Я не буду называть ни своего имени, ни имен других участников этой истории, ни страну, в которой все произошло. Потому что до сих пор не знаю, правильно ли поступил? Будем считать, что случилось это в европейском демократическом государстве с очень (по мнению некоторых — чересчур) гуманным законодательством. Героев я буду величать по профессии или диагнозу. Меня зовут Репортер — это и профессия, и диагноз.

Все, наверное, помнят, те страшные два года, когда летающие тарелки перестали быть любимым зрелищем зевак и поводом для многочасовых и многостраничных споров о том, существуют ли они вообще. Теперь уже никто не сомневается в их существовании. Несколько десятков трупов — и поверили. Все началось и закончилось внезапно, будто кто-то там, в неведомом нам мире, случайно оставил открытой дверь к нам, а потом спохватился и захлопнул. Уверен, что у них дверь вела в психушку для буйных. У нас она выходила в мой город, точнее, в пригороды. Убийства были жестокие, людей разрывали на части, на мелкие кусочки, размазывали по полу и стенам. Зрелище было настолько жутким, что ни одна телестудия не решилась показать, ограничились черными полиэтиленовыми мешками, в которые были собраны останки. Зачем инопланетяне творили такое — осталось загадкой. Выдвигалось много версий, но я считаю, что это дело маньяков. Инопланетных маньяков. Ученые сразу отвергли эту версию, утверждая, что цивилизация, достигшая такого высокого научно-технического уровня, не может иметь выродков, а если имеет, то своевременно изолирует их от общества, нашего в том числе. Ученые не видели того, что видел я.

Первый маньяк появился в Рождественскую ночь. Он наведался в восемь домов в южном пригороде. Пятьдесят один труп. Если бы не пожар во втором из посещенных им домов и не приезд пожарных и полиции, возможно, убитых было бы больше. Скопление машин спугнуло инопланетного маньяка. В тот раз подозрение пало на земного серийного убийцу или убийц. Больше склонялись к тому, что действовало несколько человек, потому что одному не под силу было за несколько часов проделать такую «работу». После второго происшествия, унесшего одиннадцать жизней, осталась свидетельница, мать троих детей, убитых на ее глазах. Она сошла с ума и все время твердила об ангеле, сошедшем с неба. Сначала ангела не принимали всерьез. Полиция искала убийцу среди землян и вскоре нашла. Им оказался мелкий воришка, который не побоялся зайти в дом, где за несколько минут до него побывал инопланетный маньяк, и прихватил оттуда несколько ценных вещей. Когда начальник городской полиции давал в конференц-зале управления интервью сотне журналистов о доблестной работе своих сотрудников, в пригороде, на этот раз в западном, инопланетный маньяк разделался с тридцатью девятью человеками. Версия с воришкой отпала сама собой и он получил срок за кражу. Только после четвертого случая установили зависимость между убийствами и появлением летающих тарелок.

В город прибыла группа по борьбе с терроризмом. Я встречал этих ребят в аэропорту, пробовал, правда, безуспешно, взять интервью у их командира, Полковника, высокого здоровяка лет тридцати шести. Полковник казался слишком молодым для своего звания и должности. Значит, действительно соответствует им. Теплым его кресло не назовешь, приходится все время отвечать за чужие ошибки, только ленивый не ругал деятельность группы. Шесть машин по четыре человека в каждой дежурили в шести районах пригорода. Ждать им пришлось почти месяц. Но со своей задачей справились, инопланетянин был убит, разорван в клочья гранатой. Погибло трое из группы. Четвертый на следующий день застрелил женщину-гувернантку и двоих детей, гулявших под ее присмотром неподалеку от здания, в котором жила группа. Была отменена пресс-конференция с Полковником, где он должен был рассказать о происшедшем и продемонстрировать останки инопланетянина. Если командир группы по борьбе с терроризмом раньше когда-никогда баловал журналистов короткими интервью, то теперь невозможно было добиться хоть слова ни от него самого, ни от его подчиненных. Останки инопланетянина тоже сразу отвезли в секретную лабораторию, даже фотографии не показали, несмотря на протесты телевидения, прессы и общественности. Полковник нажил столько врагов, сколько хватило бы, чтобы ушел в отставку президент. Судя по его бодрому виду и как бы присохшей к губам легкой ироничной улыбке, командиру группы было не привыкать к такой ерунде.

Следующий инопланетянин был уничтожен быстро и без потерь в группе по борьбе с терроризмом, погибло всего двое штатских, пожилая чета, к которым наведался маньяк. Третьего уничтожили, когда он бесчинствовал во втором доме. В общем, Полковник сумел наладить дело так, что после обнаружения летающей тарелки над каким-нибудь из пригородов, его ребята быстро приезжали туда, отыскивали дом, в котором находился инопланетянин, и без лишнего шума расправлялись с ним. Жертвы все-таки были, но исчислялись уже не десятками. Ни пресса, ни телевидение по-прежнему не допускались к месту происшествия. Фотографу, сумевшему пробраться внутрь кольца оцепления, «случайно» разбили аппарат и внесли некоторые, довольно значительные, изменения во внешность, после чего продержали несколько часов в полицейском участке. Несмотря на такое недвусмысленное предупреждение, желающих снять труп инопланетянина меньше не становилось. Гонорара за фотографию хватило бы прожить безбедно лет пятьдесят. О славе промолчу, дальше профессиональных кругов она вряд ли бы пошла.

Не скажу, что меня не интересовали ни деньги, ни слава, но и желание сделать то, что не удавалось никому, тоже играло не последнюю роль. Директор ведущего городского телеканала, в котором я успешно трудился последние два года, предоставил мне полную свободу действий. Работал я в паре с Оператором — двадцативосьмилетним лысеющим брюнетом, склонным к полноте и онемению. Единственный предмет, с которым он общался добровольно, была телекамера. Во всех остальных случаях он отвечал на вопросы.

— Ну, вот, теперь перестанешь жужжать, — тихо бормотал Оператор на заднем сиденьи моей машины, ковыряясь в камере.

Машина моя стояла в сотне метров от огороженного высоким забором двухэтажного здания, в котором проживала группа по борьбе с терроризмом. Здание принадлежало полицейскому управлению, здесь собирались разместить лаборатории, однако на время пришлось уступить его группе по борьбе с терроризмом. С полчаса назад умчались два микроавтобуса на свидание с инопланетным маньяком. Вот-вот они должны были вернуться, я поджидали их. Зачем — сам не знаю, надежды на успех не было ни малейшей. На улице возле ворот коттеджа дежурили двое полицейских, еще один прохаживался вдоль забора в проулке. С третьей и четвертой сторон охрана тоже была, но внутри. Шел дождь, мелкий и нудный. Начало темнеть и зажглись уличные фонари. Все мои коллеги укатили вслед за ликвидаторами инопланетян. Можно было бы переехать и припарковаться напротив ворот, но что-то меня сдерживало, скорее всего, лень и уверенность, что к намеченной цели я все равно не приближусь. По этой же причине я не поехал вслед за всеми. Там будет тройной кордон полицейских и четвертый, внутренний, самый жесткий, — ребята Полковника. Нет, ловить их надо здесь, где они чувствуют себя дома, расслабляются.

Когда капли заливали лобовое стекло так, что здание размывалось полностью, я включал дворники. Их мерное скрипение и бормотание Оператора были единственным моим развлечением. Переносная рация была настроена на дежурную волну группы и молчала с тех пор, как передали полковнику четыре слова: «Обнаружили. Приступаем к ликвидации». Охота — скучное дело.

К воротам подъехал автобус с синей мигалкой на крыше, из него вышло несколько полицейских. Двое поменяли тех, что у ворот, один направился в проулок, а остальные — во двор. Походка того, кто шел в проулок, показалась мне знакомой. Раскачиваться при ходьбе, как на палубе противолодочного корабля, умел только Рундук. В полицию он пришел после службы в военно-морском флоте и месяца два был моим напарником. До того, как стать Репортером, я служил в полиции. Ушел по собственному желанию. Потому что не разделял убеждения таких, как Рундук. Был он объемен, пуст и деревян — полностью соответствовал предмету корабельной мебели и поставленному мною диагнозу. И еще он был жутко тщеславен, намекал мне пару раз, что будет не прочь попозировать перед телекамерой. Я обещал взять у него интервью, как только нашему каналу потребуется по какому-нибудь вопросу мнение опытного полицейского. Рундук принимал мои обещания всерьез. А действительно, почему бы мне не исполнить обещание?!

Я завел машину, развернулся и поехал в проулок объездной дорогой, чтобы полицейские у ворот не заподозрили о моем интересе к их коллеге. Оператор оставил камеру в покое и с вопросом в глазах посмотрел на меня.

— Есть идея, — коротко бросил я.

Это был действительно Рундук. Каждый раз, когда я его вижу, мне кажется, что он становится все объемнее. Обман зрения, потому что форма сидит на нем в обтяжку, по швам не расползается, а она уже два года не меняется, та же самая, с неудачно удаленным пятном от кетчупа чуть ниже левого нагрудного кармана, в которой он выехал со мной на свое первое дежурство и запачкал в ночном кафе. Он заказал три хот-дога и тут нас вызвал дежурный, надо было срочно ехать унимать мужа-дебошира. Рундук впихивал в себя хот-доги на ходу. После того, как мы скрутили дебошира, размахивавшего большим кухонным ножом, я заметил, что у моего напарника кровь на кителе, и решил, что он ранен. Рундук тоже принял кетчуп за кровь, жутко побледнел и прислонился к стене, чтобы не упасть. Я никому не рассказывал эту историю, но через два дня ее знали все полицейские нашего города. Подозреваю, что Рундук сам раззвонил, геростратовы лавры покоя не давали, хотя постоянно обвинял меня.

— Привет! — поздоровался я с ним, вылезая из машины и поднимая воротник плаща. Сколько раз говорил себе, не верить прогнозу погоды, передаваемому нашим каналом, и брать зонтик. — Как дела?

— Как видишь — служим! — радостно пожал он мне руку и приподнял и стряхнул капли с черного плаща-накидки, чтобы я заметил появившиеся на погонах лычки.

— О-о, поздравляю! — искренне произнес я. — Слушай, мне как раз надо взять интервью у полицейского, не офицера, но и не рядового. Как ты смотришь на это дело?

— Ты же знаешь, я всегда готов помочь телевидению.

— Но есть маленькая неувязочка: шеф уже договорился с сержантом из первого участка…

— У тебя всегда есть отговорка, — недовольно буркнул Рундук.

— …но я мог бы нарушить приказ, если и ты немного отклонишься от инструкции.

— Не понял? — Рундук даже мотнул головой, точно боднул невидимое препятствие.

— Я возьму интервью у тебя, если ты разрешишь мне залезть на дерево.

— Ради бога, лезь! — щедро разрешил он. — На какое?

— Вон на то, — показал я на дерево, которое росло метрах в пятнадцати от нас за забором. С него должно быть видно крыльцо здания и, вполне вероятно, есть возможность заглянуть в окна первого этажа. — Ну, как?

— Нет, если бы на какое другое…

— У тебя всегда есть отговорка, — повторил я его слова. — На любое другое я без твоего разрешения залезу.

— Ты же понимаешь, сам был полицейским, — бормотал Рундук и с вожделением смотрел на Оператора, который возился с камерой.

— Я отгоню машину за угол и, если что случится, скажешь, что залезли до твоего дежурства. Представляешь, как к тебе начнет относиться твоя подружка, когда увидит тебя по «ящику»?! — продолжал я прельщать.

Видимо, дела у него с подружкой пробуксовывали, им не хватало мощного толкача в образе телевидения. Уверен, что она не умнее своего избранника и тридцатисекундное его мелькание на экране подтолкнет ее к самому глупому шагу в жизни.

— Хорошо, — решился Рундук. — Отгони машину и, когда я пойду в ту сторону, — махнул он в сторону главной улицы, — быстро перелезай.

— Мы перелетим через него! — заверил я.

— А кто еще? — набычился Рундук.

— Оператор. Как же я без него? — сказал я и, чтобы Рундук не передумал, предложил: — Пока есть время, давай интервью у тебя возьмем.

Рундук смирился, что я полезу не один. Он перешел под уличный фонарь, где было больше света, и рассказал, что думает по поводу инопланетных визитеров. Оператор снимал, а я задавал вопросы и держал над камерой раскрытый его зонтик. Рундук не растерялся перед камерой, не начал заикаться. Держался уверенно, ему бы позавидовали некоторые наши политики. Мы наснимали минут десять и вынуждены были бы проделать еще несколько раз по столько же (таким речистым оказался Рундук, с трудом связывающий два слова в обычных ситуациях), если бы не заработала переносная рация. Группа сообщила, что выполнила задание.

Я отогнал машину за угол, бегом вернулся назад. Когда Рундук, еще не расставшийся с ролью телезвезды, повернулся к нам спиной и важно зашагал прочь, я с помощью Оператора вскарабкался на забор, взял у него камеру и помог залезть ко мне. Спуск прошел быстро и удачно. Так же быстро и незаметно мы перебежали к дереву — раскидистому, старому дубу и взобрались на него. Более выгодную позицию я уступил Оператору. Минут десять мы сидели на ветках, прижимаясь к мокрому и холодному морщинистому стволу дерева, ждали возвращения группы. Я заметил, что окна на первом и втором этажах с жалюзи. Оставалось надеяться, что увидим что-нибудь интересное во дворе.

У ворот остановились два микроавтобуса, посигналили. Во дворе из будки появился полицейский, открыл им. На крыльце группу встречал Полковник. Он стоял под навесом, смотрел, как выгружаются подчиненные. К нему подошел старший, козырнув, доложил. Из первого микроавтобуса выгрузили носилки с телом в темно-зеленом мешке, быстро занесли в здание. Из второго вышли несколько человек в маскировочной форме, чему-то весело засмеялись. Один из них, без каски и бронежилета, как другие, самый низкорослый и шедший в центре группы, повернул голову в нашу сторону. Его лицо показалось мне знакомым.

— Снимай самого маленького, — прошептал я Оператору.

Он правильно понял меня и быстро перевел камеру с двери, за которой исчезли носилки с трупом инопланетянина, на смеющихся людей. Они поравнялись с Полковником, который с улыбкой что-то сказал им и зашел последним.

Мы просидели на дереве еще часа три, почти до пересменки Рундука. Больше ничего интересного не увидели. Теперь надо было доставить отснятый материал на телестудию. Благодаря дождю, обратный наш путь был так же быстр и никем не замечен. Я заверил Рундука, что нас никто не видел, и побежал к машине.

Через двадцать минут мы были в лаборатории Оператора. Пока он обрабатывал материал, я заказал в баре напротив кофе и пиццу для нас. Ночное лазанье по деревьям обещало закончиться для меня простудой, как минимум. У Оператора в лаборатории всегда была почти полная бутылка виски, хотя я никогда не видел его пьяным. Но и абсолютно трезвым тоже никогда не видел. Я налил в два стакана, разбавив водой из-под крана, поставил один перед Оператором. Он кивком поблагодарил меня, продолжая заниматься своим делом. Рыжий мальчишка-разносчик принес нам заказ. Получая чаевые, он все хотел посмотреть, чем занимается Оператор. Я пообещал мальчишке, что сделаю из него репортера, когда подрастет (из него получится: чрезмерно любопытен), и выставил за дверь.

— Интервью с полицейским отправь в архив, — распорядился я.

Рундуку скажу, что шеф заупрямился, но обещал использовать в какой-нибудь передаче. Очень правдоподобная версия, скорее всего, так и случится. Оператор кивнул в знак согласия и показал подбородком на экран: смотри, что сняли.

Изображение было плохонькое. Впрочем, даже в таком виде кадры представляли интерес, потому что до сих пор никому не удавалось снять группу так близко в момент проведения операции, пусть и финальной ее части. Когда на экране появились люди из второго микроавтобуса, я приказал:

— Стоп! Увеличь этого, что смотрит на нас.

Увеличенное в несколько раз лицо расплылось еще больше, но даже в таком виде я бы не перепутал его ни с каким другим. Слишком многое связывало меня с этим человеком. В этой лаборатории, в смысле, на телевидении, я оказался благодаря ему.

— Сделай мне копию, — попросил я Оператора.

В архиве никого уже не было, поэтому оставил заявку на утро и договорился с дежурным выпускающим, чтобы в полуденном блоке новостей оставили мне время.

— Опять сенсация? — спросил выпускающий, сожалея, видимо, что достанется не ему.

— Как положено!

— Об инопланетянах?

— Не совсем. Но связано с ними.

— Хоть намекни, о чем? — мучило его любопытство.

— Смотри завтра телевизор.

— Буду отсыпаться после ночи.

— Значит, вечером увидишь!

Сенсация намечалась грандиозная. Я уже представлял, как мой репортаж будет транслироваться всеми ведущими телеканалами мира, публиковаться в газетах, какую волну негодования, направленного на правительство, вызовет в обществе. Кому-то придется расстаться со своим креслом. Скорее всего, крайним окажется Полковник, возьмет все на себя. Его-то мне и не хотелось подставлять, но…

А началось все почти три года назад, когда на пустыре в бедном квартале нашли семилетнюю девочку, изнасилованную и убитую. Затем примерно через месяц в другом конце города случилось подобное преступление, но жертвой на этот раз стал шестилетний мальчик. Возникла версия, что оба преступления — дело рук одного маньяка. После третьего преступления сомнений уже не оставалось. В городе ввели усиленное патрулирование полицейских. Телевидение, радио и пресса предупреждали родителей, чтобы не оставляли детей без присмотра, а детей — чтобы держались подальше от незнакомых людей. Ничего не помогало. Маньяк был хитер и везуч, несколько раз он успевал скрыться буквально за минуту-две до появления полицейских. Преступления совершал в разных районах города и в разное время суток. Бесчинствовал он почти год.

Я дежурил в центральном городском парке. Один, потому что не хватало полицейских охватить все подозрительные места в городе. Был предпоследний день весны. Ночью прошла гроза, а теперь припекало солнце. Я только что перекусил в ближайшем кафе и сонливость волнами накрывала меня. Хотелось присесть на ближнюю скамейку и закрыть глаза. На чопорную старушку я сперва не обратил внимание. Но когда она вернулась назад, отошла метров на двадцать и опять направилась ко мне, я помог ей справиться с нерешительностью:

— Нужна моя помощь?

— Нет-нет! Просто… — она замялась, порозовев сморщенными щечками. — Я не задерживаю?

Почему-то я думал, что старые люди не умеют краснеть.

— Нет, — успокоил я. — Что случилось?

— Ничего особенного. Там мужчина шел с девочкой. Они завернули в кустики. Я думала, девочка хочет «пи-пи». Но прошло минут десять, а они не выходят. Возможно, они отправились на другую аллею…

— Где они зашли в кусты? — оборвал я старушку.

Она подхватила меня под руку, чтобы не отставать. По пути все спрашивала, действительно ли это преступник? Как будто я знал тогда ответ.

— Как выглядит мужчина? — спросил я на всякий случай.

— Молодой.

Оставалось выяснить, на каком возрасте для нее заканчиваются молодые.

— Приметы какие-нибудь запомнили?

— Нет, я же не думала…

— А во что был одет?

— Так же, как все молодые одеваются.

Очень точные приметы. Я оставил бабушку на аллее, а сам зашел в кусты там, где она показала. Девочку нашел метрах в двадцати от аллеи. Тело еще было теплым, но пульс не прощупывался. Может, из-за того, что была маленькая, может, из-за неестественно вывернутой головы, казалось, что на земле лежит сломанная кукла. Я по рации сообщил о находке дежурному и, вопреки инструкции, погнался за преступником. На мягкой, сырой земле между кустами остался след обуви, маловатый для взрослого человека, по которому я определил, куда направился маньяк. Я выскочил на параллельную аллею, пошел к выходу из парка. По пути обогнал парня в джинсах и широкой майке навыпуск, коротко стриженного, в очках, с нежным, немного девичьим лицом. Про себя подумал, что это студент, прогуливающий лекции.

— Здесь не проходил мужчина? — обратился к нему, не надеясь на успех. Я хотел добавить, что у этого мужчины маленькая нога, посмотрел на обувь «студента» и увидел прилипшую к белой кроссовке землю.

Он понял, что разоблачен, и выхватил сзади из-за пояса стилет. Трехгранный клинок блеснул на солнце — и сразу упал на асфальт, потому что удар у меня быстр, а кулак тяжел. Я мог его застрелить. Я обязан был это сделать по негласному закону блюстителей порядка. Убийца полицейского, серийный и уж тем более педофил не имели права оставаться живыми. Я нарушил заповедь своего братства, потому что считал ее варварской. Маньяка приговорили к пожизненному заключению, а мне пришлось уволиться из полиции. Нет, меня не выгоняли, мне предложили уйти по собственному желанию. Предложение исходило не только от начальства, но и от моих товарищей, таких же рядовых полицейских. Я обиделся на них и на весь свет, швырнул на стол начальству рапорт об отставке и поклялся отомстить. Для этого и устроился на телевидение, где нашел свое настоящее призвание и позабыл обиду.

Утром я взял материалы из архива, обработал их и пошел к директору телестудии. Любая мало-мальская сенсация выходила в эфир только с его ведома и в указанное им время. Его секретарша — дылда, которая ходила наклонившись чуть вперед и выпятив зад, что выглядело довольно вульгарно, а в остальном очень скромная, по нынешним меркам, девушка — заулыбалась, увидев меня:

— Шеф ждет тебя! Ходят слухи, что ты раздобыл какую-то суперсенсацию. Это правда?

— А слухи о том, что я стал твоим любовником?

— Увы! Тебе же все время некогда пригласить девушку на ужин! — она заулыбалась очень поощрительно. Заметив, что я не воспринимаю намек, сообщила Шефу о моем приходе.

Более скользкого человека, чем Шеф, мне не доводилось встречать. Все в нем было двойственное: при склонности к полноте он казался худым, при внешности добропорядочного семьянина изменял жене при каждом удобном случае, при полном отсутствии вкуса он умудрялся заполнять эфирное время не большим количеством пошлости, чем другие каналы. Ко мне он относился хорошо. У него была версия, что есть люди с нюхом на сенсацию, и меня относил к их числу.

— Я посмотрел, что вы вчера сняли, — опередил он меня, пожав через стол руку и показав на кресло сбоку. Кресло напротив предназначалось для тех, кого ожидала взбучка. — Включим в полуденный блок новостей. Это, конечно, не снимок инопланетянина…

— Это снимок маньяка-педофила, — промолвил я и положил перед шефом фотографии двухгодичной давности. — Он выезжал на операцию вместе с людьми Полковника.

Шеф сразу понял, какой мощности материал оказался в его руках. Не скажу, чтобы он обрадовался.

— Ты уверен, что это именно тот человек?

— Я сам его арестовывал.

— Ах, да! — припомнил Шеф. — Ну, что ж, будем запускать.

Я пошлялся по студии, напринимал поздравлений, потрепался с коллегами. Пришло время ленча и мы толпой повалили в бар неподалеку от телестудии. В это время за стойкой появлялся и сам хозяин, бывший журналист, который знал нас всех поименно и был в курсе всех наших дел. Он поздравил меня и, обслужив всех, включил на полную громкость телевизор, чтобы слышали последние новости.

Мой материал шел первым. Вот микроавтобусы въезжают во двор, на крыльцо выходит Полковник. Извлекают носилки, несут их в здание. А дальше пошло интервью с Рундуком. Этому кретину досталось все время, которое предназначалось для материала о Маньяке. Сначала я подумал, что произошел сбой, монтажер перепутал пленки. Нет, закончились новости, но о Маньяке так и не упомянули. Коллеги поздравляли меня и не могли понять, почему расстроился. Я оставил ленч недоеденным, побежал на студию.

Секретарша сообщила мне, что Шеф уехал обедать вместе с Полковником. Оба были очень довольны друг другом. Меня предали и продали. Значит, и я имел право плюнуть на некоторые принципы: допустим, не поставлять информацию конкурентам. Я поехал домой за копией материала. Он все равно увидит свет. Пусть Шеф выгоняет меня, без работы не останусь. За два года я успел сделать себе кое-какое имя.

Дверь в мою квартиру была открыта. Моя подружка имела дурную привычку поступать так. Она появлялась у меня неожиданно, иногда на несколько недель, иногда — дней, потом решала, что я мало уделяю ей внимания или что слишком привязалась ко мне, и исчезала примерно на такое же время. Я вошел, ожидая увидеть ее сидящей на полу с поджатыми ногами перед телевизором. Там, где должна была она сидеть, валялись мои вещи. Кто-то хорошенько поработал, наводя беспорядок. Искали кассету. И нашли.

Я позвонил в лабораторию Оператору. Он уже вернулся с ленча.

— У тебя не сохранилось копии вчерашнего материала?

— Нет. Забрал Шеф.

— Он заходил к тебе? — спросил я.

— Да.

На Шефа это было не похоже.

— Он был один?

— С Полковником.

— Они случайно не спрашивали, есть ли у меня копия?

— Спрашивали, — признался Оператор.

Что он им ответил — видно по моей квартире. Я положил трубку и подошел к окну. На противоположной стороне улицы и чуть наискось стояла машина. Она была слишком роскошна для нашего района. Скорее всего, не обошлось и без подслушивающих устройств.

— Полковник, сукин сын! — гаркнул я на все горло. — Я все равно достану тебя! Я уеду за границу и сообщу о Маньяке! Меня знают и поверят!

Насчет «знают» — это я, конечно, преувеличил. Но все равно сделаю, как обещал. Я достал чемодан и начал паковаться в дорогу. Остановил мое занятие телефонный звонок. На проводе был Полковник. Я не ошибся по поводу подслушивающих устройств.

— Нам надо встретиться, — сказал он.

— Хотите вернуть кассету?

— Кое-что обсудить.

— Обсуждать будем только после возвращения кассеты! Мне не о чем разговаривать с вором!

— Я думал, имею дело с разумным человеком. Надо ведь выслушать обе стороны, а потом уж выносить приговор. Тем более, что материал получен незаконно.

Обвинение было резонным и я немного подутих:

— Полковник, я ведь все равно сделаю, как решил, меня не убедят никакие доводы.

— А я уверен в обратном, — произнес он. — Нет желания принять участие в следующей операции?

Он всегда славился нестандартными решениями и поступками. Использовать приговоренных к пожизненному заключению вместо того, чтобы рисковать своими людьми, не каждый бы додумался. Но я не ожидал, что мне предложат поучаствовать в операции.

— А в обмен — молчание?

— Сам решишь.

— И многим журналистам предлагалось такое? — спросил я, выигрывая время, потому что предложение слишком напоминало ловушку.

— Пока еще никому не становилось известно так много — это во-первых, а во-вторых, не все поступали вопреки законам своего клана.

Он знал обо мне больше, чем мне хотелось бы.

— Сам буду решать — это правда? — спросил я.

— Да.

— А где гарантии?

— Я хотел бы, чтобы об этом не узнали непосвященные. Моего слова, думаю, мало?

— Мало.

— А слово президента страны?

— И такое возможно? — не поверил я.

— Да, — твердо произнес он. — Могу устроить телефонный разговор, могу — личную встречу. Думаю, последнее больше понравится?

Я чувствовал, что он не блефует. Да и Шефу надо было очень сильно пригрозить или много пообещать, чтобы он отказался от такой сенсации.

— Хорошо, — согласился я. — Обойдемся без президента.

— Возле дома ждет машина, — проинформировал Полковник.

— Я видел. Что взять с собой?

— Ничего лишнего. Здесь все есть. Увольнений в город не будет. С Шефом я договорюсь, — упредил он остальные мои вопросы.

Я подошел к окну. Роскошная машина уже стояла у входа в мой дом.

В здании, где проживала группа, мне выделили отдельную комнату. По условиям контракта я не имел права покидать территорию базы, но внутри ее мог перемещаться свободно, никто за мной не следил. Распорядок дня напомнил мне учебу в полицейской академии, разве что все занятия были практические. Общие физические упражнения, приемы рукопашного боя, стрельба в тире, который был оборудован в подвале. Несколько раз отрабатывали освобождение заложников, но без меня. На все мои вопросы о том, как выглядят инопланетяне, отвечали одинаково, видимо, по инструкции Полковника:

— Увидишь.

Не похоже было, что меня хотят подставить. По условиям контракта государство не несло никакой ответственности за мою гибель, я шел на задание добровольцем, но Полковник предупредил, что буду на вторых ролях, скорее зрителем. Он был уверен: то, что я увижу, заставит меня молчать. Я пытался представить, насколько оно должно быть ужасным.

Прошло чуть больше трех недель моего добровольного заключения. Вечером я сидел с ребятами из группы перед телевизором, когда раздался прерывистый вой сирены. Я заскочил в свою комнату за каской и бронежилетом и, натягивая их на бегу, поспешил в оружейную, где мне выдали пистолет с глушителем. Калибр у пистолета был — хватит слона завалить одной пулей, выстрел из такого ничем не заглушишь.

Полковник стоял на крыльце. Это была традиция — встречать и провожать группу на задание. Мы погрузились в микроавтобусы. Я оказался во втором вместе с Маньяком, сидел напротив него. В здании мы с ним не встречались. Питался он отдельно от всех, в тренировках не участвовал. Я узнал, что за участие в операциях ему уже сбавили срок до двадцати лет. За два года, что мы не виделись, он не изменился, все то же невинное выражение на немного девичьем лице. Казалось, он не осознает греховности своих поступков, поэтому они не уродуют и не старят его. Маньяк был без каски, бронежилета и оружия. Заметив мой удивленный взгляд, он произнес со странной, как будто искусственной улыбкой:

— Они боятся меня. А инопланетянину бронежилет и каска до одного места.

Микроавтобусы остановились в южном пригороде неподалеку от того места, где произошла первая трагедия. Многие дома здесь пустовали: жильцы перебрались поближе к центру города. Полицейские машины с работающими мигалками окружили коттедж, в котором горел свет и входная дверь была нараспашку. Когда мы вылезали из микроавтобуса, Маньяк тихо шепнул мне, продолжая искусственно улыбаться:

— Живым ты не вернешься.

Офицер полиции, козырнув, доложил старшему нашей группы:

— Должен быть здесь, никто не выходил. На телефонные звонки не отвечают. В остальных домах двери заперты.

Старший доложил по рации Полковнику:

— Обнаружили. Приступаем к ликвидации.

Он дал Маньяку пистолет и с подчиненными проводил его и меня к коттеджу. Мы зашли внутрь, а они оцепили дом. Как понимаю, для того, чтобы не сбежал Маньяк. В том, что инопланетянин никуда не денется, они не сомневались.

Маньяк шел первым. Спокойно и с грациозной легкостью, будто спешил на свидание с любимой. Он миновал коридор, забрызганный кровью, остановился в дверях, ведущих в большой холл, обернулся ко мне, улыбаясь по-прежнему. Пол и стены в холле тоже были забрызганы кровью и везде валялись куски мяса, словно бы пропущенные через мясорубку с большими ячейками. В бытность полицейским я многого насмотрелся, но такое видел впервые. Мы обошли все помещения первого этажа, поднялись на второй, где было три двери. Маньяк вошел в первую, я — за ним.

Это была детская спальня с грудой разноцветных больших мягких и резиновых игрушек в углу. Кроватка пуста. Ни крови, ни трупа. Я уже хотел сказать, что здесь никого нет, но груда игрушек вдруг зашевелилась. Из нее вылез мальчик лет пяти в многоцветной, словно сшитой из лоскутов, пижаме, благодаря которой казался ожившей игрушкой. Он подбежал к Маньяку и вцепился в пятнистые маскировочные штаны двумя ручонками.

— Все в порядке, малыш, не бойся, — сказал Маньяк и погладил мальчика по голове. — Сейчас мы прогоним его, подожди нас здесь.

Мальчик безмолвно мотал головой, отказываясь расставаться с нами. Маньяк с трудом разжал его пальцы, отрывая от своих штанов.

— Давай, я с ним останусь, — предложил я. — Ты ведь и без меня справишься.

— Нет. Приказ, — отрезал Маньяк.

Пришлось мне идти за ним. Он направился к дальней двери, а мне показал на ближнюю. Это была спальня родителей. Запах тонких сладковатых духов переполнял ее. Горел и верхний свет, и ночник у кровати. Она была застелена, но поверх покрывала лежала темно-коричневая мужская пижама. Под кроватью что-то зашуршало. Я присел и увидел мальчика лет восьми, видимо, старшего брата того, что мы встретили в предыдущей комнате.

— Вылезай, не бойся, — позвал его. — Я из полиции.

Мальчик выбрался из-под кровати, не отрывая от меня взгляда круглых от страха глаз. На нем была большая белая рубашка, наверное, отцова, забрызганная кровью. Руки терялись в длинных рукавах и казалось, что их нет, оторваны, поэтому рубашка и в крови.

— Ты не ранен? — спросил я.

Он ничего не ответил, схватился рукой через рукав рубашки за ствол пистолета.

— Не бойся… — хотел я упокоить и вдруг почувствовал, что у меня выдергивают оружие.

Сила рывка была удивительно велика, будто я — ребенок, а отнимает взрослый. Пистолет содрал шкуру с указательного пальца, которым я успел нажать на курок. Сухой хлопок прозвучал еле слышно. Пуля срикошетила от пола и выбила в стене выемку диаметром с блюдце. И тут я заметил бездонную пустоту глаз мальчика. Они были просто круглыми, ни страха, ни других эмоций. Я отшатнулся, пытаясь выскочить из комнаты, но мальчик неестественно быстро переместился, перекрыв мне путь к отступлению. Я смотрел на него, маленького и безобидного на вид, и мне было жутко, что сейчас погибну, но все равно не смогу ударить его. Мальчик уронил пистолет на пол и направился ко мне. Он не шагал, как люди, а перемещался, будто его подвозили на невидимой платформе. И вдруг замер, а потом отодвинулся от меня. Мне показалось, что в его круглых глазах появился страх, даже ужас, наверное, такой же, как в моих глазах.

В дверях комнаты стоял Маньяк. Он улыбался радостно, губы расползлись до ушей. Глаза неотрывно смотрели на мальчика и излучали любовь и обожание. Но стоило мальчику двинуться в его сторону, не нападая, а желая выскользнуть из комнаты, как прозвучал сухой хлопок выстрела. Пуля попала примерно в середину тела. Белая рубашка быстро потемнела, стала темно-коричневой с фиолетовым оттенком. Лицо мальчика искривилось и как бы постарело — столько в нем было боли, страдания.

Радостная улыбка на лице Маньяка сменилась на искусственную.

— На сегодня все, — грустно произнес он и вышел из комнаты.

Я поднял с пола свой пистолет и последовал за ним. В коридоре увидел мальчика, не сразу понял, что это тот, первый, и чуть не выстрелил. Да, прав был Полковник, я буду молчать. Стоит опубликовать фотографию инопланетянина — и десятки, если не сотни мальчишек станут жертвами слишком нервных взрослых. Ясно стало и почему для этой работы используют детоубийцу. Психика нормального человека долго бы не выдержала. Умен Полковник.

— Он приказал подставить меня? — высказал я догадку.

— Может быть, — нехотя ответил Маньяк.

— А почему ты спас?

— Не люблю быть должником, — бросил он через плечо, продолжая гладить мальчика по голове. В жестах Маньяка было столько нежности, заботы, что не верилось в его истинную сущность.

— Как ты понял, что этот — землянин? — спросил я, чтобы переменить тему разговора.

— Дети не боятся меня, — ответил он и улыбнулся чуть естественнее.