг-Энунда. Я знаю, что если до конунга дойдут ваши слова, то я добьюсь своего

права.

Конунг ответил, что Эгиль волен ехать, если хочет.

— Хотя, — добавил он, — я бы предпочел, чтобы ты остался у меня и стал

защитником моей страны и вождем моего войска. Я щедро вознагражу тебя.

Эгиль сказал:

— Это предложение очень заманчиво. Я на него согласен и не хочу от него

отказываться. Но сначала я хотел бы съездить в Исландию навестить жену и

присмотреть за своим добром.

Конунг Адальстейн дал Эгилю большой торговый корабль вместе с грузом. Там была

пшеница и мед, и много другого добра. Когда Эгиль снарядил свой корабль, с ним

решил ехать Торстейн, о котором говорилось раньше и которого позже стали звать

сыном Торы. Собравшись, они отплыли. Конунг Адальстейн и Эгиль расстались

большими друзьями.

Путешествие Эгиля и Торстейна прошло благополучно. Они подошли к Вику и

направили корабль в Ослофьорд. Там у Торстейна были владения, а также и дальше в

глубине страны, в Раумарики. Когда Торстейн приехал в Норвегию, он потребовал,

чтобы управители конунга, жившие в его владениях, вернули ему отцовское

наследство. Многие помогали Торстейну при этом. Он встречался со многими людьми.

Здесь у него было немало знатных родичей. Наконец дело было передано на решение

конунга, а Торстейну было поручено управление добром, которым владел его отец.

Эгиль поехал на зиму к Торстейну. С ним было одиннадцать человек. Он велел

переправить в дом Торстейна пшеницу и мед. Они весело провели зиму. Торстейн жил

на широкую ногу, потому что имел большие запасы.

LXIII

Как уже было сказано, Норвегией правил тогда конунг Хакон, воспитанник

Адальстейна. Ту зиму он провел на севере, в Трандхейме.

В конце зимы Торстейн пустился в путь, и Эгиль вместе с ним. У них было около

трех десятков человек. Когда они собрались, то поехали сначала в Уппланд, оттуда

— на север, через Доврафьялль, в Трандхейм, и там явились к конунгу Хакону. Они

рассказали конунгу, с чем приехали. Торстейн объяснил свое дело и привел

свидетелей, подтвердивших, что ему принадлежало все то наследство, которого он

добивался. Конунг принял его речь хорошо, вернул ему его собственность, и, кроме

того, Торстейн стал лендрманном конунга, как раньше — его отец.

Тогда выступил перед конунгом Эгиль и объяснил свое дело, а также передал слова

конунга Адальстейна и его верительные знаки. Эгиль добивался того имущества —

земель и другого добра, — которым раньше владел Бьёрн. Он требовал половину

всего этого имущества для себя и жены своей Асгерд, предлагал выставить

свидетелей и принести клятву по своему делу. Он сказал, что обращался со всем

этим к конунгу Эйрику, и добавил, что законных прав не добился из-за самовластия

Эйрика и козней Гуннхильд. Эгиль описал, как происходило дело на Гулатинге. Он

просил конунга решить это дело, как того требовал закон.

Конунг Хакон отвечает:

— Слыхал я, как брат мой Эйрик и Гуннхильд говорили, что ты, Эгиль, надеешься

метнуть больший камень, чем тебе по силам. Я думаю, ты можешь быть доволен,

Эгиль, что я не вмешался в это дело, поскольку нам с Эйриком не было суждено

жить в согласии.

Эгиль ответил:

— Ты не должен, конунг, молчать в таких важных делах, потому что все здесь в

стране, и свои, и иноземцы, прислушиваются к вашим решениям. Я слышал, что вы

установили законы и права для всех здесь в стране, и я знаю, что вы мне

предоставите защиту закона, как и всем другим. Думается, я не уступаю Атли

Короткому ни знатностью, ни силою рода здесь в стране. А о делах наших с

конунгом Эйриком надо вам сказать, что я был у него, и мы расстались так, что он

отпустил меня ехать с миром, куда я хочу. Я хотел бы, государь, предложить вам

свою службу. Я знаю, ваши люди не окажутся храбрее меня, и я чувствую, что

недолго ждать, пока вам придется столкнуться с конунгом Эйриком, если ваш

возраст позволит вам дождаться этого. Странно будет, я думаю, если тебе со

временем не покажется, что у Гуннхильд слишком много сыновей.

Конунг говорит:

— Ты не станешь моим дружинником, Эгиль. Слишком широкую брешь твои родичи

прорубили в нашем роде, чтоб тебе можно было оставаться здесь в стране.

Поезжай-ка в Исландию и оставайся там на отцовской земле. Тогда не будет тебе

никакого вреда от нашего рода. А здесь в стране всю твою жизнь, надо думать,

наши родичи будут самыми могущественными. Но ради конунга Адальстейна, моего

воспитателя, ты будешь иметь право жить здесь, и будут тебе закон и защита,

потому что я знаю, что конунг Адальстейн очень любит тебя.

Эгиль поблагодарил конунга за его слова и просил, чтобы конунг дал ему свои

верительные знаки к Торду в Аурланде или к другим своим лендрманнам в Согне и

Хёрдаланде. Конунг сказал, что он их ему даст.

LXIV

Закончив все свои дела, Торстейн и Эгиль пустились в путь. Они поехали назад, и

когда они перебирались на юг через Доврафьялль, Эгиль сказал, что он хочет

спуститься в Раумсдаль, а откуда поехать дальше к югу проливами.

— Я хочу, — сказал он, — покончить с делами в Согне и Хёрдаланде, потому что мне

надо снарядить мой корабль, чтобы летом отплыть в Исландии.

Торстейн сказал ему, чтобы он ехал, куда ему надо. Они расстались, и Торстейн

поехал к югу, в Далир и дальше, пока не прибыл в свои владения. Там он предъявил

управителям верительные знаки конунга и передал его распоряжение о возврате ему

всего имущества, которое у него отняли и которого он добивался.

Эгиль поехал своей дорогой. С ним было одиннадцать человек. Они приехали в

Раумсдаль, нашли себе там корабль и отправились на юг, в Мери. Об их плавании до

острова, который называется Хёд, ничего не рассказывается. Они прибыли на остров

Хёд и отправились ночевать во двор под названием Блиндхейм. Это был богатый

двор. Здесь жил лендрманн по имени Фридгейр. Он был молод и недавно получил в

наследство владения своего отца. Его мать звали Гюда. Она была сестрой херсира

Аринбьёрна. Это была женщина достойная и знатного рода. Она вела хозяйство

вместе со своим сыном Фридгейром, и они жили очень богато. Эгиль и его спутники

нашли тут радушный прием.

Вечером Эгиль сидел рядом с Фридгейром, а дальше сидели его товарищи. Там был

большой пир с богатым угощением. Хозяйка заговорила с Эгилем. Она спросила об

Аринбьёрне, своем брате, и о других родных и друзьях своих, которые отправились

с ним в Англию. Эгиль отвечал на ее вопросы. Потом она спросила, что случилось с

ним в пути. Он рассказал ей подробно и сказал так:

Безобразно гневен

Был страны хозяин.

Не поет кукушка,

Коршуна завидев.

Снова, как бывало,

Аринбьёрн помог мне.

Руки дружбы крепкой

Не дают упасть нам.

Вечером Эгиль был очень весел, но Фридгейр и все домашние были малоразговорчивы.

Эгиль заметил там девушку, красивую и нарядную. Ему сказали, что это сестра

Фридгейра. Девушка была грустна и плакала весь вечер. Это показалось Эгилю

странным. Они провели там ночь.

Наутро подул сильный ветер, и в море выйти было нельзя, а им надо было отплыть.

Тогда Фридгейр и Гюда подошли к Эгилю и попросили его и его спутников остаться и

дождаться хорошей погоды, и обещали потом помочь во всем, что понадобится. Эгиль

согласился.

Они пробыли там три ночи, пережидая непогоду, и пировали. Наконец ветер улегся.

Наутро Эгиль со своими людьми поднялся рано и собрался в путь. Им принесли

поесть и подали брагу, и они посидели немного, а потом стали одеваться. Эгиль

встал, поблагодарил хозяина и хозяйку за прием и вышел со своими спутниками.

Хозяин с матерью вышли вместе с ними.

Гюда подошла к Фридгейру, своему сыну, и о чем-то тихо заговорила с ним. Эгиль

стоял и ждал. Он обратился к девушке:

— Почему ты плачешь, девушка, я ни разу не видел тебя веселой.

Она не могла ничего ответить и заплакала еще сильней. В это время Фридгейр

громко ответил своей матери:

— Я не хочу сейчас просить об этом. Они уже готовы в дорогу.

Тогда Гюда подошла к Эгилю и сказала:

— Я расскажу тебе, Эгиль, что тут у нас случилось. Тут есть человек, которого

зовут Льот Бледный. Он берсерк и охотник до поединков. Никто здесь не любит его.

Он приходил сюда и сватался к моей дочери, но мы не стали долго разговаривать и

отказали ему. Тогда он вызвал Фридгейра, моего сына, на поединок, и завтра они

должны драться с ним на острове, который зовется Вёрль. И я хотела бы, Эгиль,

чтобы ты поехал на этот остров с Фридгейром. Если бы Аринбьёрн был здесь, уж

верно нам не пришлось бы терпеть обид от таких людей, как Льот.

— Уже ради Аринбьёрна, родича твоего, хозяйка, я должен поехать с Фридгейром,

если он думает, что это поможет ему.

— Вот это хорошо с твоей стороны, — сказала Гюда. — А теперь пойдем в дом и

проведем этот день вместе.

Эгиль и его спутники вошли в дом и стали пировать. Они просидели целый день, а

вечером пришли друзья Фридгейра, которые решили ехать с ним, и к ночи там

собралось множество людей. Пир шел горой.

На другой день Фридгейр отправился в путь, и с ним много народу. Был среди них и

Эгиль. Погода была хорошей, они отплыли и прибыли на остров Вёрль. У самого моря

была там прекрасная поляна, где должен был состояться поединок. Место поединка

было обозначено камнями, положенными вокруг.

Наконец приехал Льот со своими людьми. Он приготовился к бою. У него были щит и

меч. Льот был очень велик ростом и силен, и когда он вступил на поле боя, ярость

берсерка обуяла его. Он стал злобно выть и кусать свой щит. Фридгейр был невелик

ростом, худощав, красив и не силен. Он никогда еще не был в бою. Эгиль, когда

увидел Льота, сказал вису:

Фридгейр плох для битвы.

Воины! За мною!

Не получит деву

Тот, кто боя ищет,

Щит кусает, жертвы

Всем богам приносит,

Сам же смотрит в страхе,

Смерть свою почуяв.

Льот увидал Эгиля, услышал его слова и сказал:

— Иди-ка сюда, богатырь, и дерись со мной, если ты так этого хочешь. Померяемся

с тобой силами. Это будет справедливее, чем драться мне с Фридгейром: если я

уложу его на месте, мне славы не прибавится.

Тогда Эгиль сказал:

Льоту не откажем

В этой скромной просьбе.

С бледным воином славно

Я мечом поиграю.

К битве приготовлюсь —

Нет ему пощады.

Я ему сегодня

Спор щитов устрою.

Затем Эгиль приготовился к бою с Льотом. У него был щит, которым он обычно

пользовался. На поясе у него был меч, который он называл Ехидна, а в руке он

держал меч Драгвандиль. Он вступил на площадку для поединка, но Льот не был еще

готов. Эгиль взмахнул мечом и сказал:

Меч вздымаю светлый,

В щит клинком врубаюсь.

Я мечу готовлю

Пробу кровью Льота.

С жизнью распростится

Бледный этот воин,

И орлов на падаль

Будет звать железо.

Тогда Льот вышел на поле боя. Они бросились навстречу друг другу, и Эгиль ударил

Льота мечом, но тот закрылся щитом. Эгиль наносил удар за ударом, так что Льот

не успевал отвечать на них.

Он отпрыгнул, чтобы размахнуться, но Эгиль сразу же бросился за ним и стал

рубить изо всей силы. Льот перепрыгнул камни, которыми было огорожено место

поединка, и бегал по поляне. Так прошла первая схватка. Льот попросил передышки,

и Эгиль согласился. Они расположились отдохнуть. Тогда Эгиль сказал:

Пламени потока

Щедрый расточитель!

Дрогнул он, как видно,

Оробел трусливый.

Воин, в битве медлящий,

Устоять не может.

Злой бежит с поляны,

Плешь мою завидя.

В то время был такой закон, что если кто-нибудь вызывает человека на поединок и

побеждает, то он должен получить свою долю победителя, оговоренную заранее. Если

же он терпит поражение, то платит сам. А если он погибает в бою, то лишается

всего своего имущества, и наследство получает тот, кто убил его в поединке. И

был еще закон, что если в поединке убивали чужеземца, у которого не было

наследников в Норвегии, то его наследство доставалось конунгу.

Эгиль попросил Льота приготовиться.

— Я хочу, — сказал он, — чтобы мы покончили с этим поединком.

Затем он бросился к Льоту и стал наносить ему удары. Он подступил так близко к

Льоту, что тот отпрянул, и его щит отлетел. Тогда Эгиль нанес удар Льоту, попал

выше колена и отрубил ему ногу. Льот упал и вскоре умер. Эгиль подошел к тому

месту, где стояли Фридгейр и его люди. Они очень благодарили его. Тогда Эгиль

сказал:

Пал людей убийца,

Много зла творивший.

Льота скальд прикончил, —

Фридгейр, будь спокоен.

Платы мне не надо,

Пламя вод дающий.

Копий стук люблю я,

Тешусь их игрою.

Большинство людей совсем не жалели о Льоте, потому что он был очень буйным

человеком. Он был шведом по происхождению и не имел родичей здесь в стране. Он

приехал сюда и разбогател, убив многих честных бондов на поединках из-за их

земель и добра. Таким образом он собрал много земель и всякого добра. Эгиль

поехал домой с Фридгейром. Там он пробыл еще немного, прежде чем поехать на юг,

в Мери. Эгиль и Фридгейр расстались большими друзьями. Эгиль предложил Фридгейру

забрать те земли, которыми раньше владел Льот. Потом он поехал своей дорогой и

прибыл в Фирдир. Оттуда он направился в Cora — к Торду, в Аурланд. Там его

приняли хорошо. Эгиль изложил Торду свое дело и передал слова конунга Хакона.

Торд выслушал его и обещал ему свою помощь. Этой весной Эгиль долго пробыл у

Торда.

LXV

Эгиль отправился своим путем на юг, в Хёрдаланд. Он плыл на гребном судне с

тремя десятками гребцов. Однажды они подошли к Аску на острове Фенхринг. Эгиль

сошел на берег с двадцатью гребцами, а десять остались у корабля. Атли Короткий

был там, и с ним несколько человек. Эгиль велел вызвать его и сказать, что у

Эгиля, сына Скаллагрима, есть к нему дело. Атли схватил оружие, взял с собой

всех годных для боя людей, и они вышли к Эгилю. Эгиль сказал:

— Мне говорили, Атли, что ты управляешь добром, которое по праву принадлежит мне

и жене моей Асгерд. Ты, наверно, слышал, что я добиваюсь наследства Бьёрна

Свободного, которое Берг-Энунд, твой брат, не отдал мне. Теперь я пришел затем,

чтобы осмотреть все это имущество, земли и прочее добро и потребовать, чтобы ты

отступился от него и отдал мне.

Атли ответил:

— Мы давно уже слышали, Эгиль, что ты заносчивый человек, а теперь мне

приходится и самому убедиться в этом, раз ты домогаешься у меня того добра,

которое конунг Эйрик присудил моему брату Энунду. Конунг Эйрик судил и правил

тогда здесь в стране. Я думал, Эгиль, что ты приехал сюда заплатить виру за моих

братьев, убитых тобою, и возместить грабеж, который ты учинил здесь, на Аске.

Поступи ты так, я бы стал с тобой разговаривать, а пока что я ничего не могу

тебе ответить.

— Я хочу, — сказал Эгиль, — предложить тебе то, что я предлагал Энунду: чтобы

наше дело решал Гулатинг. А твои братья не заслуживают виры, потому что они были

убиты за преступления: они лишили меня закона и права здесь в стране и силой

отняли мое добро. У меня есть разрешение конунга искать защиты закона в этом

деле. Я вызываю тебя на Гулатинг, там вынесут решение по закону!

— Я приду на Гулатинг, — сказал Атли, — и там мы поговорим об этом деле.

После этого Эгиль уехал со своими людьми. Он поехал на север, в Cora, в Аурланд,

к своему родичу Торду. Там он пробыл до начала Гулатинга.

А когда люди собрались на тинг, Эгиль тоже приехал. Явился туда и Атли Короткий.

Они изложили свое дело и защищали его перед теми, кто должен был решать. Эгиль

требовал возврата имущества, а Атли оспаривал его право на это перед законом и

предлагал двенадцать поручителей в том, что Эгилю не принадлежало то, чего он

домогался. Но когда Атли явился на суд со своими поручителями, навстречу ему

выступил Эгиль и сказал, что ему не нужны клятвы вместо имущества.

— Я предлагаю другой закон, а именно — биться на поединке здесь, на тинге, и

пусть тот получит добро, кто победит.

Предложение Эгиля было законным и обычным в прежние времена. Каждый имел тогда

право вызвать другого на поединок, будь то ответчик или истец.

Атли сказал, что он согласен на поединок с Эгилем.

— Ты предложил лишь то, что я сам хотел предложить, потому что у меня есть за

что мстить тебе. Ты загубил обоих моих братьев, и я, конечно, скорее, чем отдать

тебе вопреки закону мое добро, буду биться с тобой, как ты предлагаешь.

Они пожали друг другу руки и договорились, что будут биться на поединке и что

тот, кто победит, получит земли, из-за которых шел спор. После этого они

приготовились к поединку. У Эгиля на голове был шлем, а в руке — копье. Перед

собой он держал щит, а меч Драгвандиль висел у него на правой руке. Чтобы во

время поединка не надо было обнажать меч, было принято вешать его уже обнаженным

на руку, так, чтоб его было легко достать, когда он понадобится. Атли был

вооружен так же, как Эгиль. Он был человек привычный к поединкам, сильный и

смелый.

Привели большого старого быка. Его называли жертвенным животным. Тот, кто

победит, должен был зарезать его. Иногда бывал всего один жертвенный бык, иногда

же каждый из тех, кто выходил на поединок, приводил по быку.

Когда бойцы приготовились к поединку, они побежали друг другу навстречу. Сначала

они метнули свои копья, но ни одно из них не вонзилось в щит — оба упали па

землю. Тогда оба взялись за мечи, сошлись и стали рубиться. Атли не отступал.

Мощные удары сыпались так часто, что щиты скоро были изрублены и стали

непригодны. Когда Атли увидел это, он отбросил свой щит, взял меч в обе руки и

стал рубить что было силы. Эгиль нанес ему удар в плечо, но меч не вонзился.

Тогда он ударил его второй раз и третий. Ему легко было выбирать место для своих

ударов, так как Атли не был защищен. Эгиль замахивался мечом изо всей силы, но

меч не вонзался, куда ни попадал.

Видя, что ничего так не выйдет, ибо и его щит тоже пришел в негодность, Эгиль

бросил меч и щит, кинулся на Атли и обхватил его. Здесь сказалось неравенство

сил, и Атли упал на спину, а Эгиль наклонился над ним и перекусил ему горло. Так

Атли расстался с жизнью, а Эгиль быстро вскочил и побежал туда, где стоял

жертвенный бык. Он схватил его одной рукой за морду, другой за рог, перевернул

вверх ногами и сломал ему шею. Потом он пошел туда, где стояли его люди. Он

сказал:

Меч мой закаленный

От щита отпрянул, —

Атли Короткий сделал

Сталь клинка тупою.

Воина болтливого

Сокрушил я все же,

И не жаль зубов мне

Для такой победы.

Теперь Эгиль получил все владения, которых добивался и которые, как он говорил,

его жена Асгерд получила в наследство от своего отца. Больше об этом тинге

ничего не рассказывается.

Эгиль поехал сначала в Согн и вступил во владение теми землями, которые он

получил в собственность.

Он долго жил там в эту весну, а потом уехал со своими людьми на восток — в Вик.

Он отправился к Торстейну и жил некоторое время у него.

LXVI

Летом Эгиль снарядил свой корабль и, когда собрался, отплыл. Он направился в

Исландию. Плавание было спокойным. Он вошел в Боргарфьорд и пристал к берегу

недалеко от своего двора. Грузы он велел перенести домой, а корабль втащить на

берег. Эту зиму Эгиль провел у себя дома.

Эгиль добыл на чужбине много добра. Он стал очень богатым человеком. У него было

обширное хозяйство. Он не любил вмешиваться в чужие дела и, пока жил здесь в

стране, никому не сделал ничего плохого. И люди тоже не трогали того, что

принадлежало ему. Так Эгиль жил у себя дома немало зим.

Детей Эгиля и Асгерд звали так: старшего сына — Бёдвар, второго — Гуннар,

дочерей — Торгерд и Бера, самого младшего — Торстейн. Все дети Эгиля были очень

понятливы и подавали большие надежды. Старшею из детей была Торгерд. Второй была

Бера.

LXVII

С востока из-за моря дошли до Эгиля вести о том, что Эйрик Кровавая Секира погиб

в викингском походе на запад, а Гуннхильд и ее сыновья поехали на юг — в Данию.

Покинула Англию и вся дружина, которая последовала за Эйриком туда. Аринбьёрн

вернулся тогда в Норвегию. Он получил свои прежние доходы и владения и был в

большой дружбе с конунгом.

Эгилю захотелось тогда поехать в Норвегию. Он получил также известие о том, что

конунг Адальстейн умер. Англией в то время правил его брат Ятмунд19. Эгиль

снарядил свой корабль и набрал гребцов. Ведал сборами Энунд Сьони, сын Ани из

Анабрекки. Энунд был высок и силен, сильнее всех в дружине. Многие говорили, что

он оборотень. Он много раз плавал в чужие страны. Энунд был немного старше

Эгиля. Они были давно друзьями.

Когда Эгиль снарядился в путь, он вышел в море. Плавание было спокойным. Они

подошли к середине Норвегии. Когда они увидели берег, то направились в Фирдир.

Они получили вести с берега, им сообщали, что Аринбьёрн дома, в своей вотчине.

Тогда Эгиль направил свой корабль в бухту недалеко от его двора. Потом он поехал

к Аринбьёрну, и их встреча была очень радостной. Аринбьёрн просил Эгиля

погостить у него с теми из спутников, кого он хотел бы оставить с собой. Эгиль

согласился и велел втащить корабль на берег, а гребцы нашли себе пристанище. Сам

он поехал к Аринбьёрну, и с ним одиннадцать человек. Еще раньше он велел

изготовить великолепный корабельный парус. Он поднес Аринбьёрну этот парус и еще

много других подарков. Эгиль прожил здесь зиму, окруженный почетом.

Этой же зимой Эгиль поехал на юг, в Согн, за податью со своих земель. Там он

пробыл долго, а потом поехал на север, в Фирдир.

У Аринбьёрна праздновали йоль. Аринбьёрн созвал на него своих друзей и окрестных

бондов. Там собралось очень много народа, и было богатое угощение. Аринбьёрн

подарил Эгилю по случаю йоля длинное одеяние, сшитое из шелка, с золотой каймой

и золотыми пуговицами спереди до самого низа. Аринбьёрн велел сделать это

одеяние по росту Эгиля. Еще он подарил ему полный наряд, сшитый на йоль. Он был

скроен из пестрой английской ткани. Аринбьёрн оделил всевозможными дружескими

подарками своих гостей, так как он был очень щедрым и достойным человеком.

Тогда Эгиль сочинил вису:

Муж достойный отдал

Свой наряд богатый.

Никогда не встречу

Преданнее друга.

Дорогим подарком

Наделил меня он.

Не найду того я,

Кто бы с ним сравнился.

LXVIII

Эгиль был очень не в духе после йоля, настолько, что не говорил ни слова. И

когда Аринбьёрн увидел это, он заговорил с Эгилем и спросил его, отчего им

овладела такая печаль.

— Я хочу, — сказал он, — чтобы ты поведал мне, болен ли ты или что другое

случилось с тобой. Мы тогда найдем средство помочь тебе.

Эгиль отвечает:

— Не болезнь меня мучит, но забота о том, как получить добро, которое я добыл

себе, убив Льота Бледного на севере, в Мери. Мне сказали, что управители конунга

забрали все это добро и передали его в собственность конунга. Теперь мне была бы

нужна твоя помощь, чтобы получить это добро.

Аринбьёрн сказал:

— Я думаю, что это не против законов, чтобы ты получил это добро, но мне

кажется, что оно попало в крепкие руки. К конунгу во двор широкий вход, но выход

оттуда узкий. Было у нас уже много трудных тяжб о возврате добра с людьми, более

могущественными, чем мы. И тогда конунг больше доверял мне, чем теперь, потому

что теперь моя дружба с конунгом Хаконом невелика, хотя мне и приходится

поступать так, как говорит древняя пословица: надо беречь тот дуб, под которым

строишь жилье.

— Я думаю, — говорит Эгиль, — что если закон на нашей стороне, то надо

попытаться. Возможно, что конунг поддержит нас, так как мне говорили, что он

человек справедливый и строго соблюдает законы, которые вводит в стране. Я

полагаю, что мне надо поехать к конунгу и попытаться уладить с ним это дело.

Аринбьёрн отвечает, что ему это не по душе.

— Мне кажется, Эгиль, — говорит он, — что трудно будет твой пыл и твою смелость

привести в согласие с характером конунга и его могуществом. Я думаю, что он тебе

не друг и что у него есть на то причины. Я хотел бы, чтоб мы лучше оставили это

дело и больше не брались за него. Но если ты, Эгиль, настаиваешь на своем, то уж

лучше я сам поеду к конунгу с этим делом.

Эгиль отвечает, что он очень благодарен и что он очень хотел бы этого.

Хакон жил тогда в Рогаланде, а иногда в Хёрдаланде. Встретиться с ним было

нетрудно. Вскоре после того разговора Аринбьёрн собрался в дорогу. Он объявил

своим людям, что отправляется к конунгу, и посадил своих людей на

двадцативесельное судно, которое у него было. Эгиль должен был остаться дома.

Аринбьёрн не хотел, чтобы он ехал.

Снарядившись в путь, Аринбьёрн вышел в море. Плавание было спокойным. Он явился

к конунгу Хакону и встретил хороший прием. Прожив там некоторое время, он

изложил конунгу свое дело и сказал, что Эгиль, сын Скаллагрима, приехал в страну

и думает, что должен получить все то добро, которым ранее владел Льот Бледный.

— Нам сказали, конунг, что закон на стороне Эгиля, но ваши управители забрали

все добро и передали в вашу собственность. Я хочу просить вас о том, государь,

чтобы Эгиль получил свое, согласно законам.

Конунг не сразу ответил на его речь.

— Я не знаю, — сказал он, — почему ты выступаешь от имени Эгиля в этом деле. Он

уже был у меня однажды, и я сказал ему, что я не хочу, чтобы он был здесь в

стране по причине, которая вам давно известна. Эгиль не должен предъявлять мне

такие требования, как раньше брату моему Эйрику. А тебе, Аринбьёрн, надо

сказать, что ты только тогда сможешь оставаться здесь в стране, если не будешь

ценить иноземцев больше, чем меня или мои слова. Я ведь знаю, что мысли твои

там, где сын Эйрика Харальд, твой воспитанник, и самое лучшее для тебя — уехать

к нему и его братьям и остаться с ними. У меня есть большое подозрение, что

такие люди, как ты, будут мне плохой помощью, если дело дойдет до ссоры с

сыновьями Эйрика.

Поскольку конунг принял его речь так плохо, Аринбьёрн увидел, что вести дело

дальше бесполезно. Он собрался в обратный путь. Конунг был с ним очень

неприветлив и неласков после того, как узнал, с чем он приехал. Но Аринбьёрн не

стал унижаться перед конунгом. Так они и расстались.

Аринбьёрн поехал домой и рассказал Эгилю о своей неудаче.

— Я больше не стану, — сказал он, — обращаться с такими делами к конунгу.

Эгиль был очень опечален, он считал, что у него несправедливо отнято много

добра.

Несколько дней спустя, рано утром, когда Аринбьёрн был в своем доме — там было

тогда мало народу, — он послал человека за Эгилем и, когда тот пришел, велел

открыть сундук, достал оттуда сорок марок серебра и сказал так:

— Это серебро я даю тебе, Эгиль, за те земли, которыми владел Льот Бледный. Я

нахожу справедливым, чтобы ты получил эту плату от меня и родителей Фридгейра за

то, что ты спас его жизнь от Льота. Я знаю, что ты сделал это для меня. Я в

долгу перед тобой. Я ведь допустил, чтобы тебя обидели.

Эгиль взял деньги и поблагодарил Аринбьёрна. Он снова стал весел и доволен.

LXIX

Эту зиму Аринбьёрн провел дома, а потом, весной, он объявил, что хочет

отправиться в викингский поход. У Аринбьёрна были хорошие корабли. Весною он

приготовил три больших боевых корабля. У него было тридцать дюжин человек. На

свой корабль он взял своих домочадцев. Это были отличные воины. С ним

отправились также многие сыновья бондов. Эгиль решил поехать вместе с ним. Он

начальствовал на одном корабле, и с ним поехали многие из тех спутников, которых

он взял с собой из Исландии. А торговый корабль, на котором он приехал из

Исландии, Эгиль отправил на восток, в Вик. Он нанял людей, чтобы они поехали с

его товарами. А сами они с Аринбьёрном направили боевые корабли к югу, вдоль

берега. Потом они направились со своим войском на юг, в страну саксов. Там они

провоевали все лето и добыли себе много добра. Осенью они пустились снова на

север и остановились около страны фризов.

Однажды ночью, в тихую погоду, они вошли в какую-то реку, потому что не было

бухт, удобных для причала, и отлив обнажил берега. Кругом была широкая равнина,

и недалеко — лес. Поля были мокрые, потому что шел сильный дождь. Тогда они

решили сойти на берег, а треть войска оставили охранять корабли. Они пошли вверх

по реке, между нею и лесом. Скоро перед ними открылось селение. Здесь жило много

бондов. Увидев войско, они со всех ног пустились бежать из деревни в глубь

страны. Викинги бросились за ними. Дальше было второе селение и еще одно. Когда

они подходили, весь народ бежал оттуда.

Кругом была плоская и широкая равнина. В земле были вырыты рвы, и в них стояла

вода. Так здесь огораживали свои поля и луга. В некоторых местах рвы были

укреплены большими сваями. Для проезда были мосты — через рвы лежали бревна. Все

жители селений убежали в лес.

Когда же викинги отошли подальше от берега, фризы собрались в лесу, и так как их

было больше тридцати дюжин человек, они вышли навстречу викингам и вступили с

ними в бой. Это была жестокая битва. Она кончилась тем, что фризы бежали, а

викинги преследовали бегущих. Убегая, поселяне широко рассеялись. То же

случилось и с теми, кто их преследовал. Лишь немногие из них держались вместе.

Эгиль преследовал фризов, и с ним несколько человек. А убегавших было очень

много. Фризы добежали до какого-то рва и перебрались через него. Потом они

убрали мост. И тут же к этому рву с другой стороны подбежал Эгиль со своими

людьми. Эгиль бросился и перепрыгнул ров, но остальные так не могли. Никто даже

и не пытался прыгнуть. И когда фризы увидели это, они напали на Эгиля, но он

отбился. На него кинулись еще одиннадцать человек, но бой кончился тем, что он

уложил их всех. После этого Эгиль положил мост на место и перешел ров обратное

Тут он увидел, что все их войско повернуло к кораблям. Эгиль был тогда у самого

леса. Он двинулся вперед к кораблям вдоль леса, так, чтобы скрыться в лесу, если

понадобится.

Викинги добыли там много добра и скота, и когда они вернулись к кораблям, одни

стали резать скот, другие тащили свое добро на корабли, а третьи стояли на

берегу, закрывшись щитами и образуя заслон, потому что фризы подошли в большом

числе и стреляли в викингов. Это было их второе войско.

Когда Эгиль вышел на берег и увидел, в чем дело, он со всех ног побежал туда,

где толпой стояли фризы. Он держал копье наперевес двумя руками, а щит отбросил

назад. Эгиль разил копьем и валил всех, кто стоял перед ним, и таким образом

расчистил себе проход сквозь войско. Так он пробился к своим. Они думали, что он

вернулся из преисподней.

Потом они поднялись на свои корабли и отчалили. Теперь они направились в Данию.

Когда они пришли в Лимфьорд и встали около Хальса, Аринбьёрн созвал своих людей

на совет и рассказал им, что он задумал.

— Теперь, — сказал он, — я должен отправиться к сыновьям Эйрика с теми из вас,

кто захочет последовать за мной. Я узнал нынче, что они здесь, в Дании, с

большим войском и что летом они в походах, а зимой здесь, в Дании. Я отпускаю в

Норвегию всех, кто больше хочет вернуться туда, чем следовать за мной. Тебе же,

Эгиль, по-моему, надо, когда мы расстанемся, вернуться в Норвегию, а оттуда

поскорее ехать в Исландию.

Затем люди разделились по кораблям. К Эгилю пошли те, кто хотел плыть назад, в

Норвегию, но большинство последовало за Аринбьёрном. Аринбьёрн и Эгиль

расстались друзьями.

Аринбьёрн отправился к сыновьям Эйрика, в дружину Харальда Серая Шкура, своего

воспитанника, и оставался с ним, пока они оба были живы. Эгиль же поплыл на

север, в Вик, и вошел в Ослофьорд. Там стоял его торговый корабль, который он

весной отправил на юг. Здесь были и товары его, и люди, которые сопровождали

корабль. Торстейн, сын Торы, приехал к Эгилю и предложил ему провести у него

зиму со всеми теми людьми, кого он хотел бы взять с собой. Эгиль принял

приглашение, велел втащить корабль на берег и отвезти грузы в надежное место. А

люди, которые с ним были, частью остались там, а частью поехали на север, по

своим домам. Эгиль отправился к Торстейну, и с ним было десять или двадцать

человек. Эгиль прожил там зиму в полном довольстве.

LXX

Конунг Харальд Прекрасноволосый подчинил себе на востоке Вермаланд. Вермаланд

был впервые завоеван Олавом Лесорубом, отцом Хальвдана Белая Кость, который

первым в их роде был конунгом в Норвегии. А Харальд стал конунгом по наследству.

Все его предки владели Вермаландом, собирали там дань, а своих людей посылали

управлять страной.

Когда конунг Харальд состарился, Вермаландом правил ярл по имени Арнвид. Как и

во многих других местах, налоги там стали собираться хуже, чем в лучшую пору

жизни конунга, и так же было, когда сыновья Харальда боролись между собой за

власть в Норвегии. Тогда обращали мало внимания на подвластные страны, которые

были далеко.

Но когда Хакон добился мира, он стал думать о всех владениях, которые

принадлежали его отцу Харальду. Он послал людей на восток, в Вермаланд. Их было

двенадцать человек. Они получили у ярла дань. Но когда они ехали обратно через

лес Эйдаског, на них напали разбойники и убили их всех. То же случилось с

другими посланцами конунга Хакона в Вермаланд. Людей этих убили, а дань пропала.

Поговаривали тогда, что ярл Арнвид сам подсылал своих людей, чтобы они убивали

посланцев конунга, а дань привозили ему обратно.

И вот конунг Хакон посылает людей в третий раз. Он был тогда в Трандхейме, а они

должны были поехать в Вик к Торстейну, сыну Торы, и передать ему, что он должен

ехать на восток, в Вермаланд, чтоб собрать для конунга дань. В противном случае

ему пришлось бы покинуть страну, так как конунг узнал, что Аринбьёрн, его дядя

по матери, приехал в Данию к сыновьям Эйрика, а также, что у них были большие

дружины, с которыми они ходили летом в викинг-ские походы. Конунгу Хакону все

это казалось подозрительным. Он ожидал, что сыновья Эйрика начнут войну, как

только наберут достаточно сил для восстания против него. Поэтому он преследовал

всех родичей Аринбьёрна, его друзей и близких, многих из них изгнал из страны

или учинил над ними другие насилия. По той же причине он и поставил Торстейна

перед таким выбором.

Тот человек, который привез Торстейну это известие, побывал во всех странах,

подолгу жил и в Дании, и в Швеции. Все было там ему знакомо, и места, и люди.

Много где бывал он и в Норвегии. И когда он передал поручение конунга Торстейну,

сыну Торы, Торстейн рассказал Эгилю, с каким поручением приехали эти люди, и

спросил, что им ответить. Эгиль сказал:

— Из этого поручения ясно видно, что конунг хочет удалить тебя из страны, как и

других родичей Аринбьёрна. Я считаю это поручение гибельным для тебя, такого

знатного человека. Мой совет тебе — поговорить с людьми конунга, и я хочу быть

при вашем разговоре. Посмотрим тогда, что выйдет.

Торстейн сделал, как Эгиль сказал. Он вызвал их на разговор. Посланные изложили

свое поручение и передали слова конунга о том, что Торстейи должен отправиться в

эту поездку, или будет изгнан из Норвегии. Тогда Эгиль сказал:

— Я хорошо вижу, в чем дело. Если Торстейн не захочет ехать, то ехать за данью

придется вам.

Посланные сказали, что он прав.

— Торстейн не поедет, потому что он, такой знатный человек, совсем не обязан

браться за дело, которое не принесет ему славы. Но он охотно сделает то, что он

обязан, — последует за конунгом повсюду, внутри и вне страны, если конунг

потребует этого. А если вам нужны люди для этой поездки, то они будут вам даны,

а также все, что бы вы ни попросили у Торстейна на дорогу.

Тогда посланные посоветовались между собой и решили, что они приняли бы это

условие, если бы Эгиль поехал с ними.

— Конунг, — решили они, — очень не любит его и наша поездка покажется ему

удачной, если нам удастся сделать так, что Эгиль будет убит. Пусть он тогда

изгоняет Торстейна из страны, если ему угодно.

И они сказали Торстейну, что они были бы согласны, если бы Эгиль поехал, а

Торстейн может тогда остаться дома.

— Мне надо, — сказал Эгиль, — избавить Торстейна от этой поездки. Но сколько

человек, по-вашему, нужно взять отсюда?

— Нас всего восемь, — сказали они, — мы хотим, чтобы отсюда поехало еще четверо.

Тогда нас будет двенадцать.

Эгиль сказал, что так оно и будет.

Энунд Сьони и несколько спутников Эгиля еще до этого разговора поехали к морю

присмотреть за кораблем и теми товарами, которые они осенью оставили там на

хранение. Они еще не вернулись. Эгиль был очень недоволен этим, потому что люди

конунга торопили его в дорогу и не хотели ждать.

LXXI

Эгиль собрался в путь, и с ним трое из его спутников. У них были лошади и сани,

как и у людей конунга. Лежал глубокий снег, и все дороги были заметены.

Снарядившись, они пустились в путь и направились в глубь страны. Когда они

достигли Эйда, то там за одну ночь выпало столько снегу, что дороги не было

видно. На следующий день они поехали медленно, потому что, съехав с дороги,

можно было сразу увязнуть в снегу с головой. На исходе дня они остановились и

покормили лошадей недалеко от покрытой лесом горы.

Люди конунга сказали Эгилю:

— Здесь наши дороги расходятся. Там, под горой, живет бонд по имени Арнальд, наш

друг. Мы все поедем туда ночевать, а вам надо ехать на гору. Когда вы

переберетесь через нее, перед вами сразу окажется большой двор, и там вам будет

хороший ночлег. Там живет очень богатый человек по имени Армод Борода. А рано

утром мы встретимся и на следующий вечер подъедем к Эйдаскогу. Там живет

достойный бонд по имени Торфинн.

На этом они расстались. Эгиль и его люди поехали на гору, а о людях конунга надо

сказать, что как только Эгиль и его спутники скрылись из виду, они взяли лыжи,

которые у них были, и надели их. Затем они пустились назад что было силы. Они

мчались ночь и день, добрались до Уппланда, а оттуда пустились на север через

Доврафьялль. Они не отдыхали, пока не явились к конунгу Хакону и не рассказали

ему про свою поездку.

К вечеру Эгиль и его спутники добрались до вершины горы. Короче всего будет

сказать, что они сбились с дороги. Шел густой снег. Лошади тонули в снегу через

каждый шаг, так что их приходилось вытаскивать. Тут были крутые склоны и заросли

кустарника, и пробираться было очень тяжело. Лошади часто останавливались, а

людям было еще тяжелее. Они очень устали, но все же перебрались через гору и

увидели перед собой большой двор. Они пошли туда.

Когда они вошли за ограду, то увидели возле дома людей. Это был Армод и его

люди. Они разговорились и спросили друг друга о новостях. И когда Армод узнал,

что их послал конунг, он предложил им ночлег. Они приняли его приглашение. Люди

Армода увели их лошадей и убрали сбрую, а хозяин предложил Эгилю пройти в дом, и

они пошли туда.

Армод посадил Эгиля на второе почетное сиденье, а его спутников рядом. Они много

рассказывали о том, с каким трудом им пришлось ехать вечером. Людей Армода очень

удивляло, как они добрались сюда, и они говорили, что никто не смог бы проехать

тут, даже если бы не было снега. Тогда Армод сказал:

— Не кажется ли вам, что всего лучше будет, если поставят столы и подадут ужин,

а потом вы пойдете спать? Так вы бы лучше всего отдохнули.

— Хорошо бы, — ответил Эгиль.

Тогда Армод велел поставить для них столы, и на них — большие деревянные миски,

полные кислого молока. Армод сказал, что жаль — нет браги, и он не может их

угостить. Эгиль и его товарищи устали от тяжелой дороги и очень хотели пить. Они

взяли миски и жадно выпили кислое молоко, а Эгиль пил больше всех. Ничего

другого не было подано.

В доме было много домочадцев. Хозяйка дома сидела на женской скамье, и с нею

несколько женщин. Дочь бонда была на полу у очага. Ей было десять или

одиннадцать лет. Хозяйка подозвала ее к себе и сказала ей что-то на ухо. Тогда

девочка подбежала к столу, за которым сидел Эгиль. Она сказала:

Мать меня послала,

Приказав промолвить,

Чтобы осторожным

Был ты, Эгиль, нынче.

И еще сказала:

Приготовься — скоро

Мы еду другую

Для гостей поставим.

Армод ударил девочку и велел ей молчать:

— Ты всегда болтаешь что не надо!

Девочка ушла прочь, а Эгиль поставил миску с кислым молоком на стол. Она была

почти пустая. Миски у них взяли и унесли. Теперь и все домочадцы заняли свои

места, и были расставлены столы и принесена еда. Сначала принесли мясное и

подали Эгилю, как и другим. Потом была подана брага. Это был очень крепкий

напиток. Скоро начали пить каждый в одиночку. Каждый мужчина должен был выпить

по рогу. Об Эгиле и его людях особенно заботились. Они должны были пить, сколько

могли вместить. Эгиль пил очень много, и когда его спутники уже больше не могли

пить, он еще пил то, что они не допили. Так продолжалось до тех пор, пока столы

не вынесли.

Все, кто был там, были совсем пьяны, а Армод всякий раз, когда пил, говорил: «Я

пью за тебя, Эгиль!», и его домочадцы, когда пили, говорили то же спутникам

Эгиля. Одному человеку поручили подносить Эгилю и его людям каждый раз по

полному рогу, и он подзадоривал их, чтоб они пили быстрей. Эгиль сказал своим

спутникам, чтоб они больше не пили, а сам выпивал за них все.

Эгиль почувствовал тогда, что ему становится нехорошо. Он встал и пошел прямо

туда, где сидел Армод. Он взял его руками за плечи и прижал к спинке скамьи. Его

сильно вырвало прямо в лицо Армоду, в его глаза, ноздри и рот. Все это потекло

тому на грудь. У Армода захватило дыхание, а когда он снова смог вздохнуть, его

тоже вырвало. И все люди Армода, которые были здесь, сказали, что Эгиль самый

жалкий и самый плохой из людей, потому что он не вышел вон, когда его рвало, и

что он не должен был делать такое при всех в доме во время пира. Эгиль сказал:

— Нельзя упрекать только меня за то, что я делаю то же самое, что и хозяин. Его

рвет не меньше, чем меня.

Потом Эгиль пошел на свое место и сел. Он попросил принести себе браги и громко

сказал:

Знай, как много съел я.

Сок из щек свидетель,

Что пора в дорогу.

За ночлег иные

Платят и получше.

До нескорой встречи!

Армод бородатый

Гущей весь измазан.

Армод вскочил и выбежал вон, а Эгиль попросил дать ему еще браги. Тогда хозяйка

сказала человеку, которому в этот вечер было поручено подавать брагу, чтобы он

подавал всем вдоволь. Тот взял рог, наполнил его и поднес Эгилю. Эгиль осушил

рог одним глотком. Потом он сказал:

Каждый рог я досуха

Пью, хотя обильно

Мне, певцу, подносит

Влагу рога воин.

Осушаю быстро

Солода потоки,

Пусть хоть до утра мне

Их несут усердно.

Эгиль пил еще некоторое время, осушая каждый рог, который ему подавали. Но

веселья было мало, хотя пили и другие. Наконец Эгиль встал, и его люди тоже. Они

сняли свое оружие со стены, куда его раньше повесили, и пошли в сарай, где

стояли их лошади. Там они легли на солому и проспали ночь.

LXXII

Утром Эгиль поднялся, как только рассвело. Они собрались и, как только были

готовы, пошли к дому искать Армода. Когда они пришли в каморку, где спали Армод,

его жена и дочь, Эгиль распахнул дверь и подошел к постели Армода. Он обнажил

меч, а другой рукой схватил Армода за бороду и рванул его к себе. Жена и дочь

Армода вскочили и стали просить Эгиля, чтобы он не убивал его. Эгиль сказал, что

ради них оставит его в живых:

— Вы заслужили это, но его следовало бы убить.

Эгиль сказал:

И жене и дочери

Жизнью ты обязан.

Бог звенящей стали

Нам совсем не страшен.

Не пристало пир твой

Восхвалять и славить, —

Мне он не по нраву.

В дальний путь готов я.

Потом он начисто отрезал Армоду бороду и надавил ему пальцем на глаз так, что

тот вылез на щеку. После этого он вышел к своим спутникам. Они поехали своим

путем и ко времени утренней еды20 добрались до двора Торфинна. Он жил возле леса

Эйдас-ког. Они потребовали еды себе и корму лошадям. Торфинн сказал, что они

получат все это. Тогда Эгиль и его люди вошли в дом. Эгиль спросил, видел ли

Торфинн его спутников:

— Мы уговорились собраться здесь.

Торфинн ответил так:

— Здесь проехало шестеро незадолго до рассвета, и они были вооружены до зубов.

Тогда один из домочадцев Торфинна сказал:

— Я ездил ночью за дровами и встретил дорогой шесть человек. Это были люди

Армода, но до рассвета было еще далеко. Так что я не знаю, были ли это те же

люди, что и те шестеро, о которых ты говоришь.

Торфинн сказал, что люди, которых он встретил, проехали позже, чем его домочадец

вернулся с возом дров домой.

Когда Эгиль и его люди сели за еду, Эгиль заметил, что на поперечной скамье

лежит больная женщина. Он спросил Торфинна, кто эта женщина, которая так

страдает. Торфинн ответил, что ее зовут Хельга и что она его дочь:

— Она уже давно болеет. У ней сильная лихорадка. Она не спит по ночам и стала

как помешанная.

— И вы ничего не пробовали, — сказал Эгиль, — против ее болезни?

Торфини ответил:

— Были вырезаны руны. Здесь неподалеку живет сын одного бонда, он и сделал это.

Но с тех пор ей стало много хуже, чем раньше. Может быть, ты, Эгиль, можешь

помочь чем-нибудь в такой беде?

Эгиль сказал:

— Пожалуй, хуже не станет, если я возьмусь за это.

И когда Эгиль насытился, он подошел к больной и поговорил с ней. Он попросил

приподнять ее со скамьи и подстелить ей чистые одежды. Так и было сделано. Тогда

он обшарил то место, на котором она лежала, и нашел там китовый ус, на котором

были вырезаны руны. Эгиль прочел их, соскоблил и бросил в огонь. Эгиль сжег весь

китовый ус и велел вынести на воздух те одежды, которые были у нее раньше. Тогда

он сказал:

Рун не должен резать

Тот, кто в них не смыслит.

В непонятных знаках

Всякий может сбиться.

Десять знаков тайных

Я прочел и знаю,

Что они причина

Хвори этой долгой.

Эгиль вырезал руны и положил их под подушку на ее ложе. Ей показалось, будто она

проснулась ото сна, и она сказала, что теперь здорова, хотя и совсем без сил. Ее

отец и мать очень обрадовались. Торфинн предложил Эгилю располагать всем, что

ему только нужно было.

LXXIII

Эгиль сказал своим людям, что он хочет отправиться в путь и не медлить дольше. У

Торфинна был сын по имени Хельги. Он был смелый парень. Отец и сын предложили

Эгилю, что проводят его через лес. Они сказали, что наверняка знают, что Армод

Борода послал шесть человек в засаду в лес, и может оказаться, что в лесу

прячется еще больше народу, на случай, если у первых ничего не выйдет. Торфинн

собрался провожать Эгиля, и с ним было еще трое, и тогда Эгиль сказал вису:

Четверо со мною, —

Знай: на нас, отважных,

Шестеро не смогут

Замахнуться сталью.

Если же нас восемь —

Дюжина не в силах,

Грозно в бой вступая,

Сердце мне встревожить.

Торфинн и его люди решили, что они поедут в лес вместе с Эгилем. Всего собралось

восемь человек. Подъехав к тому месту, где была засада, они увидели там людей.

Но когда люди Армода, сидевшие в засаде, увидели, что приближаются восемь

человек, они не решились напасть и спрятались дальше в лесу. Эгиль и остальные

подошли туда, где была раньше засада, и увидели, что дело нечисто. Эгиль сказал,

что Торфинн и его люди должны ехать назад, но те хотели ехать дальше. Эгиль

воспротивился этому и просил их вернуться домой. Они так и сделали, и повернули

назад, а Эгиль со своими двинулся вперед, и теперь их было четверо.

Когда день был на исходе, они заметили в лесу шестерых. Им показалось, что это

были люди Армода. Те выскочили и напали на них, но они отбивались, и схватка

кончилась тем, что Эгиль уложил двоих, а оставшиеся в живых убежали в лес.

Эгиль с товарищами продолжали свой путь, и ничего с ними не случилось, пока они

не вышли из лесу. Здесь, на краю леса, они остановились у бонда по имени Альв,

по прозвищу Богатый. Это был человек старый и богатый, но странный. Он не терпел

у себя домочадцев, кроме очень немногих. Он принял Эгиля хорошо и был с ним

разговорчив. Эгиль расспрашивал его, что слышно нового, и Альв рассказал ему обо

всем. Они говорили больше всего о ярле и о посланцах норвежского конунга,

которые перед этим проезжали на восток, чтобы собрать дань. Судя по разговору,

Альв не был другом ярлу.

LXXIV

Рано утром Эгиль собрался в дорогу со своими спутниками. При расставании Эгиль

подарил Альву большой мех. Альв с благодарностью принял подарок.

— Я смогу сделать себе плащ из этого меха, — сказал он и просил Эгиля опять

навестить его, когда Эгиль поедет обратно.

Они расстались друзьями, и Эгиль поехал своим путем. К концу дня он прибыл ко

двору ярла Арнвида, и ярл принял его очень хорошо. Его со спутниками посадили

рядом с мужем, сидевшим на почетном сиденье напротив ярла.

Проведя там ночь, Эгиль и его спутники изложили ярлу свое поручение и передали

ему слова норвежского конунга. Они сказали, что конунг хочет получить всю дань с

Вермаланда, которая осталась неуплаченной с тех пор, как Арнвид стал там ярлом.

Ярл сказал, что он передал всю дань в руки посланцам конунга.

— И я не знаю, — сказал он, — что они потом сделали с ней: отдали ее конунгу или

бежали с нею из страны. Но раз вы предъявили истинные знаки, что вас послал

конунг, то я соберу всю дань, которая ему причитается, и передам ее вам в руки.

Я не отвечаю, однако, за то, что с вами может потом случиться.

Эгиль прожил там некоторое время со своими людьми, а перед тем, как они уехали,

ярл передал им дань. Она была частью серебром, частью — беличьими шкурками. И

когда Эгиль и его люди собрались, они пустились в обратный путь. При расставании

Эгиль сказал ярлу:

— Теперь мы отвезем конунгу дань, которую получили, но ты должен знать, ярл, что

здесь гораздо меньше, чем конунг рассчитывал получить, и ведь сюда не вошла вира

за его посланцев, которых, как люди говорят, ты велел убить.

Ярл отвечал, что это неправда. На этом они расстались.

Когда Эгиль уехал, ярл позвал своих двух братьев, которые оба звались Ульвами.

Он сказал им так:

— Я думаю, что этот верзила Эгиль, который здесь у нас только что был, не

принесет нам добра, вернувшись к конунгу, Легко себе представить, как он будет

говорить о нас конунгу, если он посмел в глаза обвинить нас в таком деле, как

убийство людей конунга. Вы должны поехать за ними и убить их всех, чтоб они не

смогли оговорить нас перед конунгом. По-моему, самое разумное подстеречь их в

лесу Эйдаског. Возьмите с собой столько людей, сколько нужно, чтобы ни один из

них не ушел и чтобы вы сами не потерпели от них урона.

Братья снарядились в дорогу, и с ними тридцать человек. Они поехали в лес, где

знали каждую тропинку. Их разведчики следили за Эгилем. Через лес вели две

дороги. Одна из них шла через гору по крутому склону и была такой узкой, что

двое не могли ехать рядом по ней. Эта дорога была более короткой. Другая дорога

шла под горой. Там были большие болота, через которые были положены поваленные

деревья. Здесь тоже можно было ехать только по одному в ряд. У каждой дороги

село в засаду по пятнадцати человек.

LXXV

Эгиль ехал, пока не доехал до двора Альва. Там его хорошо приняли, и он провел

там ночь. Он поднялся до рассвета и собрался в дорогу. Когда он сидел за

утренней едой со своими людьми, вошел Альв. Он сказал:

— Рано собираешься, Эгиль! Я бы посоветовал тебе не спешить так в дорогу, а

действовать осторожно, потому что я думаю, что в лесу вас подстерегает засада. У

меня нет людей, чтобы дать тебе подкрепление, но я хочу предложить тебе

переждать здесь у меня, пока я не скажу тебе, что можно ехать через лес.

Эгиль ответил:

— Это все только пустые страхи. Я поеду своей дорогой, как собирался раньше.

Он собрался со своими людьми в дорогу, а Альв удерживал его и просил вернуться,

если он увидит, что кто-то проехал до него. Он сказал, что ни один человек не

проехал через лес к западу с тех пор, как Эгиль проехал на восток.

— Кроме тех, — добавил он, — которые, как я полагаю, хотят на вас напасть.

— Как ты думаешь, сколько там должно быть человек, если это так, как ты

говоришь? — спросил Эгиль. — Нас нелегко одолеть, будь нас даже меньше.

Альв ответил:

— Я ездил в лес, и мои люди со мной. Мы нашли там следы, и эти следы вели в

глубину леса. Там должно быть много пароду. А если ты не веришь моим словам,

поезжай туда и посмотри на эти следы. Но только вернись обратно, если убедишься

в том, что я сказал правду.

Эгиль поехал, и когда они выехали на дорогу, которая вела в лес, они увидели

следы людей и лошадей. Спутники Эгиля стали говорить, что надо вернуться.

— Мы поедем вперед, — сказал Эгиль. — Меня не удивляет, что через Эйдаског

проехали люди. Ведь это большая дорога.

И они поехали дальше, а след не прерывался, и отпечатков ног было очень много. А

там, где дороги расходились, следы расходились тоже, и их шло поровну в каждую

сторону. Тогда Эгиль сказал:

— Теперь я допускаю, что Альв говорил правду. Нам надо сейчас так приготовиться,

как если бы мы знали, что предстоит встреча с врагами.

Тогда Эгиль и его спутники скинули плащи и верхнюю одежду и положили все это на

сани. У Эгиля в санях был толстый канат, потому что у людей, которые едут в

далекий путь, был обычай иметь с собой запасные канаты на случай, если

понадобится чинить сбрую. Эгиль взял большой плоский камень и закрыл им грудь и

живот. Потом он прикрутил его к себе канатом и обмотал себя им всего до плеч.

Эйдаског — это такой лес, что с обеих сторон его густая чаща доходит до самых

селений. В середине же его — перелески и кустарник, а местами и вовсе нет леса.

Эгиль и его люди поехали по более короткой дороге, которая шла через гору. У

всех у них были щиты и шлемы, а также оружие, чтобы рубить и колоть. Эгиль ехал

впереди, и когда они доехали до горы, внизу было мелколесье, а наверху на горе

леса не было.

Когда они начали подниматься по крутому склону, из леса выскочили семь человек,

бросились за ними и стали в них стрелять из луков. Эгиль и его люди повернулись

к ним и стали поперек дороги. Тогда сверху со скалы стали спускаться другие. Они

кидали вниз камни, и это было много опаснее. Тогда Эгиль сказал:

— Отходите вниз и защищайтесь, как только можете, а я поднимусь на скалу.

Они так и сделали. Когда Эгиль поднялся на скалу, перед ним оказались восемь

человек, и все они сразу бросились к нему и напали на него. Об этой битве нечего

рассказывать, кроме того, что он уложил их всех. Потом он подошел к обрыву и

стал бросать вниз камни. Враги перестали сопротивляться. Три вермаландца были

убиты, а четверо ушли в лес. Они были ранены и ушиблены.

Тогда Эгиль и его люди взяли своих лошадей и поехали вперед, пока не поднялись

на гору. А те вермаландцы, которые ускользнули от них, рассказали все своим

товарищам, сидевшим в засаде у болота. Те отправились вперед по нижней дороге,

чтобы опередить Эгиля на пути. Тогда Ульв сказал своим товарищам:

— Теперь мы должны действовать хитро и не упустить их. Дело обстоит так, что та

дорога идет по горе, болото же подходит к самой горе. Там наверху есть скала.

Дорога же идет вдоль скалы, и она не шире узкой тропы. Одни из вас должны

отправиться к скале и напасть на них, если они захотят пройти там. Другие же

должны спрятаться здесь в лесу и напасть на них сзади, когда они покажутся.

Надо, чтобы ни один из них не ушел.

Они так и сделали. Ульв пошел вперед к скале, и с ним десять человек. Эгиль же и

его люди ехали своим путем и ничего не знали об этих замыслах, пока не достигли

того места, где дорога становилась узкой. Тут сзади на них напали вооруженные

люди. Эгиль и его товарищи повернулись к ним лицом и стали защищаться.

Теперь на них напали еще и те, которые были под скалой, и когда Эгиль увидел

это, он кинулся им навстречу. Они недолго сражались, и Эгиль убил некоторых на

дороге, другие же отошли назад, где было ровнее. Эгиль бросился за ними. Тут пал

Ульв. В конце концов Эгиль один убил одиннадцать человек. Потом он вернулся

туда, где его товарищи защищались против восьми врагов. С обеих сторон были

раненые. Когда Эгиль появился, вермаландцы сразу же убежали. Лес был совсем

близко. Пятеро убежали туда, все сильно израненные, а трое лежали мертвыми. На

Эгиле было много ран, но ни одной тяжелой.

Они пустились в дорогу. Эгиль перевязал раны своим товарищам. Все раны были не

смертельны. Они сели в сани и ехали остаток дня. А те вермаландцы, которые

убежали, взяли своих лошадей и потащились из леса на восток, к жилью. Там им

перевязали раны и дали им провожатых. Так они приехали к ярлу и рассказали ему о

своей неудаче. Они сказали, что оба Ульва погибли и пятнадцать человек остались

лежать мертвыми.

— И только мы пятеро вернулись живыми, и то все раненные и ушибленные.

Ярл спросил, что сталось с Эгилем и его спутниками. Они ответили:

— Мы не знаем точно, насколько они изранены, но они очень смело нападали на нас.

Когда нас было восьмеро, а их четверо, нам пришлось бежать. Пятеро из нас

убежало в лес, а трое погибли, Эгиля же и его людей мы видели только полными

сил.

Ярл сказал, что все это очень плохо.

— Я бы мог примириться с потерей стольких людей, если бы вы убили этих

норвежцев. А сейчас, когда они выйдут из леса на запад и расскажут норвежскому

конунгу, что произошло, надо ждать от него самого худшего.

LXXVI

Эгиль ехал дальше, пока не выбрался из лесу. К вечеру они приехали к Торфинну и

встретили очень хороший прием. Эгилю и его спутникам перевязали раны. Они

пробыли там несколько ночей. Хельга, дочь хозяйки, уже исцелилась от своего

недуга и была на ногах. Она и вся семья благодарили Эгиля за это. Эгиль и его

люди отдохнули там и дали отдохнуть лошадям.

Тот человек, который вырезал руны Хельге, жил неподалеку. Теперь стало известно,

что он сватался к ней, но Торфинн не захотел ее выдать за него. Тогда он хотел

соблазнить ее, но это ему не удалось. Наконец, он задумал вырезать ей любовные

руны, но не сумел этого сделать и вырезал ей такие руны, от которых она

заболела.

Когда Эгиль был готов к отъезду, Торфинн с сыном поехали проводить его. Всего их

было десять или двенадцать человек. Весь день они ехали вместе с ними для защиты

от Армода и его людей. Но когда стало известно, что Эгиль и его люди отбились в

лесу от превосходящих числом врагов и победили их, Армод потерял надежду на то,

что сможет справиться с Эгилем. Так он и остался дома со всеми своими людьми.

Эгиль и Торфинн обменялись при расставании подарками и дали обет быть друзьями.

Потом Эгиль и его люди поехали своим путем, и о том, как они добрались до

Торстейна, ничего не рассказывается. Им залечили их раны, и они прожили там до

весны. А Торстейн послал людей к конунгу Хакону, чтобы отвезти ему дань,

собранную Эгилем в Вермалапде. Когда они прибыли к конунгу, они рассказали ему,

что произошло с Эгилем во время его поездки, и передали ему дань.

Конунг понял теперь, что справедливы были его предположения о том, что ярл

Арнвид оба раза велел убить посланцев, которых конунг посылал на восток. Конунг

сказал, что Торстейн может теперь оставаться в стране и жить с ним в мире.

Посланцы отправились домой и, вернувшись к Торстейну, рассказали ему, что конунг

очень доволен поездкой Эгиля и что Торстейн может теперь жить в мире с конунгом.

Летом конунг Хакон поехал на восток, в Вик, и оттуда с большим войском

отправился в поход в Вермаланд. Ярл Арнвид бежал, но конунг взял большой выкуп с

бондов, которые, по словам тех людей, которые собирали дань, были непокорными.

Он поставил другого ярла управлять этим краем и взял заложников от него и от

бондов. Потом Хакон двинулся дальше в западный Гаутланд и покорил его, как

рассказывается в саге о нем и в песнях, которые о нем сложили. В них

рассказывается также о том, как он отправился в Данию и воевал там. Двенадцать

кораблей вывел он из строя у датчан, когда у него было только два своих, а

своему племяннику Трюггви, сыну Олава, он дал тогда звание конунга и власть над

восточным Виком.

Летом Эгиль снарядил торговый корабль и набрал гребцов. А тот боевой корабль, на

котором он осенью приплыл из Дании, он при расставании отдал Торстейну. Торстейн

богато отдарил Эгиля, и они обещали друг другу быть друзьями. Эгиль послал людей

в Аурланд к своему родичу Торду и поручил ему управлять своими землями в Согне и

Хёрдаланде. Он просил Торда продать эти земли, если бы нашелся покупатель.

Когда Эгиль был готов в путь и подул попутный ветер, он сначала вышел из Вика, а

потом поплыл на север вдоль берегов Норвегии и дальше в открытое море. Ветер

благоприятствовал ему. Эгиль вошел в Боргарфьорд и направил корабль к берегу,

недалеко от своего двора. Он велел перенести товары домой, а корабль вкатить на

берег. Потом он отправился домой, и люди встретили его очень радостно. Он провел

зиму дома.

LXXVII

К тому времени, когда Эгиль возвратился из своей поездки, весь край был заселен.

Первые поселенцы уже все умерли, но их сыновья или внуки еще там жили.

Кетиль Гува приехал в Исландию, когда страна была сильно заселена. Первую зиму

он пробыл в Гувускаларе (Двор Гувы), на полуострове Росмхваланес (Моржовый Мыс).

Кетиль приехал с запада, из-за моря, из Ирландии. У него было много

рабов-ирландцев. Весь полуостров Росмхваланес был тогда уже заселен. Поэтому

Кетиль отправился на полуострова к северу оттуда и следующую зиму провел на

полуострове Гувунес (Мыс Гувы), но не поселился там навсегда. Оттуда он поехал

на Боргарфьорд и провел там третью зиму, в том месте, которое позднее назвали

Гувускалар, на реке Гуве, которая впадает в море там, где он оставил на зиму

свой корабль.

Торд, сын Ламби, жил в Ламбастадире. Он был женат, и у него был сын по имени

Ламби. Ламби был тогда уже взрослым и высоким, и сильным для своих лет. Летом,

когда люди поехали на тинг, Ламби поехал тоже. А Кетиль Гува поехал на запад, в

Брейдафьорд (Широкий Фьорд), поискать там себе жилья. В это время убежали его

рабы. Ночью они пришли в Ламбастадир к Торду, подожгли его дом и сожгли Торда и

всех его домашних. Они разорили его клеть и растащили драгоценности и товары.

Все это они нагрузили на лошадей и потом поехали на полуостров Альфтанес.

На восходе солнца Ламби вернулся домой. Еще ночью он увидел пожар. С ним было

несколько человек. Он сразу же поехал догонять рабов. К нему присоединились люди

из других дворов. Когда рабы заметили погоню, они пустились бежать и бросили

награбленное. Одни убежали в болота, другие бежали вдоль моря, пока не очутились

перед фьордом. Тут Ламби со своими спутниками догнал их, и они убили одного,

которого звали Кори. С тех пор это место называется Коранес (Полуостров Кори). А

Скорри, Тормод и Сварт прыгнули в море и поплыли от берега. Тогда Ламби и его

спутники взяли лодки и поплыли за ними вдогонку на веслах. Скорри они поймали на

Скоррей (Острове Скорри) и убили его там. Потом они подплыли к островку

Тормодсскер (Островку Тормода) и убили там Тормода. Поэтому островок этот так и

называется. Они поймали там еще нескольких рабов, и по их именам называются

теперь места. Потом Ламби жил в Ламбастадире и был знатным бондом. Он обладал

большой силой, но не был буйным человеком.

Кетиль Гува поехал на запад, в Брейдафьорд, и поселился в Торскафьорде

(Тресковый Фьорд). По его имени долину назвали Гувудаль (Долина Гувы), а фьорд —

Гувуфьорд (Фьорд Гувы). Жену его звали Ири, она была дочерью Гейрмунда Адская

Кожа. Их сына звали Вали.

Жил человек по имени Грим. Он был сыном Свертинга. Он жил в Мосфелле (Мшистая

Гора), ниже пустоши. Он был богат и знатен родом. Его единоутробную сестру звали

Раннвейг, она была женой Тородда, годи в Эльфусе. Их сын был законоговоритель

Скафти. Грим тоже был позже законоговорителем. Он посватался за Тордис, дочь

Торольва, племянницу и падчерицу Эгиля. Эгиль любил Тордис не меньше, чем своих

собственных детей. Она была очень красивая женщина. Так как Эгиль знал, что Грим

— человек знатный и потому подходящий, чтобы быть ее мужем, они были помолвлены.

Тордис выдали замуж за Грима. Эгиль выделил ей тогда ее отцовское наследство.

Она поехала к Гриму, и оба они долго жили в Мосфелле.

LXXVIII

Жил человек по имени Олав. Отцом его был Хёскульд, сын Колля из Долин, а матерью

Мелькорка, дочь ирландского короля Мюркьяртана. Олав жил в Хьярдархольте

(Стадный Холм), в долине Лаксдаль (Лососья Долина) на Брейдафьорде. Олав был

очень богат и красив собой. Это был очень достойный человек. Олав посватался за

Торгерд, дочь Эгиля. Торгерд была девушка красивая, рослая, умная и очень

гордая, но всегда спокойная и покладистая. Эгиль хорошо знал, кто такой Олав, и

понимал, что он достойный жених. Поэтому Торгерд выдали замуж за Олава. Она

поехала с ним в Хьярдархольт. Их детей звали Кьяртан, Торберг, Халльдор,

Стейндор, Турид, Торбьёрг, Бергтора. Бергтора была женою годи Торхалля, сына

Одди. Торбьёрг была сначала женой Асгейра, сына Кнётта, потом — Вермунда, сына

Торгрима. Турид была замужем за Гудмундом, сыном Сёльмунда, и у них были сыновья

Халль и Барди Убийца. Оцур, сын Эйвинда, брат Тородда из Эльфуса, получил в жены

дочь Эгиля, Беру.

Бёдвар, сын Эгиля, был тогда в расцвете юности. Это был многообещающий юноша,

красивый собою, рослый и сильный, такой, каким были в его годы и Эгиль, и

Торольв. Эгиль очень любил его, и Бёдвар тоже был очень привязан к нему. Однажды

летом в реку Хвиту вошел корабль, и там был большой торг. Эгиль купил там много

лесу и велел отвезти его на корабле домой. Его люди отплыли на корабле с восемью

скамьями для гребцов, который был у Эгиля.

Случилось так, что Бёдвар попросил их взять и его с собой, и они согласились.

Так он поплыл с ними к устью реки Хвиты. Их было шестеро на судне с восемью

скамьями для гребцов. Они собрались плыть домой, но им мешал вечерний прилив, и

так как им пришлось пережидать его, они отправились только поздно вечером. Тут

поднялся очень сильный юго-западный ветер, а отливное течение шло ему навстречу.

Вода бурлила во фьорде, как это часто бывает там. В конце концов корабль

затонул, и все они погибли.

На другой день волны прибили их тела к берегу, и тело Бёдвара оказалось у мыса

Эйнарснес (Мыс Эйнара). Другие тела отнесло на юг фьорда, и туда же прибило

корабль. Его нашли у скалы Рейкьярхамар (Скала Дымы).

Эгиль узнал о случившемся в тот же день и сразу поехал разыскивать тело сына. Он

нашел его на берегу. Эгиль поднял его, положил перед собой и так поехал на мыс

Дигранес к могильному холму Скаллагрима. Он велел раскопать холм и положил

Бёдвара рядом со Скаллагримом. После этого холм был опять засыпан, но не раньше,

чем день склонился к вечеру.

Потом Эгиль уехал домой, в Борг. И когда он вернулся, то пошел сразу в каморку,

где он обычно спал. Он лег и задвинул засов. Никто не смел заговорить с ним. Еще

рассказывают, что когда Бёдвара хоронили, Эгиль был одет так: чулки плотно

облегали его ноги, на нем была красная матерчатая одежда, узкая в верхней части

и зашнурованная сбоку. И люди рассказывают, что он так глубоко вздохнул, что

одежда на нем лопнула и чулки тоже.

Эгиль не отпер двери своей каморки и на другой день и не принимал ни еды, ни

питья. Так пролежал он весь день и следующую ночь. Никто не смел заговорить с

ним.

А на третье утро, когда рассвело, Асгерд велела одному человеку сесть на коня —

тот помчался во весь опор на запад, в Хьярдархольт, — и рассказать обо всем, что

случилось, Торгерд. Было после полудня, когда он приехал туда. Посланный сказал

также, что Асгерд просит ее как можно скорее приехать в Борг.

Торгерд велела сразу же седлать коня, и с ней поехали двое человек. Они скакали

весь вечер и всю ночь, пока не прибыли в Борг. Торгерд сразу вошла в дом. Асгерд

поздоровалась с ней и спросила, ужинала ли она. Торгерд громко ответила:

— Я не ужинала и не буду ужинать, пока не попаду к Фрейе. Я намерена последовать

примеру моего отца, я не хочу пережить его и брата.

Она подошла к спальной каморке и крикнула:

— Отец, отопри! Я хочу, чтоб мы оба отправились одним путем.

Эгиль отодвинул засов. Тогда Торгерд вошла и задвинула засов снова. Она легла на

другое ложе, которое там было. Тогда Эгиль сказал:

— Это хорошо, дочь, что ты хочешь последовать за отцом. Большую любовь выказала

ты мне. Что за смысл жить мне дольше с таким горем?

Они молчали некоторое время. Потом Эгиль спросил:

— Что это, дочка? Ты что-то жуешь?

— Я жую водоросль, — сказала она, — потому что, думаю, мне станет хуже от нее.

Иначе, боюсь, я проживу слишком долго.

— А разве она вредна? — спросил Эгиль.

— Да, очень, — отвечала она. — Хочешь попробовать?

— Что ж! — сказал Эгиль.

Спустя некоторое время она крикнула, чтобы ей принесли пить. Ей принесли воды.

Тогда Эгиль сказал:

— Это всегда так. Когда поешь водоросли, хочется пить без конца.

— Хочешь попить, отец? — спрашивает Торгерд. Он взял рог с питьем и сделал

большой глоток. Торгерд сказала:

— Нас обманули, это молоко.

Тогда Эгиль впился зубами в рог, откусил кусок и бросил рог на землю. А Торгерд

сказала:

— Что ж нам теперь делать? Наш замысел расстроился. Я все же хотела бы, отец,

продлить нашу жизнь, чтобы ты мог сочинить поминальную песнь Бёдвару. А я бы

вырезала ее рунами на дереве. А потом давай умрем, если нам покажется, что так

надо. Твой сын Торстейн вряд ли сочинит поминальную песнь Бёдвару, а ведь не

подобает оставлять его без посмертной почести, потому что я думаю, что из нас

двоих ни один не будет сидеть на его тризне.

Эгиль сказал, что и в самом деле едва ли можно надеяться на то, что Торстейн

сумеет сочинить песнь Бёдвару, даже если попытается.

— Так что я попробую сам, — добавил он. У Эгиля был еще один сын, Гуннар, и он

тоже недавно умер. Вот начало песни:

Тягостно мне

Неволить язык —

Песню слагать.

Одина мед

Мне не дается.

Трудно слова

Из горла исторгнуть.

Чем далее сочинял, тем более креп Эгиль, и когда песнь была окончена, он

исполнил ее Асгерд, Торгерд и своим домочадцам. Он встал со своего ложа и сел на

почетное сиденье. Эту песнь он назвал «Утрата сыновей». Потом Эгиль велел

справить тризну по своим сыновьям по старому обычаю, а когда Торгерд уезжала

домой, он богато одарил ее на дорогу.

Эгиль долго жил в Борге и состарился там, но не слышно, чтобы он вел какие-либо

тяжбы с кем-либо здесь в стране. Не слышно также, чтобы у него были поединки или

битвы с тех пор, как он навсегда поселился в Исландии. Люди говорят, что после

событий, о которых было рассказано, он не покидал Исландии. Эгиль не мог жить в

Норвегии из-за враждебности конунгов, о которой уже говорилось. Он жил широко,

потому что имел немало добра. И он был весел и бодр духом.

Конунг Хакон, воспитанник Адальстейна, долго правил Норвегией, но к концу его

жизни в Норвегию пришли сыновья Эйрика и воевали с конунгом Хаконом за власть.

Однако Хакон из всех битв выходил победителем. Их последняя битва была у Фитьяра

на острове Сторд в Хёрдаланде. Конунг Хакон победил, но был ранен насмерть.

Тогда в Норвегии стали править сыновья Эйрика.

Херсир Аринбьёрн был при Харальде, сыне Эйрика. Он стал его советником, и

Харальд осыпал его почестями. Аринбьёрн был его военачальником и ведал защитой

страны. Аринбьёрн был могучий и привычный к победам воин. Он получил в

управление фюльк Фирдир.

Эгиль, сын Скаллагрима, узнал о том, что в Норвегии стал править новый конунг, а

также то, что Аринбьёрн вернулся в свои владения в Норвегии и был в большой

чести у конунга. Тогда Эгиль сложил в его честь хвалебную песнь. Эта песнь

начинается так:

Песню вождю

Быстро сложил,

Но о скупцах

Петь не хочу.

Вольно пою

Славу вождю,

Где надо лгать —

Я молчалив.

Жил человек по имени Эйнар. Он был сыном Хельги, внуком Оттара, правнуком Бьёрна

Норвежца, который занял землю в Брейдафьорде, и братом Освивра Мудрого. Уже в

раннем возрасте он был рослым, сильным и во всем искусным человеком. С юности

начал он слагать висы и был очень любознателен.

Однажды летом, на альтинге, Эйнар зашел в палатку Эгиля, сына Скаллагрима, и они

стали беседовать. Вскоре у них зашла речь об искусстве скальдов, и оба остались

довольны этой беседой. После этого Эйнар привык часто беседовать с Эгилем, и

между ними возникла большая дружба. Эйнар недавно вернулся из поездки в чужие

страны. Эгиль много расспрашивал его о событиях в Норвегии, а также о своих

друзьях и тех, кто, как он думал, ему враг. Он много расспрашивал также о тех,

кто теперь был в силе. А Эйнар расспрашивал Эгиля о его былых походах и о его

подвигах. Такая беседа нравилась Эгилю, и он охотно рассказывал Эйнару о былом.

Эйнар спросил Эгиля, что было его самым большим подвигом, и просил его

рассказать о нем. Тогда Эгиль сказал:

С восьмерыми дрался,

С дюжиною дважды.

Все убиты мною

Волку на добычу.

Бились мы упорно.

На удар ударом

Отвечал клинок мой,

Для щитов опасный.

Расставаясь, Эгиль и Эйнар обещали друг другу быть друзьями. Эйнар долго пробыл

в чужих краях среди знатных людей. Он был щедр, но часто нуждался. Эйнар был

человек храбрый и благородный, и хороший товарищ. Он был дружинником ярла

Хакона, сына Сигурда.

В то время в Норвегии шла война. Ярл Хакон воевал с сыновьями Эйрика: то ему, то

им приходилось оставлять страну. Конунг Харальд, сын Эйрика, пал в битве у

Хальса в Лимфьорде, на юге, в Дании. Его там предали. Ему пришлось биться с

Харальдом, сыном Кнута, которого звали Золотой Харальд, и с ярлом Хаконом. Тогда

пал в битве вместе с конунгом Харальдом и херсир Аринбьёрн, о котором прежде шла

речь. И когда Эгиль узнал о гибели Аринбьёрна, он сказал:

Меньше стало ныне

Тех, кто блеском моря

Воинов дарили.

За морем едва ли

Щедрые найдутся,

Что мои ладони

Захотят наполнить

Белым снегом тигля.

Скальда Эйнара прозвали Звоном Весов. Он сложил хвалебную песнь в честь ярла

Хакона, которая называется «Недостаток золота». Ярл очень долго не хотел слушать

ее, так как гневался на Эйнара. Тогда Эйнар сказал:

Эту брагу Одина

Сделал я о конунге.

Он страною правит,

Спать другим позволив.

Верить не могу я,

Что не любит скальдов

Конунг. Я стремился

Здесь его увидеть.

А потом он сказал еще:

Я поеду к ярлу21,

Что мечом усердно

Волчьи стаи кормит.

На корабль пойду я

К Сильвальди, что носит

Щит с узором круглым.

Ран змею сгибающий

Не прогонит скальда.

Ярл не захотел, чтобы Эйнар уехал, и поэтому выслушал песнь. В награду за песнь

он дал Эйнару щит. Это было большое сокровище: на щите были рисунки из древних

сказаний, а между рисунками — золотые блестки и драгоценные камни.

Эйнар поехал обратно в Исландию, в гости к своему брату Освивру. Но осенью он

уехал оттуда, приехал в Борг и остался гостить там. Эгиля тогда не было дома. Он

поехал недалеко на север, и дома ждали его. Эйнар ждал его три ночи. Тогда был

обычай более трех ночей не гостить. Затем Эйнар собрался в дорогу, и когда он

был готов, он подошел к месту Эгиля и укрепил над ним тот драгоценный щит,

сказав домашним, что он дарит этот щит Эгилю. После этого он уехал, а в тот же

день Эгиль вернулся домой. Когда он подошел к своему месту, то увидел щит и

спросил, кому принадлежит это сокровище. Ему сказали, что приезжал Эйнар Звон

Весов и подарил ему этот щит. Тогда Эгиль сказал:

— Ничтожнейший из людей! Он думает, что я просижу над щитом всю ночь и буду

сочинять в честь него песнь! Дайте мне коня! Я догоню и убью его!

Эгилю сказали, что Эйнар уехал рано утром.

— Он должен быть уже на западе, в долинах Брейдафьорда.

Тогда Эгиль сложил все же хвалебную песнь, и она начинается так:

Восхвалить хочу я

Щит — подарок добрый,

Славу коня морского.

Щедрый воин в дом мой

Слово прислал привета,

В песнях я искусен,

Пусть услышит каждый

Песню, что сложил я.

Эгиль и Эйнар остались друзьями на всю жизнь, а об этом щите рассказывают, что

Эгиль взял его с собой, когда поехал на одну свадьбу на север, в Видимюр

(Лозняковое Болото), вместе с Торкелем, сыном Гуннвальда, и сыновьями Бьёрна

Красного — Тревилем и Хельги. Там щит испортился, упав в бочку с кислым молоком.

Эгиль велел снять с него украшения, и в блестках оказалось двенадцать эйриров

золота.

LXXIX

Когда Торстейп, сын Эгиля, подрос, он стал очень красивым. Волосы у него были

светлые, а лицо белое. Он был высок и силен, но совсем не похож на своего отца.

Торстейн был умным, мягким, умеренным и спокойным человеком, Эгиль не очень

любил его, и Торстейн не был особенно привязан к отцу. Но Асгерд очень любила

его, и он ее тоже. Эгиль стал теперь сильно стареть.

Однажды летом, когда Торстейн уехал на альтинг, Эгиль остался дома. Перед

отъездом из дому Торстейн и Асгерд взяли из сундука Эгиля его шелковое одеяние,

подарок Аринбьёрна, и Торстейн поехал в нем на тинг. Оно волочилось по земле и

испачкалось, когда первый раз шли к Скале Закона. Когда Торстейн вернулся домой,

Асгерд уложила одеяние туда, где оно лежало прежде. Много позднее Эгиль открыл

свой сундук, увидел, что одеяние испорчено, и потребовал от Асгерд объяснения,

как это случилось. Тогда она сказала ему правду. И Эгиль сказал:

Некому наследство

Мне теперь оставить.

Я поступок сына

Назову обманом.

Правящий конем морским

Подождал бы лучше,

Чтоб меня зарыли

В каменном кургане.

Торстейн женился на Йофрид, дочери Гуннара и внучке Хлива. Мать ее, Хельга, была

дочерью Олава Фейлана и сестрою Торда Ревуна. Йофрид была стачала замужем за

Тороддом, сыном Одда из Тунги (Междуречье). Вскоре умерла Асгерд. После этого

Эгиль покинул свой двор и оставил его Торстейну, а сам отправился на юг, в

Мосфелль, к своему зятю Гриму, потому что из всех, кто был жив тогда, больше

всех он любил Тордис, свою падчерицу.

Однажды в залив Лейруваг (Глинистый Залив) вошел корабль. Им управлял человек по

имени Тормод, Оп был норвежец и домочадец Торстейна, сына Торы. Он привез с

собой щит, который Торстейн послал Эгилю, сыну Скаллагрима. Щит этот был большой

драгоценностью. Тормод передал щит Эгилю, и Эгиль с благодарностью принял его.

Зимой Эгиль сложил хвалебную песнь, которая называется «Песнь о щите».

Начинается она так:

Слушай, воин смелый,

Эту брагу Одина!

Пусть молчит дружина,

Внемля пенью скальда!

В Хёрдаланде часто

Будут слушать песнь,

Что сложил я искусно,

О могучий воин!

Торстейн, сын Эгиля, жил в Борге. У него было два внебрачных сына, Хривла и

Храфн, а после женитьбы он имел от Йофрид десять детей. Из-за его дочери Хельги

Красавицы Гуннлауг Змеиный Язык бился со скальдом Храфном. Старшего из сыновей

Торстейна звали Грим, второго — Скули, третьего — Торгейр, четвертого —

Колльсвейн, пятого — Хьёрлейв, шестого — Халли, седьмого — Эгиль, восьмого —

Торд. Его дочь звали Тора, на ней был женат Тормод, сын Клсппьярна. От детей

Торстейна пошел большой род, из которого вышло много видных людей. Всех, кто

ведет свой род от Скаллагрима, называют людьми с Болот.

LXXX

Энунд Сьони жил в Анабрекке, когда Эгиль жил в Борге. Он был женат на Торгерд,

дочери Бьёрна Сильного с Снефелльсстранда (Побережье Снежной Горы). Их детьми

были Стейнар и Далла, на которой женился Эгмунд, сын Гальти. У них были сыновья

Торгильс и Кормак. Когда Энунд состарился и стал плохо видеть, он перестал вести

хозяйство и передал его Стейнару, своему сыну. Отец и сын владели большим

богатством.

Стейнар был очень высокий и сильный, но уродливый и горбатый, длинноногий, с

коротким туловищем. Он был человек буйный, заносчивый, дерзкий и очень горячий.

Когда Торстейн, сын Эгиля, поселился в Борге, вскоре вспыхнула ссора между ним и

Стейнаром. К югу от ручья Хавслёк лежит болото, которое называется Стакксмюр

(Стоговое Болото). Зимой оно под водой, но весной, когда тает лед, болото

превращается в такое хорошее пастбище, что его даже назвали Стог Сена. Хавслёк

долго служил границею. Весной скот Стейнара часто заворачивал на это болото,

когда его гнали от Хавслёка. Работники Торстейна жаловались на это, но Стейнар

не обращал внимания на эти жалобы. В первое лето это не вызвало никаких событий.

Но следующей весной скот Стейнара продолжал пастись там же, и тогда Торстейн

обратился к Стейнару и стал спокойно говорить об этом. Он просил его держаться в

границах, которые издавна были установлены. Стейнар ответил, что скот волен

пастись, где ему угодно. Он говорил об этом очень упрямо, и они с Торстейном

изрядно поспорили. Тогда Торстейн велел прогнать скот Стейнара с болота на

Хавслёк, а когда Стейнар узнал об этом, он велел Грани, своему рабу, пасти скот

на болоте, и тот пас его там целыми днями. Так прошел остаток лета. Все луга к

югу от Хавслёка были потравлены.

Однажды Торстейн поднялся на холм над Бортом, чтобы осмотреть окрестности. Тут

он увидел, где пасется скот Стейнара. Тогда он пошел к болоту. Дело было к

вечеру. Он увидел, как далеко в болото зашел скот. Торстейн побежал к болоту, но

когда Грани увидел его, он быстро погнал скот к загону, где его доили. Торстейн

погнался за ним, нагнал его у ворот и убил его. Место, где были эти ворота,

зовется с тех пор Гранахлид (Ворота Грани). Торстейн свалил изгородь на Грани и

закрыл его тело. Потом он вернулся домой, в Борг.

Женщины, пришедшие доить, нашли тело Грани. Они пошли домой и рассказали

Стейнару, что случилось. Стейнар похоронил Грани на пригорке и поручил другому

рабу пасти стадо. Имя его не называют. До конца лета Торстейн держался так,

будто он ничего не знает об этом.

Случилось, что Стейнар в первой половине зимы отправился на Снефелльсстранд и

пробыл там некоторое время. Там увидел он одного раба по имени Транд. Он был

очень рослый и сильный. Стейнар захотел купить этого раба и предложил высокую

цену. Но владелец раба оценил его в три марки серебра. Это было много больше,

чем цена обыкновенного раба. Сделка все же состоялась, и Стейнар взял Транда с

собою домой.

Когда они вернулись домой, Стейнар сказал Транду:

— Дело вот в чем: у меня есть для тебя работа. Все прочие дела уже распределены

здесь. А я дам тебе работу, которая тебя сильно не затруднит. Ты будешь пасти

мой скот. Для меня очень важно, чтобы скот был хорошо выпасен, и я хочу, чтобы

ты ни с кем не считался в выборе лучшего пастбища. Если у тебя недостанет силы и

смелости управиться с любым работником Торстейна, то я плохо разбираюсь в людях.

Стейнар дал Транду большую секиру с лезвием длиной почти в локоть и очень

острым.

— По твоему виду, Транд, — сказал Стейнар, — едва ли можно сомневаться в том,

что звание годи не остановит тебя, если ты столкнешься с Торстейном один на

один.

Транд ответил:

— Я думаю, что я немногим обязан Торстейну, и я, кажется, понимаю, что за задачу

ты мне ставишь. Ты думаешь, конечно, что немногим рискуешь с таким рабом, как я.

А мне-то это очень по душе, если доведется помериться с Торстейном силою.

И Транд стал пасти скот. Вскоре он понял, где Стейнар велел пасти свой скот, и

он стал пасти его на болоте Стаксмюр. Когда Торстейн обнаружил это, он послал

одного из своих работников к Транду и велел указать ему границу земель его и

Стейнара. Работник нашел Транда, передал то, что ему было поручено, и попросил

его перегнать скот в другое место. Он сказал, что Транд сейчас пасет скот на

земле Торстейна, сына Эгиля. Транд ответил:

— Меня совсем не заботит, чья это земля. Я пасу на том лугу, где мне кажется

лучше.

На этом они расстались. Работник вернулся и передал Торстейну ответ раба.

Торстейн ничего не предпринял. И Транд пас скот днем и ночью.

LXXXI

Однажды утром Торстейн поднялся с рассветом и взошел на холм. Он увидел, где

паслось стадо Стейнара. Тогда Торстейн пошел к болоту и подошел к стаду. Возле

Хавслёка высится поросшая деревьями скала. Наверху на этой скале спал Транд.

Обувь он снял. Горстейн поднялся на скалу. В руке он держал небольшую секиру, и

никакого другого оружия при нем не было. Торстейн толкнул Транда ручкой секиры и

велел ему вставать. Тот быстро вскочил, схватил двумя руками свою секиру и

взмахнул ею. Тут он спросил, чего хочет Торстейн. Тот ответил:

— Я только хочу сказать тебе, что эта земля принадлежит мне и что ваше пастбище

по ту сторону ручья. Неудивительно, что ты еще не знаешь границы.

Транд ответил:

— Мне все равно, кому принадлежит эта земля. Я буду пасти скот там, где ему

больше нравится.

— Однако, — сказал Торстейн, — распоряжаться своей землей буду я, а не рабы

Стейнара.

Транд отвечал:

— Ты еще глупей, чем я думал, Торстейн, если ты хочешь погибнуть от моей секиры

и подвергнуть опасности свою честь. Насколько я вижу, я вдвое сильнее тебя, и

смелости у меня хватает. И к тому же я лучше вооружен, чем ты.

— Я пойду на эту опасность, — ответил Торстейн, — если ты не станешь пасти в

другом месте. Я надеюсь, что наши судьбы будут столь же различными, как

неодинаково наше положение перед законом.

Транд ответил:

— Ты сейчас увидишь, Торстейи, боюсь ли я твоих угроз.

Транд сел и стал завязывать свою обувь, а Торстейн взмахнул секирой и ударил ею

по затылку Транда так, что голова его упала на грудь. Потом Торстейн завалил

камнями его тело и отправился обратно в Борг.

В этот день скот Стейнара долго не возращался домой. И когда уже пропала всякая

надежда на то, что он вернется, Стейнар оседлал свою лошадь и вооружился. Он

поехал на юг, в Борг, и, приехав туда, вступил с людьми в разговор и спросил,

где Торстейн. Ему сказали, что Торстейн в доме. Тогда Стейнар велел попросить

Торстейна, чтобы тот вышел, и сказал, что он имеет дело к нему. Когда Торстейн

это услышал, он взял свое оружие, вышел и встал перед дверью. Он спросил

Стейнара, что ему надо.

— Ты убил моего раба Транда? — спросил Стейнар.

— Убил, — отвечал Торстейн. — Тебе не нужно искать других виновников.

— Я вижу, ты думаешь, что храбро защищаешь свою землю, убивая одного за другим

моих рабов. Но мне это не кажется таким уж большим подвигом. Я предоставлю тебе

еще лучший случай храбро защищать свою землю, потому что я никому другому не

поручу больше пасти свое стадо. Но ты должен знать, что днем и ночью мой скот

будет пастись на твоей земле,

— Прошлым летом я убил твоего раба, которому ты велел пасти скот на моей земле,

а потом я позволил тебе пасти, где ты хочешь, до зимы. Теперь я убил второго

твоего раба за то же, за что убил первого, и ты опять можешь пасти скот, где

хочешь, до зимы. Но если ты следующим летом опять будешь пасти на моей земле и

поручишь людям гонять сюда свой скот, я буду убивать каждого человека, кто будет

стеречь скот, будь это хоть ты сам. И так будет каждое лето, пока ты будешь

продолжать пасти там.

С этим Стейнар уехал домой в Анабрекку и вскоре отправился в Ставахольт. Там жил

тогда Эйнар. Он был годи. Стейнар просил у него поддержки и предложил денег.

Эйнар сказал:

— Моя помощь не будет иметь значения, если тебе не окажут помощи в этом деле

другие уважаемые люди.

Тогда Стейнар поехал в Рейкьярдаль к Одду из Тунги и попросил у него поддержки,

и предложил денег, Одд взял деньги и обещал поддержать Стейнара в тяжбе с

Торстейном. Затем Стейнар поехал домой. А весной Одд и Эйнар отправились

вызывать Торстейна на суд. Их сопровождало много народу. Стейнар обвинял

Торстейна в убийстве рабов и требовал изгнания за каждое убийство. Таков был

закон в том случае, если у человека убивали рабов и не возмещали убытка к

третьему восходу солнца. А два изгнания были равносильны объявлению вне

закона22.

Торстейн не выдвигал встречного иска, но вскоре после этого он послал людей на

юг. Они приехали в Мосфелль к Гриму и рассказали ему о событиях. Эгиль,

казалось, не был обеспокоен ими, но потихоньку он собрал точные сведения о

действиях Торстейна и Стейнара и о людях, которые поддерживали Стейнара в этом

деле. Потом посланцы уехали домой, и Торстейн был очень доволен их поездкой.

Торстейн, сын Эгиля, с большим числом провожатых поехал на весенний тинг и

приехал на одну ночь раньше других. Он покрыл свою палатку, и так же сделали те

из его провожатых, у кого были палатки. Когда его провожатые устроились,

Торстейн велел им браться за дело и построить большие стены. Потом он велел

покрыть их, и эта палатка была много больше других, стоявших там, но люди там не

жили.

Стейнар тоже приехал на тинг с большим числом провожатых. И Одд из Тунги приехал

со многими людьми. Много людей было и у Эйнара из Ставахольта (Столбовый Холм).

Они покрыли свои палатки. Собралось очень много народу. Люди начали излагать

свои дела. Торстейн не предлагал мировой и ответил тем, которые пытались

посредничать, что он собирается ждать решения суда. Он сказал, что иск, который

возбуждает Стейнар в связи с убийством его рабов, кажется ему неосновательным, и

утверждал, что рабы Стейнара были убиты поделом.

Стейнар же очень похвалялся. Его иск казался ему законным, а поддержка

достаточно сильной, чтобы выиграть тяжбу. Поэтому он рьяно вел свое дело. Днем

люди поднимались на холм тинга и оттуда излагали свои дела, а вечером судьи

должны были вынести решение. Торстейн был там со своими людьми. Он следил за

соблюдением распорядка тинга, потому что так было, пока Эгиль выполнял

обязанности годи и имел власть. Обе стороны были в полном вооружении.

Вдруг на тинге увидели, что вдоль реки Глювры скачут люди. Их щиты сверкали. И

когда они подъехали к полю тинга, впереди них был человек в синем плаще. На

голове у него был золоченый шлем, сбоку — украшенный золотом щит, в руке — копье

с насадкой, окованной золотом, на поясе — меч. Это приехал Эгиль, сын

Скаллагрима, с восемью десятками человек. Все они были хорошо вооружены, как для

битвы. Все они были как на подбор, потому что Эгиль привел с собой лучших

сыновей бондов со всех южных полуостровов, тех, кто казался ему хорошими

воинами. Эгиль подъехал со своими людьми к той палатке, которую Торстейн велел

поставить и которая до сих пор стояла пустой. Они спешились.

Когда Торстейн узнал о приезде своего отца, он пошел ему навстречу со всеми

своими людьми и принял его радушно. Эгиль и его люди сложили свои пожитки в

палатке и отвели лошадей на луг. Когда это было сделано, Эгиль и Торстейн со

всеми провожатыми пошли на холм тинга и сели там, где садились обычно. Эгиль

встал и сказал громко:

— Здесь ли, на тинге, Энунд Сьони?

Энунд ответил, что он здесь, и сказал:

— Я рад, что ты приехал, Эгиль. Это устранит все, что препятствует миру между

людьми.

— Это ты причиной тому, что твой сын Стейнар начал тяжбу против моего сына

Торстейна и собрал столько народу, чтоб объявить Торстейна вне закона?

— Я не виноват, — сказал Энунд, — что между ними раздор. Я потратил много слов,

убеждая Стейнара помириться с Торстейном, потому что я всегда избегал оскорблять

твоего Торстейна. Я делал это ради старой дружбы, которая была между нами,

Эгиль, с тех пор как мы выросли такими близкими соседями.

— Скоро станет ясно, — ответил Эгиль, — говоришь ты правду или лжешь, хотя я и

не могу поверить во второе. Я вспоминаю те дни, когда каждому из нас показалось

бы невероятным, что мы так вот станем судиться и не сможем удержать наших

сыновей от глупостей, о которых я сейчас слышу. Я считаю, что, пока мы живы и

раз эта ссора наших сыновей, надо нам взять это дело в свои руки и уладить его.

Не позволим Одду из Тунги и Эйнару стравливать наших сыновей, как лошадей. Пусть

они лучше умножают свое добро другим способом, чем берясь за такое дело.

Тогда Энунд встал и сказал:

— Верно говоришь ты, Эгиль, и нам не подобает быть на том тинге, где судятся

наши сыновья. Стыдно будет нам, если мы не сможем их помирить. Я хочу, Стейнар,

чтобы ты доверил мне это дело и предоставил вести его, как я найду нужным.

— Я не знаю, — ответил Стейнар, — могу ли я отказаться от своего иска, после

того как я заручился поддержкой знатных людей. Я буду добиваться только такого

конца, который удовлетворит Одда и Эйнара.

Тут Одд и Стейнар посовещались между собой, и Одд сказал:

— Я буду оказывать тебе поддержку, как я тебе обещал, пока ты не добьешься

закона или такого конца дела, на который ты согласишься. Кто знает, как

повернется твое дело, если решение по нему будет выносить Эгиль?

Тогда заговорил Энунд:

— Слова Одда мне не указ. От него я ни хорошего, ни плохого не видел, а Эгиль

сделал мне очень много добра. Я доверяю ему гораздо больше, чем другим, и потому

возьмусь за это дело сам. Тебе не стоило бы восстанавливать нас всех против

себя. До сих пор я всегда решал за нас обоих. Так будет и сейчас.

— Ты слишком рьяно берешься за это дело, отец, и мы не раз, я думаю, раскаемся в

этом.

После этого Стейнар передал дело Энунду, чтобы тот продолжал тяжбу или заключил

мировую, как полагалось по закону. И Энунд, как только взял дело в свои руки,

пошел к Торстейну и Эгилю. Он сказал:

— Теперь, Эгиль, я хочу, чтобы ты судил и решал сам, как тебе угодно, так как я

верю твоему решению больше всего, в моих делах, как и во всех прочих.

Энунд и Торстейн подали друг другу руки и просили присутствующих быть

свидетелями того, что Эгиль, сын Скаллагрима, сам должен решить дело на тинге,

как он хочет, без всяких ограничений. Разговор на этом кончился, и люди

разошлись по своим палаткам. Торстейн велел подвести трех быков к палатке Эгиля

и зарезать их, чтоб кормиться во время тинга. А Одд из Тунги и Стейнар вернулись

в свою палатку, и Одд сказал:

— Раз ты, Стейнар, с твоим отцом решили прекратить тяжбу, я считаю себя

свободным от обещания оказывать тебе поддержку, так как мы договаривались, что я

должен поддерживать тебя до того как ты выиграешь тяжбу, или до такого ее

прекращения, которое бы тебя удовлетворило.

Стейнар сказал, что Одд поддерживал его хорошо и смело и что их дружба должна

стать еще крепче, чем раньше.

— Я считаю, — добавил он, — что ты свободен от обязательства, которое дал мне.

Вечером собрались судьи для решения дел, но рассказывают, что ничего особенного

не произошло.

LХХХII

На другой день Эгиль, сын Скаллагрима, пошел на холм тинга, и с ним Торстейн и

все их люди. Пришли туда также Энунд и Стейнар. Одд из Тунги и Эйнар со своими

людьми тоже пришли туда. После того как другие люди изложили свои дела, Эгиль

встал и сказал:

— Здесь ли Стейнар и Энунд, слышат ли они меня?

Энунд отвечал, что они здесь.

— Тогда я вынесу решение по тяжбе Стейнара с Торстейном. Я начну с того, что мой

отец Грим приехал сюда в страну и занял всю землю вокруг Болот и дальше. Он

поселился в Борге и определил границы своей земли. А друзьям своим он роздал

земли вокруг, где они и жили с тех пор. Ани он дал Анабрекку (Холм Ани), где

живут теперь Энунд и Стейнар. Все мы знаем, Стейнар, где проходит граница между

Бортом и Анабреккой: эта граница — ручей Хавслёк. И ведь дело было не так,

Стейнар, что ты послал пасти скот на землю Торстейна, не ведая того, нет — ты

присвоил его землю и думал, что он настолько недостоин своего рода, что позволит

тебе ограбить себя! А ведь вы, Стейнар и Энунд, должны знать, что Ани получил

эту землю от моего отца Грима! Тогда Торстейн убил двух твоих рабов. Всем

понятно, что своими делами они вполне заслужили смерть и не стоят виры. Даже

если бы они были свободными людьми, они бы не стоили виры. А за то, Стейнар, что

ты замышлял захватить владения моего сына Торстейна, которые он получил от меня,

а я получил в наследство от моего отца, — за это ты должен отдать твои земли в

Анабрекке безо всякого возмещения за них. И ты не должен иметь ни жилья, ни

приюта здесь в округе, к югу от реки Ланги, и должен уехать из Анабрекки раньше,

чем истекут положенные дни перехода. И тебя сможет убить каждый, кто захочет

поддержать Торстейна, сразу же по истечении положенных дней перехода, если

только ты не уедешь прочь или не исполнишь чего-либо из того, к чему я обязал

тебя здесь.

Когда Эгиль сел, Торстейн просил присутствующих быть свидетелями этого решения.

Тогда Энунд Сьони сказал:

— Люди скажут, Эгиль, что решение, которое ты вынес и объявил здесь, очень

несправедливо. Обо мне можно только сказать, что я всегда стремился уладить

раздоры. Но отныне я не упущу случая сделать все, что смогу, во вред Торстейну.

— Мне сдается, — сказал Эгиль, — что ваша судьба с сыном станет еще хуже, если

наша тяжба затянется. Я думаю, Энунд, тебе надо бы знать, что мне всегда

удавалось отстоять свое право перед такими людьми, как ты и твой сын. А Одд и

Эйнар, которые приняли в этом деле такое большое участие, приобрели благодаря

ему столько уважения, сколько они заслуживали.

LXXXIII

На тинге был также Торгейр Соня, сын сестры Эгиля. Он очень поддерживал

Торстейна в этой тяжбе, и он просил отца и сына дать ему землю где-нибудь в

Болотах. Эгиль принял эту просьбу благожелательно и сказал Торстейну, чтоб он

пустил туда Торгейра. Они поселили его в Анабрекке, а Стейнар перебрался на ту

сторону реки Ланги и поселился у ручья Лейрулёк.

Эгиль поехал домой, в Мосфелль. Отец и сын расстались дружески.

У Торстейна был человек по имени Ири, быстроногий как никто и очень зоркий. Он

был чужеземцем и отпущенником Торстейна. На нем лежала забота о скоте, особенно

о том, чтобы выгонять овец в горы весной и загонять назад в загоны осенью.

После положенных дней перехода Торстейн велел собрать овец, которые еще

оставались там, и погнать их в горы. Ири остался в овечьем загоне, а Торстейн со

своими работниками поехал в горы. Их было восемь человек. Торстейн велел

поставить на Грисартунге (Междуречье Гриса) изгородь между озером Лангаватном

(Длинное Озеро) и рекой Глюврой. Весной он послал многих людей на эту работу.

Посмотрев, как идет работа, он поехал домой. Но когда он проезжал мимо поля

тинга, навстречу ему прибежал Ири и сказал, что хочет говорить с ним с глазу на

глаз. Торстейн сказал, чтобы спутники его ехали вперед, пока он поговорит с Ири.

Ири рассказал, что днем он взбирался на холм Эйнкуннир посмотреть, где овцы.

— И тут я увидел, — сказал он, — что в лесу, повыше зимней дороги, торчат

двенадцать копий и блестят щиты.

Торстейн громко сказал, так, чтобы его слышали спутники:

— Почему ему так хочется увидеться со мной, что я не могу продолжать свой путь

домой? Впрочем, Альвальду покажется несправедливым, если я откажусь поговорить с

ним, когда он болен.

А Ири побежал со всех ног на гору.

Торстейн сказал спутникам:

— Я думаю, наша поездка будет долгой, так как нам придется сначала поехать на

юг, в Альвальдсстадир (Двор Альвальда). Альвальд просит меня, чтоб я заехал к

нему. Но то, что я поеду к нему по его просьбе, едва ли покажется ему

достаточной наградой за быка, которого он мне подарил прошлой осенью.

И они поехали на юг по болотам ниже Стангархольта, потом дальше к югу, к реке

Гуве, и вниз вдоль реки по верховой тропе. Когда они проехали мимо озерка на

реке, к югу от реки они увидели большое стадо и одного человека при нем. Это был

работник Альвальда. Торстейн спросил его, как дела. Тот отвечал, что все здоровы

и что Альвальд в лесу, на рубке леса.

— Тогда скажи ему, — сказал Торстейн, — что если он хочет говорить со мной, то

пусть приедет в Борг, а я теперь поеду домой.

Так он и сделал. Но позже стало известно, что в этот день Стейнар, сын Сьони, с

одиннадцатью людьми сидел в засаде у холма Эйнкуннира. Торстейн сделал вид, что

он ни о чем не знает, и все было спокойно.

LXXXIV

Жил человек по имени Торгейр. Он был родичем и близким другом Торстейна. Он в

это время жил на полуострове Альфтанес. Торгейр имел обыкновение каждую осень

приглашать к себе гостей на пир. Он поехал к Торстейну, сыну Эгиля, и пригласил

его к себе. Торстейн обещал быть, и Торгейр уехал обратно.

В условленный день Торстейн собрался в дорогу. Оставалось четыре недели до

начала зимы. С Торстейном поехали живший у него норвежец и двое из его

работников. Сыну Торстейна, Гриму, было тогда десять лет. Он тоже отправился с

ними. Всего их было пятеро. Они поехали к водопаду на Ланге и дальше через реку,

а потом дальше, к реке Ауридаа (Тайменья Река).

За рекою работали Стейнар и Энунд со своими людьми. Узнав Торстейна, они

бросились к оружию, а потом вслед за ним и его людьми. Когда Торстейн обнаружил

погоню, он и его спутники выезжали с Лангахольта (Длинная Река). Там стоит

высокий и неширокий холм. Они спешились и поднялись на холм. Торстейн сказал,

чтобы маленький Грим бежал в лес и не оставался с ними. Когда Стейнар и его люди

достигли холма, они кинулись на Торстейна и на его спутников, и началась битва.

Со Стейнаром было шесть взрослых мужчин. Седьмым был его двенадцатилетний сын.

Их столкновение увидели люди из других дворов, бывшие на лугах, и сбежались,

чтобы их разнять. Когда их разняли, оба работника Торстейна были уже убиты. Был

убит и один раб Стейнара, и некоторые ранены. Едва их разняли, Торстейн

огляделся, ища Грима, и Грима нашли. Он был тяжело ранен, а сын Стейнара лежал

возле него мертвый.

Когда Торстейн сел на свою лошадь, Стейнар закричал ему:

— Убегаешь, белобрысый Торстейн?

Торстейн сказал:

— Ты побежишь еще дальше, раньше чем пройдет неделя.

Потом он поехал со своими спутниками через болото, и маленький Грим был с ним.

Но когда они ехали по одному холму, мальчик умер, и они похоронили его там. С

тех пор этот холм называется Гримсхольт (Холм Грима). А то место, где они

бились, зовется с тех пор Орростухваль (Холм Битвы).

Вечером Торстейн приехал на Альфтанес, как и собирался раньше, и прогостил там

три дня. Потом он собрался в обратный путь. Ему предлагали провожатых, но он

отказался, и они поехали назад вдвоем.

А в тот день, когда Стейнар ожидал возвращения Торстейна, он поехал вдоль моря.

Он приехал к дюнам ниже Ламбастадира и остановился там. У него был меч, который

называется Скрюмир. Это было очень хорошее оружие. Так стоял он в дюнах с

обнаженным мечом и пристально смотрел только в одну сторону, туда, где ехал по

песку Торстейн.

Ламби жил тогда в Ламбастадире, и он увидел, что замышляет Стейнар. Он вышел из

дому и пошел в дюны, и, подойдя к Стей-нару, схватил его сзади под руки. Стейнар

хотел вырваться от него, но Ламби держал крепко, и оба скатились с дюны вниз.

Как раз в это время Торстейн и его спутник проехали внизу по дороге.

Стейнар приехал на жеребце. Этот жеребец сорвался и побежал вдоль моря. Торстейц

с товарищем увидели его и удивились, потому что они не заметили, что Стейнар

проехал здесь. А Стейнар снова рванулся на дюну, потому что он не видел, как

Торстейн проехал мимо. А когда они опять выбрались на пригорок, Ламби столкнул

Стейнара с дюны вниз. Стейнар не удержался и слетел вниз на песок, а Ламби

побежал домой. Стейнар вскочил на ноги и помчался за ним. Но как только Ламби

добежал до своих дверей, он вбежал внутрь и заперся. Стейнар ударил мечом так,

что меч глубоко вошел в наличник двери. Так они расстались, и Стейнар пошел

домой.

На следующий день после того, как Торстейн вернулся домой, он послал работника в

Лейрулёк сказать Стейнару, чтобы тот перебирался за Боргархраун, иначе он,

Торстейн, воспользуется тем, что у него больше людей.

— И тогда тебе уже не уйти, — сказал он. Стейнар ушел на побережье

Снефелльсстраид и там построил двор, который называется Эллиди (Ладья). Так

кончились раздоры между ним и Торстейном, сыном Эгиля.

Торгейр Соня жил в Анабрекке. Но он был плохим соседом Торстейну в чем только

мог. Однажды, когда Эгиль и Торстейн встретились, они много говорили о Торгейре

Соне, их родиче, и сошлись во всем. Тогда Эгиль сказал:

Я единым словом

Землю взял у Стейнара.

Тем потомку Гейра

Пособить хотел я.

Сын сестры нежданно

Скверным оказался.

Странно, что не смог он

Избежать дурного.

Торгейр Соня перебрался тогда из Анабрекки на юг, в долину Флокадаль (Долина

Флоки), потому что Торстейн понял, что не уживется с ним, даже если бы и хотел

этого. Торстейн был человек прямой, справедливый и миролюбивый. Но когда другие

задевали его, он умел защитить себя. Поэтому связываться с ним было опасно.

Одд из Тунги был тогда хёвдингом на Боргарфьорде, к югу от реки Хвиты. Он был

годи и смотрел за капищем, на содержание которого все в Скардсхейде (Щербатый

Перевал) платили налог.

LXXXV

Эгиль, сын Скаллагрима, теперь совсем состарился и стал неповоротлив. Зрение и

слух у него ослабели, а ноги плохо его слушались. Он жил тогда в Мосфелле, у

Грима и Тордис. Однажды, когда он шел вдоль стены дома, нога его подвернулась, и

он упал. Какие-то женщины увидели это, засмеялись над ним и сказали:

— Плохо твое дело, Эгиль, если ты сам валишься с ног!

Тогда Грим сказал:

— Когда мы были молоды, женщины меньше насмехались над нами.

А Эгиль сказал:

Я как лошадь в путах —

Оступиться легко мне.

Мой язык слабеет,

Да и слух утрачен.

В конце концов Эгиль совсем ослеп. Однажды зимой, в холодную погоду, Эгиль

подошел к огню погреться. Стряпуха сказала, что странно, когда такой человек,

каким был некогда Эгиль, путается теперь под ногами и мешает работать.

— Позволь мне погреться у огня, — сказал Эгиль, — не будем ссориться из-за

места.

— Вставай! — отвечала она. — Иди на свое место и не мешай нам.

Эгиль тогда встал, пошел на свое место и сказал:

У огня, ослепший,

Я дрожу. Должна ты,

Женщина, простить мне

Глаз моих несчастье.

Англии владыке

Я певал, бывало.

Слушал он охотно,

Золотом платил мне.

Еще как-то раз Эгиль подошел к огню погреться. Один человек спросил его, не

замерзли ли у него ноги, и сказал, чтобы он не держал их слишком близко к огню.

— Так я и сделаю, — сказал Эгиль, — но мне теперь нелегко ставить ноги куда

надо. Я ничего не вижу, а слепота делает неловким.

И он сказал тогда вису:

Еле ползет

Время. Я стар

И одинок.

Не защитит

Конунг меня.

Пятки мои

Как две вдовы:

Холодно им.

В первые дни правления Хакона Могучего Эгилю пошел девятый десяток. Во всем,

кроме зрения, он был еще крепок. Однажды летом, когда люди собирались на тинг,

Эгиль попросил Грима, чтоб он взял его с собой. Гриму не понравилась эта

просьба. И когда Грим и Тордис разговаривали друг с другом, Грим сказал ей, о

чем Эгиль просил.

— Я хотел бы, — добавил он, — чтоб ты выведала, что кроется за этой просьбой.

Тордис пошла к Эгилю, своему родичу. Самой большой радостью для него было

разговаривать с нею. Придя к нему, Тордис спросила:

— Это правда, дядя, что ты хочешь поехать на тинг? Я хочу, чтобы ты мне сказал,

что ты там думаешь делать.

— Я скажу тебе, — отвечал он, — что я задумал. Я хочу взять с собой на тинг оба

сундука, которые мне подарил когда-то конунг Адальстейн. Оба они полны

английским серебром. Я хочу, чтобы сундуки втащили на Скалу Закона, где всего

больше народу. Потом я раскидаю серебро, и было бы удивительно, если бы люди

мирно поделили его между собой. Я думаю, тут будет довольно и пинков и пощечин,

и возможно, что в конце концов все на тинге передерутся.

Тордис ответила:

— Это была бы великолепная шутка, она бы осталась в памяти, пока страна

обитаема.

Потом она пошла к Гриму и сообщила ему намерение Эгиля.

— Нельзя позволить, чтобы он осуществил такой чудовищный замысел, — сказал Грим.

И когда Эгиль опять заговорил с ним о поездке на тинг, он отсоветовал ему ехать.

Так Эгиль остался дома. Ему не нравилось это, и он был очень не в духе. Летом из

Мосфелля перегоняли скот на горные луга, и Тордис была в горах во время тинга.

Как-то вечером, когда люди в Мосфелле уже ложились спать, Эгиль позвал двух

рабов Грима. Он велел привести ему лошадь.

— Я поеду помыться на горячий источник, — сказал он. Собравшись, он вышел, взяв

с собой свои сундуки с серебром. Он сел на лошадь, выехал за ограду и поехал по

лугу за пригорок, пока не скрылся из виду. А утром, когда люди встали, они

увидели, как по холму к востоку от двора бредет Эгиль и тянет за собою коня. Они

пошли и привели его домой. Но рабов и сундуков больше не видели, и о том, куда

Эгиль спрятал свое серебро, было много догадок.

В Мосфелле к востоку от двора есть в горе овраг. При внезапной оттепели оттуда

низвергается водопад. И вот после спада воды в этом овраге стали часто находить

английские монеты. Некоторые высказывают догадку, что Эгиль спрятал там свое

серебро. Ниже Мосфелля есть большие и очень глубокие болота. Многие думают, что

Эгиль утопил там свое серебро. К югу от реки есть горячие источники и возле них

большие ямы, и некоторые предполагают, что Эгиль спрятал свое серебро в них,

потому что именно там часто видны блуждающие огни. Эгиль сказал, что убил рабов

Грима, а серебро спрятал. Но где он его спрятал, этого он не сказал никому.

Осенью Эгиль заболел, и болезнь свела его в могилу. Когда он умер, Грим велел

одеть его в лучшие одежды. Потом он велел отнести его на мыс Тьяльданес

(Палаточный Мыс) и насыпать там могильный холм. В этом холме Эгиля похоронили

вместе с его оружием и одеянием.

LXXXVI

Грим был крещен в Мосфелле, когда в Исландии было введено христианство. Он велел

построить там церковь, и люди рассказывают, что Тордис перевезла в нее тело

Эгиля. Этот рассказ подтверждается тем, что когда в Мосфелле построили новую

церковь, а ту, которую Грим поставил когда-то в Хрисбру (Хворостяной Мост),

снесли, под тем местом, где был алтарь, откопали скелет человека. Кости были

гораздо больше, чем у обыкновенных людей, и все решили, что, судя по рассказам

стариков, это должны быть кости Эгиля.

Жил тогда там священник Скафти, сын Торарина. Он был умный человек. Он взял

череп Эгиля и отнес его на кладбище. Череп был необычайно велик, но еще

необычайнее была его тяжесть. Снаружи череп был весь изборожден, как раковина.

Скафти решил испытать его прочность. Он взял довольно большой топор, замахнулся

им со всей силы и ударил обухом по черепу, думая проломить его. Череп побелел в

том месте, куда пришелся удар, но ни вмятины, ни трещины не осталось. Отсюда

видно, что этому черепу удары обыкновенных людей не приносили вреда и тогда,

когда он был одет плотью и кожей.

Кости Эгиля были погребены на краю кладбища в Мосфелле.

LXXXVII

Когда в Исландии приняли христианство, Торстейн крестился и велел построить

церковь в Борге. Он был человеком благочестивым и строгих нравов. Он дожил до

глубокой старости и умер от болезни. Похоронен он был в Борге, в той церкви,

которую построил.

Он положил начало большому роду. Многие видные люди и скальды вышли из этого

рода людей с Болот, как называли всех, кто произошел от Скаллагрима. Долгое

время люди этого рода были сильны и воинственны, а некоторые и большого ума. Но

между людьми этого рода были большие различия. К нему принадлежали самые

красивые люди из когда-либо рожденных в Исландии, как Торстейн, сын Эгиля,

Кьяртан, сын Олава, племянник Торстейна, Халль, сын Гудмунда, а также Хельга

Красавица, дочь Торстейна, из-за которой бились Гуннлауг и Храфн Скальд. Но

немало было в этом роде и очень безобразных людей.

Торгейр, сын Торстейна, был более сильным из братьев, но Скули был выше ростом.

После смерти Торстейна Скули жил в Борге. Скули долго плавал с викингами. Он

стоял на носу корабля Железный Борт ярла Эйрика, когда погиб конунг Олав, сын

Трюггви. В семи битвах побывал Скули вместе с викингами.

Примечания

«Сага об Эгиле» представляет собой историю четырех поколений рода, к которому

принадлежал Эгиль, сын Скаллагрима, самый крупный из исландских скальдов, и

охватывает период с конца IX по конец Х в. По-видимому, эта сага основана не

только на устной традиции, но и на письменных источниках. Значительное место

занимает в ней история распри норвежского вождя Квельдульва (деда Эгиля) и его

сыновей Торольва и Скаллагрима с основателем норвежского государства конунгом

Харальдом Прекрасноволосым. В результате этой распри Скаллагрим переселился в

Исландию и основал там род «Людей с Болот».

Центральное место в «Саге об Эгиле» занимает сам Эгиль (он родился ок. 910 и

умер ок. 990 г.). В саге приводится много стихов Эгиля. Некоторые из них,

однако, по-видимому, не подлинны (например, висы в гл. LXIV (кроме первой) и

LXXI). С исключительной правдивостью изображается в саге Эгиль — этот

необузданный в гневе, жестокий и жадный викинг, но вместе с тем и большой поэт,

верный друг и бесстрашный борец против главы феодального государства.

Эгиль совершил четыре поездки из Исландии за море, во время которых он подолгу

жил в Норвегии и Англии и бывал в ряде других стран северной Европы. Вообще

действие саги охватывает всю северную Европу, от Исландии, Оркнейских островов и

Англии на западе до Белого моря, Карелии и Курляндии на востоке. Хотя некоторые

из сообщаемых в этой саге фактов и приукрашены фольклорными мотивами (например,

обстоятельства написания «Выкупа головы» или битва на Винхейде) и кое-что в

социальных отношениях, изображаемых в этой саге, больше похоже на XIII век,

эпоху написания саги, — в основном эта сага исторически вполне правдива. Многие

исследователи предполагали, что автором «Саги об Эгиле» был Снорри Стурлусон

(1178–1241), знаменитый автор «Младшей Эдды» и «Круга Земного».

Эта сага была написана, вероятно, ок. 1220 г. Она сохранилась в нескольких

списках, важнейшие из которых не древнее середины XIV в. Перевод сделан по

изданию: Egils saga Skallagrнmssonar herausgegeben von Finnur Jуnsson. Halle,

1894 (Altnordische Saga-Bibliothek. 3).

1) …вырезать ратную стрелу… — Рассылаемая по стране стрела служила сигналом,

призывающим к оружию.

2) Конунг Харальд присвоил в каждом фюльке наследственные владения и всю землю…—

Это, несомненно, преувеличение. Норвежские бонды и много позднее сохраняли землю

в своей собственности.

3) Зимой Торольв поехал в горы… — в Финнмарк.

4) Колбяги — по-видимому, скандинавы, торговавшие с финнами и лопарями.

5) Квены — по-видимому, финское племя, жившее на берегу Ботнического залива.

6) …корабли, которые летом стояли, как обычно, у Эйра. — Летом в Эрс-сунде

(вероятно, у Хельсингёра) собирались торговые корабли со всей Скандинавии.

7) …они поплыли при северо-восточном ветре по фьорду к морю. — По

Тронхеймсфьорду.

8) От гор до моря тянулись большие болота… — Речь идет о болотах на западном

берегу Боргарфьорда. …назвал его Борг (Городище)… — Борг расположен у подножья

холма.

9) …его окропили водой… — Языческий обряд, похожий на христианский обряд

крещения, но не связанный с ним.

10) Ярл Сигурд — правитель Оркнейских островов, подвластный Харальду

Прскрасноволосому.

11) Поход Эйрика в Бьярмаланд был в 918 г.

12) Гуннхильд… умела колдовать. — По преданию, еще девушкой она была послана

родителями в Финнмарк к лопарям, чтобы обучиться колдовству. Лопари слыли

искусными колдунами.

13) Придя на двор, они стали врываться в постройки… — Исландский двор (по

образцу которого изображается в нижеследующем рассказе курляндский двор, куда

попали Эгиль и его спутники) состоял из нескольких примыкающих друг к другу

построек, из которых каждая имела свою крышу. Стены были земляные, без окон.

Посредине главного дома (skali или eldaskali) на земляном полу был очаг, дым от

которого выходил через отверстие в крыше (потолка не было), а по бокам от него,

вдоль стен, — дощатый настил, на котором спали. В другом доме (stofa) вдоль стен

шло сиденье, перед которым ставили столы для еды. Остальные постройки имели

хозяйственное назначение.

14) Харальд, сын Горма, или Харальд Синий Зуб — правил Данией ок. 940–ок. 985

гг.

15) При всех поминаньях… — На пиру было принято поминать умерших родичей и

богов.

16) Эльврад Могучий — английский король Альфред Великий (871–899). Ятвард —

английский король Эдвард (899–924). Адальстейн Победитель — английский король

Этельстан (924–940).

17) …предлагает как место битвы равнину Винхейд… — В английских источниках

описываемая ниже битва называется битвой при Брунанбургe. Она произошла в 937 г.

В саге об этой битве едва ли все исторически точно.

18) Он взял орешниковую жердь… — Такой жерди с насаженным на нее лошадиным

черепом приписывалась магическая сила. Высказывалось предположение, что в

действительности Эгиль вырезал на жерди не приведенное ниже заклятье, а две

сказанные им раньше висы, которые по своему содержанию в общих чертах совпадают

с этим заклятьем. Вероятно, не случайно в подлиннике в этих висах выдержаны

магические числовые соотношения между рунами (буквами): в каждом из

четверостиший, из которых эти висы состоят, — по 72 руны (т. с. три раза общее

количество рун в руническом алфавите).

19) Англией в то время правил его брат Ятмунд. — Это анахронизм. Эдмунд

(Ятмунд), брат Этельстана, правил Англией несколько раньше (с 940 по 946 г.).

20) …ко времени утренней еды… — Утренняя еда была и завтраком и обедом, так как

ели только два раза в день: часов в девять утра и вечером.

21) Я поеду к ярлу… — Ярл Сигвальди — викингский вождь, который воевал с ярлом

Хаконом.

22) А два изгнания были равносильны объявлению вне закона. — Изгнание было

трехгодичным, если осужденный вносил одну марку серебра. Объявление вне закона

было пожизненным, и от него нельзя было откупиться.

Перевод: С. С. Масловой-Лошанской (гл. I–LVII), В. В. Кошкина (гл. LVIII–LXXXVII) и А. И. Корсуна (стихи).