Высота ли, высота поднебесная,
Глубота, глубота океан море!
Широко раздолье по всей земле,
Глубоки омуты Днепровские,
Чуден крест Ливанидовский,
Долги плесы Чевылецкие,
Высокие горы Сорочинские,
Темны леса Брынские,
Черны грязи Смоленские,
А и быстрые реки Понизовские.
Из-под дуба, дуба было сырого,
Из-под вяза, вяза с под черленого,
Из-под кустышка с под ракитова,
Спод той березы с под кудрявой,
Из-под камешка было из-под белого
Пала-выпадала мать Непра-река.
Выпадала она в море, море Черное,
Выходила она да во Турецкое.
По Турецкому морю, морю Черному,
Выбегали, выгребали тридцать кораблей,
Тридцать кораблей со единым,
Единый корабль передом бежит,
Передом бежит, как сокол летит,
Славного гостя богатого, горит,
Молода Соловья сына Будимировича.
У того было у сокола у корабля
Вместо очей было вставлено
По дорогу камню по яхонту,
А не для ради красы, басы угожества,
Ради темной ноченьки осенней.
Вместо бровей было прибивано
По черному соболю якутскому,
И якутскому, ведь сибирскому;
Вместо уса было воткнуто
Два острых ножика булатных,
Вместо ушей было воткнуто
Два остра копья муразамецкие
И два горностая повешено,
Два горностая, два зимние.
У того было у сокола-корабля
Вместо гривы прибивано
Две лисицы бурнастые;
Вместо хвоста повешено
На том было соколе-корабле
Два медведя белые заморские;
Нос, корма-то в нем по-звериному,
А бока сведены по-туриному,
Того ли тура заморского,
Заморского тура литовского.
Бегут корабли ко городу ко Киеву,
Ко ласковому князю ко Владимиру.
На том соколе-корабле
Сделан муравлен чердак,
На чердаке была беседа дорог рыбий зуб,
Подернута беседа рытым бархатом,
Во беседе-то сидел Купав молодец,
Молодой Соловей сын Будимирович,
Со своей государыней со матушкой,
С молодой Ульяной Васильевной.
Играет Соловей во звончаты гусли,
Струнку к струночке налаживает,
Тонци по голосу налаживает,
Тонци он ведет от Нова-града,
А другие ведет от Иерусалима,
А все малые припевки со синя моря,
Со синя моря Волынского,
Из-за того Кадольского острова,
Из-за того лукоморья зеленого.
Звеселяет государыню он матушку,
Молоду Ульяну Васильевну.
Говорит Соловей таково слово:
«Братцы вы, дружинушка хоробрая,
Как буду я во городе во Киеве,
У ласкова князя у Владимира,
Чем мне будет князя дарить,
Чем света жаловать?»
Отвечают братцы, дружина хоробрая:
«Ты славный богатый гость,
Молодой Соловей сын Будимирович!
Есть, сударь, у вас золота казна:
Сорок сороков черных соболей,
Вторые сорок бурнастых лисиц,
Есть, сударь, у вас дорога камка,
Что недорога камочка — узор хитер:
Хитрости были Царя-града,
А и мудрости Иерусалима,
Замыслы Соловья Будимировича.
На злате, на серебре не погневается!»
Приезжал Соловей сын Будимирович
А ко славному городу ко Киеву,
А сходенки метал он дорог рыбий зуб.
Выходил, выступал он на крут бережок,
А со своей дружиной со хороброю,
Брал Соловей свою золоту казну:
Сорок сороков черных соболей,
Вторые сорок бурнастых лисиц.
Идет во гридню во светлую,
Идет во гридню Купав молодец,
"Я Молодой Соловей сын Будимирович;
Спасову образу молится,
Владимиру князю кланяется,
Княгине Апраксее во особину.
Здраствует князя со княгинею:
«Здраствуешь князь стольно-киевскии,
Со своею княгиней со Опраксою!»
Проговорил Владимир стольно-киевскии:
«Здравствуй, удаленький добрый молодец!
Не знаю я тебе ни имени, ни изотчины:
Царь ли ты есть, царевич ли?
Али король ты есть, королевич ли?
Али с тиха ты Дону лихой казак?
Али грозный посол Ляховицкий был?»
Он говорит, промолвит таково слово:
«Не царь я есть, не царевич был,
Не король я есть, не королевич был.
Не из тиха Дону лихой казак,
Не грозный посол Ляховицкий был,
А есть со славного синя моря
Млад Соловей сын Будимирович!»
Млад Соловей сын Будимировищ .
Дает ему подарочки великие:
Сорок сороков черных соболей
Вторые сорок бурнастых лисиц
Княгине поднес камку белохрущату,
Недорога камка — узор хитер:
Хитрости Царя-града, Мудрости Иерусалима,
Замыслы Соловья сына Будимировича.
Князю дары полюбилися,
А княгине наипаче того.
Говорит ласковый Володимир князь:
«Ах ты, млад Соловей сын Будимирович,
Чем-то мне-ка тебя жаловати
За эти за подарки за великие?
Города ли тебе надоть с пригородками?
Села тебе надоть со приселками?
Али много надоть золотой казны?»
Он говорит, промолвит таково слово:
«Не надоть мне городов с пригородками,
Не надоть мне сел со приселками,
Да и не надоть мне и бессчетной золотой казны,
Есть у меня своей до-люби!
Только ты дай мне загон земли
Непаханые и неораные
У своей, государь, княженецкой племянницы,
У молодой Забавы Путятичной,
В ее, осударь, зеленом саду,
В вишенье, в орешенье,
Построить, мне, Соловью, снаряден двор,
Во три терема златоверхих,
Этой-то ноченькой темною,
Темною ноченькой осеннею!»
Говорил сударь ласковый Владимир князь:
«На то тебе с княгинею подумаю!»
А подумавши, отдавал Соловью загон земли
Непаханые и неораные.
Походил Соловей на свой черлен корабль,
Говорил Соловей сын Будимирович:
«Ай же, дружинушка хоробрая!
Делайте дело повеленное:
Скидавайте-ка платье цветное,
Надевайте-ка платьице лосиное,
А лосиное платьице звериное!
А взымайте-ка топорики булатные,
А стройте-ка мне три терема,
Три терема златоверхих,
Что верхи бы с верхами завивалися,
Этой-то ноченькой темною,
Темною ноченькой осеннею».
А и тут дружина Соловьева
Скидывали с себя платья цветные;
Надевали платьица лосиные,
А лосиные платьица звериные;
Брали топорики булатные.
С вечера поздным-поздно
Будто дятлы в дерево пощелкивали,
Работала его дружинушка хоробрая:
Ко полуночи и двор поспел,
Три терема да златоверхие,
Хорошо терема изукрашены:
На небе солнце — в тереме солнце,
На небе месяц — в тереме месяц,
На небе звезды — в тереме звезды,
На небе заря — и в тереме заря
И вся красота поднебесная.
Рано зазвонили ко заутрени,
От сна Забава пробуждалася,
Поглядела во косявчато окошечко:
«А что это за чудо-то счудилося,
А что это за диво сдивилося?
А вечор-то стоял да мой зелен сад,
А стоял-то мой сад он целым целой,
А теперича-то сад он полоненый стал!
А построено в нем да три терема,
А три терема златоверхих.
Гой еси, мамушки, нянюшки,
Красные сенные девушки!
Подите-тко, посмотрите-тка,
Что мне за чудо показалося
В вишенье, в орешенье?»
Отвечают мамушки, нянюшки,
Красные сенные девушки:
«Матушка Забава Путятична!
Изволь-ка сама посмотреть,
Счастье твое на двор к тебе пришло!»
Скоро-де Забава наряжается,
Надевала шубу соболиную,
Цена-то шубе три тысячи,
А пуговки в семь тысячей.
Пошла она в вишенье, в орешенье,
Во свой во хорош, во зеленый сад:
У первого терема послушала —
Тут в тереме щелчит-молчит,
Лежит Соловьева золота казна.
Во втором тереме послушала —
Тут в тереме потихоньку говорят,
Помаленьку говорят — все молитву творят,
Молится Соловьева матушка
Со вдовы честны многоразумными.
У третьего терема послушала —
Тут в тереме музыка гремит.
Входила Забава в сени косящатые,
Отворила двери на пяту,
Больно Забава испугалася,
Резвы ноги подломилися,
Чудо в тереме показалося:
На небе солнце — в тереме солнце,
На небе месяц — в тереме месяц,
На небе звезды — в тереме звезды,
На небе заря — в тереме заря
И вся красота поднебесная.
Подломилися ее ноженьки резвые,
В ту пору Соловей, он догадлив был,
Бросил свои звончаты гусли,
Подхватил девицу за белы руки:
«Чего ты, Забава, испугалася?
Мы-де оба на возрасте!»
«А и я-де девица на выданьи,
Пришла сама за тебя свататься!
Млад Соловей сын Будимирович!
Ты возьми меня, красну девушку,
Ты возьми-тко меня за себя замуж!»
Говорит Соловей сын Будимирович:
«Ты всем мне, девушка, в любовь пришла,
Одним ты мне, девка, не в любовь пришла:
Сама ты себя, девушка, просватываешь!»
А тут стало девке не любешенько,
Не любешенько, не хорошохонько!
А тут скорым скоро, скоро скорешенько
А девушка она да поворот держит.
Тут млад Соловей сын Будимирович
Скоро он справлялся, добрый молодец:
Пришел он сватом большим
Ко стольному князю ко Владимиру;
Ай тут у князя у Владимира
Да не пива-то варить, не меды-то сочить,
Веселым пирком да за свадебку!
