Была ранняя осень. Забрезжило утро. В долине реки Инн густел туман. Но горы тем не менее хорошо просматривались. Вскоре солнце осветило самую высокую вершину. Лиственницы в горах уже начали желтеть, скоро они загорятся красным золотом.

Ни свет ни заря император Максимилиан выехал из охотничьего замка в сопровождении горного егеря, двух охотников и конюха. По крутой тропе пробирался он к скале Мартина. Не первый раз император отправился охотиться на серн. На нем была серо-зеленая куртка из грубого сукна в клетку, моток веревки на плече, сбоку - охотничий рог, крючья у пояса. Охотничья шляпа из грубого фетра болталась за плечами - император любил скакать с непокрытой головой, чтобы ветер свистел в ушах.

У подножья горы всадники спешились, началось восхождение. Император - уже немолодой мужчина, лет за сорок, был опытным, выносливым альпинистом, не подверженным головокружениям. С горой Мартина он уже давно освоился, знал здесь все расселины и пропасти, ущелья и обрывы; известны были ему и тропы, по которым можно добраться до середины отвесной скалы. Там охотники немного передохнули и осмотрелись, глубоко внизу виднелся охотничий замок с крутыми лестницами и маленькими окошками. На лужайке перед садом император приказал поставить скамьи и стулья для дамского общества. Дамы решили понаблюдать за императорской охотой, следить за искусным восхождением своего кумира на вершину и восхищаться его отвагой.

Слуги сделали свое дело - загнали четырех серн на вершину. Одна из них, стоящая на верхнем уступе, была великолепным образцом этой породы.

- Вот эту-то и сниму со скалы, - решил император. - Дуй в рог, егерь!

Егерь подал знак юным охотникам, те затрубили в рога. А внизу императрица и ее окружение поспешили усесться на скамьи и стулья. Император помахал рукой дамам, дамы помахали в ответ. По правде говоря, на этот раз его интересовала лишь одна из них - юная девица из рода Тратцберг. За два дня до охоты, во время танцев в королевском дворце в Иннсбруке он ей пообещал: первую серну, подбитую мною на скале, посвящаю вам, милая барышня!

Такое обещание можно сравнить с победой на турнире, когда перед прекрасной дамой опускают боевое копье.

- Не в обиду будет сказано, - прервал молчание егерь, - но туда, наверх ведет слишком крутая тропка. Выберите себе лучше другую серну.

Максимилиан в ответ лишь рассмелся.

- Ты постарел, мой дорогой! Это и отличает тебя от меня. Что ж, тогда вперед, с Богом на скалу!

Юная Тратцберг во время танца после его обещания несколько мешалась и дала понять, что он здесь не самый юный. И вот теперь император хотел доказать, что по отваге нет ему равных во всей Римской империи немцев. И в восхождении на скалы он тоже лучший из лучших.

Максимилиан начал подкрадываться к серне, время от времени бросая взгляд вниз, на долину. О, юная Тратцберг! Хрупкая фигурка, ясное лицо - красавица, каких мало!

Егерь и молодые охотники следовали за императором. Легкое копье переходило из рук в руки. Оно скоро понадобится императору.

Серна все еще не проявляет беспокойства. Кажется, она не заметила, что кто-то шаг за шагом крадется к ней. Ближе, еще ближе, остался по следний прыжок над расселиной. Император, долго не раздумывает, император прыгает.

Но лишь только он очутился по другую сторону, как от толчка отвалился обломок скалы, лавина щебня и гальки, грохоча, посыпалась между ним и его спутниками. Святая богоматерь! Забыто все: пугливая серна, юная Тратцберг, удаль молодецкая!

- Егерь! - в ужасе вскричал император. - Помогите выбраться отсюда!

Егерь с охотниками пустили в ход веревки и крючья. Однако расселина, образовавшаяся между императором и ими, была слишком широка и глубока, чтобы ее можно было преодолеть сходу.

- Доставьте сюда лестницы, приведите людей на подмогу, - приказал егерь слугам и подбодрил императора: - Наберитесь терпения, государь, главное - не теряйте мужества, мы вас непременно вытащим. Уповайте на милость Божью и не смотрите вниз!

Увы, пришедшим с лестницами, веревками и крючьями людям ничего не удалось сделать, егерь приходил в отчаяние, ругался, проклинал, упрашивал слуг, но ничего не помогало. Император застыл на крохотном уступе, не имея возможности двинуться ни вперед, ни назад, ни вверх, ни вниз. Ему могло помочь только чудо.

Наступил вечер, надвигалась ночь, довольно холодная для этого времени года. Император, стоя на узеньком уступе, прижался спиной к скале, вынул из ягдташа еду, смочил губы вином - сделать хоть один глоток он себе не позволил. Чтобы остаться в живых, ему нельзя ни в коем случае заснуть. Надо было выстоять в буквальном смысле этого слова.

Внизу, в долине зажгли костер. Но что ему до того? Разве это поможет! Что могло помочь, так это молитва, да еще надежда плюс могучая воля, побуждающая бодрствовать не смотря ни на что.

Незаметно нахлынули воспоминания. О битвах я сражениях.

О войне в Бургундии, в Венеции, взятии штурмом крепости Куфштайн. Выплыли из памяти турниры и балы, придворные развлечения. Все в прошлом, в прошлом...

Это была холодная, бесконечная, жуткая ночь.

Наконец начало светать. Над долиной заклубился туман. Император был в плачевном состоянии: тело его окоченело, ноги одеревенели. Мучила ломота в коленях, боль в пояснице и плечах. Сколько еще может выдержать человек?

Между тем утренняя заря разгоралась. Вершины гор осветило солнце, пожелтевшие лиственницы сияли, будто осыпанные красным золотом. А что же его величество император Священной Римской империи немцев? Что ему утреннее солнце и золото горных лиственниц!

Бесконечно далеко снизу собрался народ. В центре дамского кружка стояли императрица и юная барышня Тратцберг. Вокруг них толпились рыцари и крестьяне, священники и прихожане, их взгляды были устремлены вверх. Они в отчании заламывали руки, моля о спасении императора. Егерь пытался предпринять еще одну попытку, все так же с помощью лестниц, шеста и крючьев. Напрасный труд!

Вызвали из Иннсбрука епископа с каноником. В полном облачении предпослал императору святое причастие и последнее утешение: "Пребывайте с Богом, сын мой Максимилиан. Господь утолит ваши печали и дарует желанный покой!"

Император прощался с жизнью. Еще немного, и его одолеет слабость, и тогда он свалится вниз. Последний взгляд окрест, на горы, долину, вверх на любимый Тироль.

"Господь наш! Тебе завещаю свою душу. Тебе поручаю распорядиться мною".

И с тем покорился судьбе последний рыцарь империи, смиренно принимая свою участь.

И вдруг он услыхал где-то наверху шаги. Посыпались камни, и над его головой раздался звонкий юношеский голос: "Не отчаивайтесь, император! Я уже близко, спасу вас".

Императрица с придворными дамами, епископ, егерь и юная Тратцберг не верили своим глазам. Сверху, с самой вершины карабкался юноша в светлом одеянии. Потом кое-кто даже божился, что видел вокруг головы юноши некое сияние.

С уступа на уступ перепрыгивал молодой человек легко и свободно, не страшась бездны. Кто он? Альпийский пастух? Горец из швейцарских серебряных рудников?

Юноша протянул императору руки и указал ему путь в долину, путь, возвращающий к жизни.

Императрица и юная Тратцберг, придворные кавалеры и дамы, епископ Иннсбрука и каноник, егерь и охотники, простой люд - все ликовали, когда император, хоть и обессиленный, но все же целый и невредимый подошел к ним. Уже немолодой человек, около сорока пяти лет отроду, одетый в серо-зеленую клетчатую куртку, пропитанную потом от страха за свою жизнь.

В суматохе встречи никто не обратил внимания па незнакомого юношу. Спаситель императора - альпийский пастух или швейцарский рудокоп, а может, человек какой-то другой профессии затерялся в толпе. И никто по узнал, кто это, собственно, был.

Максимилиан, разумеется, ничего не забыл. На его долю выпало спасение свыше. Переполненный благодарности император Священной Римской империи немцев упал на колени, и все, кто толпился вокруг него у подножья горы Мартина, последовали его примеру, вознеся хвалу Господу.