Она с трудом втиснулась в переполненный автобус и застыла на месте, вцепившись одной рукой в поручень. Замороженная курица, которую она только что купила в магазине, тяжело ударила ее по ногам.
Она чертыхнулась про себя. Ездить в новомодных корейских автобусах было удобно только тогда, когда были свободные места. Стоять в нем было тяжело, потому что сумасшедшие водители тормозили на каждом повороте, из-за чего все стоящие постоянно мотались из стороны в сторону. Проходы между сиденьями были узкие, и когда народу набивалось много, пройти было просто невозможно.
Возвращаться приходилось каждый день в час пик. Она бы с удовольствием переждала бы это время в каком-нибудь кафе, а еще лучше – в ресторане, но надо было торопиться домой. Ребенок в этот год был со второй смены и приходил чуть раньше нее, а голодный муж – чуть позже, и ей было нужно покормить обоих, постирать, помыть посуду – а там, глядишь, и спать пора.
Подумав о ресторане, она вздохнула и попробовала повесить курицу на руку. Так было неудобно, ручки пакета давили, поэтому курица вернулась назад – на уровень колен, где она больно била по ногам при каждом рывке автобуса. В ресторан она попадала раз в год – на корпоративную гулянку перед Новым годом. Каждый раз она собиралась туда загодя, покупая себе какую-нибудь обновку и ожидая, что в этот раз получится что-то такое...
Ничего не получалось. Первый час все скучали, пока приглашенный тамада тупыми шутками пытался кого-нибудь расшевелить. Потом мужики напивались, начинался громкий разговор, переходящий в танцы – сначала манерные, а затем все более развязанные. Несколько раз она отбивалась от грубо пристававших к ней сослуживцев – слава богу, что хоть не начальников, которым она откровенно не знала, как отказать. Она с тоской смотрела в сторону соседних компаний, ожидая, что с той стороны появится кто-нибудь... но там были точно такие же пьяные мужики и скучающие женщины.
Это продолжалось шестой год – контора, которая сразу после института представлялась ей крайне перспективной и европейской, на поверку оказалась скучной и занудной. Никакого развития за все время работы не было – все те же экскаваторы, вечный риск с обналичкой денег, однообразная бумажная работа каждый день. Правда, зарплата была не хуже, чем у других – но почти вся уходила на дом, еду и ребенка. Ей с трудом удавалось выкроить какие-то деньги, чтобы покупать одежду поприличнее.
Она уже сотню раз раскаялась, что на четвертом курсе института ухватилась за подвернувшийся случай выйти замуж. Муж был неудачником, целыми вечерами мог плакаться о том, какие все вокруг плохие, но сам все свободное время лежал на диване и смотрел телевизор или читал спортивную газету. В первый год замужества ей еще казалось, что у них есть какая-то любовь – это были радости открытия постельных тайн, взаимных ухаживаний, совместных покупок и нечастых вечеринок, во время которых она гордо демонстрировала растущий живот. Потом, после рождения ребенка, все как-то по-тихому кончилось.
Автобус подъехал к центральной площади. В открывшиеся двери ворвалась замерзшая толпа – сразу стало еще теснее, чем было – она даже испугалась, что ее раздавят о поручень, за который она держалась. Впрочем, позади нее сразу оказался какой-то здоровенный мужчина, который взялся за тот же поручень и создал за ней свободное пространство. Она оценила его силы – сдержать такую толпу было непросто.
Поток людей зацепил курицу и потащил вперед – она испугалась, потянула ее на себя. Где-то что-то треснула – она подумала о ненадежных ручках пакета, но пакет подался, вернулся назад и снова стукнул ее по ноге. Все было в порядке.
Мужчина был не один – с ним вошел второй, очень культурно одетый и приятно пахнущий каким-то явно дорогим алкоголем. Как выглядит тот, кто стоял за ней, она не успела разглядеть – перед рассеянным взором мелькнула только дорогая спортивная куртка, да слегка пахнуло все тем же алкоголем.
Мужчины разговаривали друг с другом вполголоса и о чем-то странном. Вернее, разговаривали-то они о финансах – привычной для нее области, только вот понимала она в их разговоре от силы каждое третье слово. Было ясно, что они давно работают вместе – речь состояла из полунамеков и двусмысленностей, образующихся только в результате долгого общения.
Несмотря на то, что она оказалась как раз между ними, они не обращали на нее никакого внимания – лишь тот, второй, постоянно отворачивал лицо, чтобы не дышать на нее. Она отметила про себя их вежливость и стала внимательнее прислушиваться к разговору. Из постоянно упоминавшихся котировок, ставок, дилинговых схем и старт-стопов ей были знакомы только первые два слова – но она поняла, что люди заняты какими-то очень серьезными операциями то ли с валютой, то ли с ценными бумагами.
Да по ним и видно было, что в общественном они ездить не привыкли – тот мужчина, который был в поле ее зрения, держал себя как на великосветском приеме, а не в переполненном автобусе, тот же, который стоял сзади, вдруг наклонился к ней и спросил вполголоса:
- Девушка, будьте любезны, подскажите, сколько стоит проезд?
Последний раз оплату в автобусах повышали года два назад, и мужчина, похоже, как минимум с тех пор не имел никакого представления о таких поездках. Она попыталась завернуть голову, чтобы разглядеть второго, но это ей не удалось.
- Восемь, - сказала она.
- Благодарю вас.
Внезапно до нее дошло, что мужчина, стоящий сзади, держится за поручень впереди нее – и она упирается грудью как раз в его руку. Она вздрогнула, попыталась отодвинуться – но поняла, что двигаться-то некуда: то пространство, которое освободил для нее мужчина, оказалось достаточным лишь для того, чтобы ослабить давление на грудь и сделать его более приятным.
Она была в новой шерстяной кофточке, которую купила вчера и сразу же надела на работу. Сейчас кофточка приятно терлась по телу, создавая ощущение комфорта и блаженства, никак не сочетающегося с усталой молчаливой толпой, раскачивающейся в такт толчкам автобуса. Мужчина, казалось, не обращал внимания на такое положение – хотя, возможно, и в самом деле не обращал. Она была в тонкой дубленке, которая создавала определенную защиту, а что уж там у женщины упирается в руку – это можно было и проигнорировать.
Она подумала, что даже в первый год, когда муж иногда дарил цветы и на день рождения раскошелился на золотую цепочку, она практически не испытывала ощущения надежности. Вот осознание себя замужней дамой – да, оно пришло, правда не сразу, но зато сильно, сразу подняв ее на голову над незамужними подругами. А надежности – ее не было никогда.
Теперь она уже не пыталась повернуться и посмотреть на мужчину – ей было неудобно, что он все поймет, и тогда она окажется в крайне дурацком положении. К тому же она боялась, что он сменит положение или вообще уберет руку – она хотела, чтобы это продолжалось.
Мужчины тем временем заговорили об автомобилях. Она терпеть не могла такие разговоры –машины у них не было, и вряд ли когда-нибудь появилась бы, а потому ее коробило от всех рассуждений мужа на эту тему – но сейчас ей было интересно. Мужчины говорили не так, как обычно говорят про автомобили – не обсуждали поломки и не ругали гаишников, не решали, какая марка лучше и какая никуда не годится. Просто один другому рассказывал, как его машина капризничает на морозе – из обсуждения было понятно, что речь идет об очень дорогом автомобиле, таком дорогом, что ему позволительно иметь капризный характер.
Она с тоской подумала, что если бы у них была даже самая завалящая машина, то ей не пришлось бы толкаться по автобусам. Муж заезжал бы за ней после работы, и она ехала бы – сидя, не держа ничего в руках, не толкаясь и не дыша неизвестно чем... Курица на повороте опять стукнула ее под коленки, и она зашипела от боли.
- Я не стесняю вас? – мужчина, стоявший сзади, склонился к самому ее уху, и она почувствовала, что к запаху алкоголя примешивается запах какого-то очень хорошего одеколона.
- Нет, что вы, - она замотала головой, все-таки попытавшись ненароком извернуться и посмотреть назад. Единственное, что она увидела – это хорошо выбритый мужественный подбородок. Тут автобус опять толкнуло, и ее с силой прижало к поручню – вернее, к руке мужчины. Рука пошевелилась – она испугалась, что он ее сейчас уберет, и попыталась немного отстраниться. Ее рука в перчатке скользнула вниз по поручню и остановилась, упершись в его руку. От ощущения чужой руки ее как будто стукнуло током – она почувствовала, что ей стало жарко, и захотелось расстегнуть дубленку.
На остановке снова открылась дверь – она испугалась, что мужчин оттеснят от нее, и ей опять придется терпеть толкучку и запахи перегара, а то и дешевых духов. На всякий случай она перехватила курицу, чтобы ее опять не утащило толпой, но в автобус зашли всего два человека, которые тут же просочились назад, не потеснив ни ее, ни мужчин.
- Заедем в офис, еще посмотрим? – спросил стоящий сзади. Она подумала, что он спрашивает ее – потом до нее дошло, что нет.
- Конечно, смысл есть, - ответил второй.
- Только потом тачку возьмем, мне что-то такие испытания не очень, - сказал первый.
- Да сразу надо было брать.
- Тут ехать-то... и вообще, ближе надо быть к народу.
- Угу... – с плохо скрываемой иронией ответил второй. Они замолчали. Она подумала, что мужчины скоро выйдут, и... Тут автобус заложил очередной вираж, и мужчина прижался к ней всем телом. Конечно, через куртку и дубленку ощутить тепло чужого тела было невозможно – но она все равно почувствовала исходящий от него жар. Ее ноги внезапно подогнулись, и, если бы мужчина не прижал ее к поручню, она просто села бы на пол.
Ничего подобного она не ощущала никогда. Периодические приставания мужа вносили приятное разнообразие в одинаковые, как рублевые монетки, будни – но не более того. Те же несколько приключений, которые она испытала, учась в институте, стали уже подергиваться дымкой времени и превращаться в какую-то красивую, но нереальную сказку.
Сейчас она уже жалела, что в свое время, курсе на пятом, не завела хорошего любовника – тогда такие возможности были, сейчас же она крутилась между работой и домом и не могла никуда отвлечься. Все, что происходило на работе, тут же становилось известно половине города, поэтому, перешагивая порог офиса, она натягивала на себя маску скромности и добродетели. Единственная надежда была вот на такое – случайное – знакомство.
Она подумала, что, если бы она повернулась, то оказалась бы лицом к мужчине – и, если бы, в дополнение к каблукам, встала бы на цыпочки, то ее губы оказались бы напротив его губ. И тогда любой толчок автобуса мог бы решить многое...
Она перехватилась рукой ниже его руки, чтобы увидеть его пальцы. Несмотря на морозец, он был без перчаток, пальцы человека, умеющего обращаться и с компьютером, и с молотком, плотно охватывали поручень. Она наклонила голову – кольца на безымянном пальце не было. Это, конечно, ничего не значило, но...
Она подумала, что могла бы даже развестись с мужем. Без сомнения, такой мужчина сможет стать опорой и ей, и ее ребенку. Он не будет задавать ненужных вопросов, не будет ныть и не станет привычно, как чистка зубов, ложиться в супружескую постель. Конечно же, он каждый день станет приходить с цветами, они будут ужинать в ресторане, а потом... потом он будет танцевать с ней при свечах и... и любовь в широченной постели с красными шелковыми простынями...
Автобус тряхнуло, курица стукнула ее по ноге, возвращая к реальности. Впереди кто-то тихо матерился, пробираясь через толпу. Она продолжала прижиматься грудью к его руке, отчего по всему ее телу шли горячие волны. Правда, он уже не прижимался к ее спине – но зато дышал ей почти в ухо, отчего ей становилось неприлично щекотно.
Она подумала, что он наверняка строит свой дом. Или уже построил. Ей, конечно, не придется работать – она родит еще одного ребенка... или даже двух. Они будут гулять по саду... завтракать и обедать в беседке, увитой виноградом...
Она одернула себя. Виноград в Сибири – это уже был перебор. Хотя... почему обязательно в Сибири? Есть разные другие страны...
Она почувствовала какое-то движение сзади. Мужчина сдвинулся вбок, аккуратно вытащив из-под ее груди руку, и она тут же уткнулась в холодный поручень. Он провел рукой по ее талии, на секунду задержавшись где-то посредине – она чуть не застонала от предчувствия того, что рука сейчас опустится еще ниже... Но рука не опустилась – она просто исчезла. Второй мужчина протиснулся за ее спиной, шепотом сказав: “Извините”. Она не услышала, глядя вслед первому.
Автобус остановился. Из него вышли двое – в свете фонаря она увидела только спортивную куртку и шапочку. Пока он не исчез в темноте, она все смотрела, надеясь, что он обернется, и она хотя бы увидит лицо...
Автобус тронулся, а она все смотрела в темноту – туда, где растворился кусочек совсем чужой жизни. Курица больно ударила ее по коленке, и она тихонько заплакала, отвернувшись ото всех, чтобы не было видно.
Иркутск, ноябрь 2007
Контакт с автором: [email protected]
