Доктор Иоханнес Фауст, знаменитый во всем мире чародей, родился в Швабии, долго изучал теологию, медицину, астрологию и алхимию. Одолев эти науки и многие другие премудрости, добрался он и до черной магии.

Как к нему в Виттенберге попала Седьмая книга Моисея, не известно. Может быть, от самого дьявола, черная Библия! Фауст долго о ней мечтал, наконец-то его желание исполнилось — пользующийся дурной славой том лежал перед ним раскрытым. Семь ночей при свете черной свечи доктор изучал его, испытывая дрожь во всем теле. Его бросало то в жар, то в холод, часто прерывалось дыхание, но он, поборов волнение, вновь и вновь погружался в чтение.

Страницы фолианта были испещрены магическими знаками, рисунками и формулами. Ах, какая находка! Не зря он так долго устремлял к ней свои мечты и надежды! Теперь ему открыт доступ к черным силам, повелевающим миром. Прочитанное предрекает власть над духами.

Семь долгих ночей Фауст не отрывался от книги, наконец решил приступить к опытам, взял мел и циркуль, начертил на полу своего кабинета большой круг, а внутри его еще два, поменьше с единым центром, затем все пространство между кругами заполнил магическими знаками, как то предписывала Черная Библия.

«Пробило полночь!» — прокричал страж на улице. Заветный миг настал! Доктор Фауст встал в центре волшебного круга, где он был в безопасности, и произнес первое заклинание. В дымоходе тут же завыл ветер, и из печи выскочила маленькая черная фигура, похожая на обезьяну, с горящими глазами и длинным хвостом. Обезьянье существо приблизилось к краю внешнего круга и квакающим голосом доложило:

— Прибыл по твоему распоряжению, мастер. Ты вызвал меня, и я явился по твоему зову. Зовут меня Витцлипутцли, я быстр, как стрела, приказывай же, я выполню любое твое повеление.

— Прочь с глаз моих! — отказался от услуг чертенка Фауст. — Зачем мне слуга, похожий на обезьяну? Вон, вон, отсюда! Обезьянье существо исчезло. А доктор Фауст произнес второе заклинание. Вновь завыло в трубе, на этот раз сильней, чем прежде, и из печи выскочила черная лохматая фигура, наполовину — человек, наполовину — баран, с рогами и хвостом.

Человек-баран спокойно переступил внешний круг и остановился у второго. В кабинете неприятно запахло, известно, как пахнут бараны!

— Ты вызвал меня, мастер, и я тотчас явился, мое имя — Ауэрхан. Я быстр, как ветер. Приказывай мне, и я исполню все твои повеления.

— Прочь с глаз моих! — прогнал его Фауст. — Зачем мне слуга, от которого несет бараном? Вон, вон, отсюда!

Человек-баран пропал, запах испарился так же быстро, как и появился.

Доктор Фауст произнес третье, более длинное заклинание. Однако ни завывания ветра, ни громового удара не последовало. Может, он не правильно произнес волшебную формулу? Фауст собрался ее повторить, но тут вдруг кто-то постучался в дверь его кабинета. На пороге возник высокий, худой человек в студенческой одежде, который почтительно склонился перед Фаустом. Затем, хромая, человек вступил в круг, миновал первую черту, вторую и лишь перед третьей остановился.

— Я явился к тебе, мастер. Мое имя — Мефистофель, что значит хитрец или ловкач. Я легок и быстр, как мысль человека, могу сослужить тебе великую службу, хочешь, перенесу тебя куда угодно: в дальние страны, в давние эпохи, давно прошедшие времена. Ты будешь богат, тебя будут любить прекрасные женщины. Я сниму покровы со всех тайн на свете, помогу докопаться до сути всех явлений, разгадать все загадки природы.

— Так и быть, — согласился доктор Фауст. — Твои обещания звучат заманчиво, Мефистофель. — А чего же ты требуешь взамен?

Дьявол, а Мефистофель и был дьяволом в человеческом облике, будто только и ждал этого вопроса.

— Всего лишь подпись, — ответил он вскользь и протянул доктору Фаусту неизвестно откуда взявшийся пергамент. — Мы заключим с тобой договор. Со своей стороны я обязуюсь служить тебе, мой господин и мастер, а ты отдаешь мне свою душу. Все остальное указано здесь, в контракте.

Доктор Фауст прочитал пергамент и узнал, что Мефистофель должен покорно исполнять все его просьбы, за одним лишь исключением — он не может повлиять на ход времени, продлевать либо сокращать его. Договор действителен в течение двадцати четырех лет. По истечении срока душа доктора Фауста попадет в ад.

— Как видите, небольшая плата за мои услуги, — вкрадчиво промолвил Мефистофель.

Однако Фауст колебался: путешествия во времени, поездки в дальние страны, богатство и прекрасные женщины — стоят ли они его души?

— А тайны мироздания? — будто прочитав его мысли, выжидательно проговорил Мефистофель. — Ведь я открою тебе все чудеса и загадки природы, помогу проникнуть в суть вещей и явлений. Разве этого мало?

Какой блестящий выбор! Как заманчиво звучат эти слова для пытливого ума, который стремится докопаться до истины, познать тайны вселенной!

— Этого вполне достаточно, — согласился Фауст. — Давай сюда перо и чернила, Мефистофель!

— Чернила, мастер? Подобный контракт подписывают не чернилами, а кровью. — И Мефистофель протянул Фаусту гусиное перо и ножичек. — Небольшого надреза на руке будет достаточно.

Доктор засучил левый рукав и сделал надрез. Странно, но кровь не выступила. Может, то было последнее предупреждение, сигнал к отступлению?

— Твоя кровь застоялась, мастер. Сейчас она потечет. Мефистофель вытянул губы и подул на руку Фауста. На месте надреза выступили капельки крови.

— Этого довольно, подписывай же, мастер!

Фауст повиновался. Он обмакнул перо в кровь и размашисто расписался на пергаменте. Итак, контракт был заключен, договор с адом вступил в силу.

— Прекрасно! — Мефистофель потер руки. — С этого часа, мой господин, я повинуюсь твоим приказам и выполняю любое желание две дюжины лет подряд.

Двадцать четыре года — много это или мало? Когда срок только начинается, кажется, что впереди вечность...

А что же часы в кабинете? Отсчитывают ли они время? Доктору Фаусту вдруг показалось, что часы стали тикать необычно громко и пошли быстрее. А на улице раздался голос ночного стражника: «Пробило час!»

Истек первый час договора, пошел второй. Время побежало. Затем часы будут складываться в дни, дни — в недели, недели — в годы. Время неумолимо, оно течет, его не остановишь. Мефистофель насмешливо ухмыльнулся, а у Фауста где-то в глубине души пробежала дрожь.