За громадным письменным столом, на дубовых боках которого были вырезаны бекасы и виноградные гроздья, сидел глава учреждения Семен Семенович. Перед ним стоял завхоз в кавалерийских галифе с желтыми леями. Завхозы почему-то любят облекать свои гражданские телеса в полувоенные одежды, как будто бы деятельность их заключается не в мирном пересчитывании электрических лампочек и прибивании медных инвентарных номерков к шкафам и стульям, а в беспрерывной джигитовке и рубке лозы.

- Значит, так, товарищ Кошачий, - с увлечением говорил Семен Семенович, - возьмите семги, а еще лучше лососины, ну там ветчины, колбасы, сыру, каких-нибудь консервов подороже.

- Шпроты?

- Вот вы всегда так, товарищ Кошачий. Шпроты! Может, еще кабачки фаршированные или свинобобы? Резинокомбинат на своем последнем банкете выставил консервы из налимьей печенки, а вы - шпроты! Не шпроты, а крабы. Пишите. Двадцать коробок крабов.

Завхоз хотел было возразить и даже открыл рот, но ничего не сказал и принялся записывать.

- Крабы, - повторил Семен Семенович, - и пять кило зернистой икры.

- Не много ли? В прошлый раз три кило брали, и вполне хватило.

- По-вашему, хватило, а... по-моему, не хватило. Я следил.

- Сорок рублей кило, - грустно молвил завхоз.

- Ну, и что же из этого вытекает?

- Вытекает, что одна икра станет нам двести рублей.

- Я давно вам хотел сказать, что у вас, товарищ Кошачий, нет размаха. Банкет так банкет. Закуска, горячее, даже два горячих, пломбир, фрукты.

- Зачем же такой масштаб? - пробормотал Кошачий. - Конечно, я не спорю, мы выполнили месячную программу. И очень хорошо. Можно поставить чаю, пива, бутербродов с красной икрой. Чем плохо? И, кроме того, на прошлой неделе был банкет по поводу пятидесятилетия управделами.

- Я все-таки вас не понимаю, товарищ Кошачий. Извините, но вы какой-то болезненно скупой человек. Что у нас - бакалейная лавочка? Что мы, частники?

Завхоз потупился, сраженный аргументами.

- И потом, - продолжал Семен Семенович, - купите вы наконец приличный сервиз, а то вы подаете уже черт знает на чем. Какие-то разнокалиберные тарелки, рюмки разных размеров. В последний раз вино пили из чашек. Понимаете, что это такое?

- Понимаю.

- А раз понимаете, то пойдите в комиссионный магазин и купите все, что нужно. Нельзя же так.

- Дорого очень в комиссионном, Семен Семенович. Ведь у нас определенный бюджет.

- Я лучше вашего знаю про бюджет. Мы не воры, не растратчики и себе домой эту лососину в рукаве не таскаем. Но зачем нам прибедняться? Наши предприятия убытков не приносят. И если мы устраиваем товарищеский ужин, то пусть будет ужин настоящий. Надо нанять джаз, пригласить артистов, а не эту тамбовскую капеллу, как она там называется...

- Ансамбль лиристов, - хрипло сказал завхоз.

- Да, да, не надо больше этих балалаечников. Пригласите хорошего певца, пусть нам споет что-нибудь. "Спи, моя радость, усни, в доме погасли огни".

- Так ведь такой артист, - со слезами в голосе сказал Кошачий, - с нас три шкуры снимет.

- Ну какой вы, честное слово, человек! С вас он снимет эти три шкуры? И потом не три, а две. И для нашего миллионного бюджета это не играет никакой роли.

- Такси для артиста придется нанимать, - тоскливо прошептал завхоз.

Семен Семенович внимательно посмотрел на собеседника и проникновенно сказал:

- Простите меня, товарищ Кошачий, но вы просто сквалыжник. Самый обыкновенный скупердяй. Такой, извините меня, обобщенный тип даже описан в литературе. Вы - Плюшкин! Гарпагон! Да, да, и, пожалуйста, не возражайте. У вас тяжелая привычка всегда возражать. Вы Плюшкин, и все. Вот и мой заместитель жаловался на вашу бессмысленную мещанскую скупость. Вы до сих пор не можете купить для его кабинета порядочной мебели.

- У него хорошая мебель, - мрачно сказал Кошачий. - Все, что надо для работы: стульев шведских - шесть, столов письменных - один, еще один стол - малый, графин, бронзовая пепельница с собакой, красивый новый клеенчатый диван.

- Клеенчатый! - застонал Семен Семенович. - Завтра же купите ему кожаную мебель. Слышите? Пойдите в комиссионный.

- Кожаный, Семен Семенович, пятнадцать тысяч стоит.

- Опять эти деньги. Просто противно слушать. Что мы, нищие? Надо жить широко, товарищ Кошачий, надо, товарищ Кошачий, иметь социалистический размах. Поняли?

Завхоз спрятал в карман рулетку, которую вертел в руках, и, шурша кожаными леями, вышел из кабинета.

Вечером, сидя за чаем, Семен Семенович со скучающим видом слушал жену, которая что-то записывала на бумажке и радостно говорила:

- Будет очень хорошо и дешево. Четыре бутылки вина, литр водки, две коробочки анчоусов, триста граммов лососины и ветчина. Потом я сделаю весенний салат со свежими огурцами и сварю кило сосисок.

- Здравствуйте.

- Ты, кажется, что-то сказал?

- Я сказал: здравствуйте.

- Тебе что-нибудь не нравится? - забеспокоилась жена.

- Да, кое-что, - сухо ответил Семен Семенович. - Мне, например, не нравится, что каждый огурец стоит один рубль пятнадцать копеек.

- Но ведь на весь салат пойдет два огурчика.

- Да, да, огурчики, лососина, анчоусы. Ты знаешь, во сколько все это станет?

- Я тебя не понимаю, Семен. Мои именины, придут гости, мы уже два года ничего не устраивали, а сами постоянно у всех бываем, просто неудобно.

- Почему неудобно?

- Неудобно, потому что невежливо.

- Ну, ладно, - сказал Семен Семенович томно. - Дай сюда список. Так вот, все это мы вычеркиваем. Остается... собственно, ничего не остается. А купи ты, Катя, вот что. Купи ты, Катя, бутылку водки и сто пятьдесят граммов сельдей. И все.

- Нет, Семен, так невозможно.

- Вполне возможно. Каждый тебе скажет, что селедка - это классическая закуска. Даже в литературе об этом где-то есть, я читал.

- Семен, это будет скандал.

- Хорошо, хорошо, в таком случае приобрети еще коробку шпрот. Только не бери ленинградских шпрот, а требуй тульских. Они хотя и дешевле, но значительно питательнее.

- Можно подумать, что мы нищие! - закричала жена.

- Мы должны строить свою жизнь на основах строжайшей экономии и рационального использования каждой копейки, - степенно ответил Семен Семенович.

- Ты получаешь тысячу рублей в месяц. К чему нам прибедняться?

- Катя, я не вор и не растратчик и не обязан кормить на свои трудовые деньги банду жадных знакомых.

- Тьфу!

- Я оставляю твой выпад без внимания. У меня есть бюджет, и я не имею права выходить за его рамки. Понимаешь, не имею права!

- И в кого он такой сквалыга уродился? - сказала жена, обращаясь к стене.

- Ругай меня, ругай, - сказал Семен Семенович, - но предупреждаю, что финансовую дисциплину я буду проводить неуклонно, что бы ты там ни говорила.

- Говорю и буду говорить! - закричала жена. - Коля уже месяц ходит в рваных ботинках.

- При чем тут Коля?

- При том тут Коля, что он наш сын.

- Ладно, ладно, не кричи! Купим этому пирату ботинки. С течением времени. Ну, что там еще надо? Говори уж скорее. Может быть, рояль надо купить, арфу?

- Арфу не надо, а табуретку на кухню надо.

- Табуретку! - завизжал Семен Семенович. - Зачем табуретку? Чего уж там! Купим для кухни сразу кожаную мебель! Всего только пятнадцать тысяч. Нет, Катенька, я наведу в доме порядок.

И он долго еще объяснял жене, что пора уже покончить с бессмысленными тратами, пирами и тому подобным безудержным разбрасыванием и разбазариванием социалистической копейки.

Спал он спокойно.

1935

_____________________

Широкий размах. - Впервые опубликован в газете "Правда", 1935, э 101, 12 апреля.

Печатается по тексту Собрания сочинений в четырех томах, т. III, "Советский писатель", М. 1939. В этом издании рассказ датируется 1934 годом.