I

Во времена Харальда Прекрасноволосого была заселена почти вся Исландия, ибо

люди, а особенно люди знатного рода и гордого нрава и с достатком, не хотели

терпеть его гнета и насилия. Им казалось, что уж лучше бежать, оставив свои

владения, чем сносить чье бы то ни было своеволие и притеснение, хотя бы и

самого конунга. Из таких подей был и Бьёрн Золотоноша. Он поплыл из Долины

Оркадаль в Исландию и занял земли в Южной Долине Дымов — от Реки Грима и до Реки

Долины Флоки, и поселился на Золотоношином Дворе. Были у него сыновья:

Свартхёвди, Гейрмунд и Тьостольв. Но о них в этой саге ничего не рассказывается.

Старшего сына Бьёрна звали Гримкелем. Он был рослым и сильным. Бьёрн Золотоноша

стал большим человеком и разбогагел. Гримкель, сын Бьёрна, посватался за

Раннвейг, дочь Торбьёрна с Орлиного Бугра, и на ней женился. Не прожили они

вместе и трех зим, как Раннвейг заболела и умерла. У них остаюсь дочь по имени

Турид. Она росла у человека по имени Сигурд Рыло. Он жил на хуторе, который

назывался Под Горою. Гурид была собою красива и большая искусница, но нрава

несколько сурового. Всё же ее любили.

II

Гримкель сперва жил южнее, на горах, неподалеку от Эльвус-Озера. Это место и

поныне зовется Гримкелев Двор, теперь там эвчарни. У Гримкеля был большой

годорд. Был он человек богагый и могущественный, говорят, не чуждался и насилия.

После смерти жены он перенес двор к Эльвус-Озеру: он решил, что там лучше земли.

Там он и жил до самой смерти. Его прозвали Гримкелем Годи.

В Пастбищном Заливе, неподалеку от Эльвус-Озера, жил человек по имени Хёгни.

Жену его звали Торбьёрг. У них была дочь по имени Гудрид. Она была красива, и

все ее любили. Хёгни был низкого рода, но человек достойный. Торбьёрг, жена его,

была куда знатнее, но они жили в добром согласии.

Вальбрандом звали человека, жившего на Широком Дворе в Северной Долине Дымов. Он

был сыном Вальтьова Старого.

Сына Вальбранда звали Торви. У отца с сыном был годорд. Торви был человек умный,

и его повсюду знали.

У Вальбранда и Торви рос Сигурд, сын Гуннхильд. Он был родичем Торви. Его

прозывали Сигурд Приемыш Торви. Он подавал большие надежды и был во всем

искусен.

Была у Вальбранда еще и дочь по имени Сигню. Она вышла замуж за Торгейра со

Средней Горы, сына Финна Богача, сына Халльдора, сына Хёгни. Ко времени этих

событий Торгейр уже умер. Сына их звали Гримом. Это был многообещающий юноша, он

рос у матери. Сигню жила на Дворе Сипло, неподалеку от Широкого Двора. Была она

женщина недюжинная, острая на язык, гордого и непреклонного нрава. В доме у нее

рос юноша по имени Грим. Его прозывали Грим Малыш. Он был приемным сыном Сигню.

Он пользовался уважением и был человеком расторопным и притом умным.

В Южной Долине Дымов, в Роще, жил Колль, сын Кьяллака. Это был очень знатный

человек.

III

Торвальдом звали человека, жившего у Озерного Рога, в Сорочьей Долине. Был он

рослый и сильный. Жену его звали Торгрима, а по прозванию Мастерица. Она была

изрядно сведуща в колдовстве. Сына их звали Индриди. Он был рослым и подавал

большие надежды. Торгрима пережила мужа. А овдовев, она поселилась в Лощине, в

Сорочьей Долине, разбогатела там и обрела большую силу.

Рассказывают, что однажды летом Гримкель Годи поехал на тинг. Вот как-то вышел

он в сопровождении многих людей из своей землянки и пошел прямо в землянку к

Вальбранду. Вальбранд приветливо его встретил, потому что Гримкель был давно ему

знаком. Они садятся и заводят беседу. Гримкель сказал:

— Дошло до меня, Вальбранд, что есть у тебя дочь по имени Сигню, недюжинная

женщина. Хочу я к ней посвататься, если ты отдашь ее за меня.

Вальбранд отвечает:

— Нам известно, что ты хорошего рода и богат, да и сам удалец каких мало. Я не

стану тебе отказывать.

Разговор их кончается тем, что Вальбранд обещает свою дочь Гримкелю Годи, и

свадьбу назначают через два месяца на Эльвус-Озере.

Торви, сына Вальбранда, на тинге не было. Возвратившись с тинга домой, Вальбранд

рассказал ему новости. Торви отвечает:

— Недорого вы цените мои советы, раз даже не посчитали нужным спросить меня в

таком деле. Я же не думаю, что ты замыслил подходящий брак для своей дочери.

Мало счастья сулит он Сигню, ведь человек этот стар, да и суров нравом.

Торви сказал тогда вису:

Тяжкие вести: отдана

Гримкелю нива гривен

Волею старого тополя

Распри костров кольчуги.

Скоро изведает тяжкие

Горести роща сокровищ,

В доме у старого мужа

Навек распростится с радостью.

Сигню узнала о сговоре и была не слишком-то ему рада. И когда брат с сестрою

встретились, Торви сказал, что ему не по душе этот брак.

— Мы с тобою любим друг друга, — говорит он. — И мне вовсе не нравится, что тебя

со всем твоим добром выдают на сторону.

Она отвечает:

— Я кое-что придумала, брат. Не надо расстраивать нашей свадьбы. А я передам

тебе право на все мое добро, но с условием: ты выплатишь все приданое, которое

дает за мною отец. Сотен двадцать еще наверняка останется. Хочу я отдать их тебе

в память нашей дружбы вместе с двумя самыми ценными моими сокровищами. Одно —

это доброе мое ожерелье, а другое — мой конь Черногривый.

Торви был рад этому и стал мягче с нею разговаривать.

IV

Вот готовятся люди к свадебной поездке. Среди самых уважаемых гостей пригласили

и Колля из Рощи. Отец с сыном просили его возглавить поездку, ибо сам Вальбранд

был стар ехать, а Торви не захотел. Вот отправились Колль с невестою в путь, а

всего поехало тридцать человек. На ночь они остановились у Поперечной Горы, в

Южной Долине Дымов.

Грим Малыш, приемный сын Сигню, должен был стеречь там лошадей. Собирая их

поутру, он недосчитался Черногривого, коня Сигню. Грим пошел искать его на

север, за горами, в Долине Флоки. Он шел по следам на росе. И там, в долине, он

нашел коня в обвале, мертвого. Он снял с ног у него путы, что надел на ночь,

пошел назад и говорит Сигню, что так, мол, и так, конь ее добрый погиб. Она

отвечает:

— Это великое несчастье, и, верно, не к добру оно. Лучше повернуть назад, не

хочу я дальше ехать.

Колль сказал, что негоже так делать, и это не причина, чтобы ей отменять такую

поездку. Колль настоял на своем, и они едут дальше и приезжают к Эльвус-Озеру. А

там уже собралось у Гримкеля много гостей. Был там пир горой, и все прошло

хорошо, честь по чести.

Когда закончился пир, Колль и другие гости разъехались, а Сигню осталась и с нею

ее приемная мать по имени Тордис и Грим Малыш. Гримкель проводил Колля богатыми

подарками и дружелюбно с ним разговаривал, а о Вальбранде и Торви думал, что они

открыто оскорбили его, не приехав на свадьбу. Узнал он и про вису Торви, но уже

ничего не мог сделать. Не стало согласия между Гримкелем и Сигню. Он хмурился, а

она все больше молчала. И не шло у них дело на лад, потому что не было у них

общих друзей, кроме одного Грима Малыша, Он умел угодить обоим. Так прошел

первый год.

V

Весною Грим Малыш пришел к Сигню поговорить и сказал, что хочет уехать.

— Мне невмоготу ходить между вами посредником, — говорит он, — и, право, лучше

уж нам расстаться по-хорошему.

Сигню сказала:

— Поговори сперва об этом с Гримкелем и послушайся его совета, это будет самое

для тебя лучшее. Ведь я от души хочу, чтобы тебе было хорошо, а он, кажется,

желает тебе добра.

Грим так и делает: говорит хозяину, что, мол, хочет уехать, если тот одобрит его

решение. Гримкель отвечает:

— Мой тебе совет, оставайся дома, и тебе будет здесь еще лучше, чем раньше. Тебе

очень нужна Сигню, да и ты очень нам нужен, ведь благодаря тебе мы становимся

мягче.

Грим последовал совету и прожил дома еще год, и оба они, Гримкель с женою, были

к нему расположены. А весною Грим снова завел разговор с Гримкелем, что так или

иначе, но он уедет. Гримкель очень этому воспротивился.

— Тогда посватай мне Гудрид, дочь Хёгни, — говорит Грим, — раз ты хочешь, чтобы

я остался.

Гримкель отвечает:

— Ты, однако, дорого себя ценишь! Ведь вы с нею неровня: ты беден, а Хёгни —

богач.

Грим сказал:

— Все-таки ты, конечно, сможешь это уладить.

Гримкель отвечает:

— Могу попытаться.

Вот идет он в Пастбищный Залив, и его там хорошо приняли. Он сватает Гудрид за

Грима:

— Нужно сказать о нем, что он и умен и все у него спорится. Он будет хорошей

подмогой в хозяйстве, ничего не упустит, что нужно. Ты-то ведь уж старишься, и,

по-моему, это самый подходящий тебе зять. Хеши отвечает:

— Ты часто лучше пекся о моей чести, нежели сейчас, но здесь решать матери с

дочерью.

Гримкель сказал, что им незачем выкладывать много добра.

— Речь идет не о большем, чем ты сам готов дать за дочерью. Чутье мне

подсказывает, что тебе будет немалый прок от Грима.

Что тут долго рассказывать. Кончился их разговор тем, что Грим женился на

Гудрид. Свадьбу сыграли на Эльвус-Озере, и пир был на славу. Жили они в

согласии. Они пробыли там зиму и были довольны друг другом.

Но весною Грим с женою захотели уехать. Он сказал о том Сигню, а она просила его

поговорить с Гримкелем и сказала, что всего лучше, если он последует совету

Гримкеля. Вот заводит он с Гримкелем разговор, что хочет уехать. Тот отвечает:

— Думаю, что на этот раз будет правильно пойти тебе навстречу и позволить тебе

поступить по-своему, ибо похоже на то, что тебе будет удача.

Тогда Грим купил землю к югу от Расселин, и назвал это место Гримовым Двором, и

с тех пор жил там. Гримкель снабдил его всем нужным для хозяйства, а Хёгни

заплатил за землю. Вскоре богатство стало само плыть Гриму в руки. Все у него

было, словно о двух головах. И скоро он прослыл одним из лучших хозяев.

VI

Рассказывают, что Сигню, дочери Вальбранда, приснился сон. Снилось ей, будто из

их с Гримкелем ложа выросло большое и очень красивое дерево. У дерева были такие

корни, что они простирались до всех построек у них на дворе, но будто бы цвело

оно не столь пышным цветом, как ей хотелось.

Она рассказала сон Тордис, своей приемной матери, и та истолковала его так, что

у них с Гримкелем родится ребенок и он будет знаменитым и достойным человеком.

Она сказала, что это, верно, будет мальчик и многие будут возвеличивать его за

все, что он совершит.

— Но я бы не удивилась, если бы он погиб, так и не достигнув полного цвета: ведь

тебе привиделось, что не столь пышно цвело то большое дерево, как бы тебе

хотелось. И не скажу наверное, что он заслужит большую любовь всех своих

родичей.

VII

Через некоторое время у Сигню родился мальчик. Ему дали имя Хёрд. Скоро он стал

большим и красивым, но в одном отставал поначалу: ему было три года, а он все не

ходил. Все очень дивились такому отставанию, ведь во всем остальном он

превосходил других своих сверстников.

Вот однажды, во время жертвоприношения в капище на Эльвус-Озере, — а Гримкель

усердно приносил жертвы богам, — сидела Сигню посреди горницы и наряжалась. А

доброе ее ожерелье лежало у ней на коленях. Маленький Хёрд стоял у столба, и тут

он впервые отступил от столба, и бросился прямо к матери, и ткнулся в ее колени.

Ожерелье упало и раскололось на три части. Сигню очень рассердилась и сказала:

— Плох был твой первый шаг, и еще много плохих впереди. Но последний будет всех

хуже.

Она сказала вису:

На пол упало сокровище,

На три куска раскололось.

Кто соберет осколки,

Кто мне вернет ожерелье?

Плох был твой первый шаг,

Хуже будут другие.

Но последний твой шаг

Будет худшим из всех.

В это время в покои вошел Гримкель. Он слышал, что она сказала. Он молча

подхватил мальчика на руки, очень разгневанный ее словами. Он сказал вису:

Горести ждут рожденного

Дисой одежд жестокой:

Первенца первый шаг

Встречен зловещею речью.

Время придет — вспомянется

Эта угроза герою:

Век человечий короче

Жизни злобного слова.

Гримкель до того рассердился, что не захотел оставлять мальчика дома. Он едет к

Гриму Малышу, и Гудрид и просит их взять Хёрда к себе на воспитание. Они с

готовностью согласились и были рады взять его, видя в этом для себя подарок

судьбы.

Годом раньше у Грима Малыша и Гудрид родился сын, и ему дали имя Гейр. Он скоро

вырос большим и красивым и во всем искусным, но все-таки уступал Хёрду. Они

росли теперь вместе и вскоре крепко сдружились.

С той поры Сигню еще больше тяготилась своей жизнью, и совсем разладилось у них

с Гримкелем.

Ей снова приснился сон, будто она увидела, как и прежде, высокое дерево с

большими корнями, ветвистое и все в цвету. Снова сказала приемная мать, что сон

этот к рождению ребенка, и это будет девочка, и от нее пойдет великий род, раз

Сигню приснилось такое ветвистое дерево:

— А столько цветов на нем, так это, верно, к перемене веры. Будет у ее потомков

вера, которую тогда провозгласят, и она будет лучше нынешней.

VIII

После летнего тинга Сигню стала просить, чтобы Гримкель отпустил ее на север

проведать родичей. Он согласился, но сказал, чтобы она оставалась там не долее

полумесяца. С нею отправились двое работников и Тордис, ее приемная мать.

Они поехали на север, в Долину Дымов. Торви встретил их очень радушно и просил

Сигню погостить у него зиму, не то, мол, он будет думать, что она мало его

любит. Она сказала, что ее отпустили самое большее на полмесяца. Торви сказал,

что не стоит придавать этому значения, и она сдалась на уговоры его и настояния.

Зимою их стали приглашать в гости. И когда они были в гостях на Хуторе, умерла

скоропостижно приемная мать Сигню. Ее похоронили в Холмс Тордис. Это неподалеку

от Хутора.

Сигню была очень удручена этим и поехала домой, на Широкий Двор. А немного

погодя пришел ей срок разрешиться от бремени, и роды проходили очень тяжело.

Торви разговаривал с нею и сказал, что никогда и не ждал ничего хорошего от ее

брака и не мог забыть этого Гримкелю. Она же сказала, что, по всему судя, худшее

еще впереди. Она родила девочку, крупную и крепкую, Торви не хотел кропить ее

водою, пока не минует опасность для жизни Сиппо. Но та так в постели и умерла.

Тогда Торви впал в такую ярость, что задумал бросить ребенка. Он велел Сигурду,

своему приемному сыну, взять ребенка и отнести к Реке Долины Дымов и там

утопить. Сигурд сказал, что это было бы очень дурным делом, но все же не посмел

прекословить Торви. Вот взял Сигурд девочку и пустился с нею в путь. Девочка

показалась ему красивой, и у него рука не поднялась бросить се в воду. Тогда он

поворачивает ко Двору Сигню и кладет ребенка у ворот, надеясь, что его скоро

найдут. А хозяин, Грим, сын Сиппо, как раз стоял перед домом. Он подходит к

ребенку, берет на руки и относит домой. А жене своей Хельге велит сказаться

больной, будто это она родила девочку. Он окропил девочку водою и дал ей имя

Торбьёрг.

Грим, сын Сигню, поехал на Широкий Двор. Он увидел, что со двора выходит много

людей. Это шли за телом Сигню к могиле. Торви сказал Гриму, что мать его умерла:

— И я хочу распорядиться всем, что от нее осталось. Мы, правда, должны отдать ее

добро Гримкелю, но предпочитаем удружить тебе.

Грим сказал, что тот говорит дело. Потом они похоронили Сигню и разошлись.

Вот повстречались Сигурд и Грим. Сигурд говорит, что не миновать ему гнева

Торви, как только тот узнает, что он сохранил жизнь ребенку.

— Я знаю, что делать, — говорит Грим. — В отплату за счастье, что ты принес, я

помогу тебе уехать из Исландии.

Он так и сделал. Послал Сигурда на юг, к Пескам, и дал ему двух коней, одного со

всею поклажей. Оттуда Сигурд и уехал.

На другой день пришел Торви на Двор Сигню и спросил, отчего это лежит Хельга,

потому что не было слышно, что ей подошел срок родить. Тут он признал лежавшего

подле ребенка и сказал:

— Великая это дерзость, что вы посмели воспитывать ребенка, которого я велел

бросить.

Хельга отвечает:

— Не чужой это Гриму ребенок, и простительно, что он спас его.

Тогда Торви спросил, где Грим. Она сказала, что он с работниками. Торви пошел

туда и застал Грима. Торви был вне себя и сказал, что Грим поступил донельзя

дерзко. Он спросил, знает ли тот что-нибудь о Сигурде, — мол, Сигурд поплатится

за то, что нарушил его волю, и наказание было бы Гримкелю как раз по заслугам.

Грим сказал, что он отослал Сигурда в Западные Фьорды, на корабль.

Это очень разгневало Торви. Он взял девочку, но не посмел лишить ее жизни,

потому что умерщвлять ребенка, уже окропленного водой, считалось тогда

убийством. Он относит девочку домой и отдает ее на воспитание одной служанке, но

одежды ей для девочки не дает и от работ освободить не хочет.

IX

Сигмундом звали одного человека. Он ходил с женою и с сыном по имени Хельги по

дворам и побирался. Приходя на хутор, они чаще всего оставались в гостином доме,

если только не звали Сигмунда в покои развлечься его рассказами.

Тою осенью Сигмунд пришел со своими на хутор Широкий Двор. Торви приветливо его

встретил и сказал:

— Вы больше не останетесь в гостином доме, потому что я расположен к тебе и ты

кажешься мне удачливым.

Тот отвечает:

— Пусть не обманет тебя предчувствие, раз ты так думаешь.

Торви говорит, что хочет оказать ему честь:

— Хочу отдать тебе ребенка на воспитание.

Сигмунд отвечает:

— Все ж мы неровня, раз я буду воспитывать тебе ребенка. Ведь, как говорится,

кто растит для другого ребенка, тот из двоих и меньший.

Торви сказал:

— Ступай с ребенком на Эльвус-Озеро.

Сигмунд соглашается. Вот берет он Торбьёрг, привязывает ее себе за спину и

уходит. А Торви вздумал все это в поношение Гримкелю, и ему казалось, что

Сигмунд как раз годится на то, чтобы бродяжничать с девочкой. Он не хотел

посылать на это человека получше Сигмунда, потому что всего можно было ждать от

Гримкеля, если бы ему принес ребенка человек, которому было бы не зазорно

мстить.

Сигмунду теперь был повсюду хороший прием: куда они ни придут, все считали, что

надо получше обойтись с девочкой, да заодно и с теми, кто с нею ходит. А потому

Сигмунд выбирал себе путь подлиннее. Он пошел на запад, берегом Утиной Заводи, и

мимо Каменистых Дворов и, не пропустив ни единого мыса, повернул на восток, идя

через Оградный Залив и Эльвус. И вот однажды под вечер пришел Сигмунд со своими

к Эльвус-Озеру. Он весь промок и продрог. Он расположился у двери, а Гримкель

сидел на хозяйском месте, положив меч на колени. Он спросил, кто это там пришел.

Сигмунд отвечает:

— Это Сигмунд, воспитатель твоей дочки, дорогой хозяин, и дочка твоя Торбьёрг,

лучшая из детей. Гримкель сказал:

— Только послушайте, что говорит этот бродяга! Это ты-то воспитатель моей

дочери, ты, презреннейший из нищих! Однако ж нет однообразия в ненависти ко мне

Торви: сперва довел до смерти мать, теперь выгнал побираться ребенка.

Гримкель сказал тогда вису:

Скоро же свел в могилу

Торви опору покровов.

Зло на меня замышляет,

Тем лишь и тешит душу.

Выгнал родич злокозненный

Рощу колец на дорогу.

Настала пора: сквитаюсь

Сполна с властителем стали.

Гримкель угадал весь замысел Торви и потому не захотел оставлять у себя девочку.

Велел он Сигмунду убираться подобру-поздорову, а не то дождется — переломают ему

кости или того хуже. Пришлось им тут же уйти вместе с девочкой. Они шли через

Мыс Грима и через Купальную Долину и вовсе бросили заботиться о девочке, потому

что они и не чаяли когда-нибудь сбыть ее с рук. Сигмунду казалось, что он

попался на удочку, согласившись взять у Торви этого ребенка.

Вот однажды пришли они к часу завтрака в Гримов Двор. Они говорят Гриму Малышу,

что есть у них с собою младенец. Грим хочет взглянуть на младенца, о котором

столько рассказывают, Сигмунд не хочет разворачивать ребенка, говоря, что потом

его никак не успокоишь. Но Грим сказал, что нечего обращать внимания на такие

пустяки. Вот развернули ребенка и показали Гриму. Он сказал:

— Это и впрямь ребенок Сигно, у него ее глаза. Сигню, верно, ждала бы от меня,

что я не допущу ее ребенка до нищенства, если это будет в моих силах. Торви

хочет опозорить всех родичей этого ребенка, а позор падет на него самого. Я

возьму у тебя, Сигмунд, этого беспомощного младенца.

Тот только рад этому. Они пробыли там день, а потом пошли вниз по Концовой

Пустоши. Многие думали, что своим поступком Грим легко мог навлечь на себя гнев

Гримкеля Годи, который ни перед чем не остановится.

Х

На исходе дней переезда Гримкель выехал из дому и поехал через Уступ в Эльвус,

потом на восток через Орлиное Гнездо и, миновав Болота, вверх, к Холмам

Оддгейра, а там — к Гримову Мысу и, заночевав в Купальной Долине, вернулся

домой.

Всех бондов, кого ни встречал, созвал он на сбор к Средней Горе и велел быть там

через два дня: Гримкель был годи всех этих мест. К Средней Горе съехалось

шестьдесят человек из его годорда. Гримкель рассказывает им, что произошло у них

с Торви, и говорит, что дело не ждет и он намерен ехать к Торви с вызовом в суд.

Все находят, что он прав. Они поехали мимо Края Ущелья, потом — к Расселинам и к

Ярму, а там спустились нижней дорогой к Глазницам и прямо к Широкому Двору.

Торви дома не было: он поехал на побережье Белой Реки. Гримкель вызвал Торви в

суд за посягательство на жизнь Торбьёрг и присвоение приданого Сигню. Он вызвал

его в суд альтинга и поехал домой. Ни о чем теперь столько не говорили, сколько

о тяжбе Гримкеля и Торви.

Узнав об этом, Грим Малыш едет из дому в Залив Дымов, к законоговорителю Торкелю

Луна. Зашел у них разговор о тяжбе Гримкеля с Торви. Грим спрашивает, чем, по

мнению Торкеля, все это кончится. Торкель говорит, что нечего ждать хорошего

там, где сойдутся такие ретивые люди. Грим сказал:

— Как бы мне хотелось, чтобы ты принял участие в их примирении, ведь ты и мудр и

доброжелателен.

Торкель отвечает:

— Твоя просьба высказана хорошо и уместно, и я охотно возьмусь мирить их.

Грим сказал:

— Я хочу дать тебе серебра за их примирение.

Он насыпал на колени Торкелю сотню серебра и поблагодарил его за обещание

постараться их примирить. Торкель сказал, что он поступает хорошо:

— Но учти: я только выразил надежду помирить их, но ничего не обещаю.

Грим отвечает:

— Твоя надежда стоит большего, чем твердое обещание других.

Потом Грим уехал. Вот настает время тинга. С обеих сторон съезжается много

народу.

Грим был на тинге. Он пошел повидаться с Торкелем Луна и просил его не щадить

труда на примирение и сказал, что ему будет много славы, если он помирит таких

знатных мужей.

Торкель сделал так. Сперва он пошел к Гримкелю Годи и завел с ним разговор о

тяжбе. Гримкель отвечает:

— Тут разговор короткий. Во всем, что касается дел наших с Торви и его ко мне

ненависти, мне довольно и своего суда, без посредников. А мой суд таков, чтобы

вынесен был приговор уплатить не меньше двенадцати сотен трехлокотным сукном.

Торкель вызвался быть судьей между ними:

— Посудите сами, к чему все это ведет. Ведь миру конец, когда вы не помиритесь.

Мы же будем помогать тем, кто больше прислушивается к нашим словам, а слова наши

требуют к себе уважения. И это стоит поболее того, о чем теперь спор между вами.

Тогда Гримкель сказал:

— Согласен. Пусть нас рассудит Торкель. Всем известна его справедливость.

Торви видит, что ему ничего другого не остается, как согласиться.

Торкель сказал:

— Вот мой суд и приговор. Пусть Торви уплатит Гримкелю шесть сотен трехлокотным

сукном, а остальное на шесть зим в рассрочку, всего же двенадцать сотен.

Он считал, что такой суд будет самым справедливым.

Гримкель отвечает:

— Не буду возражать против такого решения, я ведь сам поручил его Торкелю, но

это еще далеко не все. Добро это причитается Хёрду, моему сыну, как материнское

наследство.

Торви сказал, что он не уплатит Хёрду этих денег, если он того же стоит, что и

его отец.

Гримкель сказал, что это еще вопрос, чего бы он тогда стоил, но Хёрду, мол, было

бы хуже, если бы оправдалась поговорка, что люди рождаются в дядю по матери:

— Ведь ты оборотень! Чего уж хуже, если он пойдет этим в тебя.

Тут поднялся страшный крик. Оба остались недовольны решением, все же оно

осталось в силе.

Прошел год, и наступил другой. Гримкель посватался за Сигрид, дочь Торбьёрна с

Мечевого Мыса. Ему ответили согласием, потому что знали его за человека богатого

и родовитого, хоть он уже и порядком состарился. Отдали Сигрид за Гримкеля, а

свадьбу сыграли у него, на Эльвус-Озере. Все прошло хорошо, как должно. Они с

Гримкелем хорошо друг с другом ладили. Гримкель теперь немного поуспокоился.

XI

Иллуги звали одного человека. Он жил на хуторе Островок, на Полевом Мысе. Он был

сыном Хрольва с Козьей Земли, сына Ульва, сына Грима из Халогаланда. Братом

Иллуги был Сёльви, отец Торда, отца Магнуса Священника с Холма Дымов. Сестрою

Иллуги была Халльдора, жена Гицура Белого, мать Вильборг, матери Йорунн, матери

Гудрун, матери Эйнара, отца Магнуса Епископа. Иллуги был человек рослый и

сильный и очень богатый. Он поехал на Эльвус-Озеро сватать себе Турид, дочь

Гримкеля от первой жены. Гримкель дал свое согласие, потому что он хорошо знал

Иллуги. Вот состоялось обручение. Хёрда при этом не было.

Свадьбу назначили через два месяца на Эльвус-Озере. И когда подошел срок, Иллуги

собрался ехать на свадьбу и взял с собою тридцать человек. Был с ним Торстейн

Бычий Шип с Грязного Двора, человек уважаемый, и Тормод со Склона на побережье

Китового Фьорда. Они переехали фьорд у Килевого Мыса, потом проехали севернее

Мшистой Горы, оттуда вверх, мимо Вильборгиного Ключа, оттуда — к Скалам Йоры, а

там — к Пастбищному Заливу и к Эльвус-Озеру и были там рано утром. Иллуги

спросил:

— А где Хёрд? Что-то я его не вижу. Или его не пригласили?

Гримкель сказал, что он может прийти и так:

— Я не посылал ему особого приглашения.

Иллуги говорит:

— Это не дело!

Он едет на Гримов Двор. Дверь была заперта. Они постучались. Подошел к двери

Гейр и спросил, кто там. Иллуги назвался и спросил, дома ли Хёрд. Гейр сказал,

что тот дома. Иллуги сказал:

— Попроси его выйти, я хочу с ним повидаться.

Гейр пошел в дом и снова вышел со словами, что Хёрд захворал и лежит. Иллуги

зашел сам, потому что Хёрд так и не пожелал выйти. Иллуги спросил:

— Как твое здоровье, Хёрд?

Тот ответил, что не так плохо. Иллуги сказал:

— Я очень хочу, чтобы ты поехал со мною ко мне на свадьбу и заключил со мною

дружбу.

Хёрд сказал, что он мог бы сказать об этом и пораньше, если ему так это важно:

— Не хочу я ехать, потому что ты в этом деле мало меня спрашивал.

Так Иллуги ничего и не добился от Хёрда, кроме заносчивых слов. С тем и уехал.

Немного погодя Гейр сказал Хёрду:

— Нам будет больше чести, если мы все-таки поедем на свадьбу. Я пойду приведу

коней.

Хёрд сказал, что ему неохота. Гейр сказал:

— Поедем! Мне будет радость, а тебе честь.

И вот Хёрд поехал. Едут они следом за теми. Иллуги очень обрадовался, когда они

подъехали, и вел себя, как если бы Хёрд не говорил ему заносчивых слов. Вот

приехали они на свадьбу, и их хорошо там встретили. Хёрд сидел рядом с Иллуги.

Пир удался на славу. Они поехали с пира все вместе и ехали до Вильборгиного

Ключа. Там пути их разошлись. Иллуги сказал:

— Здесь мы с тобою расстанемся, Хёрд, и я бы хотел, чтобы была между нами добрая

дружба. Хочу я подарить тебе вот этот щит.

Хёрд сказал:

— У Грима, моего приемного отца, хватает щепок.

И он сказал вису:

Щит никудышный дал мне

Гривен дробитель в подарок.

Эта луна ладьи

Ему самому пригодится.

Пускай делитель колец,

Любящий Хлин полотен,

Хранит у себя сокровище

До бури костров крови.

Тогда Иллуги сказал:

— Ну, прими от меня в знак дружбы это запястье, раз ты не хочешь щита.

Хёрд принял запястье. Это была добрая вещь.

— Не знаю, — говорит Хёрд, — почему у меня предчувствие, что ты не всегда будешь

мне хорошим зятем. Но время покажет.

Потом они расстались без многих прощальных слов, но на этот раз мирно.

Приехав домой, Хёрд сказал Торбьёрг:

— Хочу я отдать тебе запястье, которое дал мне Иллуги, потому что я никого так

не люблю, как тебя. Ты же помни этот подарок, когда я умру, ибо я знаю, что ты

меня переживешь.

Торбьёрг отвечает и говорит так:

Если прослышу,

Что ты и правда

В поле сражен,

Оружьем повержен, —

Замыслом умным,

Тайным советом

Сумею сгубить

Твоего убийцу.

Хёрду было двенадцать зим, когда все это происходило. Он уже сравнялся по силе с

сильнейшими людьми округи.

Прошло время. И вот Гейру минуло шестнадцать зим, а Хёрду пятнадцать. Он был

тогда на голову выше всех других мужей. Никто не мог отвести ему глаза, потому

что он видел всё как есть. У него были прекраснейшие волосы и великая сила. Он

лучше всех плавал, был на все горазд. Кожа у него была белая, а волосы светлые.

Лицо у него было широкое, и черты лица крупные, нос с горбинкой, глаза голубые и

довольно большие, и взгляд острый. Был он широкоплеч, тонок в поясе и крепок в

груди, руки н ноги имел стройные и, словом, вырос всем хорош.

Гейр был не так силен, но и ему было мало равных. Он был на все горазд, хоть и

не мог сравняться с Хёрдом.

XII

В то лето подошел с моря корабль к Пескам. Хозяином корабля был человек по имени

Брюньольв, сын Торбьёрна, сына Грьотгарда, родом из Вика. На корабле было

тридцать гребцов. Они приплыли в Исландию незадолго до тинга. Брюньольв поехал

на тииг и жил в землянке у Гримкеля Годи.

Часто он говаривал, что его разбирает любопытство взглянуть на Хёрда.

— Мне много рассказывали, — говорит, — о красоте его и искусстве.

И как раз так вышло, что Хёрд приехал на тинг. Приехал с ним и Гейр, ибо они

никогда не разлучались. Необыкновенная любовь была между побратимами, их ничто

не разделяло — ни слово, ни дело. Они встречаются с Брюньольвом. Они сразу

пришлись друг другу по сердцу. Брюньольв сказал, что ему не преувеличили ни

роста Хёрда, ни его красоты.

— По-моему, Хёрд, — говорит Брюньольв, — тебе сейчас самое время поехать в чужие

страны и послужить именитым мужам. Я хочу с тобой подружиться и отдать тебе

полкорабля.

Хёрд сказал:

— Не слишком ли ты полагаешься на незнакомого человека? Но я, пожалуй, отвечу

согласием на твое предложение. Однако ж не обещаю ехать, пока не узнаю, как

обстоят дела с моим снаряжением, потому что сейчас у меня мало что есть.

Гейр сказал:

— Хорошее предложение, побратим, и, по-моему, сулит удачу. Я советую тебе

согласиться.

Хёрд сказал:

— Не хочу обращаться за помощью к Гримкелю.

Гейр сказал, что напрасно:

— Ведь он очень тебя любит. Хотел бы я, чтобы ты был по-сговорчивей. И прими с

благодарностью то, что предлагает тебе Брюньольв.

Вот едут они с тинга домой. И дома Хёрд рассказал обо всем своей сестре

Торбьёрг. Она сказала, что, верно, Брюньольв благородный человек.

Гейр все склонял его к путешествию.

— Хотел бы я, — говорит, — чтобы ты взял себе в услужение Хельги, сына Сигмунда.

Торбьёрг отвечает:

— Я бы не советовала. Мне кажется, все они, родичи Сигмунда, несут с собою одни

беды. Никогда не забудется мне то горе, которое я изведала, когда они носили

меня по дворам.

Хёрд говорит:

— У меня не лежит сердце к Хельги, потому что они все были виновниками

величайшего нашего позора.

И он сказал вису:

Ведомы ль смертным муки

Горше, чем в сердце Торбьёрг?

Брату сама рассказала

Сестра о своих страданьях,

Когда, отдавши Сигмунду

Ауд льдины ладони[1],

Торви обрек сироту

Бродить по дворам, побираясь.

Но Хельги очень домогается, чтобы его взяли, да и Гейр очень за него

заступается. Так в конце концов и порешили, что Хельги поедет с ними, и Хёрд

сказал, что придет время — они еще об этом пожалеют. Вслед за этим Хёрд просит у

Гримкеля товару на шестьдесят сотен, из них двадцать сотен полосатыми тканями.

Гримкель сказал:

— Вот они, гордыня твоя и жадность!

Он молча вышел. Но Сигрид, жена Гримкеля, сказала, что это означает его

согласие:

— Ибо это не больше того, на что он рассчитывал.

Гримкель дал весь товар, и они свезли его на хутор Под Горою к Сигурду Рылу,

вышли тем же летом с Брюньольвом в море и благополучно достигли Бергена.

XIII

В то время Норвегией правил конунг Харальд Серая Шкура. Вскоре они подыскали

себе жилье, и Брюньольв очень помог им в этом, потому что он всячески о них

заботился.

Вот как-то раз Брюньольв уехал внутрь страны, и Гейр один вышел из дому. На нем

был меховой плащ. Вот видит Гейр: к нему направляются какие-то люди, и один из

них в синем плаще с капюшоном. Скоро они подошли и спрашивают Гейра, как его

зовут. Гейр без утайки называет свое имя и спрашивает кто они такие. Их вожак

назвался Арнтором, казначеем Гуннхильд, матери конунга. Они приценились к плащу

Гейра, но тот не хотел его продавать. Тогда один из них сорвал с него плащ. Гейр

не тронулся с места и схватился за меч. Они стали громко смеяться, и потешались

над ним, и дразнили, что вот, мол, исландец не удержал плаща. Гейр не стерпел их

насмешек и потери плаща и пришел в ярость. Он хватает плащ, и каждый тянет в

свою сторону. Арнтор вцепился в плащ и силится вырвать. Тут Гейр взмахнул мечом

и отрубил Арнтору руку повыше локтя. Затем он схватил плащ и убежал домой,

потому что они все растерялись. А ножны его остались там. Люди занялись

Арнтором, потому что он совсем истекал кровью.

Когда Гейр пришел домой, Хёрд спросил его, отчего на его мече кровь. Гейр

рассказал, что случилось. Хёрд отвечает:

— Ты поступил, как и следовало. Но нам теперь нельзя сидеть, сложа руки.

Арнтор совсем обессилел от потери крови и упал на руки тем, кто стоял рядом, и

вскоре умер от потери крови. А Хёрд посылает за исландцами, которые там были.

Был там Тинд, сын Халлькеля, брат Иллуги Черного. Они не теряют времени,

приходят к Хёрду, и всего собирается двадцать четыре человека. В городе

затрубили тревогу и доносят конунгу, что убит один из его людей. Конунг тотчас

является и требует выдать Гейра:

— Потому что он убил моего друга и казначея моей матери.

Хёрд отвечает:

— Честь не велит нам предавать своего человека вашему оружию. Но мы готовы

предложить: сам назначь виру за убитого, только оставь Гейру жизнь и не калечь

его.

Во время этого разговора вернулся Брюньольв. Он сказал:

— Государь, сделай доброе дело. Заклинаю тебя твоею честью и моею дружбой: прими

выкуп за своего человека, ибо многие расстанутся с жизнью раньше, чем будет убит

Гейр.

Конунг отвечает:

— Так и быть, Брюньольв. Уступлю твоей просьбе и пойду на мировую с Гейром,

приму виру, но только приму за себя, а не за свою мать.

Брюньольв поблагодарил его. Он уплатил конунгу за Гейра и сверх того дал ему

богатые подарки, потому что он был очень богат и вдобавок благороднейший

человек. Когда конунг ушел, Брюньольв сказал:

— Не поручусь, что мне удастся защитить вас здесь от Гуннхильд. Лучше я пошлю

вас на восток, в Вик, к Торбьёрну, моему отцу, под защиту его и покровительство.

Хёрд отвечает:

— Я полагаюсь на твою предусмотрительность, потому что ты — благородный человек.

Они тут же поехали на восток, в Вик. Торбьёрн, уведомленный сыном, хорошо их

принял. С ними хорошо там обходились и почитали за славных мужей. Многие

находили, что Хельги не изменяет к лучшему нрав Хёрда. С приходом зимы туда

приехал и Брюньольв. Они стали жить все вместе в большой дружбе.

А весною Торбьёрн завел разговор с Хёрдом, что он хочет послать их на восток, в

Гаутланд:

— К моему другу Харальду ярлу, и ему будет от меня знак. Мне известно, что скоро

здесь будет Гуннхильд, и я тогда не смогу защитить вас от нее.

Хёрд сказал, что здесь решать отцу с сыном. Вот они снаряжают корабль.

XIV

Снарядившись в дорогу, побратимы по-дружески распрощались с отцом и сыном, и

держат теперь путь на восток, в Гаутланд, и предстают перед Харальдом ярлом.

Тот, увидев знак Торбьёрна, своего друга, хорошо их принял. У ярла был сын по

имени Хроар, он тогда был в походе, и дочь по имени Хельга, замечательная

красавица. Харальд ярл сажает Хёрда подле себя, на место своего сына Хроара. Они

прожили там лето.

Осенью возвратился из похода Хроар. Его хорошо встретили. Хёрд вернул ему его

место. Вскоре Хёрд и Хроар сделались друзьями.

Подошло время к празднику середины зимы. И когда все собрались в первый вечер

праздника и сидели вместе, поднялся Хроар и сказал:

— Вот я встаю на чурбан и клятвенно обещаю, что еще до следующего праздника

середины зимы я проникну в курган викинга Соти.

Ярл сказал:

— Много ты наобещал, и одному тебе этой клятвы не выполнить, потому что Соти и

живой был могучим великаном, а теперь, мертвый, он вдвое ужаснее.

Хёрд тогда встал и сказал:

— Не верно ли будет последовать твоему примеру? Я клятвенно обещаю пойти с тобою

в курган Соти и выйти оттуда не раньше тебя.

Гейр поклялся идти за Хёрдом туда или в любое другое место и никогда с ним не

расставаться, если на то не будет воли Хёрда. Хельги же поклялся следовать

повсюду за Хёрдом и Гейром, если он только сможет, и никого не ставить выше их,

пока они оба живы.

Хёрд отвечает:

— Навряд ли мы намного переживем друг друга. Ты же позаботься, как бы не быть

тебе причиною нашей смерти, а то и смерти многих других мужей.

— Ладно, — говорит Хельги.

Ярл был расположен к Хёрду и говорил, что ждет большой славы сыну своему Хроару

от того, что он совершит вместе с Хёрдом.

XV

Весною Хроар собрался ехать к кургану Соти и взял с собою одиннадцать человек.

Они ехали через лесную чащу. И Хёрд заметил, что в одном месте отходит от лесной

дороги глухая тропинка. Он идет по этой тропинке и выезжает на поляну. И видит:

стоит на поляне большой и красивый дом. Перед домом стоял человек в полосатом

синем плаще с капюшоном. Он здоровается с Хёрдом, называя его по имени. Хёрд

приветливо с ним заговорил и спросил, как его зовут:

— Ведь я не узнаю тебя, хоть ты и говоришь со мною будто со знакомым.

— Меня зовут Бьёрн, — говорит тот, — и я узнал тебя с первого взгляда, хоть

никогда прежде и не видывал. Я был другом твоих родичей, и это тебе пригодится.

Знаю, вы хотите проникнуть в курган викинга Соти, но ничего у вас не выйдет,

если вы будете уповать только на свои силы. И если будет так, как я ожидаю, и

курган вам не поддастся, тогда приходи, я тебе помогу.

На этом они расстаются. Хёрд скачет обратно к Хроару. Рано утром они подъезжают

к кургану и принимаются разрывать его и к вечеру доходят до бревен. Но на

следующее утро курган снова цел. То же было и на другой день. Тогда Хёрд поехал

к Бьёрну и рассказал ему, как было дело.

— Все случилось, как я и предвидел, — сказал Бьёрн, — ибо я-то знал, что за

страшный великан этот Соти. Я хочу тебе дать этот вот меч. Вонзи его в отверстие

кургана и там увидишь, закроется он или нет.

Вот едет Хёрд назад, к кургану. Хроар сказал, что лучше уехать и больше не

связываться с этим нечистым. Другие тоже стояли за это. Тогда Хёрд сказал:

— Не годится нарушать свой обет. Попробуем снова.

На третий день снова стали они разрывать курган. Опять дошли до бревен. Тогда

Хёрд втыкает в отверстие кургана меч, который дал ему Бьёрн. Ночью они спят, а

наутро подходят к кургану, и там все так, как они оставили. На четвертый день

разобрали они все бревна, а на пятый открыли двери. Хёрд всем велел остерегаться

зловонного воздуха, выходящего из кургана, но сам стоял за дверью, когда

зловоние было всего сильнее. Двое людей так и упали замертво от той вони, что

выходила из кургана: их разбирало любопытство, и они ослушались Хёрда. Тогда

Хёрд сказал:

— Кто хочет войти в курган? По-моему, это должен сделать тот, кто клялся одолеть

Соти.

Хроар молчал. Тогда, видя, что никто не собирается спускаться в курган, Хёрд

воткнул в землю два кола с веревкой.

— Я полезу в курган, — говорит, — но только пусть будут моими три сокровища,

которые я там выберу.

Хроар сказал, что до него, так он согласен. И другие тоже не возражали. Тогда

Хёрд сказал:

— Я хочу, Гейр, чтобы ты подержал веревку, потому что доверяю тебе больше всех.

Затем Хёрд полез в курган, а Гейр держал веревку. Хёрд не нашел в кургане

никаких сокровищ и сказал Гейру, пусть спустится к нему в курган и прихватит с

собою огонь и восковую свечку.

— У них, — говорит он, — большая сила. А Хроару и Хельги скажи: пусть последят

за веревкой.

Так и сделали, и Гейр стал спускаться в курган. Хёрд наконец отыскал дверь, и

они взломали ее. Тут задрожала вся земля, и свет потух. Наружу вырвалась ужасная

вонь. За дверью, в боковом склепе был слабый свет. Они увидели ладью и в ней

великие сокровища. Соти сидел на носу корабля, и на него было страшно смотреть.

Гейр остался стоять в дверях, а Хёрд подошел и хотел взять сокровища. Соти

сказал так:

Зачем ты, Хёрд,

Послушался Хроара,

Вторгся в дом

Обитателей праха?

Ведь Соти сроду

Вреда не делал

Владыке дерзкому

Дракона крови[2].

Хёрд сказал:

Затем я решился

К тебе наведаться,

Твои, привиденье,

Отнять сокровища,

Что от людей

Было мне ведомо,

Знал я: доселе

Земля не носила

Такого злодея,

Как викинг Соти.

Тогда Соти вскочил и набросился на Хёрда. Трудной была эта схватка для Хёрда,

потому что силы у него были уже на исходе. Соти так сжал Хёрда, что все мышцы

скрутились у него узлами. Хёрд велел Гейру засветить свечу и посмотреть, что

тогда будет с Соти. И как только свет упал на Соти, он лишился силы и рухнул на

землю. Тогда Хёрд стащил с руки у Соти золотое запястье. Это было замечательное

сокровище, и люди говорят, что второго такого запястья еще не бывало в Исландии.

Лишившись запястья, Соти сказал так:

Хёрд у меня

Отнял обручье.

Это сокровище

Мне было дороже

Всего другого

Бремени Грани.

Но берегись,

Несет оно гибель

Всем, кто посмеет

Им завладеть.

Хёрд сказал:

Знаю, исполнятся

Злые пророчества,

Вещими будут

Слова лиходея,

Все же придется

Дряхлому призраку

Ныне расстаться

С костром потока

Бремени Грани[3].

— Знай же, — говорит Соти, — что это запястье принесет тебе смерть, тебе и всем

тем, кто им завладеет, пока оно не достанется женщине.

Хёрд велел Гейру посветить на Соти и посмотреть, как он тогда заговорит. Но Соти

не стал дожидаться света и ушел в землю. Так они и расстались. Хёрд и Гейр взяли

вес сундуки и все сокровища, что они нашли, и отнесли к веревке. Хёрд взял меч и

шлем Соти, это все были замечательные сокровища. Вот они дергают за веревку, и

им ясно, что люди ушли с кургана. Хёрд полез по веревке и выбрался из кургана.

Гейр привязал к веревке сокровища, и Хёрд вытянул их наверх.

Теперь надо рассказать о Хроаре и Хельги. Когда задрожала земля, все, кто там

стоял, обезумели от страха, кроме Хроара и Хельги, так что тем пришлось их всех

держать. Когда они встретились, не было конца их радости, словно бы Гейр с

Хёрдом вернулись с того света. Хроар спросил у Хёрда, что с ними было, и Хёрд

сказал вису:

Старый Соти свиреп,

Страха не ведает в схватке,

Было нелегким делом

Сладить с кленом ладьи.

Но худо пришлось злодею.

Взвыл он, свет завидев,

Сник колдун окаянный,

Мигом ушел в землю.

Вот они поехали назад со всей добычей. А Бьёрна они так и не нашли, и люди

уверились, что это был не иначе как Один. Все считали, что этим походом в курган

Хёрд стяжал себе великую славу.

Хёрд тогда сказал Хроару:

— Теперь я считаю своими те три сокровища, которые выберу.

Хроар сказал, что так оно и есть:

— Они причитаются тебе по праву.

— Тогда, — сказал Хёрд, — я выбираю меч, запястье и шлем.

Потом они поделили все остальное, и все были довольны. Ярл не захотел ничего

себе брать, когда они ему предложили, говоря, что Хёрд заслужил большую долю

сокровища. Живут они там в большой чести, и так проходит год.

XVI

Весною Хёрд сказал, что ему хочется в Исландию, но ярл и Хроар очень его

удерживали, говоря, что никогда еще не приезжал к ним подобный человек. Хёрд

сказал:

— При одном условии: отдайте мне в жены Хельгу Ярлову Дочь.

Ярл дал свое согласие. Хельга и Хроар тоже были рады этому браку. Хёрд очень

любил свою жену Хельгу. У него стало много добра.

Летом названые братья Хёрд, Хроар, Гейр и Хельги отправились все в поход на

четырех кораблях. Каждый правил своим кораблем. Они добыли много добра и великую

славу, и поход их был удачен.

XVII

Теперь надо вернуться к рассказу о том, что Сигурд Приемыш Торви отплыл от

Песков, приехал в Норвегию и провел там зиму. А летом он сел на корабль с

купцами и поплыл на юг, в Данию. Там тогда правил конунг Харальд, сын Горма.

Сигурд показал себя большим храбрецом и полюбился конунгу. Скоро прибавилось у

него и богатства и честолюбия, и он примкнул к викингам и выказал себя у них

удальцом каких мало. Так прошло несколько лет, пока Сигурд не сделался

предводителем у викингов. Под его началом ходило пять кораблей.

Как-то летом поплыл он на восток, в Балагардссиду. Уже вечерело, когда он зашел

в залив Свинасунд. Они там заночевали. А наутро они и не заметили, как подплыли

к ним викинги на семи кораблях. Они спросили, кто тут на этих кораблях главный.

На носу одного корабля стоял человек рослый и черноволосый. Он сказал, что его

зовут Бьёрн Синий Бок и он сын Ульвхедина, сына Ульвхама, сына Ульва, сына

Ульвхама Оборотня. Он спросил, кто с ним разговаривает. Сигурд назвался.

— Ну выбирайте: пойдете распоясанные на берег[4], отдав нам корабли и добро, или

будете сражаться с нами.

— Лучше мы будем защищать свое добро и свободу и погибнем с честью.

И вот те и другие готовятся к бою. Разгорается там жесточайшая битва. Сигурд

смело бросается в бой, и кончается дело тем, что обезлюдели все корабли у

Сигурда и три у Бьёрна. Сигурд один оставался в живых, и он долго защищался,

покуда его не зажали щитами. Тогда его схватили, но раньше он один убил семерых.

Это было уже вечером. Связали ему крепко руки, заковали ноги и приставили на

ночь шестерых сторожить его. А наутро его должны были зарубить. Все викинги

ночевали на берегу. Сигурд спросил, кто будет его развлекать. Стражники сказали,

что ему нечего тревожиться о развлечениях:

— Ведь утром ты умрешь!

— Я не боюсь смерти, и, если хотите, я скажу вам стихи.

Они сказали, что не прочь послушать. Тогда он говорит стихи, от которых все

засыпают. Тут от подкатывается туда, где лежит секира. Ему удалось срезать себе

путы с рук, потом он сбил с ног цепи, но вместе с цепями и обе пятки. Потом он

убивает всех стражников, бросается в воду и плывет к берегу.

Он идет напрямик через мыс, потому что он не решался задевать викингов. Вот он

видит: стоят на якоре четыре корабля, а на берегу раскинуты шатры. Он смело идет

к шатрам, а было уже почти светло. Он спрашивает, кто у них предводителем. Ему

ответили, что ведет их Хёрд и еще Хроар, Гейр и Хельги, и в свой черед спросили,

кто он такой. Он сказал без утайки. Потом он пошел к Хёрду, и они расспросили

друг друга о важнейших новостях. Хёрд скоро узнал Сигурда и позвал его к себе в

дружину. Сигурд ответил, что он согласен, и рассказал Хёрду о своих

злоключениях. Он попросил, чтобы Хёрд помог ему сквитаться с викингами. Тому это

было некстати, все же он сказал, что выполнит просьбу Сигурда. Они немедля

начинают готовиться к бою, сносят груз на берег и нагружают корабли камнями.

Потом они плывут на веслах, огибая мыс.

Заметив их, викинги готовятся к бою, и, хватившись Сигурда, сокрушаются по нему,

как по другу. Вот завязывается между ними битва. Названые братья рьяно бросаются

вперед, да и Сигурд сражался безупречно. Уже было далеко за полдень, когда Хёрд

ворвался на тот корабль, на котором находился Бьёрн Синий Бок, и Гейр последовал

за ним. Один шел по одному борту, другой — по другому, и они убивали всех — от

мачты и до носа. Тут Бьёрн Синий Бок бросился прямо навстречу Хёрду. А Хёрд

тогда шел обратно и как раз проходил мимо мачты. Бьёрн рубит по нему

обоюдоострым мечом. Хёрд щитом не заслонился, а отскочил назад, через

перекладину мачты, и меч так ударился о перекладину, что оба лезвия у него

обломились. Завидев, что Бьёрн после удара согнулся, Хёрд быстро и сильно рубит

его поперек лопаток и перерубает мечом Соти до самой грудной кости. И Бьёри

Синий Бок расстался с жизнью.

Тем временем Гейр поубивал всех, кто был на корабле. А Хроар вдвоем с Хельги

очистили от викингов еще один корабль. Один корабль очистил Сигурд, и викинги

бежали на четвертом. Хёрд со своими взял там большую добычу. Они перевязали раны

своим людям. У Сигурда раны совсем уже зажили — ни следа не осталось. Он

навсегда остался с Хёрдом и прослыл отважнейшим мужем.

Осенью они поплыли назад, в Гаутланд, и провели там зиму в большом почете.

XVIII

Гейра очень тянуло назад, в Исландию и он просил Хёрда отпустить его. Хёрд

сказал, пусть едет, когда хочет, только пусть хранит с ним дружбу. Хельги и

Сигурд остались с Хёрдом. Гейр отплыл, но ветер был слабый, и они пришли в Вик и

разбили шатры на берегу.

Узнает об этом Гуннхильд, мать конунга, и подсылает своих людей убить Гейра. Они

приходят ночью, выбирают колья из-под шатров и обрушивают на них шатры. Гейру

одному удалось уйти с оружием, но раньше он убил девятерых. Он нигде не

останавливался, пока не добрался до усадьбы Брюньольва, сына Торбьёрна, и отец с

сыном посадили его на корабль и дали с собой денег.

Людям казалось, что Гуннхильд колдовством залучила Гейра в Норвегию. Очень ей

пришлось не по сердцу, что Гейр ускользнул. Они вышли в море, и летом Гейр

подошел к Пескам.

Грим, отец Гейра, уже умер. Умер в Пастбищном Заливе и Хёгни, дед его по матери.

Гудрид и Торбьёрг вели хозяйство в Гримовом Дворе. Гейр поехал туда и провел там

зиму. А весною он купил землю в Нижнем Конце Фьорда и перенес туда свое

хозяйство, и оно приносило доход. Туда переехали и Гудрид с Торбьёрг.

XIX

Индриди, сын Торвальда, и Торгрима Мастерица построили двор в нижней части

Сорочьей Долины, в том месте, которое теперь называется Двором Индриди. Но

Торгрима, его мать, жила тогда в Лощине, а Торвальд, отец его, умер.

В первое лето, когда Гейр жил в Конце Фьорда, приплыл в Исландию, возле Викарова

Пути у Бычьей Реки, человек по имени Орм. Корабль их разбился, и они лишились

всего добра. На корабле было пятнадцать человек, и все они остались без крова.

За две зимы до того Орм был на Белой Реке и зимовал у Индриди. И вот теперь

Индриди с двумя людьми поехал на юг навстречу Орму и сказал, что не оставит его

в нужде. Он пригласил его со всеми людьми к себе. Орм принял приглашение с

благодарностью. Поехали они все вместе с юга мимо Берегового Холма, через Яму и

мимо Клин-Горы, а там к Ульвльотову Озеру и Эльвус-Озеру и приехали туда в

сумерки. Гримкель приветствует их, но к себе не зовет.

Индриди тогда сватается за Торбьёрг, Гримкелеву дочь:

— Тебе, хозяин, ведомо, какого я рода и как умножил свое богатство. Я хочу

поскорей услышать твой ответ.

Гримкель сказал:

— Мы не можем торопиться в таком деле, это так сразу не решается.

И так и не пригласил их к себе. Вечером Индриди приехал к Пастбищному Заливу.

А когда они уехали, Сигрид, хозяйка, сказала Гримкелю:

— Странно, право, что ты не захотел отдать за Индриди свою дочь. Мы почитаем его

недюжинным человеком, пошли же кого-нибудь за ними и не мешай тому, что только к

твоей чести и к чести твоей дочери.

Гримкель сказал:

— Как хочешь!

Послали в Пастбищный Залив. Индриди и его люди вернулись с посыльными. Теперь

Гримкель принял их радушно. Они заговорили о сватовстве и условились, что

Индриди женится на Торьбьёрг и за ней дадут сорок сотен и свадьбу сыграют, не

откладывая, на Эльвус-Озере. А Индриди пусть сам отвечает за то, что скажут не

бывшие при этом.

Индриди оставил там своих людей, а сам поехал с двоими к Торбьёрг, в Конец.

Проехав Скалы Йоры, он держал путь к Гримову Двору, а оттуда — к Концовой

Пустоши и в Конец. Гейра дома не было. Поговаривали, будто Гейр сам хотел

жениться на Торбьёрг, но она ничего не возразила на сватовство и поехала с

Индриди. Они едут и скоро приезжают на Эльвус-Озеро. А там готовятся к свадьбе.

Гримкель пошел к капищу Торгерд, Жены Хёльги[5], помолиться о браке Торбьёрг. Но

едва он вошел в капище, боги все задвигались и стали срываться с алтарей.

Гримкель сказал:

— Что это значит, и что вы замышляете, и на кого хотите обратить удачу?

Торгерд сказала:

— Мы не обратим удачу на Хёрда, ибо он ограбил Соти, моего брата, отнял у него

доброе золотое запястье и причинил ему много позора. Я бы лучше обратила удачу

на Торбьёрг, но ее осеняет такой свет, что, боюсь, он приносит нам разлуку. Тебе

же недолго осталось жить.

Гримкель вышел и был в великом гневе на богов. Он принес из дому огня и сжег

капище и всех богов, сказав, что они больше не будут пророчить ему беду. А

вечером, когда все сели за столы, Гримкель Годи внезапно умер, и его похоронили

к югу от усадьбы. Распоряжаться всем, что от него осталось, выпало Индриди и

Иллуги, потому что Хёрда не было в Исландии. Индриди ни на что не посягал из

Гримкелева наследства, кроме приданого Торбьёрг. Тою же осенью Иллуги стал

управлять хозяйством. Но весною он поделил все добро с Сигрид, и она получила

земли на Эльвус-Озере и прослыла хорошей хозяйкой.

XX

Несколько зим спустя Хёрд, сын Гримкеля, приплыл в Исландию, к Пескам, и с ним

жена его Хельга, и Сигурд Приемыш Торви, Хельги, сын Сигмунда, и еще тридцать

человек. Хёрду было тогда от роду тридцать зим. Он провел в чужих краях

пятнадцать зим кряду и добыл себе большое богатство и славу.

Иллуги Рыжий с Островка выехал к кораблю и пригласил Хёрда вместе со всеми

людьми к себе. Он сам поехал их встретить и оказал им всяческое уважение. Хёрд с

радостью принял приглашение, оно показалось ему очень почетным. Хёрд поехал к

Иллуги, взяв с собою двадцать пять человек; пиво лилось там рекою всю зиму, и

Хёрд был очень доволен. Иллуги предложил ему все, что он взял из Гримкелева

наследства. Хёрд сказал, что он лучше получит, что ему причитается, с родича

своего Торви и добавил, что намерен к нему съездить.

После этого он поехал, взяв с собою одиннадцать человек, и явился на хутор

Широкий Двор, и увиделся с Торви, и стал требовать свое добро. Торви сказал, что

еще вопрос, как он посмотрит на его требование:

— Потому что я не обязан тебе платить, если ты хуже своего отца.

Хёрд сказал, что это еще неизвестно, и добавил, что он еще наведается за своим.

Потом он уехал и, вернувшись к Иллуги, все ему рассказал.

Иллуги просил Хёрда уступить:

— Думаю, так будет лучше для вас обоих, потому что Торви — человек хитрый и

жестокий.

Хёрд сказал, что у него на уме другое:

— Он всегда причинял нам одно зло и никогда не делал хорошего. Я тут же пойду и

буду собирать народ.

Хёрд выехал и собрал людей с Полевого Мыса, а Иллуги — дальше на запад, с

Сенного Мыса, и Дворов, и всюду до самой Плечистой Горы, и вокруг Яремного

Двора, а Хёрд — еще к востоку на Реке Горбатой Долины. Они миновали Среднюю Гору

и так доехали до Широкого Двора. Торви был возле дома, и он хорошо их встретил.

Иллуги стал мирить их и сказал, что им как близким родичам обязательно надо

помириться. Торви сказал, что, судя по всему, у Хёрда есть право заводить

разговор о деньгах.

— Он, верно, стал большим человеком, — говорит он. — Вон как живо сюда собрался.

Я намерен пойти с ним на мировую и дать ему здесь земли. Я передам ему с землею

также тридцать коров и тридцать работников. Я дам ему на этот год все

необходимое для хозяйства. Посмотрю, как он себя покажет. Он будет в ответе за

все, что получит, — за землю и скот.

Иллуги сказал, что это хорошее предложение, и Хёрд его принял. На том и

помирились. Весною Хёрд туда переехал, и Иллуги выплатил ему все, что

причиталось. Хозяйство Хёрда приносило доход. Он давал приют странникам. Никто

не имел причин враждовать с Хёрдом, да и он ни с кем не искал ссор. Он прожил

там три зимы.

XXI

Жил человек по имени Ауд. Он жил в Аудовом Дворе, напротив Верхних Селений, но

немного пониже. Был он человек своевольный и богатый, низкородный и притом

довольно вздорный. Сына его звали Сигурдом. Были у него две кобылы буро-пегой

масти. Он дорожил ими.

Иллуги Рыжий дал Хёрду, когда он уезжал с Островка, табун из пяти лошадей, все

вороной масти. К ним повадились пегие Аудовы кобылы, и они все время убегали со

своего пастбища. Хёрд сожалел, что у Ауда такая незадача с лошадьми.

С Торви они были как чужие. Люди не старались соперничать с Хёрдом, и он со

всеми хорошо ладил. Торви жил тогда на хуторе Верхние Селенья. Он был годи и

слыл человеком тяжелым и не из покладистых.

На следующее лето все шло по-прежнему: Аудовы лошади убегали от него к лошадям

Хёрда. Хёрд велел отогнать своих лошадей за гору, чтобы Аудовы кобылы их не

отыскали. Так и сделали, и все же Аудовы кобылы опять нашли их.

Раз в сенокос Сигурд, сын Ауда, возвратился с пастбища, так и не сумев поймать

тех кобыл. Тогда Хёрд послал Хельги, сына Сигмунда, помочь ему. Хельги

отправился с Сигурдом, и был сильно не в духе, и говорил, что Ауд один виноват

во всех этих потравах и беспокойствах. А подойдя к табуну, он видит, что парень

поранил коня. Тогда он сказал:

— Что ты за негодник! Но ты не будешь больше портить таких добрых животных.

И он убил его. Немного погодя туда пришел Хёрд и сказал:

— Злой ты человек, раз убил юношу, и притом безвинного. Тебя бы следовало убить.

Все же я не пойду на это, хоть и лучше бы тебе не жить после этого злодейства.

Отсюда начнется твоя неудачливость. Вот и совершилось то, что я предчувствовал,

и это, вернее всего, приведет нас так или иначе к гибели, да и не нас одних,

когда сбудется все, что суждено судьбой.

Хёрд набросил на тело убитого плащ и поехал сперва домой. Немного погодя Хёрд

отправился к Аудову Двору, и в тот самый миг, как он въезжал в усадьбу с запада,

Ауд въезжал в нее с севера. Они повстречались, и Хёрд сказал:

— Случилось большое несчастье, хоть и не по моей воле: убит твой сын. Я хочу

предоставить тебе право самому рассудить это дело и тем покажу, что я осуждаю

содеянное, и тотчас отсчитаю тебе сполна все деньги, и большинство скажет, что

при том, как обстоят дела, тебе нечего и ждать лучшего.

Ауд отвечает:

— Я только что виделся с Торви, моим другом, и передал ему это дело, и он обещал

мне довести его до конца, так что я дождусь еще, увижу, как вам, с Широкого

Двора, непоздоровится.

Хёрд сказал:

— Скверное дело ты затеял — ссорить нас с Торви. Но ты за это поплатишься!

Он выхватил меч Соти и разрубил Ауда пополам и работника, что был с ним, тоже.

Хёрд был в такой ярости, что он сжег усадьбу, и все стога, и двух женщин, не

захотевших выходить.

Когда до Торви дошли эти вести, он сказал, что у него и в мыслях не было, что

Хёрд так неслыханно расправится с его другом:

— Однако же от Хёрда так легко не отделаешься!

И когда ему стало известно, что Хёрда нет дома, он поехал с вызовом в суд на

хутор Широкий Двор, и вызвал Хёрда в суд альтинга, и вернулся домой. Узнав об

этом, Хёрд послал Хельги на юг к своему зятю Индриди с просьбой приехать на

тинг, и представить его на суде, и предложить мировую. Сам он, мол, не может

принудить себя просить мира по причине вражды их с Торви. Хельги поехал туда и

увиделся с Индриди и передал ему слова Хёрда, Индриди отвечает:

— Я обещался Иллуги Рыжему поехать с ним на тинг Килевого Мыса, но я хочу

позвать Хёрда к себе.

Хельги отвечает:

— Подумаешь, важное дело — ехать на тинг Килевого Мыса, когда надо защитить

такого зятя. И ты — самая последняя дрянь после этого!

Торбьёрг сказала:

— Еще можно было бы уладить дело, если бы послали путного человека. А теперь,

верно, ничего не выйдет. Вот оно, несчастье, которое ты принес!

Хельги поехал домой и не рассказал Хёрду о приглашении Индриди, и сказал только,

что тот не хочет ему помочь. Хёрд был очень недоволен этим, и он сказал вису:

Зря возлагал я, вижу,

В тяжбе надежды на зятя!

Тот, кто подвел однажды,

Верным вовек не будет.

Просьбе не внял — остался Дома властитель стали,

Нынче был несговорчив,

Потом и врагом обернется.

Когда люди пришли на тинг и настало время суда, Торви спросил, не захочет ли кто

уплатить виру от лица Хёрда.

— Я, — говорит, — соглашусь принять виру, если кто-нибудь предложит, я только не

хочу оставлять это дело так.

Никто ему не ответил, и Хёрда вместе с Хельги объявили вне закона. Когда Хёрд

узнал о приговоре, он сказал вису:

Сумел своего на тинге

Добиться дробитель гривен:

Суровым был приговор

Древу костров бурунов.

Радостью рыб нагорий

И горестью змей в изгнанье

Я жить обречен отныне.

Не стану тужить об этом[6]!

На этот раз Хёрд и Торви не встретились.

XXII

Немного спустя Хёрд поехал со всем своим добром в Конец к Гейру, своему

побратиму. А раньше он сжег у себя в усадьбе все постройки и все сено. Он

сказал, что Торви не найдет там, чем поживиться. Хёрду было тридцать шесть зим,

когда его объявили вне закона и он уехал в Конец. Все его домочадцы и все, кто

примкнул к нему, тоже поехали с ним к Гейру и нашли там убежище.

Однажды Торви сказал такую вису:

Торви, владыке храброму

Нила костров багряных,

Время в Конец собираться,

Рьяно нагрянуть на ратников.

Пусть-ка в честном бою

Устоят перед нашим натиском,

Смело сразимся с героями,

Коршунов крови накормим[7].

В этот год им пришлось туго, потому что припасов было меньше, чем требовалось,

да и Гейр хуже, чем прежде, смотрел за хозяйством. Стали забивать скот, так что

на следующее лето едва-едва хватало скота для прокорма. Но осенью забили уже

весь скот, осталось только несколько коров.

И однажды утром, перед праздником середины зимы, Гейр поднял на ноги Хельги. Тот

живо встал, и они отправились через гряду на хутор Озерный Рог в Сорочьей

Долине. Хозяина дома не было. Он был на свадьбе у Колля, на хуторе Роща в Долине

Дымов. Гейр сказал:

— Придется пополнить хозяйство как уж выйдет. Хочешь — стой на страже, а хочешь

— иди в хлев.

Хельги выбрал стоять на страже. Тогда Гейр пошел в хлев и отвязал всю скотину.

Два человека лежали на сеновале и играли в тавлеи. У них горел свет. Один

сказал:

— Никак, отвязана в хлеву скотина?

Другой сказал, что это, наверно, женщины виноваты — не привязали. Вот один пошел

и стал в воротах. И, завидев это, Гейр бросился к нему и убил. И, заждавшись

того, кто пошел первым, выходит следом и второй. Но едва дошел до ворот,

случилось с ним все так же, как и с первым. Убил Гейр и его. Затем они увели с

собой семилетнего быка.

Они вернулись к себе в Конец, и все это очень не понравилось Хёрду, и он сказал,

что уйдет, если они вздумали воровать.

— По мне, — говорит, — уж лучше грабить, если ничего другого не остается.

Гейр просил Хёрда не оставлять его из-за такой малости:

— Ты один станешь решать за нас обоих.

И Хёрд не уехал. Когда же женщины в Озерном Роге пришли в хлев, им показалось

странным, что скотина отвязана. Они подумали, что скотники, видно, спят. Они

привязали скотину. Но, подойдя к воротам сеновала, они нашли обоих мертвыми.

Послали сказать хозяину. Тот приехал. Много было об этом толков.

Хёрд не позволял есть быка, пока на хутор Озерный Рог не послали человека

рассказать правду о поступке Гейра. И некоторые говорят, будто Хёрд уплатил

хозяину Озерного Рога и за его людей, и за быка, потому тот и не стал потом

жаловаться.

ХХIII

Кольгрим Старый, сын херсира Альва из Трандхейма, жил в это время на хуторе

Четыре Конца. Он занял там земли. Его сыном был Торкель, отец Кольгрима, отца

Стейна, отца Квиста, отца Кали.

Кольгрим послал людям из Конца приглашение устроить всем вместе на Песках игры в

мяч и роговые биты. Те согласились. Вот начались игры и продолжались весь

праздник середины зимы. Люди из Конца часто терпели поражение, потому что

Кольгрим подстраивал так, что перевес был на стороне людей с Побережья. Люди из

Конца сильно снашивали обувь, потому что они много ходили. Они раскроили себе на

башмаки бычью шкуру. Многим казалось, что Кольгрим очень любопытствовал по

поводу пропажи быка, для того и устроил эти игры. Ему показалось, будто он

узнает бычью шкуру у них на ногах. Их стали звать бычатниками. Вот раз им опять

сильно досталось в игре. Придя домой, они разговорились о том, как сильно им

достается и что они скоро бросят игры.

Хёрд очень сурово с ними разговаривал и сказал, что они последние ничтожества,

если не умеют за себя постоять.

— Вы, — говорит, — способны только на постыдные дела!

К Хёрду в то время примкнули Торд Кот и Торгейр Борода по Пояс — он тоже был

объявлен вне закона. Вот Хёрду делают за ночь роговые биты. Теперь, когда Хёрд

пошел на игры, остальные тоже рады стараться, хотя прежде они были не так уж

охочи до этого. Играть против Хёрда выпало Энунду, сыну Тормода с Откоса. Это

был человек сильный, и все его любили.

Игра была очень жестокой. Еще до вечера шестеро с Побережья лежали мертвыми, а

из Конца — никто. На этом те и другие разошлись. С Энундом пошли все люди с

Побережья. И когда они уже подходили к Откосу, Энуид сказал — пусть идут вперед:

— А я, — говорит, — завяжу башмак.

Они не хотели оставлять его. Он сел, но как-то тяжело. И в тот же миг умер, там

его и похоронили. Это место теперь зовется Энундов Бугор. Ни Хёрду, ни его людям

не предъявляли обвинения по этому делу.

Торстейн Золотая Пуговица жил тогда в Кружалке, был он человек злобный и

коварный, хитрый и очень состоятельный. А Торвальд Синяя Борода, бонд зажиточный

и уважаемый, жил на хуторе Пески.

XXIV

Жил человек по имени Рэв, он был сын Торстейна, сына Сёльмунда, сына Торольва

Масла. Он жил на хуторе Лоскутное Поле в Кольчужной Долине. Он был

могущественный годи и большой рубака. Потом его больше звали Рэвом Старым. Мать

его звалась Торбьёрг Катла. Она жила в Кустарнике. Она была сведуща в колдовстве

и искусная ворожея. Брата Рэва звали Кьяртаном. Он жил на Торбрандовом Дворе и

был человек рослый и сильный, злобный и склонный к насилию. Поэтому все

сходились в нелюбви к нему.

Жил человек по имени Орм, сын Торира из Лощины, человек всеми любимый и большой

умелец. Все это были противники людей из Конца.

Однажды летом до Хёрда и его людей дошел слух с тинга, что там сговорились

собраться и убить их, и тогда они поняли, что раз у них больше нет скота, ничего

другого не остается, как грабить. Гейр предложил построить укрепления и сказал,

что тогда с ними будет нелегко справиться. Хёрд сказал, что так их возьмут

измором:

— По-моему, лучше уехать на островок, тот, что лежит здесь, в Китовом Фьорде,

против устья Реки Синей Бороды за Завтрачным Мысом. У этого островка обрывистые

берега, и он не меньше доильного загона.

Пока шел тинг, они туда и переехали со всем своим добром. Для перевоза они взяли

у Торстейна Бычьего Шипа с Грязного Двора большую плоскодонную ладью и еще

шсстивесельник у Тормода с Откоса и четырехвесельную тюленебойную лодку у

Торвальда Синей Бороды. Они построили себе большой дом. Одной стеной он выходил

на северо-восток, другою — на юго-восток, и посреди западной стены была дверь.

На юге дом упирался прямо в обрыв, а с севера можно было пройти между обрывом и

дверью в боковой стене. Только с севера к нему и можно было подобраться, а на

запад от дома были подземелья.

У них было законом, что всякий, кто пролежит больше трех дней, должен быть

сброшен со скалы. Все были обязаны идти туда, куда укажут им Хёрд или Гейр, если

те были с ними. Они делили между собою всю работу. Все дома в Конце разобрали и

перевезли бревна на Островок. Этот островок теперь называется Гейровым

Островком. Он получил имя от Гейра, сына Грима.

Случалось, на Островке бывало до ста восьмидесяти человек, и никогда не меньше

восьмидесяти — это самое малое. Называют по имени Хёрда и Хельгу Ярлову Дочь,

его жену, Гримкеля, их сына, и еще Бьёрна — ему тогда было две зимы, — Гейра и

Сигурда Приемыша Торви, сына Гуннхильд, Хельги, сына Сигмунда, Торда Кота и

Торгейра Борода по Пояс. Он был самый злокозненный изо всех островитян, охоч на

всякие злодейства. Там собрались едва ли не все объявленные вне закона, и все

приносили клятвы Хёрду и Гейру хранить им верность, им и друг другу.

Торгсйр Борода по Пояс и Сигурд Приемыш Торви привезли с десятью другими воды из

Реки Синей Бороды. Они набрали воды в тюленебойную лодку и наполнили большую

бочку, стоявшую у них на Островке. Так прошло некоторое время.

XXV

Торбьёрг Катла хвалилась, что островитяне никогда ничего ей не сделают. Так она

полагалась на свои чары. И когда ее похвальба дошла до островитян, Гейр сказал,

что это надо еще проверить, и вскоре после тинга собрался с одиннадцатью людьми

из дому. Торд Кот тоже поехал с ними. Но, добравшись до долины, они увидели, что

весь скот угнан на север, за ту гору, что стоит между Кольчужной Долиной и

Концом. Гейр оставил двоих охранять ладью. Торд Кот сторожил на носу.

Выйдя, Торбьёрг Катла сразу проведала благодаря своему чародейству и

проницательности, что с Островка пришел корабль. Она сходила за своим покрывалом

и стала махать им над головой. Непроглядная мгла тотчас окутала Гейра и его

людей. Тогда она послала сказать Рэву, своему сыну, чтобы он собирал людей.

Собралось пятнадцать человек, и они подкрались в темноте к Торду Коту, схватили

его и убили. И он зарыт внизу Котовьего Мыса. Гейр и его люди добежали до моря.

Тут мгла спала, и они снова стали ясно видеть. Рэв и его люди настигли их, и

завязалось сражение. Были убиты все, кто приехал с Гейром, и трое людей Рэва.

Гейру удалось сесть на корабль и добраться до Островка. Он был сильно ранен.

Хёрд очень насмехался над ним по поводу этой поездки и говорил, что Гейру со

своими куда как далеко до Катлы. Хельга была искусная врачевательница, и она

вылечила Гейра.

Люди с Островка были напуганы этим случаем. Но как только Гейру перевязали раны,

Хёрд сел на корабль, взяв с собою одиннадцать человек, и поплыл в Кольчужную

Долину, сказав, что хочет еще разок померяться силами с Катлой. Двое охраняли

корабль, а десятеро отправились за скотом.

Катла снова стала махать своим покрывалом и послала сказать Рэву, что на сей раз

это стоящее дело схватиться с островитянами, «когда их ведет этот

прекрасноволосый муж, по всему большой удалец».

Рэв пришел с пятерыми. Но чары не могла затмить глаза Хёрду, и островитяне

пошли, куда хотели, забили себе скота, нагрузили доверху свой корабль и на

глазах у Рэва и его людей уехали на Островок. На том и расстались.

XXVI

Ближе к концу лета Хёрд поехал с двадцатью тремя людьми к Грязному Двору, потому

что Торстейн Бычий Шип хвалился, что Скроппа, его приемная мать, — а она была

колдунья, — так околдует островитян, что они ничего ему не сделают. Высадившись

на берег, они оставили корабль под охраной семерых на воде, а семнадцать человек

пошли наверх. На песчаном холмике за лодочным сараем от увидели большого быка.

Им захотелось раздразнить его, но Хёрд не велел. Двое из людей Хёрда все же

повернули к быку и ослушались его совета. Бык наставил на них обоих рога. Один

из людей Хёрда послал копье ему в бок, другой — в голову. Но оба копья отскочили

и попали им прямо в грудь, и пришла им обоим смерть. Хёрд сказал:

— Слушайтесь же меня, потому что здесь не все так, как оно кажется.

Вот приходят они к хутору. Скроппа была дома, и с нею хозяйские дочери Хельга и

Сигрид. Сам же Торстейн был на летовье в Долине Коровьего Поля. Это в Свиной

Долине. Скроппа отперла все двери. Она отвела глаза людям Хёрда, так что им

померещилось, будто на лавке, где она сидела с Торстейновыми дочерьми, стоят три

короба. Люди Хёрда стали говорить, что они, пожалуй, вскроют эти короба. Но Хёрд

не велел. Тогда к они пошли от усадьбы на север — посмотреть, не найдут ли там

какого скота. И увидели, как побежала на север с усадьбы свинья с двумя

поросятами. Они загородили ей дорогу. Тут им показалось, будто навстречу им

движется большая толпа людей с копьями и во всеоружии, и свинья с поросятами

навострила в ту сторону уши. Гейр сказал:

— Пойдем к кораблю. На их стороне перевес.

Хёрд сказал, что его совет — не бежать так сразу, не попытав счастья. С этими

словами Хёрд взял большой камень и пришиб свинью насмерть. И, подойдя к ней, они

увидели, что Скроппа лежит мертвая и возле нее стоят хозяйские дочки, а вовсе не

поросята. И теперь, когда Скроппа умерла, они увидели, что это не люди шли им

навстречу, а стадо коров. Они пригнали скот к кораблю, забили его и нагрузили

ладью тушами. Гейр увез силком Сигрид, и они уплыли на Островок. Скроппу

похоронили за Грязным Двором, на пути к Четырем Концам, в Скроппином Овраге.

Торстейна Золотую Пуговицу островитяне не трогали, потому что у них был с ним

тайный уговор, что он обязуется переправлять на Островок всех бездомных бродяг и

рассказывать островитянам обо всем, что замышляют против них люди. Он поклялся

им все это выполнять и ни в чем их не обманывать, они же обещали у него не

грабить.

XXVII

Зимою, перед самым праздником середины зимы, они отправились, числом двенадцать,

под покровом ночи в Лощину, к Орму. Орма дома не было: он куда-то отлучился по

своим делам. Болли звался его раб, смотревший за всем хозяйством, пока Орма не

было дома. Они взломали клеть, вынесли весь товар и съестные припасы. Взяли и

Ормов ларец, где он хранил свои сокровища и со всем этим ушли. Дело приняло

дурной оборот для Болли: ведь он не углядел за амбаром. Он сказал, что ему

теперь надо либо отобрать у островитян ларец, либо распроститься с жизнью. Он

попросил передать хозяину, чтобы тот был на четвертую ночь с семнадцатью людьми

у корабельных сараев и притаился. Затем Болли собрался в путь. Он надел рваные

башмаки и плащ из простого сукна. Первую ночь он провел в Кольчужной Долине, не

заходя на усадьбы. Потом он пришел к Торстейну Золотая Пуговица и, назвавшись

Торбьёрном, сказал, что он объявлен вне закона и хочет уехать к Хёрду и

присоединиться к его людям. Торстейн Золотая Пуговица перевез его на Островок.

Увидев человека, Хёрд и Гейр отнеслись к нему по-разному. Гейр считал, что надо

принять его, а Хёрд сказал, что, наверное, это лазутчик. Все же Гейр настоял на

своем, и, когда тот принес им клятвы, они приняли его к себе. Он много

рассказывал им о том, что делается на берегу, а потом сказал, что хочет спать.

Лег и проспал весь день. У Гейра и прочих никак не открывался ларец, и они

спросили совета у Торбьёрна. Торбьёрн сказал, что дать этот совет нетрудно.

— Там, — сказал он, — ничего нету, кроме разного Ормова инструмента. Орм только

в том и видит для себя убыток от грабежа, что пропал его ящик с инструментом. А

я был, — говорит, — на Мшистой Горе, когда стало известно об этом грабеже. Если

хотите, я снесу ему ларец.

Гейр подумал, что мало им прибыли в этом ларце, если там ничего нету, кроме

инструмента. Торбьёрн пробыл у них две ночи и все уговаривал отдать ларец. Хёрд

был против того, чтобы они хоть в чем-нибудь слушались Торбьёрна, и сказал, что,

верно, не доведут до добра его советы. Но Гейр настаивал, и они поехали ночью

вшестером к корабельным сараям Орма. Они вытащили ларец на берег и отнесли в

сарай, поставив под бортом Ормова корабля. Тут Торбьёрн закричал, чтобы люди

вставали и хватали воров. Те, кто был в засаде, вскочили и набросились на них.

Гейр схватил обеими руками обломок весла и им отбивался, защищаясь с большой

отвагой. Гейр добежал до своего корабля, но четверо людей его погибли. Орм взял

плоскодонную лодку, и они поплыли Гейру вдогонку.

Хёрд сказал у себя на Островке:

— Гейру, вернее всего, понадобится подмога. Я совсем не уверен в этом Торбьёрне.

Он взял лодку и плывет в глубь фьорда, как раз туда, где Орм преследует Гейра.

Тогда Орм сразу же повернул назад, к берегу. А Гейр с Хёрдом уехали на Островок.

Орм после этого отпустил Болли на волю и отвел ему землю для хутора, что

называется Двор Болли, и дал все, что нужно для хозяйства. Он стал там жить и

был богатым человеком и неробкого десятка.

XXVIII

Летом, после тинга, Хёрд с Гейром и с ними еще двадцать два человека отплыли

вечером на своей ладье и высадились у Овечьего Загона против хутора Островок.

Шестерых они оставили охранять корабль, а восемнадцать человек поднялись на

берег. Они увели скот с Полевой Горы. Хёрд увидел, что из усадьбы вышел человек

в рубахе и в холщовых штанах. Это было на восходе солнца. Хёрд узнал в нем

Иллуги, потому что не было никого зорче Хёрда.

Иллуги тоже их заметил и тотчас разослал людей в Двор, и к Сенному Мысу, и к

Реке Коровьего Поля собирать народ. Он двинулся на них не раньше, чем собрал

тридцать человек. Завидев, что собирается народ, Хёрд спросил у Гейра, что он

выберет: забивать и свежевать скот и грузить корабль или отражать натиск Иллуги

и его людей, не давая им подойти. Гейр сказал, что он предпочитает свежевать

туши, только не иметь дела с Иллуги. Хёрд сказал:

— Ты выбрал то, что я и хотел. Оно мне и привычнее. Мы будем обороняться от них

числом двенадцать, и никак нельзя, чтобы нас становилось меньше. И чем больше

людей погибнет у нас, тем меньше будет оставаться у тебя на разделке туш.

Свежевать скот остались четырнадцать человек. Вот завязалась битва между Хёрдом

и Иллуги. И была беспримерной отвага, с какою Хёрд защищал загон, потому что

Иллуги и его люди сильно их теснили. К Иллуги подходили все новые люди, так что

под конец их стало сорок человек, а у Хёрда было, вместе с ним самим, только

двенадцать. Все его люди были сильно изранены, ведь у тех был большой перевес в

силах. Сигурд Приемыш Торви показал себя, как и всегда, большим храбрецом.

Мужественно сражался и Хельги, сын Сигмунда. Торгейр Борода по Пояс грузил

ладью. Гейр работал не покладая рук: бил скотину и свежевал туши. Девятеро

полегло на стороне Хёрда, прежде чем ладья была загружена. Когда они ступили на

корабль, бонды набросились на них с новой силой, и со стороны Хёрда пали еще

шестеро, прежде чем им удалось укрыться за бортом. Хёрд был ранен бердышом. Раны

были у всех.

Иллуги велит готовить корабли, но Хёрд со своими привели в негодность все

большие корабли. Хёрду дул встречный северовосточный ветер. Они перевязали раны

и поплыли на веслах вдоль северного берега, минуя Челночный Мыс и Устье Реки

Калмана. На одном скалистом островке они выгрузились, потому что их сильно

сносило ветром. Гейр и еще один человек захотели там остаться, но Хёрд посчитал,

что это большая глупость — подвергать себя там опасности. Хёрд повел ладью в

глубь фьорда. Они еле двигались, хотя ветер и переменился, потому что у них все

еще было много груза. Иллуги и его люди вот-вот догонят Хёрда, но он огибает

мыс. Тогда-то Хёрд и дал имя мысу и назвал его Челночным Мысом, потому что он

заметил, что мимо мыса плывет много челноков. Как только Иллуги и его люди

нагоняют Хёрда, они снова на него нападают. Хёрд тогда сказал:

— Рьяно ты нас преследуешь, зять! Вот и случилось все то, что я давно

предчувствовал.

— Но и вы далеко зашли, — сказал Иллуги.

И они со всею силой на них обрушились. Хёрд защищал ладью с одной стороны, а с

другой ее защищали шестеро. Но в скором времени подошли к ним на трех кораблях

островитяне и тотчас перескочили в ладью. Тут приходится Иллуги отступать, и

островитяне гонят его обратно вдоль всего фьорда.

Брандом звали одного человека, сына Торбьёрна Башки из-под Средней Горы. Он

напал на Гейра на скалистом островке, и сразился с ним, и убил его спутника.

Гейр хорошо защищался, но у Бранда было шесть человек. Тут подоспел Хёрд и

сказал, что, стало быть, он угадал, как все обернется с Гейром. Бранд обратился

в бегство. Они бросились за ним и убили его. Место на берегу против скалистого

островка восточнес Реки Калмапа называется теперь Брандовы Островки. Убили и еще

пятерых, а шестой ушел.

А Хёрд с Гейром свезли всю добычу на Островок. Хёрд сказал тогда вису:

Иллуги Рыжим сраженные,

Пали пятнадцать палиц

Ужаса. Был неуступчив

Тополь луны потока[8].

Дал ему сдачи Гейр,

С ним рассчитался в сече:

Столько ж поживы волчьей

В поле лежать оставил.

Так прошло лето.

XXIX

На следующую зиму, вскоре после праздника середины зимы, Хёрд, и Гейр, и еще

сорок человек поднялись на Лебединый Перевал, а там поехали в Свиную Долину и

оттуда — в Сорочью Долину. Днем они прятались, а ночью спустились к овчарне и

угнали оттуда наутро восемьдесят кладеных баранов, принадлежавших Индриди, и

погнали их наверх, мимо Озера. Тут, словно бы по волшебству, началась сильная

непогода и пурга. Когда они подошли к горе, вожаки стада были уже совсем

измучены, и Гейр с другими хотели было бросить баранов, но Хёрд сказал, что это

малодушно: подумаешь, поземка и легкий снежок. Хёрд взял одною рукой одного

барана-водыря, другою рукой — другого, и так перетащил их через гору. От них

остался широкий след. По нему и прогнали остальной скот. С тех пор это место

зовется Бараний Волок. Они спустились в Свиную Долину, и там снега не было. Они

пошли к своему кораблю и забили скот. Это место с тех пор зовется Убойная Бухта.

Потом они плывут на Островок. Проходит зима.

Весною Хёрд, Гейр и Сигурд Приемыш Торви, Хельги и Торгейр Борода по Пояс и с

ними еще шестьдесят удальцов выезжают из дому. Они поехали на север от

Лебединого Перевала ко Двору Индриди и прятались в лесу, пока скот не выгнали на

пастбище. Свартом звали пастуха этого стада, и с ним был мальчик. Хёрд и его

люди пошли к стаду и погнали его на запад, за Озеро. Сварт побежал с ними. Они

миновали Бараний Волок и спустились в Свиную Долину. Там они убили Сварта. Потом

они легли спать там, в долине. Пока они спали, мальчик погнал стадо назад. Хёрд

не спал и все видел из-под щита. Он отпустил мальчика с миром и сказал ему:

— Будет лучше, если это останется у моей сестры, чем попадет в руки

островитянам.

Мальчик вернулся домой, и передал Торбьёрг слова Хёрда, и сказал, что большая

жалость потерять такого человека:

— Он хорошо обошелся со мной, а его люди убили Сварта.

Торбьёрг ничего не ответила мальчику. Это место теперь называется Долиной Угона

Коров, потому что у них угнали там коров. Гейр просыпается и хочет идти и

вернуть скот, но Хёрд сказал, что не нужно. Потом они согнали вместе в Свиной

Долине принадлежавших бондам свиней и погнали их вниз, к берегу, и там закололи

и погрузили на корабль. Это место теперь называется Свиные Пески. Потом они

уплыли на Островок.

XXX

Летом, во время альтинга, островитяне отправились к Завтрачному Мысу. Они

поехали Дорогой Сельделовов к Лощине в Сорочьей Долине и, захватив на южной

стороне Озера Сорочьей Долины скот Торгримы Мастерицы, погнали его через горный

гребень. Там был один бык, серый в яблоках. Он сильно фыркнул и побежал назад,

прямо на них, а следом побежал и весь скот, и бросился в озеро, и переплыл его в

самом узком месте, и вернулся домой, в Лощину. Тогда Хёрд сказал:

— Велики же чары Торгримы, раз даже скот ее над собой не властен.

Торгрима спала. Внезапно она проснулась и выглянула в окно. Она увидела мокрых

животных и сказала:

— Упустили вас эти удальцы, как ми заманивали!

Хёрд спросил у своих сотоварищей, не хочется ли им изменить свою жизнь и свой

промысел.

— По-моему, — говорит он, — мы плохо поступаем, что живем одним грабежом.

Они сказали, что кому, мол, решать, как не ему.

— Тогда бы я хотел, — говорит он, — чтобы мы поехали на Белую Реку, к купцам, и

предложили им выбирать: пусть либо отдадут нам корабль, либо мы их убьем.

Гейр сказал, что он готов ехать хоть сейчас:

— Но только я хочу, чтобы мы сперва сожгли в домах Торви, сына Вальбранда, Колля

из Рощи, Кольгрима Старого, Индриди и Иллуги.

Хёрд сказал:

— Ничего не выйдет из ваших замыслов. Скорее всех нас перебьют, потому что люди

не спустят нам такого великого насилия.

Больше было таких, кто отговаривал от попытки захватить корабль и хотел

продолжить злые дела. Только Сигурд Приемыш Торви не соглашался с ними. Хёрд

сказал:

— Что решено, тому и быть, и, видно, нелегко этому воспрепятствовать. Но это

противно моему желанию — продолжать все эти злодеяния.

Тою же ночью они уехали на Островок и три недели пробыли дома. Потом они, числом

восемьдесят, поехали на материк. Хёрд сказал, что теперь он хочет, чтобы они

сожгли Иллуги и Индриди в их домах.

— Ведь они, — говорит он, — всегда были против меня, а за меня — никогда, как бы

мне ни приходилось туго.

Ночью они поехали в Свиную Долину. Весь день скрывались в лесу, а на следующую

ночь поехали в Сорочью Долину и там затаились.

XXXI

В ту ночь, когда Хёрд выехал с Островка, Торбьёрг во Дворе Индриди снился сон.

Ей приснилось, что к ним на усадьбу прибежали восемьдесят волков, и пасти их

пылали огнем, и был среди них белый медведь, какой-то печальный с виду. Они

побыли на усадьбе, а потом побежали со двора на запад, на какой-то пригорок, и

там затаились. Индриди сказал, что это обращенные к ним мысли островитян.

Торбьёрг сказала, что, наверное, это они сами скоро к ним явятся. Она попросила

Индриди подвести к дому ручей и сверху прикрыть его, потому что сны ее всегда

сбываются. Так и сделали. Торбьёрг велела пробить большие дымники. Она велела

втащить все добро на перечную балку, потому что внизу от стены и до стены стояла

вода. И она собрала на усадьбе немало пароду. Скоро явились Хёрд и его люди. Он

шел впереди всех и, подойдя к дверям, постучался, Торбьёрг открыла дверь,

приветливо с ним поздоровалась и пригласила к себе вместе с ближайшими друзьями.

Она хотела, чтобы он отстал от этого сброда, и говорила, что тогда многие его

поддержат. Хёрд стал звать ее к себе на волю и прибавил, что он будет очень рад

ей, если она расстанется с Индриди. Она ответила, что это ей совсем не пристало

и что она никогда с ним на расстанется. Потом островитяне подтащили к дверям

кучу дров и подожгли дом. Но те, в доме, заливали огонь водой, и у нападавших

ничего не выходило. Гейр очень дивился этому. Хёрд сказал:

— Думаю, что моя сестра распорядилась подвести к дому воду.

Пошли искать и, найдя ручей, отвели его. Однако ж в доме было довольно воды,

столько успело ее натечь. Хёрд увидел, что у одного дымника стоит человек с

луком в руках. Хёрд пустил в него дротик и убил. Вслед за этим Хёрд увидел, что

к хутору движутся люди, за которыми посылала Торбьёрг. Гейр сказал, что придется

им уходить. Хёрд не стал возражать. Тогда они повернули назад. Ни одно из

строений не обвалилось. Ко Двору Индриди подошла большая толпа. А островитяне

уехали к себе и на время притихли.

XXXII

Бонды условились собраться на поле осеннего тинга, возле Лососьей Реки у Мелкого

Фьорда, дабы положить конец всем бесчинствам, которые творили островитяне. Всем

знатным мужам округи послали сказать, чтобы они явились на эту сходку, позвали и

всех бондов, и свободных людей. Когда Индриди туда собирался, Торбьёрг спросила,

куда это он. Он рассказал ей.

— Тогда я поеду с тобой, — сказала Торбьёрг, — можешь убедиться, как я тебе

предана.

Он не хотел, чтобы она ехала на сходку, и сказал, что ей мало будет радости от

того, что она там услышит. Она сказала, что и сама это знает. Потом Индриди

уехал на сходку. Немного погодя Торбьёрг велела седлать себе коня и поехала с

одним человеком к месту сбора. Там собралось множество народа и стоял большой

шум. Но когда она приехала, все замолчали. Тогда она сказала:

— Мне известны намерения ваши и замыслы, но и я не буду скрывать того, что у

меня на уме: я убью сама или велю убить всякого, кто убьёт Хёрда, моего брата.

Затем она уехала. На этом тинге были: Торви, сын Вальбранда, Колль из Рощи,

Индриди, Иллуги, Кольгрим, Рэв и Торстейн Бычий Шип, еще Орм из Лощины и многие

другие знатные люди округи. Торви сказал:

— Всем, кто находится здесь, ясно, и все должны согласиться, что надо лишить

жизни этих злодеев. А не то они дочиста ограбят сперва тех, кто живет поближе, а

потом, чего доброго, и всех остальных людей в округе. Вы сами видите, что раз уж

Хёрд хотел сжечь своего зятя, значит, они никого не пощадят. Поскорей придумаем,

как нам действовать, чтобы они не успели разнюхать. Это первейшая наша забота.

Иллуги сказал, что никак нельзя спустить им все то зло, что они учинили, что там

сошелся самый скверный народ:

— Я не погляжу, что у меня там зять! Нам стало известно, что они готовили нам ту

же участь, что и Индриди.

Кольгрим сказал, что больше всех достается тем, кто живет поблизости, но недолго

ждать, дойдет очередь до других, где бы они ни жили. То же говорили и все

остальные. Рэв сказал, что путь здесь один: послать к ним на Островок человека,

который даст им клятву, что не обманет, и скажет — пусть они уезжают с Островка,

куда пожелают. Такова, мол, воля всех жителей округи, и на этом окончатся все

счеты между ними.

Торви одним из первых ухватился за это предложение и прибавил, что лучше прямо

сразу, тою же ночью, поехать на фьорд, дабы островитяне ни о чем не проведали.

— Потому что, — говорит, — кое-кто на побережье кажется мне подозрительным.

Они поехали тою же ночью. Наутро они позавтракали на мысу, который с тех пор

стали звать Завтрачным Мысом.

В то же утро Торгейр Борода по Пояс и Сигурд Приемыш Торви, и с ними еще десять

человек поехали на своем челноке за водой. Островитяне не догадывались ни о

сходке, ни о заговоре, который против них готовился.

XXXIII

Когда бонды заметили Сигурда и тех, кто с ним ехал, они выслали против них

Колля, сына Кьяллака, с двадцатью тремя людьми. Когда они сошлись, Торгейр

Борода по Пояс бежал с шестерыми, а Сигурд Приемыш Торви и с ним четыре человека

приготовились защищаться. Те рьяно на них набросились. Сигурд защащался с

большою доблестью, потому что он был силен и ловко владел оружием. Они

сражались, покуда не пали все товарищи Сигурда, он же еще не был и ранен.

Торвальд Синяя Борода нападал на него и многие другие тоже. Пятеро людей Колля

пали. Сигурд защищался очень стойко. Он убивает еще многих, но на сей раз и ему

наносят раны. Тогда Торвальд Синяя Борода кидается на Сигурда и пронзает его

копьем. Сигурд бился секирой. Он кидает секиру в Торвальда, прямо ему в голову,

и оба падают мертвыми. Сигурд сразил девятерых, а его спутники — троих. Всего же

в речном устье пало семнадцать человек. Это место теперь называют Рекою Синей

Бороды.

Торгейр Борода по Пояс остановился на Пустоши Орлиного Озера и укрылся в пещере

на Заливном Лугу. Он набрал себе людей и остановился там, пока против них не

выступили люди с Городищенского Фьорда. Тогда Торгейр бежал на север, к

Побережью, там его и убили, как известно из рассказа об Альвгейре[9].

XXXIV

Вот ищут бонды, кто бы согласился поехать на Островок, но большинство

отговаривается. Тогда Торви сказал, что тот, кто поедет, стяжает себе этим

большую славу, и его будут ставить много выше, чем раньше. Он добавил еще, что

удача, наверное, покинула островитян из-за их злых дел.

Кьяртан, сын Катлы, брат Рэва, удалец каких мало, и проворнейший человек,

сказал, что он, пожалуй, решится поехать при условии, что они отдадут ему

запястье Соти, если Хёрд попадется к ним в руки:

— А у меня свои счеты с островитянами.

Они согласились и нашли, что от него можно ждать большего, чем от любого другого

из тех, кто там был. Тогда Кьяртан сказал:

— Не лучше ли для верности взять лодку Торстейна Золотая Пуговица: он частенько

плавал на ней нам во вред.

Всем показалось, что так будет надежней всего, это, мол, возбудит у островитян

всего меньше подозрений. Кьяртан, сын Катлы, отплыл на лодке Торстейна Золотая

Пуговица. Под плащом у него была кольчуга. Приехав на Отсровок, он говорит

Хёрду, что бонды хотят мириться и что Иллуги со своими друзьями будто бы очень

ратовали за то, чтобы им дали право свободно уехать. Гейр поверил, что все это

правда, раз у него была лодка Торстейна Золотая Пуговица: ведь Торстейн давал им

клятву никогда их не предавать. Многие хотели уехать, им надоело на Островке, и

они настаивали на том, чтобы уехать вместе с Кьяртаном. Тогда Хёрд сказал:

— Нам с Гейром уже не впервой не соглашаться друг с другом, нам всегда все

кажется по-разному. По-моему, они плохо выбрали человека, послав Кьяртана с

делом такой важности и для нас и для них. Мы доныне не водили дружбы с

Кьяртаном.

На это Кьяртан сказал:

— Не дело поминать сейчас старое, это не пристало тем, кто хочет заключить мир.

Но я говорю вам сущую правду и готов в том поклясться, если вам так покажется

вернее.

Хёрд сказал, что он не полагается на то, что Кьяртан будет верен своей клятве.

Он сказал вису:

Знаю, лживы посулы

Клена клинков двоедушного:

Нас склоняет к отъезду,

Сам замыслил измену.

Ствол губителя шлема

Живым бы отсюда не вышел,

Когда бы вы вняли слову

Бальдра огней прибоя.

Почти все остальные хотели уехать. Некоторые сразу заняли себе места в лодке

Кьяртана. Хёрд сказал, что он ни за что не поедет.

— Но, по мне, пусть испытают верность Кьяртана. Я же думаю, — говорит он, — что

к вечеру у вас поубавится веселья.

Кьяртан считал, что чем больше народу с ним поедет, тем лучше. Много людей село

в ладью. Кьяртан сказал, что в следующий раз они сами приедут за своими

товарищами. Они отплыли с Островка. Пока лодка не вышла из-за мыса, толпы не

было видно. Но когда они причалили, бонды встали с обеих сторон стеною и

отрезали им все пути. И только они высадились на берег, всех их схватили, вплели

каждому в волосы прут и всем отрубили головы. Бонды радовались, что удача

отвернулась от злодеев, и им казалось, что еще недолго и они всех одолеют.

XXXV

Кьяртан во второй раз поехал на Островок. Островитяне спросили, отчего не

приехали за ними их товарищи. Кьяртан сказал, что они так обрадовались свободе,

что сами не свои выскочили на берег. Гейр поверил этому и сел в лодку с

Кьяртаном, если и многие другие. Хёрд убеждал его не ездить и говорил, что не

миновать ему великой беды. Он отказался ехать. С ним остались Хельги, сын

Сигмунда, Хельга Ярлова Дочь, двое их сыновей и еще шесть человек.

Вот Гейр и другие островитяне уехали с Островка, и Хёрд видел мало хорошего в

том, что Гейр захотел уехать с Кьяртаном. Когда они обогнули мыс, Гейр увидел на

берегу большую толпу. Тогда он понял, что они преданы. Он сказал:

— Что посеешь, то и пожнешь! Но часто это видно слишком поздно, а ведь Хёрд

часто давал мне верные советы. Думаю, так оно было и на этот раз. Теперь же,

скорее всего, приходит конец нашей дурной жизни, и хорошо, если бы Хёрду удалось

спастись, потому что его смерть — большая утрата, чем смерть всех нас.

Они были уже у самого берега. Тогда Гейр выскочил за борт и пустился вплавь к

скале. Ормом звали норвежца, жившего у Индриди. Он был очень силен, стрелял, как

никто другой, и был во всем искусен. Он пустил в Гейра дротик и попал ему между

лопаток. Тут пришла Гейру смерть. Орма очень хвалили за это. Место, где тело

прибило к берегу, называется теперь Гейровой Косой.

XXXVI

Хельга Ярлова Дочь стояла на берегу Островка и все это видела. Она позвала

Хёрда, чтобы и он взглянул. У них не было согласия в том, что они видели. Она

сказала, что случилась, верно, большая беда. Бонды очень хвалили Кьяртана и

говорили, что эта поездка прибавит ему много славы, теперь же дело остается за

малым. Кьяртан сказал, что теперь он завершит все тем, что поймает Хёрда,

заманив его так же, как и других. Он взял шестивесельную лодку и поплыл к

Островку. Хёрд спросил, где Гейр и почему он не приехал за ним. Кьяртан сказал,

что его до приезда Хёрда задержали на берегу:

— Чтобы зараз помириться с вами со всеми. Хёрд сказал:

— Большой кус хочешь ты отхватить, Кьяртан, — всех нас, островитян, хочешь

перевезти на материк. Бонды, наверное, хорошо заплатят тебе за это. Только я не

поеду. Я никогда не доверял тебе, и ты ведешь себя нечестно, или я ничего не

понимаю в людях.

Кьяртан сказал:

— Не будешь же ты трусливее твоих людей, не посмев поехать на берег!

Тогда Хёрд, не снеся его подстрекательства, вскочил на ноги и сказал, что,

покуда они имеют дело друг с другом, Кьяртану не придется упрекать его в

недостатке мужества. Хёрд велел Хельге ехать с ним. Но она сказала, что не

поедет, как не поедут и ее сыновья, и добавила, что теперь все выходит по

поговорке: ничто не спасет обреченного. Хельга горько заплакала. Хёрд в большом

гневе сел в лодку, и вот плывут они, покуда не приплывают туда, где плавало у

скалы тело Гейра. Тогда Хёрд вскочил и сказал Кьяртану:

— Презреннейший из людей! Тебе недолго радоваться этому предательству.

Хёрд взмахнул мечом Соти и разрубил его вдоль туловища до самого пояса вместе с

двойною кольчугой. В тот же миг лодка врезалась в берег, и всех их схватили,

всех, кто был в лодке. Индриди первым схватил Хёрда и крепко-накрепко связал ему

руки. Тогда Хёрд сказал:

— Крепко ты вяжешь, зятек!

Индриди отвечает:

— Ты научил меня этому, когда хотел сжечь меня в доме.

Иллуги сказал Индриди:

— Плохие зятья достались Хёрду, но он сам в этом виноват.

Индриди ответил:

— Он давно уже заслужил, чтобы мы перестали считаться с этим свойством.

.Он протянул секиру и подал знак убить Хёрда, но никто не хотел этого делать.

Тут Хёрд рванулся со всей силы и освободился. Он вырвал из рук у Индриди секиру

и прорвался через тройное кольцо людей. Хельги, сын Сигмунда, тоже освободился и

побежал за ним. Рэв вскочил на коня и пустился в погоню, но не мог настигнуть.

Тут объяли Хёрда боевые оковы[10], в первый раз он от них отбился, отбился и во

второй. Объяли его боевые оковы в третий раз, и тогда бондам удалось настигнуть

его и окружить его плотным кольцом. Но он, убив троих, снова прорвался через это

кольцо. Он нес тогда Хельги у себя за спиной. Он побежал к горе. Они бросились

за ним. Рэв был быстрее всех, потому что он скакал на коне, вес же и он не

посмел напасть на Хёрда. Тут боевые оковы снова одолели Хёрда, и настигла его

вся толпа. Тогда он сбросил Хельги со спины. Он сказал:

— Здесь замешаны могучие чары. Но все же, покуда это в моих силах, по-вашему не

бывать.

Он разрубил Хельги надвое и сказал, что теперь им не удастся убить побратима у

него на глазах. Людям казалось, что Хельги уже и раньше был неживой. Хёрд был

так страшен в гневе, что никто не смел подойти к нему спереди. Торви сказал, что

запястье Соти, на руке у Хёрда, достанется тому, кто осмелится сразить его.

Тогда они окружили его. Тут пришел из Кружалки Торстейн Золотая Пуговица. Они

рьяно набросились на Хёрда. Он убил еще шестерых. Тут его секира отлетела от

рукоятки. И в этот миг Торстейн Золотая Пуговица ударил его своей длинной

секирой по затылку, ибо никто из них не смел напасть на него спереди, хоть он и

был безоружный. От этой раны Хёрд умер. Всего он убил тринадцать человек, вместе

с теми четырьмя, которых он убил с лодки, когда его еще не схватили.

Все прославляли его отвагу, и друзья его, и враги, и считают, что не бывало в то

время человека доблестней и умнее Хёрда, только не было ему удачи. В том же, что

он участвовал в таких злодеяниях, во-первых, повинны его сотоварищи и,

во-вторых, от судьбы не уйдешь.

XXXVII

Бонды хвалили Торстейна Золотая Пуговица за то, что он сделал, и отдали ему

запястье Соти и говорили — пусть владеет им себе на радость. Но, узнав о словах

Торбьёрг, он был сам не рад тому, что сделал. Едва ли не шестьдесят островитян

было убито на Завтрачном Мысу, кроме названых братьев. Потом заговорили знатные

бонды, что следует поехать за Хельгой и убить их с Хёрдом сыновей. Некоторые

считали, что не стоит ехать на ночь глядя. Тогда они условились, что никто не

смеет укрывать их или как-нибудь им помогать. Если же кто ослушается, все будут

мстить ему. Таким суровым должно было быть наказание. Они решили отплыть утром,

а на ночь остались на берегу.

XXXVIII

Хельга была на Островке, и ей стали ясны все козни и предательство бондов. Она

обдумывает свое положение и принимает такое решение: бросается в воду и ночью

пускается вплавь с Островка к Реке Синей Бороды, и с нею ее сын Бьёрн, четырех

зим от роду. Потом она поплыла назад, навстречу своему сыну Гримкелю, восьми зим

от роду, потому что он уже еле держался на воде. Она переплыла с ним на берег.

Это место зовется теперь Хельгиным Проливом. Они поднялись ночью от Кружалки на

гору и передохнули на перевале, который называется теперь Хельгин Перевал. Она

несла Бьёрна за спиной, а Гримкель шел сам. Так они идут, пока не добираются до

Двора Индриди. Тогда она садится у усадебной ограды и посылает Гримкеля сходить

в дом, попросить у Торбьёрг убежища. Когда мальчик вошел, Торбьёрг сидела на

своей скамье. Он попросил у нее убежища, а она встала, взяла его за руку, вышла

с ним и спросила, кто он. Он сказал правду. Она спросила, что случилось и где

Хельга. Гримкель рассказал все, что знал, и отвел ее к Хельге. Торбьёрг не могла

сказать ни слова, так близко она приняла это к сердцу. Она отвела Хельгу в амбар

и заперла их.

В тот же вечер вернулся Индриди, и с ним было много людей. Торбьёрг ничем себя

не выдала и подала гостям на стол еду. Но когда ей всё рассказали и про то, как

Торстейн Золотая Пуговица убил Хёрда, напав на него сзади — а он стоял

беззащитный, — Торбьёрг сказала вису:

Пал в жестоком сражении

Брат мой на поле брани,

Один одолев тринадцать

Врагов в непогоду Одина,

Если бы злые заклятья

Силы ему не сломили,

Он устоял бы в сече,

Смерча мечей вершитель.

Когда Индриди и Торбьёрг легли вечером в постель, Торбьёрг выхватила большой нож

и пыталась зарезать Индриди, своего мужа, но он перехватил нож и при этом сильно

поранил себе руку. Тогда он сказал:

— Большое зло случилось, Торбьёрг, но и ты замышляешь зло. Скажи же, что

сделать, чтобы мы помирились.

— Только одно: принеси мне голову Торстейна Золотая Пуговица.

Индриди согласился. Наутро он вышел один из дому и поехал напрямик к Кружалке.

Там он спешился и, спустившись Тропою Индриди к усадьбе, стал ждать, когда

Торстейн пойдет, по своему обыкновению, к капищу. Торстейн прошел в капище, упал

перед стоявшим там камнем, которому он поклонялся, и обратился к нему с

молитвой. Индриди стоял снаружи. Он услышал, что из камня донеслись такие слова:

Сюда ты приходить

В последний раз,

Смертным путем

По земле ступаешь.

Раньше, чем в небе

Солнце заблещет,

Индриди гнев

Тебя поразит.

Потом Торстейн вышел и направился домой. Индриди отчетливо его видел. Индриди

крикнул ему, чтобы он не спешил так. Он выскочил перед ним на дорогу и тотчас

ударил его под горло мечом Соти, так что голова слетела с плеч. Он объявил о

своем убийстве в Кружалке и сказал, что Торстейн уже давно был предателем. Он

поехал домой и отдал Торбьёрг голову. Она сказала, что ей нет дела до головы,

коль скоро она слетела с плеч.

— Теперь-то ты со мной помиришься, — сказал Индриди.

Она сказала, что еще нет, пока он не пообещает принять Хельгу с сыновьями, в

случае если они вдруг пришли бы к ним, и помочь им во всем, в чем они могли бы

нуждаться.

— Тогда, — говорит она, — я всегда буду любить тебя.

Индриди сказал, что они, наверно, бросились в море и утонули, раз их не нашли на

Островке:

— И я готов дать тебе это обещание, ведь я знаю, что мне не придется его

выполнять.

Тогда Торбьёрг пошла за Хельгой и привела ее с сыновьями. Индриди был не очень

доволен, и он сказал:

— Слишком много я наобещал, но теперь остается держать слово.

Он честно выполнил все свои обещания. И никто не упрекнул его за это. Все

находили, что Торбьёрг поступила очень благородно.

XXXIX

Жил человек по имени Торольв, по прозванию Скворец, сноровистый и отнюдь не

бедняк, беспечный и веселый, храбрый, неуемный и напористый. Тою осенью он

пришел на хутор Двор Индриди наниматься к хозяину. Торбьёрг посоветовала

обязательно взять его. Так и сделали. Он некоторое время жил там, занимаясь

всяким ремеслом. Хельга Ярлова Дочь шутила с ним, да и Торбьёрг тоже. Он

воображал, что у него уже все слажено с Ярловой Дочерью, она и сама не очень его

отвергала. Торольв провел лето у Рэва, и ему мало там понравилось. Он просит

Торбьёрг разрешить ему остаться на зиму. Она отвечает:

— Я дам тебе и жилье, и запястье Соти, отдам и Хельгу Ярлову Дочь, и много

всякого добра, если только ты убьешь Рэва в Кольчужной Долине.

Тот отвечает:

— Что ж, я не против. И я думаю, что в этом деле мне был бы совсем не лишним меч

Соти. И не приходится опасаться, что я не постараюсь заработать такую плату.

Они договорились. Заполучить меч было нелегко, потому что Индриди, куда бы ни

ходил, всюду брал его с собою.

Однажды Торбьёрг взяла меч Соти и надсекла здесь и там ножны, так что меч сам из

них выскакивал. И когда Индриди собирался опоясаться мечом, он выпал. Тому

показалось это странным, но Торбьёрг сказала, что у этого меча такое свойство —

падать, когда он знает, что затевается что-то важное. Он попросил ее починить

ножны, и она обещала при случае сделать это.

Индриди нужно было ехать на запад, к Болотам, — мирить своих друзей. Он не стал

брать с собой меча. Когда же он уехал, Торбьёрг отдала меч Соти Торольву и

наказала разить им смело, если он хочет получить в жены Хельгу.

Торольв отправился к Рэву и приехал туда под вечер. Он спрятался в торфяном

сарае и накидал на себя целую кучу торфа, так что торчал один нос. Рэв был очень

настороже, он велел каждый вечер запирать на засовы все двери и дважды обходить

с огнем все постройки, первый раз перед ужином, второй — перед тем как все

ложились спать. Так было и на этот раз. Торольва все же не нашли. Торольв умел

подражать голосу любого человека. Как только все улеглись, он встал, разбудил

служанку Рэва и сказался пастухом. Он попросил ее сходить к Рэву, попросить для

него обуви, потому что он, мол, должен идти спозаранку в горы. Она сказала, что

нелегкая у него работа и он должен иметь всего не меньше, чем другие:

— И нет работника на усадьбе нужнее тебя.

Он сказал, что скоро он это еще покажет.

Рэв лежал в спальной нише, и он не любил, чтобы к нему ходили туда ночью. Все же

она пошла и передала Рэву, что пастух просит дать ему обувь. Она сказала, что он

не заслужил того, чтобы терпеть недостаток в обуви или в чем другом из того, что

ему может понадобиться:

— Потому что он денно и нощно печется о твоей выгоде.

Рэв выбранил ее за то, что она ходит по ночам с такими просьбами:

— Но там в торфяном сарае лежит акулья кожа, пусть возьмет ее себе на башмаки.

Когда она ушла, Торольв всунул в дверь клинышек, и дверь не закрылась. Он стоял

возле Рэва во все время их разговора, но не шелохнулся. Рэв заснул, а Торольв

все не решался на него напасть. Торбьёрг Катла, мать Рэва, закричала:

— Проснись, сынок, враг стоит у твоей постели и хочет убить тебя!

Рэв хотел встать, и в тот же миг Торольв отрубил ему обе ноги, одну пониже икры,

а другую по подъему. Затем Торольв выскочил из спальной ниши. Тут набросилась на

него Торбьёрг Катла, и вцепилась в него, и подмяла его под себя, и перекусила

ему глотку, так что он умер.

Рэв взял меч Соти, а запястье с руки Торольва исчезло, то запястье, что дали ему

Торбьёрг и Хельга, а Хёрд отнял у Соти. Рэв поправился, но с той поры его всегда

носили на стуле, потому что он не мог больше ходить. Но он долго еще жил после

этого, поэтому его и стали звать Рэвом Старым, и его всегда считали за очень

почтенного человека.

XL

Немного спустя Индриди вернулся домой и узнал об этих событиях. Он догадался,

что тут не обошлось без участия Торбьёрг. Но он не хотел лишиться меча. Тогда он

поехал повидаться с Рэвом и попросил его отдать меч:

— Я ведь не замешан в этом заговоре.

Рэв отдает ему меч.

— Я не хочу ссориться с тобою, — говорит Рэв.

Индриди взял свой меч и поехал домой. Отсюда видно, что за человек был Индриди:

даже такой вояка, как Рэв, и тот не осмелился отказать Индриди в мече, стоило

ему попросить, хоть меч этот и нанес Рэву тяжкие увечья.

Немного погодя повстречались на Отроге Торгрима Мастерица и Торбьёрг Катла, мать

Рэва, а потом их нашли там обеих мертвыми. Тела их были все разорваны на куски и

изрезаны, с тех пор неладно на их могилах.

Люди догадываются, что, должно быть, Торгрима, мать Индриди, хотела заполучить

запястье назад, для Индриди, а Катла сопротивлялась и не хотела его отдавать,

так они и убили друг друга. Запястья с тех пор не нашли.

XLI

Несколько лет спустя к Широкому Заливу подошел корабль. На нем плыли Тинд, сын

Халлькеля, и Торд, сын Кольгрима с Четырех Концов. Они поехали от корабля — Тинд

к Халлькелеву Двору, а Торд — через Белую Реку и собирался ехать домой.

Узнав об этом, Хельга Ярлова Дочь заговорила с Гримкелем, своим сыном, что, мол,

долго он не вспоминает о смерти отца. Она велела ему подстеречь Торда, сына

Кольгрима:

— Ибо его отец был злейшим врагом Хёрда, твоего отца.

Гримкелю было тогда двенадцать зим.

— Хочу я, сын, — говорит она, — чтобы ты убил Торда, это будет славная месть.

С Гримкелем были двое. Они сошлись у Берегового Брода, к востоку от Белой Реки,

неподалеку от торфяных куч. Через некоторое время и тех и других нашли мертвыми.

Скейвом звали человека, жившего на Луговине Белой Реки, он был человек неимущий.

Некоторые думают, что не иначе как он убил раненых и взял те добрые сокровища,

которые вез с собою Торд и о которых с тех пор не слышали. Скейв покинул

Исландию, и больше не возвращался, и очень разбогател.

Индриди думал, что Хельге и Бьёрну, ее сыну, опасно оставаться в Исландии. Они

отплыли с Песков в Норвегию и оттуда — в Гаутланд, где был еще жив Хроар. Он

радостно встретил Хельгу, свою сестру, и счел, что потеря Хёрда — большое горе.

Как рассказывают, Хельга больше не вышла замуж. Бьёрн же вырос, и возвратился в

Исландию, и многих убил, мстя за своего отца. Он стал доблестным человеком.

В отмщение за Хёрда было убито двадцать четыре человека. Ни за кого из них не

заплатили виры. Нескольких убили сыновья Хёрда, и родичи его, и зятья, а

нескольких убил Хроар. Большинство было убито по наущению Торбьёрг, дочери

Гримкеля. Она прослыла недюжинной женщиной.

Они жили с Индриди до старости на Дворе Индриди и слыли большими людьми, и

многие ведут от них свой род.

Хёрду было тридцать девять зим, когда его убили, и большую часть времени он

прожил в почете и уважении, кроме тех трех лет, когда он был вне закона.

Священник Стюрмир Мудрый говорит, что, во-первых, он считает Хёрда самым

выдающимся из объявленных вне закона по своему уму, боевому искусству и всем

совершенствам и, во-вторых, потому, что его так высоко ставили в чужих странах и

гаутландский ярл даже отдал за него свою дочь, в-третьих же, потому, что больше

не бывало в Исландии человека, в отмщение за которого убили стольких людей, ни

за кого не платя виры.

Здесь мы кончаем сагу об островитянах.

Примечания

«Сага о Херде и островитянах» (Наrраr saga ok Hуlmverja, иначе — Harрar saga

Grimkelssonar или Harрar saga Grimkelssonar ok Geirs), так же как и «Сага о

Гисли» и «Сага о Греттире», — это трагическая история человека, оказавшегося вне

закона в обществе, в котором он живет. С Гисли у Хёрда и то общее, что его жена,

подобно жене Гисли, делит с ним его изгнание из общества, а его сестра, подобно

сестре Гисли, пытается убить убийцу своего брата. Но в отличие от Гисли и

Греттира Хёрд не скрывается в одиночку, а во главе других объявленных вне закона

вступает в открытый конфликт с обществом, в котором он живет. Действие в саге

происходит в районе Хвальфьорда (то есть Китового Фьорда) на западе Исландии в

конце Х в. (гибель Хёрда и его товарищей датируют ок. 989 г.).

Считается, что в том виде, в котором сага сохранилась, она написана в начале XIV

в. и представляет собой переработку саги о Хёрде, написанной в начале XIII в. и

основанной непосредственно на устной традиции, то есть устной саге [см. V.

Lachmann. Das Alter der Harрarsaga. Berlin, 1932 («Palaestra», 183)].

Высказывалось предположение, что автором старой редакции саги был Стюрмир

Карасон (умер в 1245 г.), который упоминается в саге в гл. XLI. Считается, что в

результате переаботки старой редакции саги в сагу (особенно в ту ее часть, где

рассказывается о приключениях Хёрда вне Исландии) были введены мотивы,

излюбленные в «сагах о древних временах», — обет героя на пиру, схватка с

могильным жителем, охраняющим сокровище, морское сражение с викингами, побег

пленника, закованного в оковы, козни злых колдуний и т. п. Все эти

авантюрно-сказочные мотивы чужды классическим «сагам об исландцах». Языческие

реминисценции в саге — помощь, оказываемая герою Одином (гл. XV), разговор с

богами в капище (гл. XIX) — тоже, по-видимому, из «car о древних временах», а не

непосредственно из устной традиции. Считается, что все висы в саге сочинены при

переработке старой редакции саги, то есть не исконны в ней.

Сага сохранилась в пергаменте, написанном вскоре после 1400 г., и многих

бумажных списках с него. Сохранился также фрагмент пергамента, написанного в

конце XIV в. и содержащего начало саги в другой, более старой редакции. Перевод

сделан по изданию: «Нslendinga sцgur, Нslendingasagnaъtgбfan», XII. Reykjavнk,

1953.

[1] Ауд льдины ладони — женщина (льдина ладони — серебро, Ауд — имя богини).

[2] Владыка дракона крови — воин, то есть Хёрд (дракон крови — копьё).

[3] Бремя Грани — золото (Грани — конь Сигурда, победителя дракона Фафнира).

Костер потока — золото.

[4] …пойдете, распоясанные, на берег… — то есть ничего не спрятав себе за пояс.

[5] Торгерд, Жена Хёльги — местное норвежское божество, почитавшееся ярлами

Хладира. В Исландии не могло быть ее капища.

[6] Древо костров бурунов — воин (костры бурунов — золото). Радость рыб нагорий

— лето (рыбы нагорий — змеи). Горесть змей — зима.

[7] Владыка костров Нила — воин (костры Нила — золото). Коршуны крови — вороны.

[8] Палица ужаса — воин. Тополь луны потока — то же (луна потока — золото).

[9] …как известно из рассказа об Альвгейре. — Этот рассказ не сохранился.

[10] Боевые оковы — злые чары, внезапно сковывающие воина во время битвы.

Перевод О. А. Смирницкой